43

Я не знаю, что ты подмешала в пирог (ты уверяешь, что консервированную тыкву), но после того, как мы съели его, явно что-то изменилось. На следующее утро я просыпаюсь от твоего поцелуя и объятий.

– Помнишь, как я испекла тебе пирог? – шепчешь ты, сияя от счастья.

– Я помню, как я испек тебе пирог.

Ты смеешься. Тебе нравится, когда я тебя дразню. Накидываешься на меня с поцелуями. Теперь мы не спешим, и у тебя куча идей для моих рук. Мне нравится, что в такие моменты ты откидываешь всякий стыд. Люблю, когда ты говоришь чего хочешь. Твое воображение можно разливать по бутылкам, хранить, как драгоценнейшее вино, и изучать, как удивительную редкость. Я никогда еще не любил тебя так изощренно и упоительно. Ты стонешь от наслаждения. Наши тела переплетены, как и души. Боже милостивый, вот это единение, вот это наслаждение… Мы падаем на подушки.

– Ух! – выдыхаю я.

– Да-а-а, – вторишь ты, прижимаешься снова и спрашиваешь, буду ли я вчерашний пирог. Вместо ответа я интересуюсь, где ты научилась так трахаться. Ты краснеешь. Стыдливость тебе идет. Встаешь, натягиваешь футболку моей матери и уже почти доходишь до кухни, но возвращаешься с полпути и засыпаешь меня поцелуями.

Я – самый счастливый мужчина в мире, и пока ты ставишь пирог в микроволновку, удаляю всю вчерашнюю историю поиска. Я знаю, ты не полезешь в мой телефон – ты уважаешь мои границы и доверяешь мне; я сам не хочу, чтобы там мешались всякие Эми Адам.

– Все забываю тебе сказать: читаю «Там, где течет река», – мурлычешь ты в дверях.

Я рад, что ты взялась-таки за мои книги, и мне нравится слушать, как ты хозяйничаешь у меня на кухне. Вылезаю из кровати и, не одеваясь, иду к тебе. Подхватываю на руки, сажаю на стол, развожу ноги и показываю все, на что способны мои губы и язык. И ты вся отдаешься мне, не замечая ни уличного шума, ни ссоры наверху, ни писка микроволновки. Ты только моя, и больше ничья. Такого оргазма у тебя не было никогда в жизни. Я знаю это, я чувствую. Что-то дикое и потаенное в тебе наконец раскрылось мне навстречу.

Ты теребишь мои уши и благодаришь меня, я обнимаю и ставлю тебя на пол. Мы заваливаемся на диван с пирогом и книгой, и ты зачитываешь мне понравившиеся отрывки. Я спрашиваю:

– Сегодня опять ночуем у меня?

Ты колеблешься мгновение и расплываешься в улыбке.

– Конечно.

Мы вместе принимаем душ за желтой полицейской лентой, я мою тебе волосы, ты целуешь мне грудь. Потом мы вместе одеваемся. И будущее уже здесь – оно наступило.

– Эй, Бек.

– Эй, Джо.

– Может, переберешься сюда насовсем?

Снова улыбаешься. Застегиваешь свою шелковую блузку и проходишься по комнате. Солнце следует за тобой, потому что все живое тянется к солнцу – к тебе. Подходишь ко мне, я целую тебя, и ты шепчешь:

– После занятий, Джо, после.

Мы перемещаемся в кухню. Не брось я Карен Минти, на завтрак была бы яичница, но тогда здесь не было бы тебя. Ты ныряешь в свое пальто. Я говорю, что, если ты пока не готова перебраться ко мне насовсем, можешь просто брать с собой компьютер и работать здесь.

Ты тронута. Обнимаешь меня.

– Спасибо, Джо. К сожалению, он ужасно старый и громоздкий.

– Жаль, что я не могу купить тебе новый – тонкий и легкий, типа «Макбук Эйр».

– Мне не нужно подарков, – мурлычешь ты (люблю тебя за то, что ты не жадная и умеешь довольствоваться тем, что имеешь). – «Макбуки» ужасно дорогие. К тому же, когда я здесь, мне совсем не до работы.

Целую тебя. Я знаю, что, если не пытаться тебя удерживать, ты сама обернешься и поцелуешь меня. Дважды. Когда ты все-таки уходишь, я заваливаюсь на диван с ноутбуком и принимаюсь выбирать «Макбук» для тебя и университет для себя. Надо смотреть правде в глаза. Ты – писатель. Это твое призвание. Я люблю свой магазин, но у него нет перспектив. Пишу тебе:

«Еще не пора возвращаться?»

Хотя ты не отвечаешь, я уже не боюсь и не тревожусь. Мне не нужно больше контролировать каждый твой шаг, я и так знаю, что ты сейчас строчишь идеи в блокноте на своем телефоне. Теперь-то я понимаю, что ты не игнорируешь меня, а пишешь – творишь, вдохновленная мной.

В магазине почти нет посетителей, и это мне на руку: есть время, чтобы посеять семена нашего будущего счастья. Я подписываюсь на рассылку заочного отделения Нью-Йоркского университета, правда, пока никак не могу выбрать специализацию. Литература? Бизнес? Еще не решил, но готов вкалывать днем и ночью. Ради тебя. Ради нас. Резервирую столик в баре отеля «Карлайл» на следующую неделю. Не знаю, помнишь ли ты, но с момента нашей встречи прошло уже почти полгода, и я не могу обойти эту знаменательную дату вниманием. Начнем мы здесь, в магазине. Я накрою стол в клетке и устрою для тебя ужин при свечах. Мы займемся любовью (и на этот раз все будет идеально, не то что в прошлый) и я преподнесу тебе подарок – платье, которое я только что заказал в «Викториа’с сикрет». Из их онлайн-магазина на твою почту постоянно приходят напоминания об отложенных товарах. Я скопировал артикул и нашел платье в каталоге. Оно секси. Ты даже советовалась с Линн и Чаной, не слишком ли оно откровенное.

Чана: «Покупай. Почему бы нет?»

Линн: «Только не в красном цвете. И вниз непременно непрозрачные колготки».

Чана: «Издеваешься? Главная прелесть развратных платьев в том, что они развратные».

Ты: «Девочки, тихо! Все равно я такое никогда не надену».

Нет, Бек, наденешь, завтра его доставят. Не знаю, смогу ли я продержаться и не подарить платье раньше, потому что в нем ты будешь ослепительна. Конечно, если постесняешься ехать в нем в бар, я пойму и не буду настаивать.

Звонит курьер – сейчас привезут новый детектив Джеймса Паттерсона. Завтра в магазине будет столпотворение. Впрочем, курьер привозит не только книги. Я совсем забыл, что заказал для тебя диск с «Идеальным голосом». Я планировал приберечь его до нашего маленького юбилея, но ты же обещала прийти сегодня, а вчера испекла для меня пирог – надо тебя побаловать, ты заслужила. Запихиваю диск в сумку и принимаюсь распаковывать детективы. Включаю музыку (удивительно, мне стали нравиться записи Итана – вот что с людьми делает радость) и освобождаю место на полках для Паттерсона. Когда ты переедешь ко мне, я точно так же буду освобождать место для тебя в своей квартире. Я счастлив, Бек. И на меня опускается вдохновение: перед тем как ехать в бар, я завезу тебя в «Мэйсиз», в нашу примерочную. А когда ты узнаешь про университет и поймешь, что ради тебя я готов изменить свою жизнь, ты с ума сойдешь. И может, после бара мы рванем в тату-салон и наколем одинаковые интимные татуировки: слово «абсолютношения», крошечными черными буквами, будет потрясающе смотреться на внутренней части твоего бедра. Я выдыхаю – надо успокоиться, а то придется вешать табличку «Перерыв» и идти вниз.

День пролетает незаметно; смотрю на часы и поверить не могу, что уже пора закрываться. Я словно заново родился – благодаря тебе, а не этому похотливому недоумку Ники. Даже знакомые улицы словно выглядят иначе, просторнее и чище (хотя на самом деле, конечно, это не так – их моют по вторникам, а сегодня пятница). Полно шумных подростков, обсуждающих планы на выходные. Я в их возрасте был безумно одинок. Зато теперь все изменилось. Не могу удержаться и пишу тебе:

«Скоро буду дома».

Ты отвечаешь сразу:

«ОК».

Сегодня «ОК» уже не кажется таким ужасным. Жизнь прекрасна, и тревожиться не о чем. Никогда еще я не ощущал такого спокойствия. Сажусь в вагон и мчусь домой – к тебе. Не спеша поднимаюсь из метро, выхожу на улицу. Торопиться некуда. От всего сердца хочу насладиться предвкушением, от всего сердца хочу тебя любить, трахать от всего сердца и скучать. Черт! Похоже, я начинаю говорить фразами с поздравительных открыток. Впрочем, плевать. Я заслужил счастье.

Всю жизнь я чувствовал себя изгоем и не понимал, как у других получается обзаводиться работой, семьей, друзьями. Сколько себя помню, Рождество я встречал без подарков, а День благодарения – без индейки. Я ждал, Бек. И теперь ожидание кончилось.

Открываю дверь подъезда. Ключ заедает, потому что свой я отдал тебе, а себе оставил старый, ржавый. Достаю почту – как обычно, только реклама и счета на имя Дж. Голдберга. Подхожу к лестнице и вспоминаю, как поднимался по ней, когда она вела к Карен Минти. Теперь меня ждешь ты, и список из десяти вещей, которые я люблю в тебе, составляется сам, хотя мне уже и не надо делать домашнее задание.

№ 1. Бек плюет на стереотипы: она знает, что отсутствие высшего образования – это не клеймо.

№ 2. Бек любит меня по-своему (зубная щетка, халаты).

№ 3. Бек не боится признаваться, что ей нравится быть со мной.

№ 4. Рядом со мной Бек просыпается счастливой.

№ 5. Бек не умеет готовить, как и я. Она говорит, что это прекрасно – мы будем учиться вместе.

№ 6. Бек полезла в словарь смотреть значение слова «солипсический». Теперь в ее лексиконе масса моих словечек.

№ 7. Когда Бек кончает, прижимается ко мне всем телом. Ее грудь отвечает на мои прикосновения. Она – сама податливость.

№ 8. Бек умеет радоваться за других. И гордится тем, что свела Итана и Блайт. Она добрая.

№ 9. Бек помнит все, что я говорю. Или не помнит ничего – что тоже прекрасно, ведь, по ее словам, она так в меня влюблена, что гл`охнет от страсти в моем присутствии.

Я больше не могу ждать. Хочу тебя. Взлетаю по оставшимся ступенькам, распахиваю дверь и… Диск с «Идеальным голосом» выскальзывает у меня из рук. Гобелен, которым я прикрыл дыру, валяется на полу. Ты смотришь на меня глазами, полными ужаса. В руках у тебя «Книга Бек». Почему я не запер ее на ключ? Почему не спрятал получше? Тут же валяются трусы; значит, потайное отделение ты тоже нашла. Ты дрожишь от страха, будто я не твой любимый Джо, а монстр из фильма ужасов, или ротвейлер, или письмо с отказом. Делаю шаг тебе навстречу.

– Бек…

– Нет, – шепчешь ты, – нет.