Махавкин Анатолий Анатольевич
Черепа
ЧАСТЬ 1. ЩЕРБАТАЯ УЛЫБКА УДАЧИ
Глава 1
Не спалось. Мало того, что нары были жутко неудобными, даже для тюремного лежака, так ещё и постоянные возгласы из ближайшего угла: "А если по кругу? Ага, а вот так! Долбенём накрываю, сверху четыре, ах ты падла! Накось, выкуси, засранец! А ты что? Куда ты суёшь ведьму? Засунь её себе…На тебе шклявого и сверху припадок, чтоб не рыпался!"
И это в мой последний вечер! Ни тебе дорогого вина, ни тебе шикарных шлюх и чистой простыни — грязная камера, неудобные нары и куча вонючих мужиков, невесть откуда доставших колоду карт. Интересно, как они смогли их протащить сюда, ведь шмон был жесточайшим — у нас отняли даже нижнее бельё, естественно у тех, у кого оно было. Таких, правда, оказалось совсем немного. Так что теперь четыре камеры этой заштатной тюряги доверху забиты здоровенными голыми мужиками, которых завтра вздёрнут одного за другим. И на этот раз, никаких шансов избежать верёвки.
— Псих, — окликнул я одного из играющих, — Какого дьявола вы орёте, как парализованные? Глухих тут нет.
— А, Крест проснулся, — задумчиво откликнулся приземистый смуглый бородач, — Иди-ка ты в задницу, Крест! А я трёхой по мосту и в рыльник.
— Грубишь, Псих, — укоризненно проворчал я, — Расслабился, видать.
— А что? Самое время, — он пожал плечами и хихикнул, — Был ты, Крест командиром, да весь вышел. Я погляжу, как ты с шибеницы покомандуешь. Так что помалкивай, в тряпицу, а то мы шибко на тебя злобные, могём и удавить.
Чёртово отродье было абсолютно право: моим бывшим людям начхать на то, что я не виноват и нас повязали из-за чёртового предательства. Этот ублюдочный староста, который определил нас на постой и напоил сонным зельем, заслуживает, чтобы его поджарили живьём. К сожалению, я уже не смогу осуществить свою месть, и проклятый засранец потратит свои сребреники, посмеиваясь над сотней парней, которых он отправил на виселицу.
Я сжал кулак, так что пальцы захрустели и врезал по каменной кладке стены, сочащейся влагой. Боли не ощущалось, только чистая холодная ярость — нас, которых не смогли остановить ни сталь, ни колдовство, сумел изловить сельский дурень, с мордой свиньи.
— Псих, а ты не боишься мне грубить? — поинтересовался я, загнав ярость куда подальше, — А ежели мы, всё-таки, выйдем отсюда?
— Ну тады могёшь врезать мне по мордасам, — рассудительно сказал Псих, не отрываясь от игры, — Могёшь даже два раза. Однако, сумлеваюсь. Я ишшо погляжу, как ты в петле кувыркаешься.
Он сбросил последнюю карту и потряс татуированными руками, показывая, что они совершенно пусты. Хорёк, сидящий рядом, плюнул и прошипел неразборчивое ругательство. На его тощей физиономии явственно отражалось разочарование. Я задумался: на что мои парни могут играть в подобной ситуации?
— Трое снизу, двое влёт — может завтра повезёт, — проворковал Псих, — Следующий!
— На что играете? — не удержался я, — На подсрачники?
— Бери круче, — отозвался Глыба, почёсывая заросший подбородок, — Место на шибенице разыгрываем. Псих, падлюка, всех уделывает, похоже его последним вздёрнут.
Я хмыкнул. Поскольку мне играть не предлагали — нетрудно догадаться, кого повесят первым. А я этих засранцев столько раз спасал…Коротка память человеческая, особенно накануне казни.
Загрохотал дверной замок и надтреснутый голос завопил из-за окованного дерева:
— Висельники! А ну, пошли прочь от двери. Кожный, кто приблизится — получит болт в брюхо.
Это были не шутки; Зануду едва не продырявили, когда он попытался устроить свой обычный трёп с вертухаем. Так что все, недовольно ворча, отошли к противоположной стене. Дверь, по-прежнему, оставалась закрытой и тот же дребезжащий козлетон пролаял:
— Осужденный Крест, подойти к двери. Подходить спиной и руки держать на башке, чтобы видать было.
— Какого чёрта вам надо? — лениво отозвался я, не поднимаясь, — Осужденный Крест изволит почивать. Завтра у него будет масса новых впечатлений.
— Сейчас у тебя, курва, будут новые впечатления, прям в этом клоповнике, — отозвался другой голос, погуще и поувереннее, — Получишь болт промеж глаз и почивай дальше. Пшёл сюда.
Шутить никто не собирался. Положив ладони на затылок, я попятился к двери, провожаемый взглядами двух десятков голых головорезов. Шаман помахал мне рукой, а Псих весело подмигнул. Вот уже говнюк!
Дверь резко распахнулась и меня выволокли в коридор. Я повернулся и тотчас два коротких копья вонзились в обнажённую грудь, пустив струйки крови. Ещё двое засранцев направили свои арбалеты прямо в лицо. Можно было попытаться; я был сильнее и быстрее этой тюремной мрази, а бояться уже нечего. Однако, не успел я пошевелиться, как острый клинок скользнул под подбородок и упёрся в кадык.
— Крест, сегодня не твой день, отвечаю, — сказал тот, второй, голос, — Стань на колени, иначе я зарежу тебя, как свинью.
— Как свинью — это обидно, — проворчал я, опускаясь на колени, — Это вон для вертухаев даже почётно, всё повышение будет.
— Потрынди ишшо, — прогундосил один из арбалетчиков, — Шибеницкая падаль.
— Я падалью стану только завтра, — парировал я, — А ты ею родился.
Копейщик повернул своё оружие и от души, врезал мне промеж глаз, так что я сумел открыть несколько новых созвездий в полумраке тюремного коридора. Ещё бы пару раз так — и можно переквалифицироваться в звездочёты.
Пока я раздумывал над сменой профессии, мои руки резко дёрнули вниз, и я ощутил прикосновение холодного железа. Потом такое же, но на лодыжках. Кандалы. Весело. Громко звякнула цепь. Я потряс головой, прогоняя от глаз лишние источники света. Стало заметно, что моя охрана заметно расслабилась: копья перестали буравить грудь, арбалеты опустились вниз. Никакого соревновательного духа.
— Можешь подняться, — любезно разрешил уверенный голос.
— Ты так добр, — я попытался выпрямиться и немедленно повалился на холодный вонючий пол, как следует приложившись рёбрами, — Здорово! Можно я буду ползти? И вам спокойнее будет.
Стражники загоготали, и я весело вторил им, извиваясь, как червяк, в попытке встать на колени. Никто и не думал помочь, но у меня получилось. Прислонившись плечом к шершавой стене, я медленно поднялся на ноги. Было жутко неудобно. Продолжая смеяться, я повернул голову и обнаружил, что сволочь, ударившая меня, веселится в пределах досягаемости. Вложив в удар всю силу, я протаранил его физиономию лбом, опрокинув на землю. Оглушительно затрещал череп, а я пополз вперёд, попытавшись вцепиться зубами в жилистую шею. Не успел. Меня оттащили, осыпая пинками.
— Сукин кот! — кричал голос из тумана, плывущего вокруг, — Он прикончил Джерарда! Смотри, сколько крови.
— Убью тварюку! — и град ударов по голове, — Убью!
— Прекратить! — а, мой спаситель, — Жив ваш олух, только без сознания. Отнесёте к фельдшеру — будет, как новенький. Поднимите этого.
Этого подняли, но он с трудом держался на ногах. Кто, кстати этот? А, чёрт — это же я. Что у меня с головой? Почему коридор вращается вокруг? Что это за морда с аккуратно подстриженными усиками хлещет меня по щекам и что-то бормочет? Что он, кстати, бормочет?
— Ещё раз выкинешь подобный фортель, и я не стану спасать твою вонючую задницу! Кивни, если понял.
Понял, чего тут непонятного? Стоп! Что он сказал? Я помотал головой, приведя мысли в относительный порядок. Волшебное слово — спасать. Попробуем в него поверить.
— Ладно, — чмокнул я разбитыми губами, — Постараюсь быть хорошим мальчиком. Только скажи этим козлам, чтобы держались от меня подальше.
— Думаю, им не надо об этом говорить, — усмехнулся усатый, — Тобой, и без того, можно детей пугать. Вон, чучело какое.
Придя к согласию, мы пошли вперёд, если можно назвать ходьбой судорожное шарканье скрюченного паралитика. Охранники держались на почтительном расстоянии и оружие уже не опускали. Джерард тоже очухался и пошатываясь, шёл впереди, злобно косясь на меня. Осматривать достопримечательности оказалось нелегко, однако я сумел оценить исполинские размеры старой тюряги: аж шесть камер и одна пыточная.
Парень с усиками весьма напоминал столичного шпика, и я подумал, что он собирается предложить стандартную сделку — я сдаю кого-то из старых знакомых и мне заменяют повешение на каторгу. Для подобных предложений идеально подходила комната пыток; иголки и щипцы всегда помогали сделать правильный выбор. Однако мы прошли дальше, остановившись перед внушительной дверью, облицованной потемневшим деревом.
— Вы собираетесь ввести его в ТАКОМ виде? — поинтересовался усатый, — Хотя бы оберните чем-нибудь.
— Мне нечего стесняться. — проворчал я, ухмыляясь, — Или тебе становится стыдно рядом со мной? Ничего, парень, утешься, не всем же быть такими крутыми.
Мою реплику оставили без ответа. Откуда-то выскочил перепуганный малец, с прыщавой физиономией и шустро обернул мои бёдра грязной тряпкой. Отскочил он так, словно стоял рядом с жутким монстром. Интересно, что здесь уже успели понарассказывать про наш отряд? Определённая репутация у нас имеется. Жаль, если ей придёт конец в этой вонючей дыре.
Усатый наклонился ко мне и ощерив безупречные белые зубы, прошипел:
— Веди себя прилично, а лучше — просто помалкивай! Будешь раскрывать свою пасть — сгниёшь на виселице!
Он посверлил меня холодными голубыми глазами, видимо думал, что я опущу голову или ещё что-то в этом роде. Я широко ухмыльнулся, в ответ и поинтересовался:
— А мне дадут леденец, за хорошее поведение?
— Ты — настоящая головная боль! — он качнул головой, с коротко стрижеными светлым волосами и вполголоса пробормотал что-то непонятное, — Я её предупреждал. Введите мерзавца.
И мерзавца ввели. Мне навстречу шагнул огромный смуглый детина с наглой физиономией, испещрённой шрамами различной величины. Копна чёрных нечесаных волос довершала неприятное зрелище, вынуждая вспоминать диких тварей, обитающих в глубине Хлока. Мускулистое тело в равной степени покрывали шрамы и татуировки, некоторые столь же забавные, сколь неприличные.
— И какой дурень поставил зеркало напротив двери? — проворчал я, закончив изучать своё отражение.
— Этот дурень, видимо — я, — отозвался начальник местной тюряги, сидевший около крохотного оконца, за массивным столом, — А ты так и не научился держать язык за зубами?
— Пытался, — честно признался я выпрыгивая на центр помещения, — Однако зубов, для этого, осталось слишком мало.
— Будет ещё меньше, — успокоил он меня и открыл деревянную шкатулку, полную скрученных листов бумаги, — Посадите его вон туда.
Меня буквально поволокли вперёд и достаточно грубо швырнули на жёсткий табурет, привинченный к полу. Свинья, работающая начальником тюряги, исчезла из виду, о чём я нисколько не жалел. Взамен я мог рассмотреть оставшуюся часть комнаты. Прямо передо мной располагался неплохой диван, на котором уже разместил зад усатый блондинчик со строгим голосом.
Рядом с диваном стояла небольшая чёрная ширма, за которой определённо кто-то был. Я слышал лёгкий шорох и ощущал странный запах — смесь трав и фруктов, непривычно, но приятно. Блондинчик наклонился в сторону ширмы и пробормотал что-то наподобие: "Я же предупреждал". Ответа либо не было, либо он оказался настолько тих, что я его не услышал.
Ладно, к чертям. Над диваном висел огромный портрет королевы Вазерома — Хлоя, кактамеё величие. Как однажды сказал Графин, изрядно поднабравшись: "Я бы с ней не прочь". Впрочем, Графин был не прочь со всеми. Однако на портрете королева была неплоха — шикарное тело, в облегающем платье и здоровенные сиськи в глубоком декольте. Морда — тоже ничего. Жаль, конечно, но художник явно вылизывал королевский зад. Мне было даже страшно представить, с какой целью использовал портрет поросёнок, владеющий этим кабинетом.
— Итак, осужденный Крест, — раздался голос свина из-за спины, — Настоящее имя неизвестно, так что приходится именовать этой собачьей кличкой.
— А тебя, как именовать — Хаврон, поросячий король?
Меня немедленно наградили мощным подзатыльником — видимо плата за остроумие, а свин продолжал, как ни в чём не бывало:
— Точный возраст неизвестен, ориентировочно: тридцать-тридцать пять лет. Должен сказать, что осужденный наотрез отказался сотрудничать с нами, поэтому большая часть информации неточна.
Если бы я ещё сам знал, сколько мне лет. Впрочем, какая разница? Шибенице всё одно — старый ты или малый.
— Место рождения неизвестно, но судя по внешнему виду — выходец из южных королевств. Главарь крупной банды, которую сами бандиты именуют: Черепа.
Ну тут он меня достал.
— У нас не банда, ты — свинская морда, — меня пребольно треснули по затылку, но я не остановился, — У нас — отряд! Отряд — Черепа.
— И ваш доблестный отряд неплохо орудует на большаках, потроша кошельки и животы купцам и крестьянам. Как там бишь называются подобные отряды? Что-то я запамятовал…Ах да — это же банды! Заткните ему рот, я не собираюсь препираться со всякой мразью.
Мне в рот сунули какую-то вонючую тряпку и примотали её другой вонючей тряпкой. Впрочем, я и сам не собирался продолжать бесполезный спор с толстячком. Разве ему, привыкшему к тёплому стойлу объяснишь, что такое прокормить сотню здоровенных бугаёв, когда контракты поступают далеко не каждый день, а за выполненные никто не рвётся произвести оплату.
— Осужденный Крест разыскивается за многочисленные убийства, грабежи, разбой, воровство. Отдельным пунктом стоит нанесение телесных повреждений барону Фон Мирру и изнасилование баронессы Фон Мирру. Должен заметить, при всём омерзении, которое вызывает этот тип, в их банде он один из самых приличных. Остальные, это — сущий кошмар: убийцы, насильники и даже растлители.
На лице блондинчика застыл благоговейный испуг, словно перед ним возник сам дьявол. Ну или по крайней мере, кто-то из его подручных. Теперь я расслышал голос из-за ширмы; едва различимое: "Не преувеличивает?" На физиономии усатого промелькнуло сомнение — похоже, он ничуть не сомневался, что я и есть то самое исчадие ада. А свинорыл продолжал разливаться соловьём:
— Последние злодеяние этих негодяев — рейд по трём деревням, принадлежащим герцогу Бахтоллу. Все мужчины были безжалостно истреблены, дома сожжены, а женщины изнасилованы и разогнаны в пущу леса. Герцог сам хотел покарать мерзавцев, но эта честь выпала мне. Похоже завтра, мир станет намного чище.
Блондинчик изобразил сомнение. Это обнадёживало. Я тоже хотел, чтобы мир стал чище, например, на герцога Бахтолла. И сам бы покарал мерзавца, но этот говнюк заперся в своём замке. Из-за ширмы опять шептали: "Нет выбора."
— Освободите ему рот, — скомандовал усатый и его приказ выполнили во мгновение ока, — сейчас у нас будет серьёзный разговор и я хочу, чтобы ты перестал умничать и начал отвечать на вопросы. Насколько я слышал, в перерывах между грабежами, Черепа выполняют работу по найму?
— Это грабим мы в перерывах, между работой, — сказал я, отплевавшись
— Хорошо, — он пригладил свою, и без того идеальную, причёску, — И ещё я слышал, что вы ещё ни разу не нарушили букву контракта, выполняя его, во что бы то ни стало?
— Так и есть, — проворчал я, досадуя на то, что последний раз мы так не сделали, — Взялся за гуж…
— В таком случае, должен сказать, что кое кто желает нанять Черепов для выполнения очень ответственного задания.
Широко ухмыляясь, я вошёл в камеру и остановился на пороге, растирая пораненные запястья. Мои бойцы продолжали резаться в снек, игнорируя моё появление. Их ожидало небольшое, но очень весёлое, представление.
Не торопясь я подошёл к игрокам и похлопал Психа по плечу.
— Как ты там говорил? — спросил я, когда он поднял голову.
И от души врезал ему в челюсть.
А потом, ещё раз.
