– Как я понял, ты разговаривал с моей пациенткой.

Блэкетт постарался лишить сказанное даже намека на неодобрение.

– Ха! Было бы очень невежливо, Роберт. Есть ее суп, храня. Полное молчание. Кстати, она утверждает. Что ты ее. Пациент.

– Это безобидный вариант проекции, Массри. Но ты понимаешь, что я не могу обсуждать своих пациентов, так что нам придется немедленно оставить эту тему. – Нахмурясь, он посмотрел на египтянина, потягивающего чай из полупустой кружки. – Могу лишь сказать, что Клэр очень искаженно восприняла твои мысли насчет Венеры.

– Она прелестная молодая женщина, но. Похоже, мало на что обращает внимание. Кроме своего гардероба. Но, Роберт, я должен был. Рассказать кому-нибудь. Ты был не очень отзывчив. Вчера вечером.

Блэкетт поставил кружку с уже остывающим черным кофе. Он знал, что ему не следует пить что-либо с кофеином, потому что тот делает его нервным и дерганым.

– Ты ведь знаешь, мне неприятно все, что попахивает так называемым разумным замыслом.

– Не волнуйся, мальчик мой. Этот замысел явно разумен. Глубоко разумен, но. В нем нет ничего сверхъестественного. Как раз наоборот.

– Но всё же… динозавры? Я на днях разговаривал с псом, так он высказывался в пользу «катаклизма сингулярности». На мой взгляд, что в лоб, что по лбу…

– Но неужели ты не видишь? – Тучный библиофил с трудом передвинулся к стене, волоча за собой подушку. – Это две стороны. Одного и того же аргумента.

– А-а… – Блэкетт поставил кружку, охваченный желанием сбежать из этой заплесневелой комнаты, наполненной миазмами болезненного отчаяния. – Не просто динозавры, а абстрактные динозавры.

Невозмутимый Массри поджал губы.

– Возможно. На самом деле.

Дыхание у него вроде бы улучшилось. Не исключено, что общение с привлекательной молодой женщиной, пусть даже через приоткрытое окно, взбодрило его.

– Полагаю, для такого аргумента у тебя имеются доказательства и несокрушимая логика?

– Естественно. Тебе никогда не приходило в голову. До какой степени маловероятно. Что западный берег Африки. Так точно совпадает. С восточным берегом Южной Америки?

– Я понял твой аргумент. Континенты когда-то были едины, а потом разошлись. Тектоника плит развела их на тысячи миль. Это очевидно даже на взгляд, но столетиями в это никто не верил.

Египтянин кивнул, явно довольный своим способным учеником.

– И насколько маловероятно, что. Видимый диаметр Луны варьирует от двадцати девяти градусов двадцати трех минут до тридцати трех градусов двадцати девяти минут. Между апогеем и перигеем. В то время как видимый диаметр Солнца варьирует. От тридцати одного градуса тридцати шести минут до тридцати двух градусов трех минут.

Усилия, вложенные в этот монолог, явно утомили старика, и он откинулся на грязные подушки.

– Поэтому мы можем видеть солнечные затмения, когда диск Луны закрывает Солнце. Совпадение, и не более того.

– Неужели? А как насчет такой эквивалентности? Период вращения Луны. Двадцать семь и тридцать две сотые дня. А период вращения Солнца. Допускающий течения на его поверхности. Составляет двадцать пять и тридцать восемь сотых дня.

Блэкетту показалось, что по его коже поползли мурашки, и он заставил себя успокоиться.

– Неужели настолько близко, Массри? Это сколько… Восемь процентов разницы?

– Семь. Но, Роберт, вращение Луны замедляется по мере того, как она отдаляется от Земли, потому что его тормозят приливы. Тормозили. Можешь угадать, когда лунный день был равен солнечному?

– Кафеле, что ты хочешь мне сказать? В четвертом году до нашей эры? В шестьсот двадцать втором году нашей эры?

– Нет, это не дата рождения Христа или Мухаммеда. По моим расчетам, Роберт, это было шестьдесят пять с половиной миллионов лет назад.

Блэкетт откинулся на спинку стула. Он был по-настоящему шокирован, а вся его уверенность быстро таяла. Граница мелового периода и кайнозойской эры. Падение мексиканского метеорита, уничтожившее динозавров. Он с трудом собрался с мыслями. Насчет этого Клэр не ошибалась.

– Но это же… абсурд, друг мой. Точность этих расчетов… Но что, если они верны? Тогда что?

Старик с усилием переместился, свесил ноги с кровати.

– Мне надо позаботиться об одном деле, – сказал он. – Выйди, пожалуйста, Роберт.

Из соседней комнаты, где он возбужденно расхаживал, Блэкетт слышал, как струйка мочи льется в один из кувшинов, опустошенных, когда он пришел. Ночная музыка, подумал он, вымученно улыбнувшись. Так это называл Джеймс Джойс. Нет, погодите, не так… Музыка спальни. Но аргумент Массри продолжал ломиться в мозг. Тогда что? Ничего нельзя отбрасывать сразу. Проклятую Луну взяли и переместили, да еще снабдили плотной атмосферой из углекислого газа, предположительно высосанного со старой Венеры через какое-то измерение высшего порядка. А человечество переселили на очищенную версию Венеры, на планету с кислородной атмосферой и океанами, полными странных, но съедобных рыб. Так разве можно что-либо отвергать как нелепость, какой бы неуклюжей или гротескной она ни выглядела?

– Можешь вернуться.

Вместо этого Блэкетт прошел на кухню, заварил новый кофейник кофе и принес две кружки в спальню.

– Я напугал тебя, мальчик мой?

– Нынче меня пугает все, профессор Массри. Ты собирался рассказать, что нашел на заднем дворе монолит рядом с пустыми банками и бродячими котами.

Египтянин рассмеялся, булькая мокротой в легких.

– Почти. Почти. Луна сейчас на орбите. Чуть более миллиона километров от Венеры. Тоже ретроградной. Точно на том же расстоянии. На каком Ганимед был от Юпитера.

– Ладно, такое вряд ли может быть совпадением. И Ганимед сейчас на старой лунной орбите.

Массри помолчал. Лицо его исказилось. Он дрожащей рукой поставил кружку с кофе.

– Нет. Ганимед обращается на орбите в четырехстах тридцати четырех тысячах километров от Венеры. По последним данным, которые я смог отыскать. Прежде чем Сеть отключилась навсегда.

– Дальше, чем Луна обращалась на орбите вокруг Земли. И?

– Солнце с Венеры, как ты мне однажды сказал. Выглядит ярче и крупнее. Фактически его угловой диаметр – около сорока минут. И по очень удобному и. Интересному совпадению. Ганимед теперь выглядит точно…

– …таким же по размеру, как Солнце с поверхности Венеры. – По спине Блэкетта пробежал холодок. – Значит, во время полного затмения он точно заслоняет Солнце. Ты это хотел мне сказать?

– За исключением короны и протуберанцев. Как это делала здесь Луна. – Массри бросил на него напряженный, почти зловещий взгляд. – И ты считаешь, что это всего лишь случайность? Ты так думаешь, доктор Блэкетт?