Судебный следователь — тучный шестидесятилетний сын рыбака из Корфу — в свое время боролся против власти кучки богатых семей, которые сотни лет контролировали большую часть острова. Паньотис никого не боится, даже Линн. Он оглядывает собравшихся в конференц–зале: Димитриса, Линн, Дэнни, Джека, Сунила, Селину и разных детективов, потягивающих воду и ждущих его слов.

— Это греческое дело. Понимаю, погибли две британские подданные, но это не значит, что кинокомпания может участвовать в следствии. Лейтенант Кукуладес, объяснитесь, пожалуйста.

Спирос хочет оказаться в каком–нибудь другом месте.

— Я согласен с вами, — произносит он, — но эти молодые женщины были необычайно знамениты. — Он листает лежащую на столе стопку таблоидов с заголовками вроде «Спокойной ночи, Ангел» и «Эмбер летела к своей смерти». — У кинокомпании есть информация, которая может быть полезной для расследования, и по крайней мере на данный момент я считаю, мы должны выслушать то, что они скажут.

Паньотис опирается подбородком на кулак и смотрит на Линн.

— Излагайте, — велит он.

Сможет ли мощь Глазго переглядеть мощь опасных черных глаз следователя? Женщина вздыхает и начинает говорить:

— Несколько наших ключевых актеров умерли один за другим. Двое могут быть совпадением, сэр, но пять или шесть? Я думаю, что нет. — Впервые за последние тридцать лет она использует слово «сэр». — Надеюсь, вы согласитесь, что есть неопровержимые доказательства заговора. Мы тесно сотрудничаем с властями нескольких стран, чтобы определить источник этой смертоносной атаки. У нас есть технологии, которые могут помочь следствию, и мы предоставили их в ваше распоряжение.

— Я готов слушать, — медленно отвечает следователь, — но сомневаюсь, что суд учтет какую–либо неапробированную технологию. Доктор Мариатос также дала мне понять, что ваши секретные разработки могли оказаться причиной смерти этих людей. Доктор Мариатос абсолютно правильно с профессиональной точки зрения уступила место старшего научного сотрудника следствия двум ведущим судебным патологоанатомам из Афин. Они должны прибыть в аэропорт в течение часа.

— Наши устройства совершенно секретны! — решительно заявляет Линн.

— Это расследование возможного убийства. Я буду решать, что тут секретно. Доктор Мариатос, пожалуйста, продолжайте.

Селина становится в конце стола и в общих чертах описывает судебное исследование тел Амбер и Энджел. Данные вскрытия совпадают с обычным состоянием трупов после падения с большой высоты и передозировки снотворного. Тем не менее Селина хочет добавить к этому данные Сунила. Она официально просит судебного следователя разрешить Сунилу Гупте продемонстрировать результаты его тестов. Следователь кивает.

Сунил вставляет диск в проигрыватель блю–рей и нервно откашливается:

— Я понимаю скептицизм в отношении неапробированных технологий. То, что мы сделали сегодня, никогда не совершалось раньше. Это побочный эффект нашего взаимодействия с мозгом актеров. У нас есть звуковая запись, правда плохого качества, последних десяти секунд жизни Джулии Симпсон.

Он нажимает кнопку на пульте. Раздается звук двигателя, затем грохот удара, более громкий металлический лязг, тяжелое женское дыхание и крик. Следователь, приподняв брови, поворачивается к Спиросу.

— Мы обнаружили следы воздействия и кусочки черной краски на левой задний части багги, что совпадает с версией столкновения, — докладывает тот.

Следователь жестом разрешает Сунилу продолжать.

— У нас также есть не очень качественное видео последних нескольких секунд жизни Энджел Аржент — Одри Тернер. Чтобы показать его, мне придется использовать нашу новую технологию погружения, которую мы называем «Инифиниди». Вначале я прокручу запись на пятидесяти процентах прозрачности, а затем, пожалуй, на полной яркости.

Сунил подходит к черному ящику, стоящему на столе в центре комнаты. Мебель и люди в помещении становятся полупрозрачными. Все они словно оказываются в такой же полупрозрачной кухне номера 101 в Агиос–Стефаносе. В воздухе ощущается всепоглощающий ужас и уныние. Темная фигура стоит перед ними на фоне золотистых лучей вечернего солнца, льющихся из окна, и они чувствуют холодные капельки спрея в своих ноздрях. Голос с американским акцентом произносит: «Спокойной ночи, Ангел», — и наложенные друг на друга сцены рассыпаются, превращаясь обратно в зал полицейского управления. Следует долгая пауза, затем Сунил спрашивает:

— Мне проиграть в полную силу?

— Думаю, нет, — отвечает следователь. — Для меня и так достаточно впечатляюще. Селина Мария?

Та удивлена, что он использует имя, данное ей при крещении. Он явно обеспокоен.

— В тканях полости носа найдены возможные признаки воздействия метилового спирта. Я отправила образцы в Афины для глубокой спектроскопии. Такие вещи очень трудно установить, но, вероятно, в этом случае мог быть использован аэрозольный распылитель.

Следователь откидывается в кресле.

— Много лет назад, — говорит он, — в юности, я участвовал в съемках фильма о Джеймсе Бонде «Только для твоих глаз» — тут, на Керкире. Я был привлекательным — нет, очень привлекательным — молодым человеком, проходившим по улице в небольшом эпизоде, в котором появлялся Роджер Мур. Мы повторяли съемку много раз. Однажды я посмотрел в камеру, чего мне говорили никогда не делать, и на меня наорали. Освещение все время поправляли, а мы стояли вокруг и ждали. Задействовали сотни людей. Я рассказываю это, поскольку, даже будучи молодым человеком, понял: когда видишь что–то в кино — это всего лишь тщательно проработанная картинка. То, что вы показали мне, может быть правдой. А может быть и ложью. Все ваше ремесло — обман. Я полагаюсь на своих полицейских и врачей. Тела не будут похоронены или репатриированы, пока я не разрешу.

— А кремированы? — спрашивает Линн.

— В Греции не кремируют, — отвечает следователь. — Мы живем в надежде на воскрешение.

Он встает. Следом поднимаются все остальные. Он выходит. Пауза, за ней ослепительная вспышка. В дверях, словно появляющийся на сцене демон из пантомимы, возникает Александрос. Он очень красив, этот Александрос. Ясный день снаружи разрывает оглушительный раскатистый звук, глубокий гулкий грохот грома сотрясает окна. Небо мгновенно меняется от синего до аспидно–серого цвета, и огромные капли дождя водопадом обрушиваются на стекла. На островах Ионического моря нечасто бывает морось — или солнечный свет, или ливень. Герольдом Зевса, бога грома, Александрос подходит к Спиросу и шепчет что–то ему на ухо. Линн смотрит на молодого мужчину. Ее к нему тянет.

— Прошу меня простить, — произносит Спирос и вместе с Александросом покидает комнату.

— Последние новости? — спрашивает Линн у Дэнни.

Все время переговоров у того на коленях лежал блокнот.

— Мы получили данные из некоторых тел. Добиться сотрудничества с Киевом не удалось. Мы потеряли Тарквина в прекрасно работающем, построенном русскими крематории.