Глава 21

 Киллиан наверняка понял, что Алита хотела сказать. Он нахмурился и некоторое время ничего не говорил. Перед глазами Али вновь промелькнули картины приснившегося, и в груди сдавило в предчувствии нового сна. Девушки приближались к тому, что положило конец их жизням. И она в своих сновидениях проделывала тот путь вместе с ними, не имея возможности ни предупредить, ни изменить уже случившиеся события.

– Может, поделишься? – Ристон кивнул на графин с вином. Там оставалось еще достаточно.

– Но тут всего один бокал…

– Меня это не смущает.

– Тогда как пожелаете.

Киллиан наполнил бокал темным ягодным напитком, пригубил медленно, точно хотел не столько утолить жажду, сколько распробовать вкус. Алита в тишине наблюдала за ним. И невольно вспоминала их единственный поцелуй в Бранстейне.

Единственный ли?..

Спохватившись, что чересчур задержалась взглядом на его губах, Али сделала вид, будто увлеченно рассматривает узор на покрывале.

– Теперь ваша очередь, – напомнила она. – Расскажите мне об альде Брогане. Как думаете, у него имелись враги?

– Враги есть у всех, – помолчав, ответил собеседник. – Я знаю, что альд Броган работал на одного… не самого порядочного человека. И поспособствовал тому, чтобы его жене, которая уже не могла далее выдерживать измены и жестокое обращение супруга, после развода запретили видеться с детьми. Увы, разлуки она не выдержала и тяжело заболела. Сейчас бедной женщины уже нет в живых, последние годы ее жизни прошли в Бранстейне, но, увы, целительный морской воздух не смог помочь ей поправиться.

– Такое случается… к сожалению, чаще, чем хотелось бы, – произнесла в ответ Алита, закусывая губу. – Пока законы королевства не изменятся, едва ли можно рассчитывать на то, что интересы жен станут приоритетными при рассмотрении подобных дел в суде. Хотя королева – ведь тоже женщина и тоже мать.

– Есть другие законы, – проговорил Киллиан. – Они не записаны в судебных талмудах. Они должны быть в сердце каждого человека, но чего ожидать от того, чье сердце подобно гнилому плоду? Впрочем, мы отвлеклись от темы. Альда Брогана убили в замке, следовательно, убийца среди нас, и причину следует искать в том, что подтолкнуло его на решительные действия.

– Сказанное Сайласом Торнбраном. Кому-то не хотелось, чтобы он вносил изменения в завещание? И мы знаем, кому…

– Думаю, Эмрис не способен на убийство. И я защищаю его не только ради нашей давней дружбы. Просто он… не такой уж опустившийся и распутный человек, каким хочет казаться. Все поведение альда Торнбрана-младшего, его нежелание вступать в брак, нарочитое пренебрежение моралью и прочее – лишь попытки обратить на себя внимание. Если не дядюшки, то кого-то другого, кто его поймет и посочувствует.

– Разве не все мы желаем того же самого? Или… почти все, – смешалась Али. – Но, кажется, я понимаю, что вы хотите сказать.

– Взрослые люди могут и сами себя поддерживать, однако Эмрис, боюсь, так и не повзрослел по-настоящему. Он, как и его отец, всегда оставался в тени Сайласа Торнбрана. В тени того, кто значительно сильнее и влиятельнее.

– Однако остальным гостям смерть альда Брогана не принесла никакой выгоды.

– Ну почему же никакой? Только материальной. Но изменить завещание можно и позже. А вот убить человека, чтобы он промолчал, не выдал… Это вполне вероятно.

– Полагаете, убитый мог кого-то шантажировать?

– Как вариант.

Алита смахнула упавшие на лицо пряди волос, в свете огня камина отливавшие медью, и наклонилась чуть ближе к собеседнику.

– И кого же из гостей вы подозреваете, альд Ристон?

– Ты ведь уже начала собирать их алиби?

– Да, но почти у всех оно весьма смутное. Например, Бертина Эштон… Она искала мужа и видела альда Брогана еще живым, но кто может подтвердить истинность ее слов? Или князь Чаудхари… Когда я встретила его в коридоре, он сказал, будто собирался прилечь подремать, но что делал до того, как пойти к себе в комнату? Валентайн Эштон находился в курительной в полном одиночестве, а она совсем близко к малой гостиной. К тому же, альд Торнбран сказал, что практически всем известно о его коллекции, где немало острых предметов.

– Так и есть, – кивнул Киллиан. – Он всегда ею хвастался, демонстрировал каждое новое приобретение. Эмрис лелеет надежду, что однажды сможет все продать и выручить кругленькую сумму. Его самого не слишком привлекает оружие. Хорошо, что его дядя не знает о мечте племянника.

– А если подозревает? И намерен завещать коллекцию кому-то другому? – предположила Али. – Ведь наследники могут получить не только деньги. Есть еще замок, ценные вещи… А преступления совершаются и из-за гораздо меньшей суммы.

– Согласен.

– Потому мне и крайне любопытно, кто же получил поместье и все имущество отца сестер. Ведь не стало целой семьи! Альд Броган должен был точно это знать, но, возможно, Сайлас Торнбран также осведомлен. Не случись досадной неприятности с ногой, я бы уже сейчас отправилась к нему! Однако не факт, что он пожелает говорить, – добавила она со вздохом, вспоминая то, как обычно дозировал информацию владелец замка, так и не поведав ей многих нужных деталей.

– Я могу пойти вместо тебя.

– Ох, боюсь, вам он и вовсе ничего не скажет!

– Посмотрим.

Ристон, поставив на туалетный столик пустой бокал, поднялся с места и, должно быть, собирался покинуть ее спальню, когда раздался стук в дверь.

Переведя растерянный взгляд с лица Киллиана на дверь, Алита дала позволение войти. В комнате появилась заплаканная горничная. Кажется, она вовсе и не обратила внимания на то, что гостья в спальне не одна, во всяком случае, никак не прокомментировала его присутствие, лишь машинально поклонилась и принялась собирать на поднос посуду, оставшуюся от ужина.

– Я пойду, – сообщил Ристон, прощаясь. – До завтра. Скорейшего выздоровления.

Шагая по освещенному свечами коридору, он услышал слова, которые доносились из-за приоткрытой двери одной из комнат.

– Негодяйка! – выкрикнул женский голос, растерявший все кокетливо звенящие нотки, свойственные тому в прочих разговорах. – Мерзавка! Погоди у меня, вот вернемся в столицу, и я тебя проучу…

– Я не знаю, как это получилось!

– Все вы так говорите! Прозевала, не уследила! А, может, сама же и своровала?! Признавайся! Немедленно!

За этим последовал звук пощечины. Киллиан заглянул туда, где разворачивалась некрасивая сцена, и увидел стоящую посередине комнаты Флориану Эдевейн. Перед ней неуклюже скорчилась камеристка, прижимая ладонь к покрасневшей от удара щеке.

– Добрый вечер! – произнес Ристон.

– Вы?! – Флориана вскинула на него взгляд темных блестящих глаз и бросилась к нему так, словно искала защиты. – Я больше не могу здесь оставаться, альд Ристон! Сначала убийство, а теперь меня ограбили! Неужели совсем никак нельзя уехать?

– Об этом вам лучше спросить у нашего гостеприимного хозяина, – отозвался он и почувствовал неожиданную и неприятную волну брезгливости, когда гибкие пальцы девушки обвили его запястье, словно какие-то ползучие тропические насекомые. – Прошу извинить меня за вмешательство, однако должно сказать, что слуги в королевстве – совсем не то же самое, что ваши рабы на плантациях. Они требуют другого отношения.

– Ах! – скривилась она. – Вы избаловали их своим другим отношением. Может, еще прикажете кормить прислугу с серебряной посуды? Вот вам результат – кража посреди бела дня. Мне очень дорого то украшение, и я намерена вернуть его любой ценой.

– Может быть, вы просто положили его куда-то и запамятовали, альда Эдевейн?

– Ничего подобного. Да и всю комнату уже обыскали. Демоны бы побрали и замок, и всю эту публику! Я хочу домой! Хочу видеть за окном палящее солнце и зелень, а не бесконечный белый снег!

– Могу понять вас, я бы тоже не отказался вернуться в Бранстейн, но пока у нас нет иного выбора, потому следует как-то уживаться с окружающими нас людьми.

– Не собираюсь ни под кого приспосабливаться. Пусть все остальные уживаются со мной. Но для вас, альд Ристон, я могу сделать исключение.

– Тогда я бы попросил вас больше не применять рукоприкладства. Ваша камеристка и без того достаточно наказана. Она ведь приболела еще по дороге сюда?

– Да, совершенно неприспособленное существо, – отмахнулась Флориана, небрежным жестом отсылая девушку прочь. – А вы, я вижу, готовы пожалеть всех. Только почему-то не меня.

– Как мне кажется, вы не нуждаетесь в жалости, – заметил Киллиан.

– Не считаете же вы, что мое сердце сделано из камня? – отозвалась собеседница, кончиками пальцев касаясь прикрытой кружевами высокой груди, точно приглашая его обратить внимание на оную часть тела.

– О том судить не мне. Доброй ночи! Будем надеяться, что ваша потеря вскоре отыщется.

– Будем надеяться, – разочарованно повторила за ним молодая альда и хлопнула дверью перед его носом.

Ристон продолжил путь, надеясь, что Сайлас Торнбран еще не лег спать. В вечерней полутьме замок казался опустевшим, тихим, таинственным. Закрытые двери, молчаливые статуи, стыдливо закутанные в свои мраморные покрывала, негромкое потрескивание догорающих свечей. Постепенно все вокруг обволакивала ночная тьма. А за окнами продолжали сыпаться густые снежные хлопья, превращая замок Торнбран в подобие игрушки, заключенной в стеклянный шар, который следовал встряхивать, чтобы увидеть внутри маленький снегопад.

– Кто здесь? – Одна из дверей заскрипела, и оттуда, пошатываясь, вышел Эмрис. – Киллиан? Что ты тут бродишь в одиночестве? Пойдем, друг мой, выпьем перед сном.

– Где твой дядя?

– Дядя? Может, в кабинете, а, может, уже десятый сон видит. Альда Эдевейн устроила тот еще концерт, требуя от него как следует потрясти горничных. Жаль, что ты не видел. Мы будто в старые времена вернулись, честное слово! Будь поблизости незамерзшая река, она бы заставила устроить бедняжкам окунание на стуле. А виновнице распорядилась бы отрубить руку.

– Не удивлюсь, – поморщившись, ответил Ристон и придержал за локоть собеседника, когда тот чуть не упал. – Больше ничего интересного не происходило? Никаких новостей об убийстве или… осведомителях альда Торнбрана?

– Боюсь, пока нет. Но что-то мне подсказывает, что наши неприятности только начинаются. Мы должны быть сильными… или напиться так, чтобы и вовсе больше ни о чем не думать!

– Соберись! – встряхнул его Киллиан. – Сейчас ты ляжешь в постель, а наутро и не притронешься к вину. Нам нужно будет серьезно поговорить.