Глава 38

Джонни копал. Он чувствовал, как напрягаются швы, но пересиливал боль. Копать он взялся не просто так, на то была причина. Так он сказал себе. И повторил потом. И еще раз. Фримантл сидел, положив одну руку на сколоченный из сосновых досок гроб и пристально наблюдая за мальчиком и растущей горкой земли рядом с ямой. Когда лопата ударила о камень и Джонни выковырнул его и поднял, Ливай кивнул.

– Спасибо тебе.

Джонни едва услышал слова благодарности, но это не имело значения. За то время, что он работал, эти слова прозвучали уже раз двадцать. Так что он тоже кивал и копал. Жарило солнце, и грозовые тучи сбивались в кучу на юге. Джонни посмотрел на Джека и поднял лопату.

– Не хочешь подменить?

– Спасибо, мне и так хорошо.

Поначалу Джек минут десять стоял, держа револьвер в поднятых руках, а когда опустил оружие, то заметил это только Джонни. Теперь Джек уже сидел на кирпичной стене, со скучающим видом отмахиваясь от москитов, и револьвер лежал у него на коленях.

В каком-то смысле Джонни даже обрадовался, что друг отказался копать. Джонни ничего не знал ни о Ливае, ни о том, как умерла его дочь, но понимал понесенную им потерю так, как никогда не понял бы ее Джек.

Вот почему он копал и терпел боль. Вот почему думал о сказанном Дэвидом Уилсоном у моста: «Я нашел ее. Ту девочку, которую похитили». Тогда Джонни убежал в панике и страхе, прежде чем Уилсон успел объяснить, что имел в виду. Но потом появился Фримантл. Джонни посмотрел на великана, вогнал лопату в землю и, собравшись с силами, поднял.

Фримантл появился позже, и если застал Уилсона живым, тот, может быть, сказал ему, где нашел девочку. Может быть, Фримантл знал.

Джонни копнул еще раз, и Ливай в очередной раз кивнул.

Джонни копал, и в ушах звучали два этих слова.

Через час с небольшим на нижнюю ветку стоящего в центре кладбища дуба сели две вороны. Джонни заметил их лишь потому, что Фримантл вдруг затих, склонился над гробом и уставился на черных птиц с ненавистью и страхом. Потом одна из ворон слетела на могильный камень – черный комок, раскинувший в последний момент крылья. Склонив набок голову, уставилась на гроб, потом распушила блестящие, словно смазанные маслом перья и принялась охорашиваться. Внезапно Фримантл вскочил и, хромая, с криком устремился к вороне. Джек дернулся от неожиданности, и револьвер выстрелил.

В крике звучали какие-то слова; в этом Джонни мог бы поклясться, но разобрать их не было никакой возможности. Птица сорвалась с надгробия и перелетела на другое дерево, и Фримантл вернулся на прежнее место и сел у гроба. Какое-то время он таращился на ворону, потом закрыл глаза и перекрестился.

Джонни посмотрел на побледневшего от испуга Джека, который молча покачал головой и изо всех сил вцепился в револьвер. Неподалеку одна за другой слетели на деревья еще две вороны. Потом еще три. Джонни снова взялся за работу. Потянулись минуты. Копать мягкую землю было легко, но Джонни хотел сделать яму поглубже и не обращал внимания ни на боль в руках, ни на стертую в лохмотья кожу, из-под которой сочилась прозрачная, со сладковатым запахом жидкость, ни на ломоту в спине, ни на тянущие швы, ни на щиплющий глаза пот. Он мог потратить целый день на то, чтобы получить желаемое, и потому спланировал все заранее, выработал наилучший подход и продумал вопросы, которые собирался задать, как только гроб с дочерью Фримантла ляжет в землю.

Джонни взглянул на великана.

Штык вошел в землю.

Над усыпанными воронами деревьями сбивались темные грозовые тучи, а паренек все копал и копал горячий песок.

Когда он выбрался из ямы, солнце едва просвечивало сквозь край надвигающейся тучи. Ветер трепал верхушки деревьев. В воздухе висел сильный запах озона.

– Гроза идет, – сказал Джек.

Размерами и формой яма получилась правильная, хотя могла бы быть и поглубже.

– Вот так вот, – сказал Джонни. – Все, что могу.

– У меня есть веревка. – Фримантл показал на гроб.

– Хорошо.

Они передвинули гроб к краю могилы, протянули веревки через металлические ручки и опустили гроб. На дне свежевыкопанной, неровной ямы он выглядел жалким и нелепым. Царапнув по днищу, веревки вытащили наверх, и Фримантл ловко, хотя и медленно и аккуратно, сложил их.

– Остальное я хотел бы сделать сам. В сарае сухо. Если хочешь отдохнуть. – Он кивнул и посмотрел на низкое, багровое небо. Листья на деревьях отливали серебром. – Она не любила грозу. – Повернулся и поднял лопату. В подбрюшье туч блеснула желтая вспышка.

– Молния, – сказал Джонни.

Но Фримантл не торопился. Собрав пригоршню земли, он бросил ее в могилу. Ветер набирал силу, и листья дрожали и шумели.

– Молния. – Фримантл бросил на гроб дочери еще одну пригоршню земли. Джек уже стоял за калиткой, но Джонни не спешил. Ливай застыл над могилой, не отводя глаз от гроба дочери. – Господь шумит, как мой отец.

– Правда?

Великан кивнул.

– Не то что другой голос.

– Другой голос?

– Мягкий, как шоколад на солнце. Тягучий и сладкий. Глотать трудно. – Он снова посмотрел на грозовое небо. – Я слышу его, когда вороны подлетают ближе.

Фримантл подобрал камень и бросил в ворон, рассевшихся на нижних ветках дуба. Потом подошел ближе, остановился и долго стоял не двигаясь. Джонни не торопил его, потому что уже понял – у парня не всё в порядке с головой. Он поискал глазами Джека, но не нашел.

– Боюсь молний. – Ливай повернулся лицом к ветру, но вид у него был вовсе не испуганный. – Господь не говорит больше со мной. – Его горе можно было, казалось, пощупать пальцами.

– Подождите. – Джонни забрал у великана лопату и подошел к дереву. Вороны встретили его хриплым карканьем, но все же вспорхнули и улетели. Штыком лопаты Джонни изобразил круг на коре дерева. – Это должно защитить тебя от молнии. Но действует только на дубе. На других деревьях бесполезно.

Чернокожий великан выпрямился и расправил плечо. Взгляд здорового глаза переместился с покореженной коры на белого мальчика.

– Черная магия.

– Нет.

– Кто так говорит?

– Кельты. Их уже нет. Умерли все. Давно.

– Откуда ты знаешь, что этот знак защищает, если все кельты мертвы?

– Читал где-то. Неважно.

Фримантл покачал головой, и на его изуродованном лице проступило сомнение.

– Молния бьет. И можно только молить Бога, чтобы она не ударила в тебя. – Он посмотрел на горку земли у края могилы. – Когда бросаешь землю, надо говорить слова. – В его глазах, обращенных к Джонни, зажглась надежда. – У тебя есть Библия?

– Нет, – смутился вдруг Джонни. – Но некоторые слова я знаю. – Он не собирался делиться своими мыслями и верованиями с этим странным человеком, боящимся ворон, молний и сахарных голосов. – Я произнесу их за тебя.

Порыв дождя прошелестел по верхушкам деревьев. Джонни подошел к могиле и встал рядом с великаном, тревогу на лице которого стерла гримаса облегчения. Вблизи его шрамы казались серыми морщинами. Снова полыхнула желтая вспышка, и невидящий глаз заиграл цветами радуги. Джонни попытался вспомнить долгие ночи, проведенные за чтением Библии, лихорадочные молитвы матери и свои собственные поиски смысла. Несколько долгих секунд память не отзывалась, но потом он произнес те единственные слова, которые смог запомнить.

– Отче наш, сущий на небесах…

Холодный дождь пошел сильнее.

– Да святится имя Твое.

Ливай плакал, закапывая дочь.

Джонни стоял под дождем и ждал, когда ударит молния.