– Я лечу к морю искупаться, – сказал Блэкетт Клэр. – В самолете есть место.

– Далековато, чтобы окунуться.

– Смена обстановки. Если хочешь, прихвати купальник. Сам я никогда этим не утруждаюсь.

– Нудистский пляж? – уточнила она, посмотрев на него долго и невозмутимо. – Хорошо. Я прихвачу чего-нибудь перекусить.

Они приехали на маленький аэродром возле индустриального парка на работоспособном внедорожнике, который Блэкетт нашел брошенным возле магазина. Клэр отвела взгляд, пока он запускал мотор, закоротив провода. Сегодня она облачилась в практичные туристические ботинки, темно-серые шорты и белую майку на тонких бретельках, выгодно демонстрирующую ее небольшие груди. Усевшись и пристегнувшись, она положила на колени широкополую соломенную шляпу. Блэкетта немного тревожило медленно ухудшающееся состояние самолета. Ему уже много месяцев не делали профилактическое обслуживание. Впрочем, он был уверен, что долетит до нужного места, а потом обратно.

Во время полуторачасового полета он попытался пересказать ей доводы египтянина. Клэр проявила безразличие, перешедшее в осязаемую тревогу. Ее пальцы стиснули затянутый на талии ремень безопасности. Блэкетт сдался и замолчал.

Когда они приземлились на острове Матагорда, Клэр вновь оживилась.

– О, посмотри на эти чудесные бипланы! Как жаль, что они в таком запущенном состоянии. Ну почему их бросили под открытым небом?

Она настояла, чтобы он подрулил к «стирману» с обвисшими крыльями, чтобы рассмотреть его вблизи. Показалось, что в ее глазах блеснули слезы.

– Пошли, Клэр, – резко окликнул ее Блэкетт, нагруженный полотенцами и корзиной с едой, напитками, бумажными тарелочками и двумя стаканами, – если будем здесь торчать, то пропустим хорошие волны.

Если она и заметила иронию в его голосе, то не подала виду. Порыв ветра сорвал и покатил его фуражку. Клэр бросилась за ней, вернулась и нахлобучила ее на его лысеющую голову. – Спасибо. Надо было привязать проклятую штуковину кожаным ремешком, по-ковбойски, и затянуть его…

– Удавкой, – неожиданно вставила она.

– Боже праведный, женщина, – расхохотался Блэкетт. – Откуда ты знаешь это слово?

– У меня брат был бойскаутом.

Они пересекли полосу неухоженной травы и с некоторым трудом спустились на пляж. На юг тянулся синий, почти плоский океан, искрясь под безоблачным небом. Блэкетт положил свою ношу, проворно скинул одежду и зашел в воду. Ноздри и глаза обожгла соль. Он мощными гребками поплыл в сторону Мексики, вспоминая смехотворную сцену из фильма «Гаттака». Потом развернулся и увидел Клэр с выцветшими на солнце волосами, облепившими покачивающуюся красивую голову.

Потом они лежали рядом на солнце. В неподвижном воздухе пахло защитным лосьоном от загара. Через какое-то время Блэкетт увидел рыжего сеттера, подходящего к ним со стороны моря. Пес сел на задние лапы, высунув из приоткрытой пасти язык, но ничего не сказал.

– Привет, Спорки, – сказал Блэкетт. – Вышел патрулировать пляж?

– Привет, док. Увидел, как подлетает «сессна». Кто эта малышка?

– Доктор Клэр Лэинг. Она психиатр, так что прояви немного уважения.

На ее почти обнаженном теле блестел свет, отражаясь от капелек пота и прилипших к коже частичек слюды. Клэр повернула голову в сторону, как будто спала. Нет, она не спит. Блэкетт понял, что сейчас ее внимание приковано к ржавому велосипеду, наполовину погребенному в песке. Ему показалось, что она пытается определить абсолютную суть их взаимоотношений, приняв обод и поломанные спицы колеса за своего рода ключевую метафору.

Уважая ее уединенность, Блэкетт сел и начал объяснять псу абсурдные и ошибочные расчеты библиофила. Спорки прервал его сбивчивый пересказ.

– Ты сказал, что угловая ширина Солнца тогда и сейчас составляет примерно тридцать две угловые минуты.

– Да, девятьсот двадцать пять десятитысячных радиана.

– И что Луна в последний раз соответствовала этому значению примерно четыреста восемьдесят пять миллионов лет назад.

– Нет-нет. Ну, соответствие было чуть лучше, чем сейчас, но Массри не это имел в виду.

– А что?

– А то, что периоды вращения Солнца и Луны в ту эпоху были одинаковыми. Неужели ты не видишь, насколько это чертовски маловероятно? Он полагает, будто это нечто вроде… даже не знаю… отпечатка пальца бога на всей солнечной системе. Возможно, истинная дата Творения. Потом он попытался доказать, что она совпадает с исчезновением динозавров, но это ошибка, они вымерли…

– А ты знаешь что-нибудь о масштабном катастрофическом вымирании на рубеже кембрийской и ордовикской эры четыреста восемьдесят восемь миллионов лет назад?

– Что? – переспросил ошеломленный Блэкетт.

– Учитывая твои приблизительные расчеты, как ты оцениваешь вероятность того, что твоя эквивалентность Солнца и Луны включает в себя то кембрийско-ордовикское вымирание? Что именно она вышибла дух из трилобитов, а, док?

Разговор начал приобретать сюрреалистический характер. Блэкетту было трудно принять, что пес мог быть студентом, изучавшим древние геоморфизмы. Он вздрогнул. Значит, это существо было не просто генетически усовершенствованной собакой, но и неким воплощением той сущности, той силы, того онтологического перемещения, которое сорвало с места и Луну, и большую часть обитателей Земли.

С отвращением заметив просительные нотки в голосе, Блэкетт испустил крик, полный искренней мольбы. Он увидел, как Клэр повернулась к нему, стряхнув охватившую ее на солнце дремоту.

– Как я могу туда вернуться? – воскликнул он. – Отошли меня обратно! Отошли нас обратно!

Спорки встал и стряхнул песок с шерсти, обдав Блэкетта жалящими чешуйками слюды.

– Продолжай то, что начал, – ответил пес, – и позволь Господу в конечном итоге быть с тобой.

В голове Блэкетта рассеялись облака неуверенности, подобно тому, как едкие и кислотные облака Венеры были высосаны и переброшены на перемещенную Луну. Он вскочил, нагнулся, схватил Клэр за руку и поднял ее, моргающую и протестующую.

– Клэр! Мы должны воспроизвести церемонию большого храма! Здесь, на берегу океана. Я лишь зря терял время, пытаясь выполнить этот ритуал на суше. Ведь теперь Венера – планета с огромными океанами!

– Черт побери, Роберт, отпусти, мне больно…

Но он уже тащил ее к стоячей, разящей солью воде. Цепочки их параллельных следов виляли, выписывая семиотику освобождения. Он стал размечать периметр храма, начав с пропилекума, повернул под прямым углом и провел до восточной экседры и подножия древней цистерны. Он совершал обратное путешествие в археологическое время, погружаясь все глубже в те далекие полумиры, которые заметил в рисунках своих безумных пациентов.

– Роберт! Роберт!

Они вошли в воду, лениво окатившую их лодыжки и бедра подобно высунутому языку собаки размером с планету. Блэкетт ахнул. На границе моря и песка выпускали воду из панцирей трехдольчатые членистоногие, медленно перемещаясь наподобие огромных мокриц.

– Трилобиты! – воскликнул Блэкетт.

Он осмотрелся, крепко сжимая руку Клэр. Вдалеке на берег накатывались длинные зеленые волны прибоя. Их гребни срывались, окутываясь пеной, приподнимали древних животных и потягивали Блэкетта за ноги. Он побрел вперед, поддавшись зову венерианского океана, но вовремя опомнился и, обернувшись, увидел широкое зеленое покрывало из крон высоченных деревьев. А в пурпурном небе, по бокам от солнца, бледно светились два полумесяца. Блэкетт восторженно посмотрел на свою спутницу, расхохотался и обнял ее.

– Клэр! – крикнул он, живой и на Венере. – Клэр, у нас получилось!