ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Сандер
Сандер, пошатываясь, ввалился в личные покои, захлопнул плечом дверь и застыл, прижимаясь лбом к холодной стене.
Его трясло.
Сильное тело, влажное от дождя, который обрушился на Каросс сразу после ритуала, все еще сотрясала мелкая дрожь. В ушах набатом звучал жалобный крик жены.
Жена. Маленькая, хрупкая, но в то же время такая стойкая и сильная.
Жена. Та, чьи прикосновения будили внутри что-то безумное и дикое, а робкие поцелуи лишали рассудка. Та, которой он причинил столько боли, отняв самое ценное для любой женщины — возможность иметь детей.
Кулак с силой врезался в стену, оставив после себя сеть мелких трещин и крохотные брызги крови, хлынувшей из разбитых костяшек.
Ее кровь тоже была красной, и как же жутко она смотрелась на черном полированном камне!
А в голове ликующе пел кристалл, до самого верха наполненный огненной силой. Надо же, как много ее оказалось в этой хрупкой девочке, а ведь он думал, что силы значительно меньше. Но и тут Тьяна его удивила.
Темная тень бесшумно отделилась от окна, за которым с новой силой пошел дождь. Но инстинкты молчали. Мужчина лишь сильнее зажмурился, ожидая прикосновений мягких и таких родных рук.
— Мне очень жаль, — прошептала Фриона, провела узкой ладошкой по влажной спине, прижалась к ней щекой, совершенно не боясь испачкаться, тяжело вздохнула. — Ты не виноват.
— Кристалл полон.
Сандер знал, что мать чувствовала это, но все равно сказал.
— Ты спас тысячи жизней.
— Ценой счастья одной маленькой девочки.
Мать вздохнула и отступила, оглядываясь. Надо было найти плед и укрыть сына. Нет, госпожа Фриона понимала, что лихорадка ему не грозит, но материнское сердце хотело хоть как-то помочь, сделать что угодно, лишь бы облегчить ту боль, которая сейчас разъедала сердце Сандера.
— Ирил сказал, что она необычная.
Необычная.
Безликая, ускользающая внешность и глаза, скрывающие целый мир. В них хотелось смотреть, потеряться и раствориться до конца, без остатка.
— Ирил слишком много болтает, — раздраженно бросил Сандер, отрываясь от стены и делая два шага в сторону кресла. Схватил со спинки широкий халат, тут же накинул на плечи.
Пусть мать видела его всяким, но оставаться перед ней в одной набедренной повязке было неловко и неправильно.
Подошел к окну, посмотрел, как яркие молнии разрезают на части черничное небо. Кристалл ликовал, давал всем на острове знать, что вновь полон и готов охранять Каросс.
Хорошая гроза. Яркая и обжигающая.
— Он беспокоится о тебе.
— Предупреди его, что, если он еще раз подойдет к моей жене, я обломаю ему крылья.
— Не обломаешь, — мягко возразила женщина. — Он твой лучший друг и названый брат.
Сандер бросил взгляд на мать, но промолчал. Интересно, замечает ли она то, что давно уже перестало быть секретом для него самого? Но по лицу дриады Фрионы трудно было что-либо определить, она уже давно привыкла прятать от всех свои эмоции. С тех самых пор, как погиб отец.
Тонкая, хрупкая, с золотисто-рыжими волосами, собранными в элегантный пучок, чуть раскосыми зелеными глазами и аккуратным носиком, она была так же красива, как и много лет назад, когда впервые встретила своего возлюбленного. Даже струящийся кафтан из черной траурной ткани не портил этой красоты, делал ее моложе и беззащитнее.
Дриада, отказавшаяся от бессмертия ради любимого и родившая ему долгожданного сына. Но за все надо платить. За грань ей уйти не дали, заставили жить, изо дня в день медленно сгорая от тоски по мужу.
И как бы малодушно это ни звучало, Сандер радовался. Потерять сразу двух родителей было бы мучительно.
— Совет ждет от тебя отчета, — произнесла мать, присаживаясь на низкий диван.
— Подождут до утра.
А еще лучше — сбежать от них в бесконечные воды океана, устроить облаву на кракенов и не появляться неделю, а то и две.
— Они хотят предложить тебе пять кандидатур на роль амери.
Так и знал, что дело закончится этим.
— Еще одна загубленная по моей вине душа, да, мама? — поворачиваясь, спросил он, опираясь бедром о широкий подоконник.
— Зачем ты так. Ты ведь знаешь, что жизнь непредсказуема и всякое может случиться. Я-то жива.
— Но мы оба знаем, чего стоило тебе мое рождение.
По совершенному, лишенному даже мелких морщинок лицу промелькнула тень.
Дриада может родить лишь дочь. Каарх — только сына. Но что делать, если эти двое встретились и полюбили друг друга? Что, если этот обреченный с самого начала союз влюбленные не захотели расторгнуть и решили идти до конца?
Фрионе пришлось провести много месяцев в высокой темной башне, где полностью отсутствовали солнечный свет и какие-либо растения. Там не было жизни, лишь холодный бездушный серый камень. Там дар Зеленого едва не погас, едва не забрал с собой и мать, и дитя.
Но женщина выстояла и тем самым разорвала нерушимую связь с мужем. Связь дриады с избранником. Высокая цена за долгожданного ребенка? Он не знал. Они никогда это не обсуждали, деликатно обходили болезненную тему в разговорах.
— Ты же понимаешь, — мягко ответила Фриона. — Если бы надо было, я повторила бы все еще раз. Ты не должен казнить себя, Сандер. Все девушки знают о долге и чести, которую они могут оказать тебе и Кароссу.
Сандер вздрогнул, вспомнив, каким безжизненным сделалось тело жены в его руках, когда кристалл, насытившись, оставил ее в покое. И это тоже был долг.
— Не надо рассказывать мне об обязанностях, мама. Я знаю, что первый советник просто поставил несчастных перед фактом, не оставив даже шанса сделать самостоятельный выбор.
Она не стала отрицать и возражать.
— В любом случае тебе нужен сын, Сандер. Оттягивать больше нельзя. Особенно сейчас, когда ящеры активировались на западе, а кракены стали близко подплывать к острову. Когда отношения с императором напряжены до предела.
Он и сам все это прекрасно знал и понимал.
— Ты права. Но я не хочу обсуждать это сейчас. Только не сейчас.
— Хорошо. Я понимаю. Тебе надо отдохнуть. — Фриона подошла к сыну и стала ласково гладить его по голове, перебирая влажные волосы. — Набирайся сил, мой мальчик.
— Да, мама. — Сандер поймал ее ладошку и поднес к сухим, обветренным губам. — Спасибо, что пришла.
— Я не могла иначе. Ты же знаешь, я чувствую твою боль.
— Знаю и постараюсь держать себя в руках.
— Нет, не стоит. Отдыхай, сейчас это самое главное.
Остановилась Фриона лишь у двери.
— Знаешь, чего я боялась все эти годы? — неожиданно спросила женщина, не оборачиваясь.
— Моей гибели? — предположил Сандер.
— Нет, не смерти. Я знала, что ты слишком силен для этих тварей.
— Чего же тогда?
— Что ты все еще ее любишь, — неожиданно со вздохом призналась Фриона. — Несмотря ни на что.
— Кого? — глухо спросил мужчина, уже зная, какой ответ получит.
— Эстрею. Но сейчас я понимаю, что это не так. И не знаю, радоваться мне или начинать волноваться, — ответила мать и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.
Тьяна
Очнулась я все в той же комнате. Только на улице стоял яркий солнечный день. Мелодично пели птицы, пролетая мимо балкона. В воздухе отчетливо пахло дождем, а из окна тянуло свежестью.
Открыв глаза, я некоторое время просто лежала, глядя в потолок, и пыталась разобраться в собственном теле. Ритуал состоялся, силу забрали, значит, во мне должно что-то измениться, и это что-то я обязана почувствовать и принять.
Пустота.
Она навалилась тяжелым грузом, сметая все остальные эмоции. Меня посетило страшное чувство, что вместе с огненной магией кристалл забрал не только способность иметь детей, а еще кое-что очень важное — разрушил, разрубил под корень связь с отцом.
Моим любимым, самым дорогим папочкой со смеющимися карими глазами, окруженными сеткой мелких морщин, с самыми добрыми сильными руками и хрипловатым голосом.
Пропала сила — пропала связь с прошлым. То, что я так отчаянно хранила и берегла эти десять лет. Все рухнуло, оставив меня в одиночестве.
Это было последней здравой мыслью. Жалобно всхлипнув, я раненой птицей сжалась в комочек, обхватила плечи руками и позволила потоку слез вырваться наружу.
Ох, как я рыдала — горько, навзрыд, захлебываясь и едва дыша, завывая и шепча проклятия, которым было не суждено сбыться. Успокаивалась на короткие мгновения, дрожащими руками вытирала мокрые щеки и снова рыдала, обнимая шелковые подушки.
Пару раз, обессилев, забывалась коротким сном, из которого болезненно выныривала и каждый раз с отчаянием понимала, что реальность никуда не делась.
Приходили слуги, ставили на столик подносы с едой: ароматное мясо, нежная рыба, сочные фрукты и ягоды, сладкие десерты и шипучие напитки. Все это оставалось нетронутым и вызывало новую волну боли и злости.
Покупали! Задабривали! Закармливали!
Ненавижу! Всех до единого!
Когда слезы кончились и плакать сил не осталось, я просто легла и перестала на что-либо реагировать. Оказывается, это так приятно — жалеть себя, упиваться этим чувством, холить и взращивать его в сердце, мечтая умереть.
— Глупая, — фыркала Валенсия, на этот раз облаченная в золотистый шелк. Она пришла ко мне после обеда, царицей расположилась на диване и с удовольствием поедала мой виноград. — Радоваться надо. Такая жизнь впереди — новая, яркая, незабываемая. А она голодовку устроила. Ты не дури, мне столько всего надо тебе рассказать, а на все про все лишь неделя.
«При чем тут неделя? Какой вообще смысл в этих сроках?»
Но спрашивать я не стала, женщина сама ответила:
— Потом меня ждет отдельный особняк в столице. Теперь ты здесь хозяйка и должна соответствовать этому титулу, а не лежать на кровати и устраивать голодовку.
— Уйдите, — глухо прошептала в ответ и с головой накрылась тонким покрывалом.
— Я-то уйду, но это ничего не изменит. Тебе надо вырасти и перестать жалеть о прошлом. Так можно пропустить счастливые мгновения будущего.
— Оставьте меня.
— Какой же ты ребенок. Думаешь, кому-то есть дело до твоих страданий? Тебе ли не знать, что жизнь жестока, — вздохнула она, но мою просьбу выполнила.
Незаметно на остров опустилась ночь, она прошла без сна. Следом наступил второй рассвет новой жизни, которую я никак не хотела принимать.
Я наконец смогла разобрать, что за гул не давал мне покоя, чье ликование сбивало, вызывая отчаянный протест.
Кристалл. Будь я проклята (хотя куда еще?), но это точно был кристалл. Именно его песню я ощущала каждой клеточкой своего тела. Он был счастлив, сожрав мою силу.
Зарычав от бессилия, вскочила с кровати и разбила две бесценные вазы. Честно, не помню, как это произошло, словно пелена глаза застила. Только что сидела в кровати и вдруг очнулась, стоя на коленях, в окружении мелких осколков.
О своей вспышке я пожалела, доползла до кровати, снова легла, накрывшись с головой.
Утром осколков уже не было.
Слуги снова сновали туда-сюда с подносами, полными еды, от запаха которой меня мутило. Лишь прохладная вода спасала от рвотных позывов. Только ее я пила из кувшина, который кто-то заботливо поставил у кровати.
Не знаю, сколько это могло продолжаться, ведь самой мне выбираться из этого состояния не хотелось, но на Кароссе был человек, который мог вытащить на свет меня настоящую.
И он не заставил себя долго ждать.
Я почувствовала присутствие Сандера сразу, стоило ему переступить порог моей спальни и застыть, не решаясь войти.
Зажмурилась, почувствовав, как бешено застучало в груди сердце, попыталась прогнать нахлынувшие воспоминания.
— Аргус ждет тебя, — вместо приветствия тихо и спокойно произнес муж.
Я прикусила губу, пытаясь сдержаться. Это же надо так начать разговор, выбрать тему, на которую я просто не смогу не откликнуться. Как же хорошо он успел узнать меня.
Села, прижала покрывало к груди, посмотрела в бездонные омуты глаз.
— Как он?
С непривычки голос звучал хрипло и надорванно. Горло запершило, вновь захотелось пить.
— Очнулся вчера днем и очень хочет тебя видеть.
На Сандере были уже знакомые темные брюки и жилетка, подчеркивающая сильные плечи. Только полтора дня назад я скользила по ним ладошками, прижимая к себе.
— С ним все хорошо?
— Да.
Мужчина попытался улыбнуться, но не вышло. Уголки полных губ чуть приподнялись и сразу же опустились. А я так хорошо помнила, как они ласкали мою кожу, как жадно целовали плечи и грудь.
Отвернулась, пряча взгляд и чувствуя, как загорелись уши — словно я весь день провела на солнце.
«Надо сосредоточиться на Аргусе. Это сейчас самая безопасная тема».
— Я смогу его увидеть?
— Сначала тебе надо поесть.
Снова тошнота и слабое головокружение.
— Не хочу.
— Мне покормить тебя с ложечки?
Зачем он так со мной? За что?
Новая волна жаркого смущения и тоскливый вздох, который я не смогла подавить.
— Зачем ты пришел?
— Увидеть тебя.
— Увидел? Теперь уходи. Сам же говорил, что в первые дни встречи нежелательны. Не боишься, что ритуал может пойти в обратную сторону?
— Нет. Ты ведь чувствуешь кристалл?
Чувствую ли я это ликующее пение, которое буквально вибрирует в воздухе? Хотела бы не ощущать, да не могу.
— Да, — рассматривая узор на стене, ответила мужу.
— Он принял твою силу.
— Понравилась, да?
— Понравилась.
— Я рада, — прохрипела в ответ, понимая, что еще немного, и не выдержу. — Уходи, прошу тебя, уходи!
Упала на подушки, закрыла лицо руками, пряча полные слез глаза.
— Не уйду, пока не пообещаешь, что встанешь и поешь.
— Ненавижу тебя! — выдохнула едва слышно и всхлипнула, понимая, что испытываю совсем противоположные чувства.
Может, было бы лучше, если бы он сделал все быстро, без ласк и нежных прикосновений. Если бы это оказалось просто долгом безо всякой надежды на будущее.
— Знаю, — тихо ответил муж. — Но это не значит, что ты должна убивать себя. Я все равно не уйду, пока не добьюсь желаемого.
— Почему? Разве тебе не все равно? Какая разница, что со мной станет? Кристалл ведь уже наполнен.
— Мне не все равно, Тьяна.
— Почему? — села, пытливо глядя ему в глаза, сама не зная, что хочу услышать в ответ.
— Ты моя жена.
Мне пришлось сжать кулаки, болезненно впиться ногтями в кожу на ладонях, чтобы не закричать и не запустить в него одной из подушек, но вместо этого глухо произнесла:
— Я встану. И поем. Только при одном условии.
— Каком?
— Ты оставишь меня в покое. Навсегда. Никаких встреч и визитов, кроме обязательных. Не надо обо мне беспокоиться.
«Не надо влюблять меня в себя!»
Молчание, затянувшееся на несколько долгих секунд.
— Ты этого хочешь?
— Да.
— Хорошо, я выполню твою просьбу.
— Спасибо.
Но вместо того, чтобы уйти, Сандер продолжал стоять, не сводя с меня пытливого взгляда.
— Что? — нервно спросила у него.
— Твои волосы…
Даже страшно представить, что с ними стало за сутки, которые я провалялась в кровати. Нечесаный колтун, на который смотреть страшно?
— Они другие, — склонив голову набок, продолжил Сандер.
Я невольно провела рукой по волосам, пытаясь понять, что именно удивило мужа. Волосы как волосы. Кажутся другими, но виной тому освещение.
А Сандер тем временем подошел ближе. Я замерла, затаив дыхание. Супруг протянул руку, пропустил прядь между пальцами.
— Цвет изменился.
— Глупость, — отстраняясь, ответила ему. — Ты переводишь тему. Я все поняла, Сандер, можешь идти. Я выполню свою часть договора — встану и поем.
— Значит, пришла пора выполнять свою. Прощай, Тьяна.
— Прощай, — прошептала я, когда дверь закрылась.
Момент слабости закончился, убиваться больше не хотелось. Мне даже стало немного стыдно из-за своих страданий. А ведь я казалась себе такой сильной!
Откинув в сторону покрывало, решительно встала, едва удерживаясь на пошатывающихся ногах.
Пора начинать новую жизнь.
Стоило мне подняться с кровати, как дверь распахнулась, впуская двух служанок в традиционных широких штанах, длинных туниках нежно-желтого цвета и простеньких тюрбанах на головах.
— Добрый день, госпожа, — склонив голову, синхронно произнесли они.
— Добрый, — отозвалась несколько раздраженно.
За дверью они стояли, что ли?
— Желаете принять ванну? — спросила высокая, продолжая изучать ковер под ногами.
— Желаю.
Да, ванну принять не мешало, я чувствовала себя страшно грязной и уставшей. Надеюсь, вода поможет прийти в себя и восстановить силы.
— Пройдемте за нами, — подавая мне широкий шелковый халат, произнесла вторая девушка с более смуглой кожей.
Я как-то забыла, что, кроме легкой сорочки, на мне ничего нет.
Думать о том, кто меня переодевал и мыл после ритуала, не хотелось. А в том, что меня обмывали, я не сомневалась — следов крови не осталось.
Выйдя из спальни в отдельную гостиную, мы свернули за угол и спустились по узкой лестнице на первый этаж, где меня ждала не просто ванна, а целый бассейн.
Пол, выложенный дорогой светлой плиткой, в уголке диванчик и столик, много зеркал, стеклянная стена, выходящая в сад. Именно она и ввела меня в ступор.
— Что-то не так, госпожа? — спросила первая служанка, увидев, что я застыла, вцепившись в ворот халата.
— Зачем такое большое окно?
— Чтобы солнечный свет поступал.
— И все меня видели? — с досадой спросила у нее.
— Что вы, госпожа. Это закрытый сад. Пока вы здесь, никто не посмеет появиться тут под угрозой смерти.
— А слуги? — допытывалась я. — Садовники? Ведь за садом должны ухаживать.
— Они знают, когда можно появляться.
Пришлось смириться.
Скинув одежду, я с головой погрузилась в неожиданно теплую воду. Подогревают они ее, что ли?
Следующие полчаса плавала из одной стороны в другую, ныряла и просто лежала на воде, уставившись в потолок.
Потом меня обмыли в небольшом круглом бассейне с высокой пеной. Шампуни, маски, скрабы, ароматные масла. Кожа зудела и чесалась, но я мужественно терпела. Когда пытка закончилась, вновь нырнула в бассейн.
Не знаю, вода ли смыла последние остатки горечи, но дышать стало легче, а пение кристалла перестало раздражать.
Служанки все это время смиренно ждали. Но стоило выбраться из воды, как меня тут же вытерли, укутали в полотенце и подвели к диванчику.
Признаюсь честно, я собиралась поесть чисто символически. Лишь для того, чтобы не упасть в голодный обморок и выполнить свою часть договора.
Но стоило отщипнуть кусочек от круглой сырной лепешки, как все изменилось. Рот моментально наполнился тягучей слюной, а живот скрутило голодным спазмом.
Может, после купания так проголодалась, не знаю, но я поняла, что одной лепешкой не ограничусь.
Проблема состояла в другом — я понятия не имела, что за еду они принесли. Нет, все выглядело красиво и пахло так, что слюной можно было подавиться. Но как это есть?
— Что это? — спросила у девушек, рассматривая непонятное сооружение на своей тарелке.
— Это бротер, — пояснила служанка. — Специальная еда для перекуса у бассейна, в беседке или во время пикника.
— Бротер?
— Да, его едят руками. Но, если хотите, мы можем проводить вас в столовую. Там суп, гуляш, рулетики из кролика.
— Стоп, хватит, мне хватит и этого… брутора… — перебила я и взяла «сооружение» в руки.
Между двух поджаренных кусочков хлеба в колечках сладкого розового лука, утопая в хрустящей зелени салата, под томатным соусом лежала большая мясная котлета.
Всего один осторожный укус, и кисло-сладкий соус побежал по пальцам, закапал на белоснежную тарелку.
Пришлось учиться есть новое блюдо, которое оказалось не только необычным, но и безумно вкусным. Это же надо так соединить все — мясо, хлеб, овощи — и о соусе не забыть!
— Вам понравилось, госпожа?
— Очень, — ответила, совсем неаристократично облизывая пальцы.
Настроение поднималось.
— Желаете десерт? — тут же вставила вторая служанка.
— А что там?
Пирожные, совсем крохотные, на два укуса, с воздушным кремом, тоненькими миндальными лепестками и черничной начинкой между ломтиками бисквита.
Я ограничилась двумя, помня о том, как долго не ела, и понимая, что это может негативно сказаться на желудке.
«Ничего, супчик потом поем. А сейчас можно расслабиться».
Запив все освежающей фруктовой водой, замерла, переводя дыхание.
— Что-нибудь еще?
— Нет, спасибо. Мне надо привести себя в порядок.
— Мы проводим вас.
Через полчаса я была готова. Девушки помогли мне одеться в струящееся платье-кафтан лавандового цвета, собрали волосы в косы, красиво уложили их вокруг головы и украсили гребнем с драгоценными камнями. У меня теперь было много украшений и драгоценностей.
Сидя у зеркала, я пристально всматривалась в свое отражение, пытаясь найти хоть какие-то изменения. А ведь прав оказался Сандер — волосы поменяли цвет. Когда-то невзрачные, мышиного цвета, они вдруг заиграли красками, стали насыщенно-ореховыми с золотистыми бликами и красиво блестели на солнце.
Мне так хотелось верить, что изменения начались, но отражение говорило об обратном. Лицо осталось прежним — невыразительным и безликим. Жаль, что наличия морока я определить не могла.
— Может, оно и к лучшему, — прошептала сама себе.
— Ну, вот и умница! — воскликнула Валенсия, возникая в дверях. — Вот ты и встала. Если бы знала, давно позвала бы Сандера на помощь.
— Так это ваших рук дело? — поднимаясь, спросила у родственницы.
А я-то, наивная, поверила, что супруг сам захотел прийти ко мне, что беспокоился и переживал.
И тут ложь.
— Нет, не моих. Я собиралась его позвать. Но Сандер оказался проворнее.
— Я хочу увидеть Аргуса, — быстро произнесла, не желая обсуждать супруга.
— Ты это про грифона? Где только взяла такого? Он же из диких! А какой белый, давно подобных не встречала.
— Это грифон моего отца.
Она понимающе улыбнулась.
— Арнольд всегда выбирал самое лучшее.
— Сандер обещал, что я смогу увидеть Аргуса сейчас.
— У нас так много дел!
— Они подождут.
— Упрямая девчонка!
— Фамильная черта всех огненных.
Валенсия расхохоталась и одобрительно мне подмигнула.
— Молодец. А я-то в свете последних событий решила, что ты совсем сдалась и опустила руки. Нельзя так, Тьяна, нельзя. Здесь такие хищники водятся, сожрут и не подавятся, слишком большой вес ты имеешь и слишком лакомая добыча для остальных.
— Я понимаю.
К кормушкам подходила с тревожным сердцем и необъяснимыми страхом и волнением.
Как там Аргус? Как перенес всплеск силы? Не навредила ли я ему случайно? Помнит ли он меня или на память я тоже повлияла и случайно ее стерла? А может быть, наоборот, надо стереть эти жуткие десять лет жизни, дать ему возможность начать все заново?
Сколько вопросов, словами не передать.
Но как бы я ни готовилась, как бы ни собиралась с духом и что бы ни думала, реальность превзошла все мои самые невероятные мечты.
Это действительно был Аргус. Такой, каким я его запомнила десять лет назад. Мощные, сильные лапы, покрытые белым пушком, сверкающие лощеным блеском крылья, вновь покрывшиеся перьями, острый клюв и ясные светло-голубые глаза. Ничто в нем не говорило о пережитом, даже шрамы на морде исчезли.
И взгляд изменился. Исчезло затравленное выражение, хотя настороженность осталась. Но он точно был рад меня видеть.
— Аргус, — пробормотала едва слышно, упершись грудью в барьер деревянного загона.
От слез защипало глаза, и я раздраженно смахнула их, не отрывая взгляда от белой птицы, которая шла ко мне.
— Смотри, осторожнее! — взволнованно произнесла Валенсия. Она близко подходить отказалась, предпочитала стоять в стороне. — Мало ли что ему в голову придет.
— Все будет хорошо, — ответила ей, не оборачиваясь.
Аргус подошел совсем близко, положил морду на деревянную решетку и не сводил с меня пристального ясного взгляда.
— Привет, — прошептала, проведя рукой по жестким перьям между глаз. — Какой ты стал красивый. Не узнать.
Грифон осторожно ткнулся мне в ладонь головой и закрыл глаза от удовольствия, когда я принялась почесывать перышки. Совсем как когда-то, когда мы оба были счастливы.
— Хороший мальчик, хороший. Я тоже очень скучала.
— Все в порядке, госпожа? — вынырнул откуда-то сбоку молодой смотритель.
— Да. Как он?
— Хорошо. Много спит и много ест.
— Когда он сможет летать? — сразу перешла к делу, продолжая гладить грифона по морде.
— Сложно сказать. Крылья еще слишком слабые. Оперение восстановилось, мышцы наросли, но этого мало.
— И сколько времени понадобится до полного восстановления?
— Около недели, плюс-минус два дня.
— Но с такой хозяйкой, возможно, все произойдет и раньше, — произнес незнакомый мужской голос, заставивший Аргуса вскинуть голову и отступить, а меня резко обернуться.
Кажется, пожаловали высокие гости.
Это оказался пожилой мужчина с длинными седыми волосами, собранными в сотни мелких косичек, которые он убрал с лица. Коренастый, сероглазый, со страшным шрамом на правой щеке. Одет незнакомец был в свободные светлые брюки и длинную белую тунику с золотистой вышивкой на воротнике.
— Зоран! — воскликнула Валенсия, картинно схватившись за сердце.
— Простите, если напугал вас. Валенсия, вы, как всегда, шикарно выглядите. — Мужчина склонился к ее руке. — Глаз не оторвать.
Что-то в его манере поведения, в прищуре глаз показалось мне знакомым, хотя я была точно уверена, что никогда раньше не встречала этого человека.
— Тьяна Абремо, не так ли? — обратился он ко мне. — Для меня большая честь познакомиться с вами. Меня зовут Зоран Ниардо.
— Вы отец Виттора, — пряча руки за спину, произнесла я.
Аргус снова подошел ближе и ткнулся в плечо, пытаясь привлечь внимание. От неожиданности я чуть не упала, но удержалась на ногах.
— Совершенно верно. Я рад, что мы с вами наконец познакомились. Виттор столько о вас рассказывал.
Улыбка мужчины стала еще шире, при этом он не сводил с меня пристального, оценивающего взгляда, изучал каждую черточку.
И это беспокоило и выводило из равновесия. Почему не срабатывало проклятие? Почему Ниардо-старший не отвернулся, не дрогнул от отвращения? Но нет, он продолжал смотреть, будто проклятия не было.
«А может, его и нет? Волосы-то цвет поменяли», — шепнуло подсознание, и я мысленно шикнула на него, пытаясь сосредоточиться.
Аргус вновь боднул меня, и я была вынуждена обернуться:
— Прости, малыш, не дают нам пообщаться. Я обязательно приду. А ты веди себя хорошо. Мы еще полетаем.
Погладив грифона по голове, я отступила от кормушек и двинулась к гостю, полная решимости выяснить, что же в конце концов происходит и как с этим быть дальше.
— Зоран, дорогой, не дави на девочку, — произнесла тем временем Валенсия, стряхивая невидимую пылинку с плеча мужчины.
И что-то в ее жесте было такое интимное, личное, наводившее на мысль, что эти двое были больше чем друзьями. Может, именно Валенсия помогла этому человеку возвыситься?
— Я и так дал ей время прийти в себя. Но ты сама понимаешь, что ситуация не терпит отлагательств, — спокойно отозвался тот, наблюдая, как я подхожу к ним.
— Вы хотите поговорить со мной? Тогда нам стоит найти более удобное место, — предложила я, оглядываясь.
На нас смотрели — исподтишка, неловко, отворачиваясь. Сдается, господин первый советник особой популярностью не пользовался.
— Пройдемте в беседку, — тут же предложила Валенсия.
Беседка располагалась в парке. Это было очаровательное круглое сооружение, сплошь увитое вьющимися розами, внутри уютно расположились мягкие кресла с подушками и низкий столик, на котором уже стояли кувшин с прохладным соком и новые угощения в виде нанизанных на длинные шпажки фруктов и сыра. Когда только слуги успели все принести?
— Итак, что вам нужно? — спросила я, удобно расположившись в кресле и сцепив руки.
— Для начала, госпожа Тьяна, совет в моем лице хотел бы выразить вам благодарность за спасение. Ваша сила будет долгие годы хранить Каросс от нападения морских чудовищ.
— Не стоит благодарности, — сухо парировала в ответ.
— Еще как стоит, вы даже не представляете, насколько это важно для всех нас.
— Ну отчего же, могу представить. В Империи я видела кракена и то, что он может сделать.
Советник склонил голову и перескочил на другую, как я думаю, более важную для него тему:
— Виттор обеспокоен вашей холодностью.
Так вот что, оказывается, ему нужно, вот она — та самая причина, из-за которой он здесь. Вот же старый сводник!
— А вы всегда вмешиваетесь в личную жизнь вашего сына?
— Не всегда. Но сейчас я действую в ваших интересах. Род Ниардо — один из древнейших на Кароссе.
И этот пытается купить. Что дальше пойдет в ход? Золото-бриллианты? Нет, тут должно быть что-то другое.
— Это должно иметь для меня значение? — равнодушно произнесла в ответ, теребя цепочку на груди.
Он продолжал буравить меня взглядом. Так пристально на меня смотрел лишь Сандер. Но если его особенности я могла понять в силу происхождения, то здесь все было иначе. Валенсия тоже на меня смотрела и не морщилась.
Неужели морок стал пропадать?
— Вы новое лицо на Кароссе, Тьяна, — мягко и снисходительно произнес Ниардо. Таким тоном обычно разговаривают с глупыми несмышлеными детьми. — Многого не знаете и не понимаете. Даже Сандер оценил нашу родовитость.
Ему все-таки удалось пробиться сквозь защиту.
— А при чем тут мой муж?
— Сандер уже сделал выбор? — вмешалась Валенсия, которая до этого молча потягивала сок, наблюдая за нами.
— Какой выбор? — немного резче, чем собиралась, спросила я.
— Амери, — улыбаясь, ответил Ниардо.
Сердце пропустило удар, и мне с трудом удалось сохранить равнодушное выражение лица.
«Всего сутки прошли после ритуала, а он уже любовницу нашел».
— Так выбор сделан? — спросила у мужчины.
— Пока нет. Но пять кандидатур отобраны. И среди них моя дочь, — гордо ответил тот, а меня вновь замутило со страшной силой.
Вот она — политика во всей красе. Использовать детей для укрепления собственного положения. Сына отдать императорской племяннице, а дочку подложить под Каарха.
Я отвернулась, не желая смотреть на старого дельца.
— Какая честь для Зарины, — произнесла Валенсия.
«Честь? Умереть молодой ради удовлетворения прихоти и амбиций отца?»
— И она осознает всю возложенную на нее ответственность. Кароссу нужен наследник.
— Даже ценой жизни вашей дочери? — не выдержала я.
— Этого не будет, — самодовольно улыбнулся мужчина. — Зарина сильная девушка, давно влюблена в Сандера и легко сможет выносить наследника.
Сколько же в нем спеси и эгоизма!
Я бросила взгляд в сторону Валенсии, которая изучала Ниардо поверх стакана.
«Это же она. Она его создала. Дала власть, поддержала, — неожиданно поняла я. — Воспитала и взрастила первого советника ради собственной прихоти. Настоящее чудовище».
— А если умрет, вы в любом случае останетесь в выигрыше. Породнитесь с Каархом, сделаетесь дедом наследника, которого можно будет воспитать по своему образу и подобию.
— Тьяна! — возмущенно воскликнула Валенсия. — Где твои хорошие манеры?
Но на Ниардо, в отличие от любовницы, мои слова не произвели никакого впечатления.
— У каждого из нас свои обязанности. И вы знаете об этом, как никто другой. Я понимаю ваш гнев и смятение, Тьяна. Вы еще молоды и импульсивны и не осознаете, как выгодны отношения с Виттором.
— Хотите подложить меня под вашего сына? — напрямую спросила, игнорируя потрясенный вздох родственницы.
«Куда делась ваша гордость, Валенсия? Почему вы позволили этому человеку так возвыситься? Какую цель преследовали? Хотели власти над островом, а попали в ловушку?»
— Скорее, его под вас. Статус моего сына гораздо ниже. Ну а в постели вы сами решите, кто будет сверху. Я предлагаю вам покровительство совета и молодого красивого мужчину в постель. Послушного мужчину, который готов будет выполнить любое ваше желание.
— Мы с вами говорим об одном и том же человеке? — хмыкнула я в ответ. — В Империи ваш сын вел себя иначе, там уважением и послушанием не пахло.
Ниардо скривился, как от зубной боли:
— Он больше не будет. Даю слово.
Я задумчиво забарабанила по подлокотнику кресла:
— Знаете, что меня радует во всей этой ситуации?
— Весь внимание.
— Что вы не можете мне приказать и заставить, — подавшись вперед, отчеканила я. — Вы всего лишь советник, пусть и первый. А я жена Каарха и дочь Империи. Найдите для своего сына другую игрушку, господин Ниардо. Мою постель он греть не будет! — решительно заявила я и, встав с кресла, бросила напоследок: — Разговор закончен! Всего доброго!
Я шла с гордо поднятой головой, чувствуя спиной пронзительный взгляд. Лишь войдя в комнату, позволила себе расслабиться. Облокотиться о стену, переводя дыхание.
Ничего, выдержала ритуал, переживу и это.
