Всячески стараясь не привлечь к себе ненужного внимания, Морвир затаился у самого выхода из аудиенц-зала герцога Орсо, где присутствовало не слишком-то много народу для столь огромного и впечатляющего своим убранством помещения. Хотя сие, возможно, было следствием затруднительного положения, в котором вдруг оказался великий человек. Катастрофический проигрыш в битве, самой важной во всей стирийской истории, наверняка у многих отбил желание наносить ему визиты. Морвира, впрочем, наниматели, попавшие в затруднительное положение, вполне устраивали. Они имели тенденцию платить больше.

Выглядел великий герцог Талина, тем не менее, по-прежнему внушительно. С головы до ног в черном бархате, отделанном золотым шитьем, он восседал на золоченом кресле, установленном на высоком помосте, и бросал оттуда вниз царственно гневные взгляды. Перед помостом толпились не менее гневные стражники в сверкающих шлемах. А по бокам от герцога стояли два человека, настолько разных, что большую несхожесть трудно было себе и представить. Слева застыл в почтительном, но явно неудобном для него полупоклоне пухлый краснолицый старик, лишь чудом не задыхавшийся в туго стянутом на горле воротнике с золотыми пуговицами. Его голову венчала обширная лысина, которую он тщетно пытался маскировать, зачесывая на нее несколько реденьких седых прядей, отпущенных с этой целью до неимоверной длины. То был управляющий Орсо. Справа, облокотясь на трость, стоял в неожиданно непринужденной позе тощий молодой человек в поношенном дорожном костюме. Обладатель самой густой и самой кудрявой шевелюры, какую только случалось видеть Морвиру. Что связывало его с герцогом, оставалось пока загадкой – слегка тревожащей.

Единственный человек, который еще здесь присутствовал, находился к Морвиру спиной. Он стоял на красном ковре на коленях, держа шляпу в руке. Блестящие бисеринки пота на его плеши видны были даже из дальнего конца зала.

– И где же помощь от моего зятя? – громоподобно вопрошал Орсо. – От Высокого короля Союза?

Голос посла – ибо никем другим этот человек быть не мог – походил на скулеж побитой собаки при виде карающей плети:

– Ваш зять посылает свои искренние сожаления…

– Правда? Но не солдат!.. И что я должен делать с его сожалениями? Стрелять ими по врагу?

– Все его войска брошены на Север, где война складывается неудачно. В городе Ростоде мятеж. Знать недовольна. Крестьяне опять волнуются. Купцы…

– Купцы мешкают с выплатами. Понятно. Коль считать отговорки солдатами, он и впрямь выслал мне могучую армию.

– У него столько неприятностей…

– Неприятностей? У него?.. Это его сыновья убиты? Его войска разгромлены? Его надежды разрушены?

Посол заломил руки.

– Ваша светлость, ему не разорваться!.. Сожалениям его нет конца, но…

– Но помощи его нет начала! Высокий король Союза! Сладкие речи и радушная улыбка, пока светит солнце, но стоит собраться тучам, убежища в Адуе не ищи, не так ли? Я, кажется, пришел ему на помощь вовремя! Когда орды гурков ломились к нему в ворота! Но вот мне понадобилась его помощь, и что же? «Извините, отец, мне не разорваться»?.. Вон с глаз моих, мерзавец, покуда сожаления твоего хозяина не стоили тебе языка! Вон, и скажи Калеке, что я вижу за всем этим его руку! Скажи ему, он поплатится за это своей лицемерной шкурой! – Яростные вопли великого герцога заглушали шуршание, с коим посол поспешно принялся отползать на коленях к выходу, часто кланяясь при этом и обильно обливаясь потом. – Скажи ему, я отомщу!

Посол прополз мимо Морвира, и двери захлопнулись за ним с громким стуком.

– А это кто там прячется в уголке? – вопросил Орсо с неожиданным спокойствием, которое ответного спокойствия не внушало. Как раз наоборот.

Двинувшись вперед по кроваво-красной полосе ковра, под сокрушающе властным взглядом герцога, Морвир нервно сглотнул. В памяти всплыл давнишний визит к директору приюта, перед которым пришлось держать ответ за дохлых птиц. И при воспоминании о разговоре с ним уши запылали от стыда и страха сильней, чем загорелась задница при воспоминании о наказании.

Он отвесил свой самый низкий и угодливый поклон, испортив эффект, к несчастью, тем, что от усердия стукнулся об пол костяшками пальцев.

– Кастор Морвир, ваша светлость, – провозгласил управляющий.

Орсо чуть подался вперед.

– И кто он такой, этот Кастор Морвир?

– Отравитель.

– Мастер… отравитель, – поправил Морвир.

Он мог быть сколь угодно подобострастен в тех случаях, когда это требовалось, но звание свое преуменьшать решительно не желал. Не заслужил ли он его, в конце концов, усердными и опасными трудами, глубокими физическими и душевными ранами, долгим опытом, коротким счастьем и множеством тяжелейших превратностей судьбы?..

– Мастер, вот как? – усмехнулся Орсо. – И каких же выдающихся личностей вы отравили, чтобы иметь право так называться?

Морвир позволил себе едва заметную улыбку.

– В число их входит Сефелина, великая герцогиня Осприйская. Итрийский граф Бинарди и двое его сыновей… Правда, корабль, на котором они плыли, затонул, и тела их так и не были найдены. Гассан Маз, сатрап Кадира, и – поскольку после его смерти опять возникли проблемы – его преемник Сувон-йин-Саул. Старый лорд Ишер из Срединных земель. Принц Амрит, который должен был унаследовать трон Муриса…

– Я слышал, он умер от естественных причин.

– Какая причина смерти высокопоставленного лица может быть естественней, чем доза леопардового цветка, введенная в ухо при помощи нити?.. Еще адмирал Брант, последний предводитель мурисского флота, и его жена. И юнга, пострадавший, увы, попутно… Его молодая жизнь оборвалась прискорбно рано. Мне не хотелось бы попусту отнимать драгоценное время у вашего превосходительства, ибо перечень велик на самом деле, весьма своеобразен и… совершенно мертв. С вашего позволения, я добавил бы к нему только самое последнее имя.

Орсо поощрил его едва заметным кивком. Он больше не усмехался, и Морвиру приятно было это видеть.

– Некто Мофис, глава вестпортского отделения банкирского дома Валинта и Балка.

Лицо герцога окаменело.

– И кто же заказал вам этого последнего?..

– Я считаю основой профессионализма никогда не называть имен нанимателей, но… думаю, это исключительные обстоятельства. Меня наняла не кто иная, как Монцкарро Меркатто, Палач Каприле. – Морвир воспрянул духом к этому времени и не сумел удержаться от эффектного штришка напоследок: – Полагаю, вы знакомы.

– От… части, – тихо выговорил Орсо. Стражники перед помостом зашевелились, словно управляло ими непосредственно настроение их хозяина. Морвир понял, что несколько поспешил с эффектным штришком, ощутил слабость в мочевом пузыре и вынужден был плотно стиснуть колени. – Вы проникли в вестпортское отделение Валинта и Балка?

– Да, – каркнул Морвир.

Орсо бросил взгляд на молодого человека с кудрявыми волосами. У него, как только сейчас заметил Морвир, глаза были разноцветные – один зеленый, другой голубой.

– Поздравляю с достижением, – сказал герцог. – Хотя мне и моим компаньонам оно доставило весьма значительные неудобства. Потрудитесь объяснить, по какой причине я не должен вас за это убить.

Морвир хихикнул, надеясь превратить сказанное в шутку, но смешок умер медленной смертью в знобящей тишине огромного зала.

– Я… э… представления не имел, разумеется, что причиню вам какое-то беспокойство. Ни малейшего. На самом деле то, что я вообще согласился на эту работу, произошло из-за прискорбной слабости, а верней сказать, умышленного недосмотра, намеренной нечестности и даже лжи со стороны моей проклятой помощницы. Мне не следовало доверять этой жадной сучке… – Тут он сообразил, что хула в адрес мертвой делу не поможет. Великим мира сего нужны виноватые живые, которых можно пытать, вешать, обезглавливать и так далее. Труп к ответу не призовешь… Морвир быстренько сменил курс. – Я был всего лишь орудием, ваша светлость. Обыкновенным орудием. И предлагаю теперь это орудие вам – дабы вы пользовались им, как сочтете нужным.

Он снова поклонился, еще ниже. Мышцы ног, уже болевшие после долгого подъема к Фонтезармо по крутому горному склону, сотряслись от усилия не обрушить все тело ниц.

– Вы ищете нового нанимателя?

– Меркатто оказалась по отношению ко мне столь же вероломной, какой была по отношению к вашей светлости. Эта женщина и в самом деле змея. Коварная, ядовитая и… склизкая, – не слишком поэтично закончил он. – Я счастлив был вырваться от нее живым и жажду реванша. Готов искать его самым ревностным образом и не отступлюсь!

– Реванш нам всем пришелся бы очень кстати, – пробормотал кудрявый. – Весть о том, что Меркатто жива, разнеслась по Талину с быстротой молнии. Всюду развешаны ее портреты. – Что было правдой. Морвир их видел, проходя по городу. – Говорят, будто вы, ваша светлость, нанесли ей удар кинжалом в сердце, но она выжила.

Герцог фыркнул.

– Уж в сердце я бы точно не стал целиться. Это ее наименее уязвимый орган.

– Говорят, будто вы сожгли ее, утопили, разрубили на четыре части и скинули с балкона. Но части срослись, и она воскресла. Еще говорят, будто на бродах Сульвы она одна убила двести человек. Одна атаковала ваши войска и рассеяла их, как солому на ветру.

– Чувствуется рука Рогонта, – процедил герцог сквозь зубы. – Этот ублюдок рожден сочинять дешевые пьески, а не править людьми. Вскоре мы услышим, что у Меркатто выросли крылья и она произвела на свет второе воплощение Эуса!

– Ничуть не удивлюсь. В объявлениях на каждом углу ее провозглашают орудием судьбы, призванным избавить Стирию от вашей тирании.

– Тиран, уже? – Герцог мрачно усмехнулся. – Быстро же меняется ветер в нынешние времена!

– Еще говорят, что убить ее невозможно.

– Вот как, правда? – Взгляд воспаленных глаз Орсо обратился к Морвиру. – А вы что скажете, отравитель?

– Ваша светлость… – Тот снова согнулся в угодливом поклоне. – Моя успешная карьера основана на принципе, который гласит – нет ничего живого, у чего нельзя было бы отнять жизнь. Меня всегда изумляла скорее легкость совершения убийства, нежели его невозможность.

– Не желаете ли доказать это?

– Ваша светлость, молю только об удобном случае. – И Морвир отвесил еще один поклон, будучи твердо убежден, что с поклонами не переусердствуешь, имея дело с такими людьми, как Орсо. Великий эгоизм этих людей является великим испытанием для терпения окружающих.

– Что ж, я согласен. Убить Монцкарро Меркатто. Убить Никомо Коску. Убить Котарду, графиню Аффойи. Убить Лирозио, герцога Пуранти. Убить Патина, первого гражданина Никанте. Убить Соториуса, канцлера Сипани. Убить великого герцога Рогонта, прежде чем он будет коронован. Пусть я потеряю Стирию, но я отомщу. Можете быть уверены.

Морвир сердечно улыбался, когда началось перечисление. К концу задрожал, хотя со стороны, возможно, кто-то и мог счесть улыбкой гримасу, которую он удерживал на трясущихся губах ценою величайших усилий. Похоже было, его отважный шаг увенчался небывалым успехом. Поневоле вспомнилась попытка досадить четверым своим мучителям в приюте, добавив в воду слабительных ланкамских солей. Она привела к безвременной кончине всех работников заведения и большинства детей…

– Ваша светлость, – он откашлялся, – это немалое количество убийств.

– И несколько громких имен в придачу к вашему списку, не так ли? Вознаграждение тоже будет немалым, не сомневайтесь. Верно, мастер Сульфур?

Тот перевел взгляд разноцветных глаз со своих ногтей на Морвира.

– Разумеется. Я, видите ли, представляю банкирский дом Валинта и Балка.

Морвир поморщился.

– Ох… я и вправду не имел ни малейшего представления, поймите… – Как же ему сейчас хотелось, чтобы Дэй была жива. Тогда он мог бы с негодованием возложить всю вину на нее и предоставить герцогу для его темниц нечто материальное…

По счастью, мастер Сульфур вроде не искал козла отпущения. Пока.

– О, вы были всего лишь орудием, как сами говорите. И если будете разить столь же метко в наших интересах, беспокоиться вам не о чем. Кроме того, Мофис был ужасным занудой. Что скажете, если все пройдет удачно, о сумме в миллион скелов?

– Миллион… скелов? – пролепетал Морвир.

– Нет ничего живого, у чего нельзя было бы отнять жизнь. – Орсо, не сводя глаз с лица Морвира, подался вперед. – Что ж, приступайте!

Пока они добрались до места, стемнело. В окнах начал загораться свет, в черном небе засверкали, словно бриллианты, высыпанные ювелиром на бархат, звезды. Шенкт Аффойю не любил. В этом городе он, будучи мальчиком, учился до того, как впервые встал на колени перед мастером и поклялся никогда не вставать на них впредь. В этом городе он влюбился в женщину слишком богатую, слишком взрослую, слишком красивую для него, отчего превратился в слезливого дурачка. На здешних улицах стояли рядами, помимо древних колонн и вечно жаждущих влаги пальм, воспоминания о детской ревности, стыде и горьких обидах. Странно, но, сколь бы жесткой и прочной ни становилась с возрастом кожа человека, раны юности никогда не затягиваются.

Аффойю Шенкт не любил, но сюда привел его след. Одних неприятных воспоминаний было маловато, чтобы бросить работу на полпути.

– Здесь?

Кривой закоулочек, затерянный в глубинах старой части города, вдали от оживленных улиц, среди других таких же глухих закоулков, где на стенах красуются непристойные надписи с картинками, посвященные сильным мира сего. Крохотный домишко с облезлыми оконными рамами и просевшей крышей, зажатый между складом и покосившимся сарайчиком.

– Здесь, – прошелестел нищий, обдав Шенкта зловонным дыханием.

– Хорошо. – Тот вложил в грязную ладонь пять скелов. – Держи. – Сжал руку нищего в кулак, обхватил его поверх своим собственным. – И больше сюда не приходи. – Придвинулся ближе, сдавил кулак сильнее. – Никогда.

Затем пересек мостовую и шагнул в запущенный палисадник перед домом. Сердце заколотилось с непривычной быстротой, на лбу выступил пот. Неслышно ступая разношенными старыми сапогами меж сорняков, Шенкт подкрался к освещенному окну. Нерешительно, чуть ли не боязливо заглянул в него. Увидел на потертом красном ковре перед разведенным в очаге огнем троих детей. Двух девочек и мальчика с одинаковыми рыжими волосами. Они играли с ярко раскрашенной деревянной лошадкой на колесиках. Карабкались на нее, то подсаживая друг друга, то отталкивая, и повизгивали от смеха. Шенкт присел перед окном на корточки, не сводя с них завороженного взгляда.

Невинные. Не сформировавшиеся. Имеющие всю полноту возможностей. Им еще не приходилось делать выбор или принимать выбор, сделанный за них. Перед ними еще не закрывались двери, оставляя одну-единственную дорогу. Они еще не вставали на колени. И в этот краткий, исполненный очарования миг могли быть кем угодно…

– Ну-ну. И кто это здесь у нас?

Она смотрела на него, склонив голову набок, с крыши низенького сарайчика. Свет из окна через дорогу выхватывал из темноты прядь рыжих волос, рыжую бровь, прищуренный глаз, веснушчатую скулу, уголок рта, зажатую в руке блестящую цепочку, на конце которой покачивался стальной крест с заточенными краями.

Шенкт вздохнул.

– Надо же, я тебя не заметил.

Она спрыгнула с крыши, приземлилась, звякнув цепочкой, на корточки. Быстро выпрямилась во весь рост, шагнула к нему, поднимая руку.

Шенкт сделал вдох. Медленно, медленно.

Видел каждую черточку ее лица – морщинки, веснушки, крохотные волоски над верхней губой, песочного цвета ресницы, поползшие вниз, когда она моргнула.

Слышал каждый удар ее сердца, мощный, как удар тарана в ворота.

Бум… бум… бум…

Она закинула руку ему за шею и припала в поцелуе к губам. Он обеими руками обхватил ее худенькое тело, крепко прижал к себе. Пальцы ее запутались у него в волосах, цепочка скользнула вдоль спины, крест легонько стукнул по ноге. От поцелуя, нежного, неторопливого, огонь разлился по телу до самых пяток.

Она отстранилась.

– Долго тебя не было, Кэс.

– Знаю.

– Слишком долго.

– Знаю.

Она кивнула в сторону окна.

– Они по тебе скучают.

– Можно мне?..

– Ты знаешь, что можно.

Она ввела его в дом, в узкий коридор, где отцепила от запястья и повесила на крюк свою цепочку с крестообразным ножом. Из комнаты выбежала старшая девочка и при виде Шенкта остановилась как вкопанная.

– Это я, – сказал он сдавленным голосом и медленно шагнул к ней. – Я…

В поисках сестры выглянули остальные двое детишек. Шенкт, не боявшийся ни человека, ни зверя, струсил перед этими детьми. Полез в карман дрожащей рукой.

– У меня для вас есть кое-что. Это Кэсу… – Достал деревянную собачку, и мальчик, носивший его имя, радостно ее схватил. – Это Канди. – Положил птичку в подставленные ладошки младшей девочки, и та уставилась на нее в немом восхищении. – А это тебе, Ти. – Старшей он протянул котенка.

Девочка взяла игрушку.

– Никто меня так не зовет больше, – сказала тихо.

– Прости, что меня долго не было.

Он коснулся ее волос. Она уклонилась, и Шенкт испуганно отдернул руку.

Двинулся было вперед, но, ощутив тяжесть смертоносного серпа, спрятанного под курткой, резко остановился и попятился. На него уставились все трое, сжимая в ручонках резных зверюшек.

– А теперь – спать, – сказала Шайло. – Он еще завтра здесь будет. – Перевела взгляд на него, и между бровей ее собрались складочки. – Будешь, Кэс?

– Да.

Дети захныкали, но она, не слушая, показала на лестницу.

– Спать.

Они медленно и неохотно поплелись наверх. Мальчик – зевая, младшая девочка – понурив голову, старшая – ноя, что ничуточки не устала.

– Я приду попозже и спою вам, – пообещала Шайло. – Будете вести себя тихо, может, и отец подпоет.

Младшенькая улыбнулась ему, выглянув между перил наверху лестницы. Но тут Шайло подтолкнула его в гостиную и закрыла дверь.

– Они так выросли, – пробормотал он.

– Как им и положено. Почему ты здесь?

– Что, я не могу просто…

– Не можешь, и знаешь это. Так почему… – Тут она увидела рубин у него на пальце и нахмурилась. – Кольцо Меркатто?

– Она потеряла его в Пуранти. Где я чуть было не догнал ее.

– Догнал? Зачем?

Он помолчал немного.

– Она оказалась вовлечена… в мою месть.

– Ты и твоя месть. Ты никогда не думал, что мог бы быть счастливым, забыв о ней?

– Камень мог бы быть счастливым, стань он птицей и улети с земли. Но камень не птица. Ты работала на Меркатто?

– Да. И что?

– Где она сейчас?

– Так ты ради этого сюда явился?

– Ради этого. – Он посмотрел на потолок. – И ради них. – Взглянул ей в глаза. – И ради тебя.

Она улыбнулась. От уголков глаз разбежались крохотные морщинки. И он вдруг понял, что до сей минуты сам не знал, насколько они милы ему, эти морщинки.

– Кэс, Кэс… Какой же ты все-таки дурак при всем твоем уме. Вечно ищешь не то, что надо, не там, где надо. Меркатто в Осприи, с Рогонтом. Сразилась там в битве. Это знает каждый, у кого есть уши.

– Я не слышал.

– Ты не слушал. Она теперь в дружбе с герцогом проволочек. Я думаю, он собирается посадить ее на трон Орсо, чтобы было кому попридержать народ Талина, когда он доберется до короны.

– Стало быть, она последует за ним. Обратно в Талин.

– Ну да.

– Стало быть, и мне за ними. Обратно в Талин. – Шенкт нахмурился. – Мог бы и не уезжать. Подождать ее там эти несколько последних недель.

– Так обычно и бывает, когда за чем-то охотишься. Проще дождаться, пока он придет к тебе сам.

– Я был уверен, что ты уже нашла себе другого мужчину.

– Двух. Но надолго они не задержались. – Она протянула ему руку. – Подпеть готов?

– Всегда.

Он взял ее за руку. И, покинув комнату, она потянула его за собой вверх по лестнице.