46

Я проштудировал и выучил наизусть всю твою мерзкую переписку с доктором Ники. Мне пришлось это сделать, чтобы подготовить для тебя тест. Теперь я спокоен. Ради нас, ради нашего будущего я сумел побороть свой эгоистичный гнев. И с выдающимся самообладанием пишу вопросы в желтом юридическом блокноте, который специально купил в ближайшем магазине на углу.

Когда я открываю дверь в подвал, ты начинаешь звать на помощь. Я спускаюсь по лестнице, аккуратно придерживая тяжелую сумку с ноутбуками.

– Ну все, Бек, хватит, – пытаюсь успокоить я тебя.

Выглядишь ты ужасно, бедняжка. Волосы всклокочены, глаза покраснели от слез.

– Чего ты добиваешься, Джо?

– Я здесь. Всё в порядке.

Ты не сводишь глаз с компьютера, который я оставил на стуле, снова орешь и зажимаешь уши руками. Я ничего не могу понять, ведь «Идеальный голос» – твой любимый фильм. Подхожу ближе – черт! – я забыл нажать кнопку воспроизведения. И вместо фильма повторяется только заставка. Снова и снова. А ты, похоже, уже давно проснулась. Отключаю звук.

– Ну вот. Так лучше, Бек?

Beckalicious1027.

Ты ревешь, но киваешь (вроде бы). Я прошу тебя подойти к ящику, куда только что бросил две карточки. На одной написано «ДА», на другой – «НЕТ».

– Джо… – вновь начинаешь ты, вместо того чтобы слушать, что тебе говорят, и делать, что велят. – Джо, послушай. Я погорячилась…

– Бек, возьми карточки, – повторяю я, но ты смотришь на меня, как на сумасшедшего. – Бери. Чем скорее закончим, тем скорее я тебя покормлю.

Слушаешься. Садишься на лавочку лицом ко мне. Я вижу, что ты немного поела и выпила почти всю воду. Умничка!

– Экзамен устный, – объясняю я, и ты заходишься в смехе. Я очень хочу, чтобы ты справилась, поэтому делаю вид, будто не замечаю твоей неуместной выходки. – На каждый вопрос нужно отвечать «да» или «нет». У тебя есть возможность изменять уже данный ответ, если потребуется.

– Ты шутишь, Джо?

Я не отвечаю. Ты снова начинаешь реветь. Если б мне пришлось смотреть заставку от «Идеального голоса» пять часов подряд, я тоже был бы не в форме. Достаю свои записи и зачитываю:

– Да или нет? У тебя интрижка с твоим психотерапевтом Ником Анжвином?

– Нет, – огрызаешься ты.

Я очень хочу, чтобы ты успешно прошла тест, поэтому повторяю вопрос:

– Еще раз. У тебя интрижка с твоим психотерапевтом Ником Анжвином? Да или нет?

Я намеренно не употребляю слово «доктор». Ты опускаешь голову.

– Нет.

Вздыхаю.

– Уверена?

Наконец ты начинаешь открываться мне – медленно, лепесток за лепестком, как цветок навстречу весне. Заправляешь волосы за ухо и признаешься:

– Все сложно.

– Послушай, Бек, это не «Фейсбук». Ничего сложного. Да или нет?

Ты вскакиваешь, колотишь по клетке, рвешь на себе волосы, рычишь, зовешь на помощь. Мне страшно за твою жизнь. А твой чудесный голос – не ровен час сорвешь его!

Я откладываю блокнот. Подхожу ближе.

– Я люблю тебя, Бек. И не хочу убивать.

– Тогда выпусти меня.

– Подожди, – говорю я и возвращаюсь на место. – Да или нет? У тебя интрижка с твоим психотерапевтом Ником Анжвином?

Стонешь и пинаешь клетку, но поднимаешь верную карточку. Да!

– Правильно.

Ставлю галочку.

– Джо, – опять зовешь ты и падаешь на колени, как сиротка на паперти. – Пожалуйста, не наказывай доктора Ники. Это была ошибка, понимаешь? Мы спали всего один раз, и теперь все кончено. Всего одна глупая ночь!

Нет, Бек, это была не одна глупая ночь.

– Следующий вопрос, – объявляю я и собираюсь с силами. Мне тяжело. – Да или нет? Джо Голдберга есть за что любить?

Ты фыркаешь и отвечаешь быстро, уверенно, не задумываясь:

– Да, конечно. Ты шутишь? Сложно сказать, за что тебя можно не любить. Я всегда говорила, что ты умный – умнее всех, кого я знаю. Ты классный, веселый, умный. Настоящий.

Я боялся, что ты начнешь говорить что-то подобное. И подготовился: достаю из сумки твой «Макбук». При виде его ты начинаешь рычать. Пинаться. Бить кулаками по клетке. Ведешь себя как капризный ребенок. Жду, пока истерика прекратится. Я знаю, что ты любишь меня и твои письма ничего не значат, но мы не сможем двигаться дальше, пока не выявим правду. Ты сама, первая, полезла в мои вещи. У меня просто не было другого выбора, как залезть в твои.

Я читаю письмо, которое ты отправила вчера Ники с аккаунта Beckalicious1027:

«Ники, милый, я пытаюсь порвать с Джо, его и любить-то почти не за что, мне его просто жаль: я – лучшее, что случалось с ним в жизни. И еще, честно говоря, порой я просыпаюсь ночью от мысли, что не хочу быть мачехой. Кстати, можешь вернуть “Что они несли с собой”? Спасибо».

Закрываю «Макбук» с непроницаемым лицом. Профессиональная этика требует, чтобы проверяющий сохранял эмоциональную дистанцию. Повисает напряженная тишина. Кажется, что книги слушают нас, дышат, ждут.

– Хорошо, – говоришь ты, и я чувствую, что мы выходим на новый уровень. – Я – сволочь, Джо. Классическая сука. Ты всегда смотрел на меня с таким обожанием, что мне было не по себе. И я честно собиралась забрать все твои книги.

Мне хочется обнять, и расцеловать тебя, и признаться в любви, но я сдерживаюсь.

– Да или нет? Ты больше не хочешь быть с Ники?

– Да, Джо, не хочу, – выдыхаешь ты, садишься на стул, упираешься локтями в широко расставленные ноги и роняешь голову, потом смотришь на меня и добавляешь: – Совершенно точно и окончательно.

Открываю «Макбук» и делаю глубокий вдох.

– Переходим к проверке понимания прочитанного. Я буду зачитывать вслух отрывки из писем Ники, а ты – объяснять.

Смотришь на меня и молчишь. Принимаю это как согласие, откашливаюсь и начинаю:

– «Бек, я только что признался во всем жене, так что поздно говорить о боязни становиться мачехой. Это не игра, Бек. Это жизнь. Я еду к тебе. Мне негде жить. Марсия выгнала меня из дома. А ты просишь захватить какую-то книгу?»

Закрываю «Макбук».

– У тебя есть две минуты на объяснение.

Я очень хочу подсказать правильный ответ, но это будет нечестно. Запускаю секундомер на телефоне. Ну же, Бек, давай, ответ очевиден. Всего-то надо сказать, что подашь жалобу на Ники, чтобы у него отобрали лицензию. Чтобы жена выгнала его из дома и он сдох на улице, один, как подзаборный пес, с чемоданом идиотских записей, которые ему негде слушать. А потом ты должна осознать, что тебе вообще на него наплевать. Что единственный, кто тебе нужен, – это я.

Прошло пятьдесят девять секунд отведенного времени, а ты все молчишь.

– Ладно, Джо, – заявляешь наконец, хлопая себя по бедрам. – Хватит! Да, я влюбилась в женатого и увела его из семьи. Я сука. Признаю и не собираюсь валить вину на родителей. Все-таки я уже не малышка, мне двадцать четыре года. И не мне одной не повезло с отцом.

Неправильный ответ. Ники основательно промыл тебе мозги; будет непросто (и физически, и эмоционально) выбираться из этой ямы. Однако ты стараешься, я вижу. Открываю «Макбук» и объявляю:

– Следующий вопрос. Проверка понимания прочитанного. Ты писала: «Прости меня, Ники. Думаю, я никого не смогу полюбить так же сильно, как тебя».

Ты вскакиваешь и машешь руками.

– Прекрати, Джо, пожалуйста!

Я поднимаю руку. Тихо! И продолжаю читать:

– «Хочу тебя постоянно. Со мной такого еще никогда не было».

Снова перебиваешь:

– Я всем так говорю, Джо. Парней это заводит. Неужели ты поверил?

Я срываюсь и отвечаю:

– Мне ты так никогда не говорила.

– Потому что ты на дешевку не купишься. Ты – особенный.

Да, «особенный, яркий», я помню. Ты очаровательна, но тест еще не закончен. К тому же, Бек, я полагал, ты не из тех, кто сдает экзамены за счет красивой мордашки и сексуального голоса. Продолжаю чтение:

– «Мне кажется, ты любишь свою жену больше, чем думаешь, а я, наверное, смогу полюбить Джо».

Снова перебиваешь:

– Я люблю! Люблю тебя, Джо!

Не обращаю внимания.

– Теперь ответ Ники: «Ты хочешь знать, что я думаю, Бек? Я думаю, что ты – эгоистичная, грязная сука. Желаю удачи. Такой беспринципной твари, как ты, она точно понадобится».

Закрываю «Макбук» и беру блокнот.

– У тебя есть три минуты на объяснение.

Я увеличил время, потому что ты внимательно слушала. И страдала. Я знаю, Бек, что тебе пришлось пройти через ад, и черти должны поджаривать Ники на сковородках за то, что он сделал. Но хуже всего, что виноват в этом я. Нельзя было его отпускать. Мне вправду жаль тебя, Бек. Неудивительно, что ты сбежала из своей квартиры, оставив гребаный «Макбук» и старого развратника, который его подарил. Сбежала в исступлении и в панике. И в буквальном смысле полезла на стенку в моем доме, бедняжка.

Ты молчишь, меряешь клетку шагами, а я молюсь. Молюсь, чтобы ты дала верный ответ: сказала, что сама себя не узнаешь в этих письмах, что, проведя восемь часов в клетке, словно родилась заново, что никогда не хотела этого старого похотливого извращенца и что любишь меня и молишь о прощении. Поверь, Бек, больше всего на свете я хочу простить тебя.

Прошло тридцать четыре секунды и две минуты. Наконец ты останавливаешься, смотришь на меня и отвечаешь:

– Забавно: первый же свой сеанс он начал с вопроса, что со мной не так. Или нет… Как же он сказал? «Давайте разбираться, что за хрень с вами происходит».

Ты невесело смеешься. Вот урод! Мне он сказал то же самое.

– И я ответила, что моя голова будто дом.

Значит, ты придумала этот образ! А он его у тебя украл.

– Он не понял сначала, и я объяснила, что моя голова будто дом, и в нем завелась мышь. Вот почему я все время такая тревожная.

Надо было прикончить Ники на первом же сеансе!

– Он все равно ничего не понимал, пока я не призналась, что о мыши у меня получается забыть, только когда я цепляю парней.

Я смотрю на экран с заставкой «Идеального голоса». Нет, ты прямая противоположность главной героини.

– И еще, – продолжаешь ты, разрывая на куски мое сердце, – я сказала ему, что мне нравится, когда меня хотят, и что меня привлекает новизна. Я ведь и тебе, Джо, сказала то же самое.

– Я думал, ты имела в виду хлам из «Икеи», – бормочу я.

Удивительно, но ты упоминаешь о своих проблемах, как о далеком сне или не имеющем к тебе отношения фильме, – спокойно и отстраненно. И ведь ты была такой задолго до нашей встречи. Ты называешь себя маньяком. Говоришь, что представляла одну и ту же свадебную церемонию под песню My Sweet Lord с миллионом разных парней, и «с тобой в том числе, Джо».

– То есть ты хотела выйти за меня, Бек?

– Ты ничего не понял, Джо. Я не такая.

Нет, я с тобой не согласен.

И тут ты заявляешь, что пошла на терапию ради развлечения.

– Невозможно избавиться от мыши, не разнеся к чертям собачьим весь дом.

Ты устала, проголодалась и запуталась. Я убираю блокнот в сумку и кладу в ящик два злаковых батончика со вкусом вишневого пирога. Даже в клетке, Бек, ты не можешь отказать себе в удовольствии поговорить о себе. Включаю «Идеальный голос» и поднимаюсь по лестнице, не обращая внимания на твои просьбы остаться. Извини, Бек, не могу. Мне надо подготовить вторую часть теста.

Иду в отдел популярной беллетристики и беру два экземпляра «Кода да Винчи». Потом опять спускаюсь в подвал и застаю тебя за трапезой. Ты жадно поглощаешь батончики и смотришь, как герои твоего любимого фильма «создают музыку при помощи голоса». Я молодец! Выдвигаю ящик и кидаю туда одну книгу.

– Это шутка? – спрашиваешь ты с набитым ртом.

Показываю свой экземпляр.

– Я тоже буду читать.

– Зачем?

– Это единственная книга, которую мы оба не читали.

Мы должны вместе пройти через это испытание, чтобы двинуться дальше. Ты небрежно пролистываешь книгу, уверенная в силе и притягательности мягкого, ненасытного магнита, пульсирующего у тебя между ног. Ты не боишься меня. Ты никого не боишься. Мужчины тебя любят. Никому и никогда не удастся сделаться мышью в твоем доме, потому что у тебя всегда есть кто-то наготове: горячий продавец из книжного магазина, похотливый психотерапевт или богатая подружка-лесбиянка. Кто-то всегда будет тебя добиваться, внушая тебе уверенность, что ты особенная. И даже в клетке ты чувствуешь себя желанной, а не пойманной в ловушку.