Эск брел по осыпи, ведущей к хребту справа от него. Поднимался он зигзагом. Пыль забивала нос и хрустела на зубах. Остро пахло камнем и едким ароматом крохотных растений, раздавленных ботинками.

Будь эта горная формация прерывистой, ее можно было бы назвать изолированным холмом, но стена тянулась на километры в обоих направлениях. Гряда холмов за спиной вытолкнула его в эту длинную и узкую долину, тянущуюся перпендикулярно направлению, куда он запланировал идти.

Прошло более двух недель с того дня, когда Эск бросил хоппер. Это был долгий путь пешком. Время не волновало. Расстояние тоже. Но нелепость сочетания и того и другого на пешем маршруте была определенно занятной. Так много он не ходил с самого детства на Тасмании. А Редгост вовсе не Земля, какой она была восемьсот лет назад.

Хорошо, что Эск оказался весной в умеренных широтах этого полушария: в другое время и в других местах погода на этой планете могла бы стать фатально неприятной. Прямого способа измерить уровень радиации не было, но по отсутствию любых симптомов Эск предположил, что тот не повысился или снизился с момента, который он теперь называл «день Д». Усовершенствованная иммунная система справится с долгосрочными последствиями радиационного воздействия, как уже справлялась все прошедшие века, так что проблема несущественная.

Не было и возможности сканировать радиопереговоры и передачи, поскольку все приборы со встроенными источниками питания остались в пещере. Но так как за последние две недели в небе не появилось ни единого инверсионного следа, оптимизма на этот счет Эск тоже не испытывал. Зато ночное небо, по контрасту, стало чем–то вроде светового шоу. Или до Редгоста добрался мощный и непредсказанный метеорный поток, или с орбит валится много обломков.

Даже такой минимум фактов не указывал на какой–либо благоприятный исход.

Кроме этих тревог, худшей частью путешествия стали поиски пищи и воды. Прежде чем бросить хоппер, Эск набил рюкзак плитками концентратов, но этого было, разумеется, мало. Даже при повышенной силе и выносливости он не мог нести больше двухдневного запаса воды, когда шел пешком. Те же усовершенствования организма как раз и требовали ежедневно примерно вдвое больше калорий по сравнению с нормой обычного человека. Значит, придется есть стелющиеся кактусы, тратить несколько часов в день на ловлю ящериц и маленьких насекомых вроде песчаных львов, которыми те питались, и часто копать ямки в поисках воды, пока на руках не появятся мозоли.

Двести километров ходьбы, чтобы преодолеть около ста двадцати километров по прямому вектору. Эск прикинул, что на ровной местности и при наличии фургона с необходимыми припасами он смог бы осилить такое расстояние менее чем за четверо суток.

Осыпь ползла под ногами. Эск почти танцевал на осыпающихся камнях, опасаясь растянуть или сломать лодыжку. Все ранения исцелялись поразительно быстро, но он не мог себе позволить роскошь застрять надолго на одном месте. Особенно на месте с такими слабыми перспективами отыскать еду или воду, как этот склон.

Над ним возвышались утесы. Камень крошился: старый базальт, перемежающийся слоями вулканического пепла, очень быстро по геологическим меркам уступил силам природы, и теперь от утесов отваливались массивные куски размером с посадочный челнок. Это оставило поднявшемуся по осыпающемуся склону Эску стену с восхитительно неровной поверхностью и поразительно опасный выбор точек опоры для пальцев и ног.

На другой стороне этого хребта находилась широкая прибрежная долина реки Синдайва, густо заселенная по сельским стандартам Редгоста: фермы, овцеводческие ранчо и несколько жилых поместий. Дождевые воды и тающие снежные шапки на водоразделе севернее долины обеспечивали ей достаточно воды даже в этом засушливом регионе, находящемся в «дождевой тени» гор Мономоку на западе.

Ему нужно лишь подняться на этот хребет, перебраться через него и спуститься по противоположному склону. И там он найдет… Людей? Руины?

Эск сейчас не хотел слишком много об этом размышлять. Но и ни о чем другом он думать не мог, а поэтому продолжал лезть на скалу.

Река оказалась на месте. Эск попытался убедить себя, что хотя бы это уже плюс.

С вершины хребта открывался прекрасный вид на долину Синдайва. Хотя там нигде не вились дымы пожаров, он четко увидел многочисленные темные пятна в тех местах, где сгорели строения. Было и немало мертвого скота. Гораздо больше животных все еще бродило на огороженных пастбищах.

Не двигалось только созданное людьми. Ни корабли на реке. Ни машины на ниточках дорог. На железной дороге, ведущей на юг к порту Шуман и побережью моря Эниветок, пусто. Ни дыма от очагов или костров, где сжигают кустарник. Ни подмигивающих огоньков для навигации, предупреждающих или приветственных.

Даже с такой высоты и расстояния Эск увидел, что стало в этой долине с творениями рук человеческих.

Он должен ее осмотреть. Как минимум следовало найти еду. Большинство зданий еще стояло. Идея обыскивать дома мертвецов в поисках еды не радовала, но идея голодать радовала еще меньше.

До первой фермы Эск добрел лишь в вечерних сумерках. Он, безусловно, предпочел бы вламываться в дом при дневном свете, но глупо было голодать еще одну ночь, когда дом стоял прямо перед ним. Высокий фундамент из полевых камней, два этажа из ярко окрашенных досок. Такой дом вполне смотрелся бы и на одной из богатых ферм времен его молодости.

Он так и не понял, что это: сознательное возрождение старинных методов строительства или нечто вроде архитектурной версии параллельной эволюции.

Во дворе кудахтали и возились куры, настороженно поглядывая глазками–бусинками. Некоторые уже забрались на разросшиеся кусты, устроив там насесты, остальные доклевывали ту ерунду, которой питаются куры.

За домом его встретило блеянием стадо брошенных овец, прижавшихся к ограде на границе пастбища. Он понятия не имел, чего они хотят, но смотрелись они очень жалко. Несколько уже умерло и лежало на траве грязными кучками.

Им нужна вода, понял он, увидев пересохшую землю возле металлического корыта. Они умирают от жажды.

Эск обошел вокруг дома, проверяя, можно ли наполнить корыто. Он увидел торчащую из земли трубу с краном на конце, повернул кран, но вода не пошла.

Конечно же, воды не будет. Ведь ее качает из колодца насос, а электричества для него нет.

Эск вздохнул и открыл воротца в ограде.

— Река в той стороне, овечки, — хрипло сказал он. И понял, что за две недели ходьбы не произнес вслух ни слова.

Овцы лишь уставились на него, даже не пытаясь вырваться на свободу. Но больше для них нельзя было ничего сделать. Пожав плечами, он вернулся к дому и поднялся на крыльцо к задней двери.

В доме царил хаос. Если бы Эск пришел сюда днем, он даже снаружи заметил бы потрескавшиеся и выбитые окна. Полы внутри усеивали щепки и клочки изоляции.

Отсутствие людей настораживало. Равно как и отсутствие крови.

Они просто вышли из дома, оставив двери нараспашку, и исчезли. Затем что–то упавшее с орбиты продырявило крышу, выведя из строя домашнюю электростанцию, систему связи и — как ни странно — печь. Он решил, что все происходило именно в такой последовательности, потому что, будь кто–то в доме в момент удара, остались бы следы паники: опрокинутая мебель, кровь из ран, нанесенных щепками и осколками, что–нибудь еще в этом роде.

С этой радостной мыслью Эск прошелся по дому в сгущающихся сумерках, проверяя бытовую электронику, электроинструменты и любые приборы, снабженные кнопками включения и выключения. Вся мелкая электроника сгорела, как и оборудование в хоппере.

Все выглядело так, словно здесь, на Редгосте, осуществилась старая сказка о христианском вознесении на небеса. За которым последовала взрывная месть эксплуатированных электронов? Он уже лет семьсот не заглядывал в Библию, но был совершенно уверен, что там нет ни слова о вознесении батареек.

— Вольту — вольтово, — произнес он в темноту и захихикал.

Внутренняя дисциплина все–таки дала трещину. Эск пришел в кухню и стал искать еду и питье.