Дойдя до первого вышедшего из строя кластера датчиков, Эск оторвал от стены шишковатую серую полоску и рассмотрел ее. Десять сантиметров липкого полимера с несколькими сотнями микроточечных датчиков. Кластер был таким большим по единственной причине — для удобства человеческих пальцев. Поскольку в стандартных подземных комплектах отсутствовала камера, то и фокусное расстояние никогда не имело значения.

Индикаторная полоска режима неисправности была ярко–красной — от радиации. Потоки нейтрино, скорее всего, являлись составляющей очень быстрого облака частиц с высокой энергией, которое и поджарило его оборудование. Расположенные в глубине приборы оказались защищены слоем планетной коры достаточной толщины, не говоря уже о странно полупроводниковых стенах туннеля.

В голове Эска мелькнула страшная мысль: что такой поток частиц мог бы сотворить со всеми усовершенствованиями, плотно заполняющими пространство его собственного черепа?

Что ж, эта опасность, во всяком случае, миновала.

Он побежал обратно и сбросил все оборудование лагеря, приборы, инструменты и фонарики в туннели с последним работающим датчиком. Вполне разумное решение, если учесть отсутствие способа узнать, не повторятся ли события прошедшей ночи.

Покончив с этим, он осторожно приблизился к выходу. Хотя официальные отчеты, которые ему изредка доводилось видеть, были намного более сложными и подробными, основные причины смерти таких же «говардов», как и он, сводились или к убийству, или к тупости. И слишком часто — к тому и другому сразу.

А для того, что происходило на поверхности, любой вариант казался одинаково вероятным.

Оборудование снаружи упрямо не оживало. Эск дошел до места, где отраженный наружный свет начал создавать темно–серые тени в вечном мраке туннеля. Теперь уже можно было бы поймать радиопереговоры, хотя бы зашифрованный писк и треск.

Ничего.

Новых толчков не случилось. Нейтринных потоков тоже. Что бы ни произошло ночью, это стало единственным событием или серией событий, но завершенной, а не длящейся. Значит, не солнечные вспышки — те продолжаются несколько дней подряд. Тупость? Или убийство? Могло ли такое произойти в планетном масштабе?

Эск удивился, почему к нему вообще пришла такая мысль. Все, что произошло ночью, могло запросто оказаться локальными последствиями упавшей не туда бомбы или особенно невероятной аварии на электростанции. Никакой электростанции в горах Редгоста не имелось, но какой–нибудь особо невезучий космический корабль на низкой орбите вполне мог отработать по такому сценарию.

Эск понял, что именно молчание в радиоэфире его и напугало. Отрубились даже длинноволновые передатчики, которыми пользовались ученые, изучающие планету.

И наступила предусмотренная природой тишина.

Он вышел на свет, гадая, что увидит снаружи.

Оборудование в базовом лагере выглядело вполне нормально. В него никто не стрелял. Сгорела электроника, понял Эск. А вот хоппер был… странным.

Когда проживешь почти тысячу лет, причем большую их часть в экспедициях, понятие странного становится весьма растяжимым. Но даже в таком контексте вид хоппера под него, безусловно, подпадал.

По сути своей хоппер представлял собой аэромобиль, радикально не отличающийся от первых результатов освоения гравиметрической технологии в двадцать четвертом веке. Подъемный «хребет» с номинальной массой, снабженный энергобатареей на основе кристаллического карбида бора, вокруг которого можно навесить многочисленные блоки или корпуса. Аэромобили бесполезны вдали от массивных тел с магнитосферой, но на них это чертовски удобные штуковины. Его хоппер был предназначен для посадок на пересеченной местности и комбинировал всепогодную выживаемость с целым комплектом отсеков для хранения, блоком жизнеобеспечения и кабиной, рассчитанной на длительное проживание. Восьми метров в длину, около трех в ширину и чуть меньше в высоту, он очень напоминал любое иное высокопрочное промышленное оборудование, вплоть до приметной бело–оранжевой окраски.

И в хоппер явно кто–то стрелял. Эск был уверен, что увидел бы струйки дыма, если бы смог выйти немного раньше. Во всяком случае, распахнувшиеся входные панели и усеянное звездочками пробоин лобовое стекло подтверждали применение значительной грубой силы: лобовое стекло сделано из композита для космических условий и должно было уцелеть, даже если бы кабина разрушилась.

Что–то ударило по хопперу, и очень сильно.

Осторожно полазав по аппарату, Эск нашел семь входных отверстий, причем все неизвестные снаряды били сверху. После этого он невольно поглядывал в вышину. Бледно–лиловое небо Редгоста, украшенное перистыми облаками, выглядело безобидным, как всегда.

Орбитальная кинетика. Другого объяснения не было. И это оказалось пострашнее ядерного взрыва. На вопрос, почему кому–то понадобилось обстреливать пустой хоппер, стоящий в необитаемой глуши, Эск даже не начал отвечать.

Может, особо вычурная попытка убийства? Он всегда избегал политики, как официальной, связанной с деятельностью правительства, так и неофициальной, среди самих «говардов». По мнению Эска, участие в политике было особенной тупостью и кратчайшим путем к убийству.

После обстрела аэромобиля его батарея приказала долго жить и в результате стала немного токсичной. Ничего такого, с чем не смог бы справиться какое–то время его усиленный метаболизм, но слишком долго оставаться рядом, наверное, не стоило. После нейтринных потоков, или, точнее, того, что их породило, каждая независимая батарея или источник питания в его оборудовании тоже вышла из строя.

Кто–то поработал с тревожной тщательностью.

Эску все же удалось отыскать три тонкие батарейки второго класса в экранированном контейнере для образцов. Проверка тестером, извлеченным из ящика с инструментами, показала, что экземпляры рабочие, но могут питать разве что небольшой ручной фонарик или маломощную рацию.

Судя по всему, расхаживать сейчас с любым источником питания — скверная идея. К сожалению, с электроникой в черепе ничего нельзя было поделать. Оставалось лишь надеяться, что из–за относительно небольшой потребляемой мощности она сможет не привлекать лишнего внимания.

Проблему с батарейками Эск решил, оставив их вместе с уцелевшим лагерным снаряжением в пещере возле последнего работающего датчика.

Потом собрал то немногое из снаряжения, что не имело активных источников питания, — в основном защитную одежду и спальный мешок — и снова вышел наружу, чтобы разведать тропу, ведущую вниз с горы. Маршрут для аварийной эвакуации шел почти строго на запад к месту, где он никогда не бывал. Оно называлось долиной Синдайва. Двухчасовой полет на хоппере над сильно пересеченной местностью мог обернуться неделями ходьбы, не говоря уже о том, что человеку на этом пути надо чем–то питаться. Даже если этот человек — «говард». Особенно если он «говард».