Глава шестая
Тропа выбирается из болота, выравнивается, теряясь в подстриженной бурой траве лужайки. Зимой каменные здания летнего лагеря стоят пустые: двери заперты на висячие замки, окна заколочены листами фанеры. Лукас держится выбранного маршрута, и дома остаются позади. Снова перед ним тропа, которая резко сворачивает налево; открытая местность заканчивается, дальше идут деревья, глубокий овраг, узкий мостик из дубовых досок и старые телефонные столбы.
Он привычно придерживается маршрута. Вода на дне оврага подернулась ледком; в одном месте он расколот – должно быть, Джегер наступил сюда правой ногой. Бурая взвесь еще не успела осесть на дно. Лукас укорачивает шаг и прыгает: ноги движутся, словно сами собой. Он понимает, что ему не достать до противоположного берега, но летит, выставив правую ногу, потом выбрасывает левую ногу вперед, подтягивается и вытаскивает правую из грязи, прежде чем она успевает промокнуть.
Это его замедляет, а следующий склон оказывается темным и скользким; он теряет скорость, и потому остальные обходят его.
Беговые туфли стучат по дубовым доскам. Пит бежит впереди всех, бросает Лукасу неразборчивую фразу – кажется, о чем-то спрашивает.
– Что? – кричит в ответ Лукас.
Варнер замедляет бег, смотрит на него с моста, сверху вниз:
– Где он?
И тут Пит говорит:
– Вот он.
Лукас снова выбирается на возвышенность. Лес здесь совсем молодой, густой, тропа вьется между юными деревцами, и конца этому не видно. Потом все опять по очереди исчезают из виду, сбегая вниз, в камышовые заросли. Джегер маячит впереди серым пятном в отблесках солнца. Сильно наклоняя корпус вперед, он энергично работает руками, преодолевая следующий подъем.
В низине лежит еще один поваленный тополь: за годы кора сгнила, ствол и массивные корни чисты, как выбеленная солнцем кость.
– Тут можно срезать, – говорит Лукас.
Пит откликается коротко и неразборчиво. Они с Варнером явно на пределе, их уже шатает, а ведь до склона еще далеко. Гатлин бежит ровным шагом, его миниатюрная фигура плавно выходит вперед.
Лукас берет левее, намереваясь перепрыгнуть через дерево, но ему не хватает сил и энергии. Правая нога идет как надо, руками в перчатках он хватается за ствол, но вторая нога больно ударяется о дерево, и это задерживает бегуна. Он останавливается, смотрит вниз с места, в котором еще никогда не был. Еле заметная старая тропа уходит в самые заросли камышей. Он спрыгивает вниз и бежит по ней – снова в одиночку.
Издалека доносятся чьи-то голоса. Не разобрать ни слова. Потом все стихает, слышен только шум ветра в вышине и топот подошв. По лицу Лукаса текут струйки пота. На бегу он стягивает рукавицы, складывает их вместе и засовывает за пояс спортивных штанов.
Голоса снова настигают его.
Справа он улавливает движение.
На возвышенности появляется Джегер – спина прямая, шаг расслабленный. Выглядит он как человек, который по праву захватил безусловное лидерство. Он смотрит только на тропу перед собой, снова сбегает в низину и немного тормозит; тогда Лукас делает рывок и почти догоняет его у пересечения тропинок. Взглянув через плечо, Джегер даже подпрыгивает от неожиданности.
– О нет, – говорит он; с его губ срывается короткий нервный смешок.
Лукас уже совсем близко. Тропа снова выбирается из болота. Когда Джегер оказывается прямо перед ним, Лукас тянется к нему, ловит за лодыжку и дергает на себя и вверх.
Джегер падает, ладонью впечатавшись в мерзлую землю.
Лукас хватает его за вторую лодыжку:
– Беги.
Джегер лягает его.
– Что ты творишь? – спрашивает Лукас. – Идиот. Беги отсюда, черт бы тебя побрал. Ты меня слышишь?
Голоса приближаются. Варнер говорит «Пеппер», и Пит – «Он попался»; и в это мгновение Джегер с трудом поднимается на ноги. Взгляд у него дикий, яростный.
– Да что ты понимаешь, – в его голосе чувствуется та же ярость. Это не вопрос, просто горькие гневные слова. Джегер бросается бежать, прихрамывая на правую ногу, но постепенно его шаг выравнивается; его сила кажется неиссякаемой, она уносит Джегера все дальше. Лукас смотрит ему вслед, надеясь на лучшее.
Остальные добегают до Лукаса. Останавливаются; стоят, согнувшись, уперев руки в колени, восстанавливая дыхание.
– Ну ты даешь, – говорит Пит.
– Что он тебе сказал? – спрашивает Варнер.
Лукас смотрит на свои защитные перчатки и опускает руки.
– Ты его ранил? – спрашивает Гатлин.
– Нет, – отвечает Лукас.
– Плохо, – говорит Варнер. – В следующий раз переломай ему ноги.
Из-за деревьев доносятся голоса, мужской и женский. Женщина кричит; мужчина что-то отвечает. Женщина снова кричит, голос у нее испуганно-сердитый, слов не разобрать. Лукас срывается с места, опережая остальных. Главная тропинка, широкая, усыпанная подгнившей древесной щепой, ведет на юг по последнему склону наверх к мосту Фостер. Джегер уже миновал его. Мастерс стоит посреди дороги, уперев руки в бока. Сара к нему ближе всего.
– Не делай ничего, – говорит она. – Просто ничего не делай.
Мастерс что-то тихо отвечает.
– О господи, – восклицает Сара и всплескивает руками в варежках.
Мастерс глядит на Лукаса – он раскраснелся, губы сжаты. Похоже, сейчас он испытывает страшное, мучительное замешательство.
– Беги, придурок, – говорит Крауз; он зол, но не слишком. Он похож на болельщика, который выкрикивает оскорбления команде противника; складывает руки рупором, подносит ко рту и кричит: – Мы от тебя не отстанем, засранец!
Никто не двигается.
Обливаясь потом, пошатываясь, Пит бредет к дороге. Варнер и Гатлин пересекают ее и останавливаются в том месте, где начинается новая тропа.
– Туда, – показывает Гатлин.
– За ним, – говорит Сара. Она обращается не к Мастерсу. Хватает Лукаса за локоть, встряхивает: – Давай.
Варнер и Гатлин снова скрываются за деревьями.
Пит все еще стоит, уперев руки в колени.
– Куда ведет Фостер-лейн? – спрашивает он. – В западную часть парка, верно?
– Есть там пара дорожек, – согласно кивает Лукас.
– Мы найдем его, – Пит кашляет в кулак.
– Ох, он от нас ускользнул, – говорит Сара. Сжимает голову розовыми варежками: – Там же миллион тропинок и дорог.
– Пошли, – говорит Крауз, направляясь к дороге. Пит трусцой следует за ним.
Мастерс наблюдает за Сарой, стекла его очков похожи цветом на обсидиан, от испуга рот сжат в тонкую розовую линию.
Одри стоит в стороне, покусывая мелкими зубками нижнюю губу. Она похожа на человека, ставшего невольным свидетелем безобразной семейной ссоры.
– Ты со мной? – спрашивает Лукас.
И уже на бегу:
– Ну хоть кто-то.
Миниатюрные туфли шуршат по сухому гравию.
Лукас замедляет бег, и Одри не остается ничего другого, кроме как пристроиться рядом с ним.
– Что ты с ним сделал? – спрашивает она. – У него колено в крови.
Они бегут по широкой утоптанной тропе на юг через перестойный лес, минуют еще одну балку, по которой вода стекает в Ясеневую протоку.
– Я его повалил, – отвечает Лукас.
– Повалил.
– Глупо, – говорит он.
Широкая балка забита мусором и древесной трухой. Длинный мост сделан из труб и дубовых досок. Лукас первым взбегает на мост, доски грохочут под ногами.
– Я хотел его напугать. Чтобы он бегал в другом месте.
Мост остается за спиной, и вокруг становится тихо. Дорога раздваивается: одна тропа уходит на запад, но Лукас направляется на юг.
– Мы разговаривали, – рассказывает Одри. – Там, на дороге, пока ждали остальных. Мастерс запустил шутку – типа нам надо перехватить Джегера. Сара тут же сказала, что это отличная идея. Но когда наконец показался Карл, никто и с места не двинулся.
Голоса долетают из глубины леса, с западной стороны.
– Может, нам там надо было свернуть? – спрашивает Одри.
– Другая тропа просто делает небольшую петлю. Джегер может по ней выйти на дорогу или вернется прямо к нам в руки.
Одри догоняет Лукаса и бежит рядом. Оба молчат. Потом Лукас произносит:
– Ничего с этим парнем не случится.
– Обещаешь?
Он замедляет бег. Одри опережает его, оборачивается:
– Что?
– Мы на месте. Остановись, – говорит он.
Тропа резко сворачивает налево, туда, где заканчиваются деревья. Прямо перед ними – двадцатифутовый отвесный обрыв, внизу течет медленная ледяная вода. Справа маячит вторая тропа.
– Слышишь что-нибудь? – спрашивает Лукас.
– Нет, – Одри склоняет голову набок, прислушиваясь. – Да.
Сначала они различают серую футболку, а затем бледное лицо. Джегер замечает их. Останавливается в трех шагах. Рана на правом колене схватилась коркой. Он тяжело дышит, совсем запыхался, на лице выражение глубокой, смертельной усталости, но голос звучит твердо. Не обращая внимания на Лукаса, он обращается к Одри:
– Нет. Только не ты.
– Просто скажи мне, Карл, – голос Одри звучит скорее печально, чем гневно.
– Что сказать?
– Это ты убил Уэйда?
Джегер бросает взгляд назад, на меньшую тропинку. Гатлин и Варнер стоят среди деревьев, оба тяжело дышат. Джегер снова поворачивается; теперь он смотрит только на Лукаса. Не говорит ни слова, но на его лице проступает странная полуулыбка, и вот он уже снова бежит – сперва от Лукаса, и Одри его отделяют какие-то жалкие три шага, потом длинные ноги переходят в скоростной режим, только куски замерзшей грязи летят из-под подошв.
– Ты мог победить.
Это был голос Уэйда – и в то же время не его голос.
– Только что опубликовали результаты, – сказал он. – Ты бы видел, какой был отрыв. На отметке пять миль Харрис опережал тебя всего на 11 секунд. Если бы ты держался ближе, то к финишу прикончил бы его. Малыш думает, что он круче всех, но это не так.
Лукас сидел на кухне, опустошая кофейник. По телевизору шла битва орков с людьми: уродливое зло мерилось силами с красивым добром.
– Ты слушаешь, Лукас?
– Ага.
– Ты не побеждал в забегах с шестнадцати лет.
Лукас поставил кружку:
– Откуда ты знаешь? Это я тебе сказал?
– Я читал старые спортивные статьи, – ответил Уэйд. Вот только в его голосе появилось нечто другое. Поменялось что-то. Не слова или интонации – эмоции. Уэйд всегда был впечатлительным, но обычно держал себя в руках, контролировал свои чувства. А в этом голосе, в каждом слове, чувствовался гнев. – У тебя был шанс, Лукас. Когда Джегер вышел из игры и все такое.
– Ты знаешь об аресте?
– Статью в газете только что разместили. Там моя фотография – очень приличная, десятилетней давности. И совершенно дерьмовый снимок Джегера. Надеюсь, у Мастерса есть видео ареста. Вот что мне хотелось бы посмотреть.
Лукас потянулся через стол, чтобы выключить телевизор.
– Два свидетеля подтвердили, что Джегер бежал со мной, – сказал Уэйд. – Я это только что прочитал. Мы были в парке в тот понедельник, бежали с севера на юг, и оба свидетеля заявляют, что настроение у нас было безобразное.
– Но ты же этого не помнишь.
– Уэйд загружал свой день в удаленный компьютер по вечерам, – сказал Уэйд. – Такой у него был распорядок.
– Я помню.
Тишина.
Лукас помолчал, потом спросил:
– Думаешь, это Карл сделал?
– Убил меня? – в трубке раздался странный смешок. – Я не знаю. Правда, не знаю. Но я расскажу тебе, что я чувствую. Представь себе, что ты смотришь фильм в кинотеатре. Это история о загадочном убийстве, и там есть один персонаж, который тебя очень, очень интересует. Ты за него переживаешь, а потом тебе вдруг приспичило отлить, и именно в это время героя, который тебе так нравился, убивают. Пока тебя не было в зале, ему проломили череп. И теперь ты злишься, и тебе грустно, но главное – ты чувствуешь себя обманутым.
Лукас поднял кружку, разглядывая пятна кофейной гущи на дне.
– Может, Карл это сделал, а может, и нет, – сказал Уэйд. – Но я пропустил эту часть. И теперь вот сижу в темноте и жду, чем все закончится. Только так я могу продолжать свою жизнь.
Горные велосипеды и подошвы туристических ботинок проделали широкую колею посреди тропы. Бегуны держатся этой колеи, движутся гуськом, перепрыгивают на бровку, когда тропа меняет направление, срезают повороты. Лукас возглавляет гонку, Одри следует за ним по пятам, глядя под ноги. Сдавленным голосом она произносит:
– Не могу в это поверить.
– Тогда бросай это дело, – говорит Варнер.
Джегер в сорока футах впереди. Там, где тропа резко уходит влево, он бежит напрямик через лес, немного увеличивая разрыв.
Варнер делает рывок, обходит Одри и практически наступает Лукасу на пятки.
Лукас замедляет ход и сворачивает на север, ветер обжигает его потное лицо.
Очередной мост виднеется за деревьями – мазком красной краски. Джегер уже почти на мосту: замедляет шаг, чтобы вскочить на ступени.
Варнер опять ускоряется, заставляя себя выложиться на полную катушку, хотя бы ради того, чтобы подразнить Лукаса.
Джегер оглядывается назад, щурится, дышит всей грудью, широко раскрыв рот. Отворачивается и прыгает – правая нога опускается на розовую гранитную ступеньку. Мгновение он медлит, прикидывая расстояние, отделяющее его от преследователей, и взвешивая собственные силы, затем делает новый прыжок и дальше быстрым ровным шагом движется через мост.
Пошатываясь, Варнер движется за Джегером на негнущихся ногах.
Остальные сгрудились позади.
Лукас ловит воздух ртом, пытаясь отдышаться перед тем, как сделать новый рывок. Ясеневая протока широка, как река, и длинный деревянный мост дрожит от топота ног. Джегер опережает всех на двадцать футов; добравшись до конца моста, он перелетает через ступени и жестко приземляется на землю. Вся его поза выражает удивление. Несколько мгновений он стоит неподвижно, смотрит на Лукаса, словно собирается что-то сказать, но так и не говорит. Снова начинает движение, и видно, что он бережет правую ногу.
Лукас легко спрыгивает по ступеням и бежит. Следующий отрезок пути широкий и прямой – это старая дорога, она пролегает через бывший двор фермы. Какой-то любитель тополей высадил их здесь рядами: тонкие белые стволы без листвы выглядят чахлыми и болезненными. И вновь ветер подталкивает бегущих в спины. И вновь бег ускоряется. На краю старого фермерского хозяйства высится могучий дуб, а за ним темнеет густой лес. Здесь было место, где Уэйд обычно поворачивал назад, когда они бежали от «Игрека». Выходило чуть больше семи миль.
Джегер исчезает за деревьями.
Лукас замедляет бег.
– Есть еще один мост, – говорит он.
Одри приближается к нему вплотную:
– Ну и что?
– Он закрыт. С прошлого лета.
– Но мы же сможем по нему перебраться, – говорит Гатлин.
– Да, – отвечает Лукас. – Но я сейчас не о том.
Мост высится вдали. С ним явно что-то не так. Четыре высокие покосившиеся опоры заваливаются к центру. В июне прошлого года в протоке бушевал сильный паводок, который изуродовал берега и размыл фундамент. Джегер несется изо всех сил, уходит все дальше от преследователей. Варнер боится, что беглец ускользнет, адреналин заставляет его ускориться – он добегает до Лукаса и сбивает его с ног, случайно зацепив за пятку.
Оба падают. Правой рукой в защитной перчатке Лукас попадает прямиком на торчащий из земли корень, пропарывает ладонь.
Одри останавливается.
Гатлин пробегает мимо и скрывается из виду.
Варнер со стоном поднимается на ноги и бросает на Лукаса смущенный, но изрядно злой взгляд, прежде чем, пошатываясь, направиться дальше.
– Ты как, в порядке? – спрашивает Одри.
Лукас стоит и смотрит, как на дешевой белой ткани расплывается кровавое пятно. Морщась от боли, он говорит:
– Вперед, – и медленно, глядя под ноги, трусит вперед.
«ОПАСНО. ПРОХОД ЗАКРЫТ» – гласит объявление на прибитых крест-накрест досках.
Джегер пролезает под заграждением. Стальные тросы служат ему перилами; широко раскинув руки, он медленно движется вперед, скрывается из виду.
– Мы проиграли, – говорит Одри. – Он нас сделал.
В ее голосе звучит неподдельная радость.
Гатлин стоит на спуске. Затем поднимает руку и машет кому-то на другом берегу.
За мостом – начало новой тропы и автостоянка. Если бежать по дороге в западной части парка вдоль Фостер-лейн, то до этого перевалочного пункта уже можно было бы добраться даже на четырех костях, быстрее, чем борзая пролетела бы по маршруту. Гатлин и Варнер стоят у перекрещенных досок, смотрят на тот берег. Старый висячий мост выглядит ветхим и опасным, он провис посередине, словно под огромным весом. В самом низу стоит Джегер. Он неподвижен. На противоположной стороне, широко расставив ноги, Пит караулит ограждение. За ним Мастерс и Крауз, поблизости держится Сара. Сейчас она улыбается.
– Посмотри на себя, – говорит Пит. Бьет кулаком в доски: – Если ты еще не научился летать, выходит, мы таки поймали тебя за задницу.
– Смотрел сегодня новости?
Лукас заваривал свежий кофе.
– В смысле те, что не про убийства?
Покойник засмеялся, потом замолк. А потом из тишины произнес:
– Вчера была гроза. В Гренландии.
Лукас не отвечал.
– Ты же знаешь, где находится Гренландия, верно?
– Вполне себе представляю, – сказал Лукас.
Снова смешок, на этот раз короткий, сердитый.
– Не то чтобы сильная буря, да и длилась недолго. Но если там, где эти ледники, пойдут сильные ливни – вот тогда начнутся настоящие проблемы.
– Я думал, у нас уже и так проблемы.
– Будет еще хуже, – пообещал Уэйд.
«Мистер Кофе» принялся за дело, довольный тем, что может проявить себя.
– Погода не была бы такой безумной, – сказал Лукас, – если бы китайцы не жгли столько угля.
– Это что за эксперт придумал? Ты сам?
– В основном Мастерс.
– Это не китайцы, Лукас. Это все мы.
Лукас ничего не ответил, он просто ждал.
– Умные люди могут нести чушь, – сказал Уэйд.
– Наверняка.
– А еще я знаю ребят, которые даже карту не умеют читать, зато видят то, что я бы в жизни не заметил.
Лукас налил себе свежего кофе.
– Я тебе уже говорил? Климат – самая главная причина моего создания. И дело не только в повышении уровня океана, и не в засухах, длящихся по десять лет, и не в аномальной жаре, обрушившейся на Персидский залив. Климат меняется. Он менялся всегда, и всегда жизнь адаптировалась к этим переменам. Разница только в том, что сегодня на Земле есть две вещи, которых не существовало в период эоцена.
Лукас повторяет новое для него слово:
– Эоцен.
– На Земле теперь есть деньги и есть политика. И вот эти две бесценные вещи попадают под удар больше, чем всё прочее. Султаны могут улететь в прохладную дождливую Швейцарию, а беднякам приходится умирать. Правительство Саудовской Аравии должно пасть, но тем временем инженеры сидят в своих бункерах с кондиционерами и управляют роботами, которые разрабатывают нефтяные месторождения в стопятидесятиградусном аду. Как будто это какая-то чужая планета, а они – благородные астронавты, занятые плодотворным трудом.
– Понимаю, – сказал Лукас.
– Политическая стабильность и богатство, – произнес голос. – От этих двух вещей люди зависят больше всего. А если говорить о нищете и бунтах, о мелких убийствах и больших войнах – все будет только хуже. С каждым часом, с каждым годом. Вот почему я вложил свои сбережения в это рискованное предприятие. Почему Уэйд это сделал. Конечно, мы рассчитывали лет на пятьдесят тонкой настройки и доводки, но у нас, по крайней мере, было время собрать всю информацию обо мне и поместить ее сюда. Здесь вся моя жизнь – в целости и сохранности.
Лукас отпил глоток и посмотрел в окно. Или, скорее, в пространство. Он просто задумался, но понятия не имел, о чем, пока не произнес это вслух.
– Никто бы не стал этого делать, – сказал он.
– Делать что? – спросил Уэйд.
– Собирать все подряд, – Лукас протер кухонный стол чистым полотенцем. – Дело вот в чем. Ты как будто складываешь свою жизнь в один большой чемодан. Но тебе постоянно приходится выбирать. Всегда находится что-то гадкое, постыдное, опасное, и ты смотришь на это и думаешь – черт, вот эту хрень надо бы выбросить.
– Ты так думаешь?
– Я в этом уверен, – Лукас смотрел, как вибрирует кофе в его кружке. – Возможно, в этом и кроется еще одна причина, почему Уэйд сделал то, что сделал. Чтобы избавиться от прошлого.
В трубке молчали.
– А ты, бедный виртуальный двойник… ты даже не знаешь, чего тебе не хватает, – Лукас смеялся, но ему вовсе не было весело. – И, возможно, в этом-то все дело.
