26
Вопреки тому, что утверждала надпись на фотографии Сары, узник форта не соврал. Его найденный в интернете портрет крупным планом появился на экране ноутбука Лин. Внешность Аль Пачино, такая же мрачная физиономия, лицо из одних углов. Согласно данным, которые писательнице удалось раздобыть во Всемирной паутине, Грегори Джордано, сорока шести лет, был лейтенантом полиции и служил в лионской бригаде по борьбе с сутенерством. Его имя появлялось на многих сайтах, но чаще всего в старых газетных статьях, где речь шла о разоблачении сетей торговли «белым товаром», то есть женщинами. Он работал над раскрытием каналов проституции в восточных странах и современного рабовладельчества. Его последнее, освещенное в прессе дело было уже семилетней давности и касалось ликвидации сети, распространившейся из Румынии. А после – ничего.
У Лин зазвонил телефон. Колен… Не сейчас. Она не ответила.
Лин тщетно перерыла множество поисковиков, но не нашла никакой информации после 2010 года и ничего о личной жизни Джордано. Где он живет? Есть ли у него жена? Дети? Она решила войти в «Фейсбук» и посмотреть, есть ли у него там страничка, но передумала. Может быть, об его исчезновении уже сообщили и как раз сейчас ведется наблюдение за входом на его профиль. Лин знала эти хитрости благодаря изысканиям для своих триллеров и многолетнему общению с сыщиками: ей следовало быть осмотрительной и довольствоваться полученными скудными сведениями.
Жалкими крохами.
Она сняла очки для чтения и откинулась в кресле. Воодушевленный ее писаниной Жюлиан незаконно удерживал, кормил консервами, избивал и оставил полицейского умирать в сыром подземелье сыщика судебной полиции.
Несмотря на застилающий глаза туман, Лин постаралась обдумать то, что ей было известно. Джордано работал в подразделении лионской судебной полиции, именно там, где криминальная бригада занималась делом Джинсона. Но отдел по борьбе с сутенерством и криминальный отдел – это разные службы. Подразделения полиции занимают огромное здание. Жюлиан часто ходил туда, чтобы попытаться узнать хоть что-нибудь по делу об исчезновении Сары. Может, он встречался с Джордано? Или случайно услышал в коридорах полицейского участка какой-то разговор, привлекший его внимание? Маловероятно.
Но какого черта ему пришло в голову похитить сыскаря, чью работу так расхваливали в прессе?
«Что бы он ни говорил, он врет». Но нет, Джордано не соврал. На этот счет Жюлиан ошибся. Лин встала и посмотрела в широкое окно. Ей казалось, что у нее над головой навис дамоклов меч. Она подумала о словах Колена, о его уверенности в том, что серийный убийца Джинсон, возможно, не причастен к исчезновению Сары. Невероятно, и все же…
«Кто угодно, будучи в курсе истории с волосами и исчезновением Сары, мог послать вам такой конверт», – сказал Колен.
Грегори Джордано, хотя и служил в другом подразделении, разумеется, знал основные детали дела Джинсона. Полицейские на дежурстве наверняка рассказывают друг другу о своей работе. Ну и что? Разве это делает его виновным?
Между дюнами было видно, как с моря приближается черная, похожая на нефтяное пятно, волна. Через два часа форт станет неприступным, воды большого прилива поглотят дамбу, и Джордано проведет еще одну ночь в подвале, прикованный наручниками, в ожидании, что кто-нибудь придет и освободит его. Что делать? Лин терзало собственное бессилие и одновременно – ощущение власти. Она держала в руках три жизни: свою, Жюлиана и Джордано. Три судьбы, отныне спутавшиеся, подобно клубку свалявшейся шерсти. У нее было время сделать еще кое-что, прежде чем она примет решение. Лин распечатала из интернета фотографию Джордано, вытащила из платяного шкафа завалявшийся там медицинский халат и отправилась в больницу.
Было почти половина одиннадцатого, в это позднее время коридоры уже опустели. Только слышались сигналы приборов, шарканье мягких подошв медсестер по линолеуму, да хлопали двери тамбуров.
У входа в палату Жюлиана она получила эсэмэс от Колена: «Я к тебе заезжал во второй половине дня – никого. Попытался позвонить – никакого ответа. Получен первый результат из лаборатории: внутри шапочки обнаружен волос. Он от природы светлый, но покрашен в черный цвет. Остальное завтра, вместе с данными анализа обнаруженной в багажнике крови. Надеюсь, все в порядке, перезвони, чтобы успокоить меня. Колен».
Новый удар, оглушивший Лин и умноживший ее сомнения. В момент похищения волосы у Сары были светлые, но что, если кто-то ей их перекрасил? Что, если это действительно ее волосы?
Она уже подумала развернуться и немедленно позвонить Колену. Бросить все. Однако вошла в палату. Жюлиан спал. Лин молча взяла стул и, придвинув его к кровати, села напротив. Тишина немного успокоила ее. Сколько же лет она не смотрела на спящего мужа.
Лин бросила взгляд на стопку книг на ночном столике. Ее романы. Судя по закладке, Жюлиан корпел над «Человеком с кладбища», вторым триллером, который она написала. Там фигурирует героиня, потерявшая память. Жюлиан мог уловить параллели со своей собственной историей. На него тоже напали, и он тоже потерял память. Лин не смогла удержаться от мысли, что в последние дни вымысел как-то уж слишком заигрывает с реальностью.
Она перевела взгляд на безмятежно спящего мужа, и волосы у нее встали дыбом, едва она представила себе, как он лишил свободы и пытал Джордано. Он, этот пацифист, мастеривший воздушных змеев, катавшийся по заливу на парусной тележке, этот любитель природы, неспособный наступить на муравья, и ярый защитник обитающей на побережье колонии тюленей… Как он мог испытывать такую ненависть? С другой стороны, как могла она усомниться в его невиновности и стремлении отыскать их дочь? Жюлиан был готов на все, и он, конечно же, имел чертовски серьезную причину сорваться на сыщике. Возможно, он даже полагал, что шапочка Сары – это улика, которую ему удалось заполучить?
Однако следовало признать очевидное: Жюлиан ошибся, да и она тоже. Шапочка могла принадлежать другой девушке. История в любом случае закончится плохо. Вернуть свободу Джордано означало загубить будущее человека, которого она по-прежнему любит. Оставить сыскаря в форте? Бессмысленное дело. Все равно когда-то его придется отпустить.
Другое решение. Ничего не делать, пусть подыхает в своей дыре… Избавиться от трупа… Жюлиан и ты, свободные… И для вас обоих начнется новая жизнь…
Лин прогнала прочь эти мерзкие мысли, этот чужой гаденький голосок, который ей их нашептывал. Да, в своих книгах она убивает, ее персонажи бесследно прячут трупы, но сама-то она не убийца.
Она кашлянула, Жюлиан сразу открыл глаза и сел в постели.
– Мне приснился кошмар, и в нем была ты. Ты плавала с черепахами, привязанная к спине одной из них, и эта черепаха вдруг стала погружаться под воду. Тебе не удавалось вынырнуть на поверхность, твои руки словно приклеились к ее панцирю, и ты исчезла в темноте, умоляя меня спасти тебя. А я ничего не мог сделать, потому что мне не хватало смелости, чтобы прыгнуть за тобой в воду… Я смотрел, как ты умираешь.
Жюлиан прижал ее к себе. Лин ощутила в своем теле какое-то напряжение, что-то вроде с трудом сдерживаемой гадливости. На самом деле она злилась на мужа за то, что он поставил ее в такое положение, что использовал ее тексты и – в некотором роде – взял в заложницы, чтобы причинить зло другому человеку.
А Жюлиан продолжал:
– Это было ужасно. Я так за тебя испугался. Впрочем, я еще не вполне узнал тебя. Но я уверен, что… что какая-то часть меня, где-то в глубине, всегда тебя знала.
И Лин доверилась объятиям своего мужчины.
– Мы плавали с черепахами, это было давно. Далеко… в отпуске. Ты хотел увезти меня куда-нибудь к солнцу, к свету, потому что… потому что тогда у меня случались кошмары… у меня с головой было не все в порядке.
– Почему? Что произошло?
Она пожала плечами:
– Ничего особенного. Просто тревожные состояния.
– Во время сеанса с логопедом я ощупывал разные предметы. Это пробуждает воспоминания. Так вот, взяв в руки игрушечную машинку, я вспомнил про серый внедорожник. А когда мне дали плюшевых зверушек, я представил себе короткошерстого коричневого пса, который повсюду бегал.
– Это Ранзор, наша первая собака.
Жюлиан вознаградил ее искренней улыбкой, какой она уже давно не видела. Но от этого ей стало еще хуже.
– Воспоминания всплывают как-то сами по себе, но благодаря предметам это происходит легче. Кажется, логопед доволен. Так что не принесешь ли ты завтра наши фотографии? Врачи полагают, что это может пригодиться во время сеансов.
Лин кивнула. Он погладил ее по щеке, прикрыл глаза:
– Мне так хочется поскорее оказаться рядом с тобой, дома. Снова осязать тебя… То, что у меня больше нет памяти, ужасно, но одновременно как-то будоражит. Заново узнавать места, лица, запахи, да вдобавок так остро чувствовать их, будто в первый раз. Ты такая красивая. А Сара? В Рождество она будет с нами?
Лин сделала над собой усилие, чтобы улыбнуться и кивнуть в ответ. Жюлиан нахмурился:
– Что-то не так? Я чувствую, ты вся напряглась. С нашей дочерью что-то случилось, о чем я должен был бы знать?
Писательница достала из кармана листок бумаги с портретом Джордано.
– Узнаешь это лицо?
Он взял фотографию, всмотрелся в нее и равнодушно вернул Лин:
– Ничего не припоминаю.
– Ты уверен? Скажи по-честному.
– Нет-нет, ничего. Кто это?
Лин задумалась, стоит ли продолжать, показать ли мужу сделанную мобильником фотографию избитого Джордано, поставить его перед фактом содеянного. Но это наверняка бесполезно. Она убрала листок в карман.
– Забудь. И о моем приходе забудь.
– Забыть? Ты думаешь, я еще недостаточно забыл? Что происходит, Лин? Отец тоже ведет себя как-то странно, когда я заговариваю о Саре. Что с нашей дочерью?
– Она мертва!
Слова вырвались так внезапно, что она не смогла удержать их. Лин дрожала от волнения, нервы были на пределе. Она попыталась встать, но ноги словно налились свинцом. Электрошок: сейчас или никогда. Жюлиан ошеломленно застыл.
– Мертва? Но ты же говорила, что…
– Ее похитили, четыре года назад. Она возвращалась после пробежки, ты был… на работе, а я ходила по пляжу… Все произошло прямо у нас на вилле. Серийный убийца по имени Энди Джинсон уже два года как арестован, он в тюрьме и ждет суда.
Казалось, Жюлиан хочет что-то сказать, но слова не приходили. Лин представила, что творится в его голове.
– Это он разрушил нашу жизнь. Он признает, что похитил и убил Сару, но отказывается сообщить, где закопал тело. Уже в заключении он неохотно назвал места захоронения своих восьми жертв – всех, кроме нашей дочери… Мы долгие месяцы ждем, когда он решит заговорить.
Лин изо всех сил сжала кулаки.
– И все эти годы ты ищешь ее, Жюлиан, так что почти сошел с ума. Ты не можешь забыть. Скажи мне, что память возвращается к тебе, что ты помнишь не только про давнишние бананы и черепах.
Жюлиан стиснул зубы, упрямо подался вперед и накрыл своими ладонями руки Лин:
– Мне очень жаль…
Он встал и обнял ее. Лин была готова разрыдаться. Она с любовью поцеловала его в губы долгим, страстным поцелуем и высвободилась из объятий. Жюлиан оторопело посмотрел на нее, приложив два пальца к губам, словно хотел удержать этот поцелуй, не выпускать его.
– Похоже на прощальный поцелуй.
– Надеюсь, ты меня поймешь…
Она вышла и услышала, что он зовет ее. Она оставляла его наедине со столькими вопросами.
Что же она наделала?
Лин заперлась в машине, силы покинули ее, не могло быть и речи о том, чтобы ждать дни, а то и недели, когда к мужу вернется память, пока в подвале подыхает человек. Даже сообщение о похищении Сары не оживило его воспоминаний. Горестно вздохнув, Лин достала телефон и поискала номер Колена. Худшее решение в ее жизни. А что, если сыщик из Берка найдет выход, который убережет их от полного поражения? Поможет ей выкарабкаться из трудной ситуации?
В тот момент, когда она уже собиралась набрать номер, зазвонил телефон. Ее бывший коллега, Максим Пэр, преподаватель информатики. Компьютер Жюлиана. Она и забыла… Лин приняла вызов.
– Тебе удалось?
– Да, я сумел вытащить кое-какие данные. По телефону сказать не могу. Тебе надо приехать и увидеть своими глазами. Это насчет шапки твоей дочки. Я знаю, кто ее носил.
