Семена
Было зимнее утро, ясное и холодное. Изо рта Монцы вылетали белые облачка пара.
Она вышла из зала, в котором убили ее брата, на балкон, с которого ее сбросили. Уперлась руками в парапет, через который ее перекатывали. И уставилась на горный склон, который переломал ей кости. Боль мучила до сих пор – и в ногах, и в правой руке, и в голове. Томило желание выкурить трубочку хаски – вечное, как она теперь понимала. Созерцание этого крутого склона и крохотных деревьев внизу, цеплявших ее своими ветками, когда она падала, отнюдь не способствовало душевному спокойствию. По этой-то причине Монца и выходила на балкон каждое утро.
«Хороший командир никогда не пребывает в покое», – писал Столикус.
Солнце встало, мир исполнился света и красок. Кровь стекла с небесной голубизны, остались только белые облака, медленно ползущие в вышине. Лес на востоке сменялся лоскутным одеялом полей – квадратиками буроватой зелени, черной вспаханной земли, рыже-коричневого жнивья. Ее полей. Дальше за ними встречалась с серым морем река, разветвляясь на множество рукавов, пересыпанных островами. Там с трудом можно было различить крохотные башенки, дома, мосты, стены. Великий Талин размером с ноготь большого пальца. Ее город.
Каковая мысль до сих пор казалась бредом сумасшедшего.
– Ваша светлость… – В высоком дверном проеме возник управляющий Монцы и поклонился так низко, что едва не стукнулся лбом об пол. Тот самый управляющий, который верой-правдой прослужил пятнадцать лет Орсо, каким-то образом остался в живых при разграблении Фонтезармо и сменил господина на госпожу с необыкновенной легкостью.
Монца присвоила город Орсо, его дворец и даже кое-что из одежды, после некоторой подгонки, разумеется. Так почему бы не присвоить и слуг? Кто, в конце концов, знает их работу лучше?
– В чем дело?
– Прибыли ваши министры. Лорд Рубин, канцлер Груло, канцлер Скавьер, полковник Вольфьер и… госпожа Витари. – Он кашлянул с несколько удрученным видом. – Позвольте спросить, имеется ли у госпожи Витари какой-то особый титул?
– В ее ведении такие дела, с какими не справится ни один титулованный.
– Конечно, ваша светлость.
– Введите их.
Распахнулись массивные двери, отделанные медью с резьбою в виде извивающихся змей. Не произведение искусства, возможно, каким были двери при Орсо, украшенные львиными мордами, но намного прочней. Уж об этом Монца позаботилась. В них торжественно прошли, прошагали, прошмыгнули и просеменили пять визитеров, постукивая каблуками по холодному мрамору личного аудиенц-зала герцога Орсо. Два месяца прошло, но Монца так и не привыкла думать о нем, как о своем.
Первой вошла Витари в почти такой же неброской одежде, какую носила в Сипани, где они встретились впервые, и все с той же ухмылкой. Следом – несгибаемый, словно деревянный в своем обшитом галунами мундире Вольфьер. За ним, норовя опередить друг друга, Скавьер и Груло. Позади плелся старик Рубин, согнувшись под тяжестью цепи, должностной регалии и не спеша, как обычно, добраться до цели.
– Вы от него еще не избавились? – Витари хмуро глянула на огромный портрет Орсо, глазевший на посетителей со стены.
– Зачем? Он напоминает мне о моих победах и поражениях. О том, откуда я пришла. И о том, что не имею желания возвращаться обратно.
– К тому же это прекрасная картина, – заметил Рубин, печально оглядываясь по сторонам. – Немного их тут осталось.
– Еще бы, после Тысячи Мечей.
Из зала исчезло почти все, что не было приколочено гвоздями или врезано в горную породу. В дальнем углу так и стоял тяжеленный письменный стол Орсо, всего лишь изрубленный местами топором в поисках потайных ящиков. Унести оказалось невозможным и камин, поддерживаемый массивными фигурами Иувина и Канедиаса, и сейчас в нем полыхали несколько поленьев, не способных прогреть огромное помещение. На месте был и большой круглый стол, и на нем по-прежнему лежала карта – как в последний день жизни Бенны, только замаранная теперь в одном углу бурыми пятнышками крови Орсо.
Монца подошла к этому столу, морщась от боли в бедре, и ее министры встали вокруг него, как стояли прежде министры Орсо. История, говорят, движется по кругу.
– Какие новости?
– Хорошие, – сказала Витари, – если вам по вкусу плохие. Я слышала, десятитысячное войско баолийцев перешло реку и вторглось на осприанскую территорию. Мурис объявил себя независимым и пошел войной на Сипани, пользуясь тем, что сыновья Соториуса дерутся друг с другом на городских улицах. – Палец ее завис над картой, небрежно очерчивая размах хаоса на континенте. – Виссерин остается без правителя, цепляясь за тень былой славы. Ходят слухи о чуме в Аффойе и большом пожаре в Никанте. В Пуранти – волнения. В Масселии – беспорядки.
Рубин с несчастным видом дернул себя за бороду.
– Горе Стирии! Рогонт, говорят, был прав. Кровавые Годы кончились. Начинаются Огненные. Святые люди в Вестпорте провозглашают конец света.
Монца фыркнула.
– Эти паршивцы провозглашают конец свет, стоит птичке какнуть. Хоть где-нибудь спокойно?
– Может, в Талине? – Витари окинула взглядом зал. – Правда, я слышала, что дворец Фонтезармо недавно малость разграбили. А еще – в Борлетте.
– В Борлетте? – удивилась Монца. Всего-то год прошел с тех пор, как она в этом самом зале рассказывала герцогу Орсо о том, как разграбила начисто этот самый город. И выставила голову его правителя над воротами.
– Племянница герцога Кантейна сумела расстроить заговор городской знати, задумавшей ее свергнуть. Наверное, речь, которую произнесла сия юная правительница, оказалась в высшей степени убедительна, потому как все тут же побросали мечи, пали на колени и принесли ей клятву верности. Так, во всяком случае, рассказывают.
– Как бы там ни было, а убедить вооруженных людей клясться на коленях может не каждый. – Монца вспомнила, как Рогонт одержал свою великую победу. «Клинки могут убивать людей, но управлять ими способны только слова, и добрые соседи – надежнейшее убежище в бурю». – Имеется у нас что-то вроде посла?
Рубин обвел глазами стол.
– Смею думать, найти можно.
– Найдите и пошлите в Борлетту… с подарком, достойным сей убедительной герцогини и… с предложением нашей сестринской любви.
– Сестринской… любви? – Вид у Витари был такой, словно она нашла в своей постели коровью лепешку. – Не думала, что вы не брезгуете подобными вещами.
– Я не брезгую ничем, была бы польза. Насколько мне известно, добрые соседи – надежнейшее убежище в бурю.
– Да, добрые соседи и хорошие мечи.
– Мечи само собой.
Вид у Рубина сделался виноватый.
– Ваше сиятельство, но ваша репутация… она несколько…
– Всегда такой была.
– Но вас обвиняют в смерти короля Рогонта, канцлера Соториуса и всех их соратников по Лиге Девяти. То, что выжили только вы…
Витари ухмыльнулась.
– Чертовски подозрительно.
– Конечно, в Талине вас за это любят еще больше. Но за его пределами… Если бы Стирия не увязла в своих распрях, она наверняка бы объединилась против вас.
Груло хмуро посмотрел через стол на Скавьер.
– Нам нужен кто-то, кого можно обвинить.
– Давайте на этот раз расставим все на свои места, – сказала Монца. – Кастор Морвир отравил короля по наущению герцога Орсо, без всякого сомнения. Пусть об этом станет известно. И как можно шире.
– Но, ваша светлость… – Лицо Рубина из виноватого стало несчастным. – Его никто не знает. Люди винят за великие преступления великих людей.
Монца закатила глаза. Герцог Орсо победно ухмыльнулся ей с картины битвы, в которой не участвовал. Она ухмыльнулась в ответ. Прекрасная ложь всегда побеждает скучную правду.
– Так сделайте, чтобы знали, в таком случае. Кастор Морвир – смерть без лица, величайший из отравителей. Самый непревзойденный Величайший и самый искусный убийца в истории. Отравитель-поэт. Человек, который оказался способен проскользнуть в самое охраняемое здание Стирии, убить монарха и четверых его сподвижников и уйти незамеченным, как ночной ветерок. Кто может чувствовать себя в безопасности, покуда жив сам король ядов? Да мне просто повезло, что я не погибла вместе с ними.
– Святая невинность. – Витари медленно покачала головой. – Не хочется возвеличивать этого слизняка.
– Позволю себе думать, вы возвеличивали кое-кого и похуже.
– Из мертвеца трудно сделать козла отпущения.
– Так вдохните в него немного жизни, вам это под силу. Развесьте на каждом углу объявления с рассказом о его гнусном преступлении, а также с предложением выдать за его голову, скажем, сто тысяч скелов.
Вольфьер встревожился.
– Но ведь он… мертв, не так ли?
– Похоронен с прочими погибшими при осаде. Что означает – нам за его голову платить не придется. Черт возьми, предложите двести тысяч, тогда все будут думать, что мы еще и богаты.
– А казаться богатым почти так же полезно, как быть богатым, – сказала Скавьер, хмуро глядя на Груло.
– Когда люди узнают эту историю, имя Морвира долго еще будут произносить с ужасом, даже когда нас не станет. – Витари улыбнулась. – Матери будут пугать им своих детей.
– Наверняка при этой мысли он улыбнулся в гробу, – сказала Монца. – Между прочим, вы, говорят, подавили небольшой мятеж.
– Называть это мятежом слишком большая честь для таких дилетантов. Дурачки развесили объявления о своих собраниях! Мы и так о них уже знали, но чтобы объявления? У всех на виду? На мой взгляд, они заслуживают смертной казни за одну только глупость.
– Или ссылки, – сказал Рубин. – Чуточка милосердия, и в глазах всех вы станете справедливой, добродетельной и могущественной правительницей.
– И в какой-то мере все три свойства во мне есть, не так ли? – Она задумалась на мгновение. – Допросить их с пристрастием, обнародовать имена, провести голышом перед Сенатским домом, а потом… отпустить.
– Отпустить? – поднял густые белые брови Рубин.
– Отпустить? – подняла рыжие брови Витари.
– Насколько справедливой, добродетельной и могущественной я стану благодаря этому?.. Наказав их сурово, мы дадим их друзьям повод для мести. Освободив, превратим сопротивление в абсурд. Следите за ними. Сами сказали, что они дураки. Если снова задумают измену, сами же себя и выдадут. И тогда мы их повесим.
Рубин откашлялся.
– Как прикажете, ваша светлость. Я распоряжусь напечатать объявления, где будет подробно рассказано о вашем милосердии. Змея Талина не желает показывать зубы.
– Пока. Как рынки?
На мягком лице Скавьер появилась жесткая улыбка.
– Трудимся, трудимся, с утра до ночи. Прибыли торговцы, бежавшие от того хаоса, что творится в Сипани, в Осприи, в Аффойе, и все готовы привезти груз и заплатить налог за сохранность.
– Зернохранилища?
– Надеюсь, урожай сняли достаточный, чтобы мы прожили зиму без беспорядков. – Груло прищелкнул языком. – Но большая часть земли в сторону Масселии так и осталась не вспаханной. Солдаты Рогонта разграбили фермеров, и они ушли с тех земель. Тысяча Мечей опустошила все на своем пути к берегам Этриса. А фермеры в трудные времена всегда страдают первыми.
То был урок, в котором Монца не нуждалась.
– В городе много нищих?
– И нищих, и беженцев. – Рубин снова дернул себя за бороду, рискуя остаться вовсе без нее к концу совещания. – Знак нашего времени…
– Что же, отдавайте землю любому, кто в состоянии ее возделывать и платить налоги. Земля без фермеров – просто грязь.
Груло наклонил голову.
– Я займусь этим.
– Вольфьер, а вы что молчите?
Тот свирепо глядел на карту и скрипел зубами.
– Чертов Этризани! – рявкнул он, хлопнув по рукояти меча. – Я хотел сказать… извините, ваша светлость, но… эти ублюдки!
Монца усмехнулась.
– Снова неприятности на границе?
– Три фермы сожжены. – Ее усмешка исчезла. – Фермеры исчезли. Патруль, отправленный на поиски, обстреляли из леса – один убит, двое ранены. За ними погнались, но, помня ваши приказания, на границе остановились.
– Они вас испытывают, – сказала Витари. – Злобствуют, поскольку были первыми союзниками Орсо.
Груло кивнул.
– Они пожертвовали всем ради него и надеялись на золотой урожай, когда он станет королем.
Вольфьер гневно стукнул кулаком по столу.
– Эти мерзавцы думают, что мы слишком слабы и не способны их остановить!
– А мы?.. – спросила Монца.
– У нас три тысячи пехотинцев и тысяча конников, вооруженных, обученных – все отличные солдаты, испытанные в боях.
– Сражаться готовы?
– Только отдайте приказ, и они докажут это делом!
– Как насчет этризанцев?
– Пустые угрозы, – ухмыльнулась Витари. – Они и в лучшие времена едва тянули на второсортную армию, а лучшие времена их давно прошли.
– Мы превосходим их и в численности, и в подготовке, – прорычал Вольфьер.
– Справедливость на нашей стороне, – сказал Рубин. – Можно сделать короткую вылазку и преподать хороший урок…
– Нам хватит средств и для более серьезной кампании, – сказала Скавьер. – У меня уже есть кое-какие идеи относительно финансовых претензий, которые могут нас обогатить…
– Народ вас поддержит, – вклинился Груло. – А контрибуция с лихвой покроет расходы!
Монца нахмурилась, глядя на карту, на пятна крови, засохшие в уголке. Бенна стоял бы за осторожность. Попросил бы время, чтобы обдумать план… Но Бенна давно был мертв, а Монца всегда предпочитала действовать быстро, бить крепко и уже потом задумываться о планах.
– Готовьте людей к походу, полковник Вольфьер. Я намерена взять Этризани в осаду.
– В осаду? – переспросил Рубин.
Витари криво усмехнулась.
– Осада – это когда город окружают, а потом заставляют сдаться.
– Я знаю, что такое осада! – огрызнулся старик. – Это неосторожно, ваша светлость, Талин только что пережил труднейшие времена…
– Я с величайшим уважением отношусь к вашим знаниям законов, Рубин, – сказала Монца, – но война – это по моей части, и уж поверьте мне: когда начинаешь войну, нет ничего хуже, чем полумеры.
– Но нам нужны союзники…
– Союзник, не способный защитить свои владения, никому не нужен. Мы должны продемонстрировать решимость, иначе на наших трупах будут пировать волки. Нужно заставить этих этризанских собак подчиниться.
– Заставить их заплатить, – прошипела Скавьер.
– Раздавить их, – прорычал Груло.
Вольфьер с широкой улыбкой отдал честь.
– Мои люди будут готовы через неделю.
– А я тем временем начищу доспехи, – сказала Монца, хотя доспехи у нее всегда сверкали. – Что-нибудь еще?
Все пятеро промолчали.
– В таком случае, благодарю вас.
– Ваша светлость… – Они откланялись, каждый по-своему, и направились к выходу – Рубин, хмурясь под гнетом тяжких сомнений, Витари, усмехаясь себе под нос.
Монца смотрела вслед. Ей и хотелось бы отложить в сторону меч и попытаться что-то вырастить, как мечтала она в те времена, когда умер отец. Прежде чем настали Кровавые Годы. Но повидала она достаточно, чтобы понимать – последней войны не бывает. Жизнь продолжается. Каждая война несет в себе семена следующей. И Монца собиралась сделать все, что должно, и снять урожай.
«Готовь плуг, – писал Фаранс, – но кинжал держи под рукой на всякий случай».
Глядя на карту, она нахмурилась, погладила левой рукой живот, который начал расти. Регул не было уже три месяца. Это означало, что ребенок от Рогонта. А может, и от Трясучки. Дитя не то мертвеца, не то убийцы, не то короля, не то нищего. Значение имело лишь то, что это ее дитя.
Она медленно подошла к письменному столу, опустилась в кресло, достала из-под рубашки цепочку, вставила в замок ключ. Вынула корону Орсо, ощутила приятную тяжесть и приятную легкую боль в правой руке, когда подняла ее и осторожно положила поверх бумаг, лежавших на потертой кожаной столешнице. В лучах зимнего солнца сверкнуло золото. Драгоценные камни были вынуты и проданы, чтобы купить оружие. Золото, сталь и снова золото… Все, как говорил Орсо. Но с самой короной, как оказалось, расстаться было трудно.
Рогонт умер, не женившись, не оставив наследников. Его ребенок, пусть незаконнорожденный, мог притязать на титул Великого герцога Осприи. И даже короля Стирии. В конце концов, корона принадлежала Рогонту, пусть отравленная, пусть всего лишь одно мгновение. Монца слабо улыбнулась. Когда теряешь все, что имел, остается возможность мести. Но когда отомстишь?.. Орсо был прав во многом. Жизнь продолжается. Нужны новые мечты.
Она встряхнула головой, подняла корону и положила обратно в ящик. Глазеть на нее – то же самое, что пялиться на трубку, терзаясь сомнением, разжигать или нет. И только успела повернуть ключ в замке, как дверь распахнулась и управляющий снова попытался стукнуться лбом в пол.
– Что на этот раз?
– Представитель банкирского дома Валинта и Балка, ваша светлость.
Монца ждала его, конечно, но желанней он от этого не стал.
– Впустите его.
Для представителя банка, который мог покупать и продавать целые страны, гость выглядел слишком заурядно. Моложе, чем она ожидала, с шапкой кудрявых волос, с приятными манерами и легкой улыбкой. И это ее встревожило.
«Злейшие враги приходят со сладчайшими улыбками». Вертурио. Кто еще?..
– Ваша светлость. – Он поклонился почти так же низко, как управляющий, что было, прямо скажем, непросто.
– Мастер?..
– Сульфур. Йору Сульфур, к вашим услугам.
Когда он подошел ближе, она заметила, что глаза у него разноцветные – один голубой, другой зеленый.
– Из банкирского дома Валинта и Балка.
– Имею честь быть представителем этого гордого дома.
– Повезло вам. – Она окинула взглядом аудиенц-зал. – Боюсь, штурм изрядно повредил зданию. Все стало… менее роскошным, чем при Орсо.
Его улыбка стала только шире.
– По дороге сюда я заметил лишь небольшие разрушения. Но отсутствие роскоши меня не смущает, ваша светлость. Я здесь для того, чтобы говорить о деле. А именно, чтобы предложить вам полную поддержку моих работодателей.
– Насколько я знаю, вы приходили к моему предшественнику, к великому герцогу Орсо, предлагать ему вашу полную поддержку.
– Совершенно верно.
– А теперь, когда я его убила и украла у него трон, вы пришли ко мне.
Сульфур даже глазом не моргнул.
– Совершенно верно.
– Ваша поддержка легко приспосабливается к новым ситуациям.
– Мы – банк. Любая перемена должна означать новые возможности.
– И что вы хотите мне предложить?
– Деньги, – сказал он весело. – Деньги на армию. Деньги на общественные работы. Деньги на возвращение славы Талину и Стирии. Возможно, даже на придание… вашему дворцу более роскошного вида.
На ферме, где родилась Монца, хранилось целое состояние. Его она покуда предпочитала там и держать. На всякий случай.
– А если дворец мне больше нравится полупустым?
– Я уверен, что мы могли бы предоставить вам и политическую поддержку. Добрые соседи, знаете ли, надежнейшее убежище в бурю. – Ей не понравилось, что он употребил те же слова, что недавно произнесла она сама. Но Сульфур продолжал, не останавливаясь: – Валинт и Балк связаны с Союзом прочными узами. Чрезвычайно прочными. Не сомневаюсь, мы могли бы способствовать вашему альянсу с Высоким королем.
– Альянс? – Она не стала упоминать о том, что едва не вступила с королем Союза в альянс другого рода, в аляповато украшенной спальне Дома досуга Кардотти. – Несмотря на то, что он женат на дочери Орсо? Несмотря на то, что его сыновья могут оспорить мое герцогство? Многие сказали бы, что у них на него больше прав, чем у меня.
– Мы всегда в первую очередь стремимся работать с тем, что есть, а не менять положение дел. При хорошем правителе, с надлежащей поддержкой Стирия может приносить доходы. Валинт и Балк хотят стоять рядом с победителем.
– Даже несмотря на то, что в Вестпорте я вломилась в ваше отделение и убила вашего человека по имени Мофис?
– Ваш успех в столь рискованном предприятии лишь доказывает вашу изобретательность. – Сульфур пожал плечами. – Заменить человека легко. Людей много.
Она в задумчивости побарабанила пальцами по столу.
– Странно, что вы пришли с таким предложением.
– Почему?
– Только вчера мне нанесли подобный визит от пророка Гуркхула, который предлагает свою… поддержку.
Сульфур после небольшой паузы спросил:
– Кого он прислал?
– Женщину по имени Ишри.
Глаза молодого человека чуть заметно сузились.
– Ей нельзя доверять.
– А вам можно, потому что вы мило улыбаетесь? Так улыбался мой брат, а он лгал в каждом слове.
Сульфур лишь снова улыбнулся.
– Значит, вам нужна правда. Вероятно, вы знаете, что в великой войне пророк и мои работодатели стоят по разные стороны.
– Слышала об этом.
– Можете мне верить, я искренне не желаю, чтобы вы оказались не на той стороне.
– Я не уверена, что хочу оказаться на любой из сторон. – Она медленно откинулась на спинку кресла, изображая спокойствие, хотя на самом деле чувствовала себя самозванкой за краденым столом. – Но не из малодушия. Ишри я ответила, что они просят слишком высокую цену за поддержку. Скажите, мастер Сульфур, что просят за свою помощь Валинт и Балк?
– Лишь то, что положено по справедливости. Процент по займам. Преимущественное право по своим сделкам, а также по сделкам партнеров и сторонников. Отказ с вашей стороны сотрудничать с гурками и их сторонниками. Ваше согласие обеспечить, по просьбе моих работодателей, военную поддержку Союзу…
– И как часто меня будут об этом просить?
– Возможно, всего лишь раз-другой за всю вашу жизнь.
– А возможно, и чаще, на ваше усмотрение. Хотите, чтобы я продала вам Талин да еще и поблагодарила за оказанную честь. Хотите поставить меня на колени у двери вашего хранилища в ожидании подачки.
– Вы сгущаете краски…
– Я не встану на колени, мастер Сульфур.
Теперь смутился он – ее выбором слов. Но лишь на мгновение.
– Могу ли я говорить прямо, ваша светлость?
– Попытайтесь.
– На дорогах власти вы новичок. Все перед кем-нибудь да встают на колени. Если вы слишком горды, чтобы принять руку нашей дружбы, ее примут другие.
Монца насмешливо фыркнула, хотя сердце у нее заколотилось.
– Желаю удачи им и вам. Пусть рука вашей дружбы принесет им больше счастья, чем принесла Орсо. По-моему, Ишри собралась поискать друзей в Пуранти. Вам, вероятно, следует для начала двинуться в Осприю, или в Сипани, или в Аффойю. Я уверена, в Стирии найдется кто-нибудь, кто возьмет ваши деньги. Мы славимся своими шлюхами.
Улыбка Сульфура сделалась еще шире.
– Талин должен моим работодателям огромные деньги.
– Им должен Орсо. Можете пойти и спросить свои деньги у него. Думаю, его вышвырнули на помойку. Но вы найдете герцога, коль пороетесь внизу, у подножия скалы. С удовольствием одолжу вам для этого лопату.
Он все еще улыбался, но в улыбке уже сквозила угроза.
– Будет досадно, если вы не оставите нам выбора и нам придется уступить гневу королевы Терезы и позволить ей утолить свою жажду мести за смерть отца.
– Ах, мести. – Теперь Монца улыбнулась ему. – Я не боюсь призраков, мастер Сульфур. Уверена, Тереза жаждет большой войны, но у Союза слишком много хлопот. Враги на Севере и на Юге, и внутри самого королевства. Если жене Высокого короля хочется заполучить мой маленький трон, что ж, пусть придет и сразится за него со мной. Но, на мой взгляд, у его августейшего величества есть дела поважнее.
– Не думаю, что вы осознаете, какие опасности кроются в темных уголках этого мира. – В его широкой улыбке больше не было доброго юмора. – Да, даже сейчас, пока мы беседуем, когда вы сидите здесь… одна. – Улыбка превратилась в плотоядную ухмылку, обнажились острые белые зубы. – Такая… хрупкая.
Она захлопала глазами, словно удивившись.
– Одна?
– Ты ошибаешься.
Бесшумно подошедший Шенкт остановился за спиной Сульфура, близко, как тень. Представитель Валинта и Балка развернулся, отступил в потрясении на шаг и замер, будто увидел мертвеца.
– Ты… – сказал он шепотом.
– Да.
– Я думал…
– Нет.
– Значит… это твоих рук дело?
– Да, я приложил руку. – Шенкт пожал плечами. – Но хаос – естественное состояние вещей, ибо люди всегда тянут одеяло на себя. Те люди, которые хотят, чтобы весь мир шагал строем, хоть трава не расти.
Взгляд разноцветных глаз метнулся к Монце и обратно.
– Наш хозяин не…
– Твой хозяин. У меня, если помнишь, хозяина больше нет. Я сказал ему об этом. Я всегда предупреждаю, если есть возможность, и теперь предупреждаю тебя. Убирайся. Если вернешься, второй раз предупреждать не стану. Ступай к нему и скажи, что сделал свое дело. Скажи, что я ему больше не служу. Мы не встанем на колени.
Сульфур медленно кивнул и одарил его той же улыбкой, с которой вошел.
– Что ж, стало быть, умрешь стоя.
Повернулся к Монце, отвесил ей изящный поклон.
– Вы еще услышите о нас. – И спокойно вышел из комнаты.
Шенкт поднял брови.
– Хорошо держится.
Монце, однако, было не до смеха.
– Вы многого мне не рассказали.
– Да.
– Кто вы такой на самом деле?
– Кем я только ни был. Подмастерьем. Послом. Тем, кто решает сложные проблемы, и тем, кто их создает. Сегодня, похоже, я тот, кто сводит чужие счеты.
– Чертовы загадки. Будь мне нужны головоломки, сходила бы к гадалке.
– Вы великая герцогиня. Можете гадалку и к себе вызвать.
Она кивнула в сторону двери.
– Вы с ним знакомы.
– Знаком.
– Служили одному хозяину?
– Служили. Давно.
– Вы работали на банк?
Шенкт тускло улыбнулся.
– В каком-то смысле. Они там не только деньги считают.
– Начинаю понимать. А сейчас?
– Сейчас я не встаю на колени.
– Почему вы мне помогли?
– Потому что они создали Орсо, а я разрушаю все, что они создают.
– Месть, – буркнула она.
– Не лучший из мотивов, однако и дурные мотивы могут иметь хорошие последствия.
– И наоборот.
– Разумеется. Вы побеждали для герцога Талина, поэтому я следил за вами. Собирался убить вас, чтобы ослабить его. Но Орсо попытался сделать это сам. Поэтому я вас заштопал в надежде уговорить убить Орсо и занять его место. Недооценил вас, однако, и вы сбежали. И сами начали готовить убийство Орсо…
Монца, ощутив неловкость, заерзала в кресле своего экс-нанимателя.
– И заняла его место.
– Зачем запруживать реку, которая уже течет, куда тебе нужно? Давайте скажем, мы оба друг другу помогли. – Он улыбнулся мертвенной улыбкой. – У каждого из нас свои счеты.
– Сводя свои, вы, похоже, создали мне довольно могущественных врагов.
– Сводя свои, вы, похоже, ввергли Стирию в хаос.
Что правда, то правда.
– У меня были несколько другие намерения.
– Когда ящик открыт, намерения уже ничего не значат. А сейчас он открыт и зияет, как могила. Хотелось бы знать, что из него посыпется. Явятся ли из хаоса праведные вожди, дабы осветить дорогу к лучшей, справедливой Стирии, которая станет маяком для всего мира? Или же вернутся тени прежних безжалостных тиранов, и мы пойдем теми же кругами по кровавым следам прошлого? – Светлые глаза его неотрывно смотрели ей в лицо. – Кем станете вы?
– Увидим, думаю.
– Думаю, увидим.
Он повернулся, двинулся прочь своим неслышным шагом. Бесшумно закрыл за собой дверь. И она осталась одна.
