Глава 17

– Я считаю, что надо срочно планировать экспедицию в Северную Америку, в район будущего Нью-Йорка. Купить у индейцев остров Манхеттен, как это без нас через двадцать лет сделают голландцы, да выстроить на нём нашу американскую базу. Перевезти туда корабелов, организовать строительство лодок и кораблей, выстроить острог и казармы для переселенцев. Потом заняться организованной колонизацией побережья, туда, на остров ежегодно перевозить эмигрантов и оружие с боеприпасами, обратно забирать меха и тот же табак. Что там ещё продавали колонисты в Европе? – Николай вскочил со своего места, не в силах усидеть от кипящей энергии. – Будет база в Америке, можно и в Карибское море наведаться, англичан с голландцами пощипать, пару островов под своё крыло забрать. На ближайшие годы сахарный тростник и хлопок станут главным источником богатства колонистов, надо спешить!

– Может, взглянуть на это с другой стороны? – Павел Аркадьевич разгладил руками скатерть на столе. – Мы с вами лет пять назад решили помочь Руси с Ливонской войной, затем приложить все силы, чтобы минимизировать или полностью уничтожить влияние протестантской морали на европейскую политику, так? И что получилось за эти годы? Ливонская война по факту так и не окончена, хотя Русь свою территорию получила, но надолго ли? Пока мир с Речью Посполитой не заключён, царь Иван подозревает нас во всех грехах, на контакт и честный союз не идёт. Шведы, единственные наши союзники, нет, скорее вассалы, конечно, захватили всю территорию Речи Посполитой, так Стефан Баторий сбежал на турецкую территорию Венгрии. Скорее всего, он в будущем году натравит на нас турок, вернее, на шведов, за которых нам, вероятно, придётся заступаться.

– Может, и нет, – пожал плечами помрачневший наместник.

– Пусть так, – согласился географ, – но обращаю ваше внимание на то, что единственным нашим союзником стали именно протестанты, против которых мы планировали свою работу пять лет назад. Наш, казалось бы, естественный союзник – Иван Грозный – вставляет нам палки в колёса. Католики, заинтересованные в союзниках по борьбе с протестантами, боятся нас больше, нежели своих врагов. Мне кажется, мы отклонились от своих планов, надо их менять или изменить политику.

– Нет, я не хочу видеть своих правнуков на параде гомосексуалистов, планы менять нельзя. – Надежда решительно отодвинула чашку кофе. – Мы столько пережили, такую промышленность подняли, а вы? Чего боитесь? Надо смелее действовать, нет союзников – сами справимся. Много у Советского Союза было союзников в двадцатые годы? Выжили и Гитлера разгромили. Почему я должна напоминать мужчинам, что у России только два союзника – армия и флот?

– Мобилизационный ресурс у нас маловат, – скривился Петро, – выставят турки сто тысяч своих янычар, даже победа для нас станет пирровой.

– Но Венеция как-то воевала с Турцией лет триста, – задумчиво произнёс Павел Аркадьевич. – Правда, исключительно на море, сухопутных сражений не помню. Да и не одна Венеция была, всегда в союзе воевала.

– Вот, – указала на географа Надежда, – вшивая Венеция воевала, а мы не можем? Сам же говорил, что наш флот крупнейший и сильнейший в Европе, так?

– Почти так, – согласился Павел Аркадьевич, – даже в Непобедимой Армаде было около ста двадцати кораблей, против них англичане наскребли пятьдесят два, по-моему, судна. Так это ещё через десять лет будет. Сейчас наши корабли, с учётом вооружения и самоходных катеров, самые сильные во всей Европе, без сомнения.

– В этом что-то есть, – забарабанил пальцами по столешнице Петро, – ударить турок с моря, с треском, громом. Напугать, чтобы они и не думали пехоту на север двигать, да заставили Батория мир заключить, с нами, шведами и Русью. Надо хорошо всё продумать, может, и выйдет нормально.

– А в Королевце распустить слух, что все корабли отправились в Мурманск, за мехами, вместе с армией. Пусть соседи-цесарцы думают, что в городе один полк остался, глядишь, рискнут напасть, – вставил свои предложения Анатолий, явно решивший воевать вблизи от жены.

– Хорошо, так и сделаем, – подытожил наместник. – К весне готовим большой морской поход в Константинополь, под легендой посещения Мурманска. Адмиралом поставим Хесселя, он не откажется пограбить турок. Полки выводим в поле, на манёвры, я этим займусь, распространив слухи о беззащитном Королевце.

– Я плыву с эскадрой до Испании, попытаюсь найти союзников, – вставил свои рупь двадцать Павел Аркадьевич, – но прошу до окончания нашего рейда ничего голландцам, датчанам и англичанам не обещать, однако шведов не пугать. При всех минусах, лучше пусть будет Швеция нашим союзником, чем врагом.

– Ещё предложения будут? – традиционно закончил совещание Петро. – Нет? Тогда так и решим. Весной отправим эскадру в Константинополь, Аркадьича в Испанию, армию на поле. Бог даст, проживём лето, осенью решим, что делать.

– Ребята, – поднялся с места Володя с бокалом в руках, – может, выпьем всё-таки за новый, 1579, год?

– Правильно, – все поднялись с мест, держа бокалы с настоящим кислым шампанским из провинции Шампань, в руках. – С Новым годом, с новым счастьем!

Новый год впервые встречали со старшими детьми, которых магаданцы начали постепенно вводить в суть своей политики. Все дети – от четырнадцати до девятнадцати лет – обучались в университете, младшим пока хватало школы. Старшие помнили двадцать первый век, некоторые ещё скучали по телевизору, компьютеру, но на фоне происшедших перемен, когда с детских лет они видели голые трупы убитых врагов, когда помогали работать в огородах и выпаривать вшей из вогульских одежд, дети здорово изменились. Глядя на них, можно было любого представить «пятнадцатилетним капитаном», описанным Жюлем Верном. Парни и девушки с двенадцати годов научились стрелять из ружей и пушек, все получили навыки кузнечных, слесарных, токарных и литейных работ.

Парни стали неплохими охотниками и рыбаками, отцы воспитали в них умение выжить в лесу. Девушек матери, слава богу, научили не только готовить пищу и убирать дом, но и ткать, прясть, вязать, работать в огороде, выделывать шкуры, солить и коптить рыбу, вялить мясо и, обязательно, стрелять из всех видов огнестрельного оружия. Поставленные на грань выживания, матери и отцы двадцать первого века изменили своё отношение к детям. Родители поняли, что умение выжить в любых обстоятельствах, а ещё лучше – победить, стало главным. И никакое другое знание не поможет детям, пока они не станут своими в жестоком и кровавом шестнадцатом веке. К счастью, трудные годы уходили в прошлое, вопрос физического выживания уже не стоял перед магаданцами. В университете Петр решил вести курс рукопашного боя, нанял для обучения фехтованию лучших мастеров, для девушек и парней. Так что с занятий дети возвращались измождённые, как физически, так и умственно.

Магаданцы взялись за воспитание своей смены жёстко, понимая слабое место своих начинаний именно в преемственности поколений. Все договорились, что первый поток университета, где обучались старшие дети, с местными ровесниками, разумеется, будут готовить до упора, хоть пять лет, хоть десять, если понадобится, но передать максимально возможные навыки, чтобы дети смогли понять и освоить следующий уровень знаний. Да, Елена Александровна, при полной поддержке командиров, потребовала от каждого из магаданцев изложить свои знания и опыт на бумаге. Пусть бессистемно, пусть не корректно, но пока все относительно молодые и голова работает, надо вспоминать. Еженедельно губернатор навещала своих друзей, вымогая не меньше пяти листов рукописного текста мемуаров, независимо от нагрузки и самочувствия.

Все магаданцы давно подготовили детей к вхождению в политику, но именно в этот новогодний праздник подростки впервые официально услышали то, что родители обсуждали дома. Услышали, как руководство к действию, как цель, поставленную перед всеми магаданцами, на многие поколения вперёд. Впервые юноши и девушки почувствовали себя равными своим родителям, вслушиваясь в их разговоры и примеряя на себя взятые отцами обязательства. Парни невольно расправляли плечи, девушки примеряли себя на роль губернатора. Молодёжь мечтала о подвигах, старики, да, именно старики, ведь многим из экс-туристов перевалило за сорок, размышляли о будущем. О том, что станет с их начинаниями через двадцать или тридцать лет, о том, какой будет Россия в этом мире. Прошло пять веков, пусть и в обратную сторону, но русские люди останутся такими навсегда. Быть может, не так и ошибся Чернышевский, на многие века вперёд озвучив извечные русские вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?»

Рано утром 1 января 1579 года Петро проснулся в предрассветных сумерках, лежал рядом с Ларисой, не решаясь её разбудить. На улице начиналось раннее средневековое утро, хозяйки задавали корма домашнему скоту, торговцы и рыбаки спешили по рабочим местам. Город просыпался, но не так, как в двадцать первом веке, к десяти часам утра, а так, как положено рабочему люду, задолго до рассвета. День не был выходным, да и по воскресеньям коровы тоже хотят есть. Так что и в выходной день большинство горожан просыпалось до рассвета. Головлёв любил такие предрассветные минуты, дававшие ощущение бесконечно длинного дня, уверенность, что удастся сделать всё задуманное и ещё останется время для семьи.

На прикроватной тумбочке запикал сотовый телефон, исправно работавший девятый год в шестнадцатом веке будильником. Последние годы нудную процедуру зарядки через динамо-фонарик удалось свалить на слуг, и телефон перестал нервировать, превратившись в удобные точные часы. Мужчина протянул руку, выключая сигнал, и сел на кровати, пора вставать. Оделся, не зажигая светильник, и направился через туалет в ванную комнату. Там уже стоял стаканчик с горячей водой, подогретой с утра горничной. Петро взбил пену кисточкой, вспоминая, как любил смотреть на эту процедуру мальчишкой, взял опасную бритву магаданского производства и приступил к бритью. Сегодня он собирался с утра на лекции в семинарию, надо выглядеть бодро и аккуратно. После бритья наместник вышел в столовую комнату, там уже был накрыт завтрак на двоих, а из спальни в ванную, кутаясь в шёлковый халат, прошла Лариса, обняв мужа при встрече.

Семинарию осенью открыли, хотя преподавателей набрали не лучших, из беглых православных монахов с оккупированных шведами территорий Речи Посполитой. Эти монахи худо-бедно организовали процесс изучения Библии и Евангелия, на уровне церковно-приходской школы, как догадывался наместник. Западный Магадан нуждался не в сельских попах, а в активных миссионерах. Потому и пришлось заняться подготовкой нужных стране кадров самому Петру, как говорится, хочешь сделать хорошо, делай сам. Три раза в неделю наместник читал в семинарии лекции по прикладной психологии, вёл занятия, на которых вдалбливал в головы студентов необходимую манеру поведения. Он, по привычке, готовил не столько священнослужителей, сколько пропагандистов магаданского (читай, православного) образа жизни. Студентов, жаль, было мало, всего тридцать два человека, но Петро позаботился об агитации и планировал набрать следующий курс не менее сотни будущих миссионеров. В любом случае, случится отсев, надо рассчитывать на полсотни выпускников в год, начнут работать, начнут думать, займутся самообразованием.

Для этого, на будущее, Павел Аркадьевич с Еленой Александровной занялись переводом Евангелия с церковно-славянского языка на магаданский вариант русского языка, в магаданской транскрипции. Работа тяжёлая, но необходимая, рано или поздно русский алфавит придёт к магаданскому виду, в этом никто не сомневался, сама жизнь заставит упростить русскую азбуку. И пусть к этому времени на кириллице пишет как можно больше людей во всём мире. Магаданцы отнюдь не отказались от колонизации Северной Америки, они только несколько отложили это мероприятие. И не сомневались, что смогут колонизовать индейцев и объединить эмигрантов, где силой, где уговорами, под эгидой магаданского алфавита и делопроизводства на магаданском языке. Именно эту задачу вдалбливал Головлёв в головы семинаристов, необходимость обучения аборигенов магаданскому языку, с логичным принятием православия как наиболее древней христианской церкви, живущей по канонам самого Христа. Не зря даже католики называют православных ортодоксами, то бишь изначальными. А тонкости толкования церковной литературы придут позднее, детям и внукам крещёных язычников, которых даже в Западном Магадане оказалось едва не двадцать с лишним тысяч, настоящих язычников – куршей, жмуди, литвягов, пруссов и прочих аборигенов, спрятавшихся от иезуитов в лесах. Будет практика для выпускников семинарии, получат необходимый опыт.

Пока же, до появления грамотных миссионеров, типографии Королевца выпускали примитивные агитки с библейскими текстами на четырёх языках, с агитацией перехода истинных христиан в лоно православной церкви. И, естественно, с вымазыванием грязью католиков и протестантов. С католиками проще некуда, римские папы постарались сами, хуже не придумаешь. Оставалось лишь в каждой новой агитке рассказывать о жизненном пути очередного папы римского. А там хватало занимательной порнографии, одна семейка Борджиа чего стоит. Народ был патриархальный, сожительство брата с сестрой и отца с дочерью не одобряли. Протестантам очень пошли занимательные рассказы об их лидерах – Мартине Лютере, чешских гуситах с друзьями – адамитами, гугенотские чистки южной Франции, и прочие. Примеров хватало, память у Павла Аркадьевича выцепляла интереснейшие факты, как милейшие протестанты грабили всех богатых горожан под предлогом борьбы за скромный образ жизни. Как забивали камнями женщин и детей, было с чем знакомить широкий круг общественности.

Одни сожжения красивых женщин, под предлогом их связи с нечистой силой, чем занимались, как правило, протестанты, действовали на красивых украинок и полячек, на их мужей и отцов весьма впечатляюще. Люди, несмотря на забитость и необразованность, здравый смысл не теряли. Многие мужчины опасались за своих красавиц, симпатичные, но бедные девушки, закрывали лица платками в Европе, где любая старуха могла обвинить их в связи с дьяволом. В той самой Европе, в которой всего три года назад жили горожане и крестьяне Западного Магадана. Некоторые не потеряли память и легко вспоминали подобные факты. Православная церковь, наоборот, подавалась в агитках абсолютно белой и пушистой. Хочешь молиться на родном языке – пожалуйста, хочешь носить украшения и ходить в красивой одежде – на здоровье. Никаких инквизиций, никаких сожжений или придирок к внешнему виду. Вступайте в наши ряды!

Вся эта беллетристика вперемежку с историческими фактами активно распространялась в европейских портах, куда заходили магаданские корабли. В соседнюю Речь Посполитую листовки доставлялись по суше, через неё в Священную Римскую империю. В шведскую метрополию, однако, отправлять агитки не спешили, рано рвать отношения. Там велась обработка верхов, чтобы решение о переходе в православие шло от короля и его семейства. С этим магаданцы не торопились, Павел Аркадьевич рассказал, что шведские короли и королевы баловались переходом из протестантства в католичество. Почему здесь не перейти в православие, при должной мотивации?

Мотивация создавалась, оставленные Николаем посланники были озадачены не только экономическим и политическим союзом, но и разъяснением, что православие способствует более тесному союзу с магаданцами. Православных оккупантов Речи Посполитой те же литвины воспримут как братьев, особенно если им дать больше прав, чем католикам. А с католиков-поляков драть три шкуры, увеличить налоги, пока сами не догадаются перейти в православие. В том же Королевце католиков практически не осталось, самые упёртые старики держатся, протестанты сами повывелись. Ничего, никто не бунтует, никаких восстаний в деревнях и дворянских усадьбах. Католики и протестанты весело и с песнями переходят в православие сами, абсолютно добровольно.

Конечно, добровольно, коли католиков с протестантами через пару лет пониженных налогов, как раз в мирном 1578 году обложили удвоенным налогом. Православные как были освобождены от налогов на семь лет, так и продолжают ничего не платить. Считай, ни одного купца или ремесленника среди протестантов или католиков не осталось. Крестьяне да рыбаки пока держатся, но надолго ли их хватит? А всяким куршам, жмуди и латышам, по большей части вовсе язычникам, глубоко фиолетово, как Христу молиться. Как велели новые священники, так и крестятся справа налево, зато молятся усердно за здоровье новой власти, что налоги на семь лет отменили. Какие там восстания, вы о чём?

С разговорным магаданским (читай, русским) языком дела обстояли ещё лучше. Елена Александровна с первого года своего губернаторства активно принялась обучать языку, грамоте и арифметике всех поголовно детей столицы, от семи до пятнадцати лет. Естественно, магаданскому языку и азбуке, магаданским цифрам и таблице умножения. Узнав, что обучение бесплатное, горожане не пытались возмущаться. Более того, продуманные торговцы, озадаченные обязательным переходом на магаданский алфавит и счёт, под видом детишек, пытались бесплатно выучить своих подмастерьев и приказчиков. Были попытки не отпускать на учёбу девочек, так что пришлось их учить отдельно, в тех же классах, но во вторую смену. Зато через пару лет самые толковые ребята вовсю помогали магаданцам в организации школ в сельской местности. Чего не помочь, за деньги-то?

На селе ликвидация безграмотности шла труднее, пришлось создавать интернаты, где жили ребята из дальних селений зимой. Выходило накладно, зато учились приезжие дети круглый день, осваивали грамоту и арифметику за полгода, а то и быстрее. Всё шло под строгим учётом, Елена Александровна понимала, что толковые ребята через пять-шесть лет, а то и раньше, станут её лучшим административным пополнением. Грамоту знают, русским языком владеют, комплексов гораздо меньше, чем у взрослых. Летом 1578 года в самой глухой магаданской вёске были парнишки, отлично понимавшие государственный язык. Останется лишь каждый год приглашать подросших отличников и хорошистов на работу, так за этим дело не встанет. Финансовое положение новоиспечённого государства за последние два года стабилизировалось.

Конечно, помогли пиратские рейды, для небольшой страны десяток судов с халявой много значат. Особенно если эта халява в виде золота, серебра и пряностей. Но и без трофеев, губернатор утверждала, что страна прокормит себя сама. Елена Александровна поставила рыбную ловлю на совершенно иной уровень организации, из кустарей-одиночек ей удалось создать настоящий рыболовный флот, где рыбаки не ломали голову, кто и почём купит их улов и купит ли вообще… Все желающие получили в аренду часть трофейных кораблей, на выданные кредиты закупили сети. И стали выходить в море каждый день, некоторые и про выходные забывали, в жажде наживы. Весь улов, независимо от вида рыбы, ежедневно закупали губернаторские люди, по фиксированной цене, в любом количестве. Нет, часть улова рыбаки несли домой, конечно, часть их жёны продавали сами на рынке, так дороже выходило. Елена Александровна не собиралась переплачивать, её люди платили по самой низкой ставке, но рыбаков выручали объёмы проданного улова и, как говорится, уверенность в завтрашнем дне.

Закупленная рыба шла в автоклавы, после чистки, естественно. Для обработки каждую весну приходилось расширять производство, нанимая всё новых женщин на разделку рыбы. Далее отваренная в автоклавах рыба шла в глазурованные горшки, последнее время в стеклянные банки, затем в ледники или сразу на продажу. Народ распробовал рыбные консервы и пресервы, с солью, пряностями, необычайно мягкие, что даже рыбные кости мог прожевать любой беззубый старик. Пытались умельцы вываривать рыбу в обычных кастрюлях, чтобы добиться такой мягкости, целыми сутками варили, ничего не получилось. Поэтому рыбные консервы прозвали губернаторской рыбой, и закупали все, как сами рыбаки, простые горожане, так и заезжие дворяне. Те закупали помногу, отправляя на свои ледники, для гостей. Так что пока конкурентов в производстве «губернаторской рыбы» у Елены Александровны не было. А цена консервов держалась на приличном уровне, позволяя получать доход в казну. И при этом вне ледника рыба долго не хранилась, герметичной упаковки не существовало.

Здорово увеличили доходы казны зеркала и подзорные трубы, которые после обзаведения магаданцами своими домами, куда зеркала шли по себестоимости, начали продавать всем желающим. Цену установили на двадцать процентов дешевле венецианских, вроде мелочь, но эти двадцать процентов сами составляли серьёзную сумму. Да и вся прибыль от стекольного и зеркального производств шла в казну. Кроме того, уже зимой 1578–1579 годов количество торговых кораблей в порту Королевца выросло едва не на порядок, торговая пошлина со всех исправно поступала в казну. Не облагались пошлиной лишь шведы, как те не облагали магаданцев. Русским торговцам пошлину приходилось платить, как её платили магаданские караваны при выезде с Руси. Рост доходов от продажи оружия и боеприпасов, его по-прежнему покупали лишь две страны, был не таким большим. Однако все поступления позволили Елене Александровне заявить о бездефицитном бюджете Западного Магадана, даже при условии содержания непомерно большой армии численностью десять тысяч солдат и офицеров.

Хотя тут она немного ошибалась, коварный Головлёв продолжал каждую зиму обучать мобилизованных на полгода крестьян. С каждым годом таких ополченцев набиралось всё больше и больше, аборигены перестали бояться власти, поверили наместнику. Тот всегда держал слово, даже себе в убыток. Если в первую зиму удалось мобилизовать на полгода менее двух сотен парней из окрестных деревень, то с каждым годом число новобранцев удваивалось. Парни возвращались в родные места по весне совсем иными. Не только со знанием магаданского языка, умением писать и читать, но и более ловкими, сильными, уверенными, умеющими стрелять из ружья и пушки. Да ещё повидавшими огромный город Королевец, в котором насчитывалось до сорока тысяч жителей, если не больше.

На фоне глухих селений, из которых многие жители до старости дальше соседней деревни никуда не выезжали, ополченцы выглядели настоящими орлами, завидными женихами. Много умеющими, много повидавшими, знающими больше, чем иной староста, просто крутыми парнями. Не надо удивляться, что на третий год от призывных команд недоросли уже не прятались. И, как шутил Петро, через пару лет молодые парни сами начнут к призывным командам подходить да уговаривать, чтобы забрали на полгода в столицу служить. У многих ребят, живших в глухих болотах, не было иного выхода из общины. Отслуживший же новобранец легко мог не возвращаться в общину: кому интересно после казармы с огромными стеклянными окнами, зеркалами, печами по-белому, хорошей пищи и интересной службы возвращаться в забытую богом вёску? Где шесть человек ютятся в полуземлянке, с единственным окошком, затянутым бычьим пузырём, где каждую весну, с февраля до июня, приходиться жить впроголодь, где ополченец вновь станет бессловесным работягой, не смеющим спорить с отцом и дедом.

Молодым здоровым парням, успевавшим за зиму привыкнуть к другой жизни, к огромным возможностям, что давала столица, возвращаться обратно в болото не хотелось. Такие «невозвращенцы» с удовольствием вербовались в армию, на десять лет по контракту. Пока Петро не вооружал их, не создавал из местных ребят отдельные воинские части. Тем более что их было немного, сотни две-три, опыта боевого не имели, несли гарнизонную службу. Охраняли, патрулировали и тому подобное, но через пару лет из местных парней вполне выйдет целый полк, не сомневался наместник.

После Нового года жизнь для магаданцев стала веселее, началась подготовка к летней кампании, как определил название Головлёв. Сам он не вылезал из возка, мотаясь в окрестностях столицы целыми днями. На верфях кренговали корабли, побывавшие летом в Средиземном море, перебирали корпуса, заменяя прогнившую обшивку. Одновременно реконструировали палубы самых крупных кораблей, чтобы на них смогли поместиться самоходные катера, их наместник непременно хотел отправить на юг, проверить в боевых условиях. Вот и тренировались моряки в подъёме на палубу пятнадцатиметрового катера, да при разном волнении на море. К началу похода семья Корнеевых обещала подготовить вдобавок к уже имевшимся четырём катерам сразу шесть боевых единиц, но с двумя двигателями. Мало того что два двигателя давали определённый запас прочности, они подняли скорость катеров до тридцати двух километров в час. Именно эти шесть мощных катеров планировал отправить на юг наместник.

Он за неделю разработал план операции в Средиземном море, сейчас старался не упустить ни единого фактора, влияющего на удачный поход. Мало того что уговорил радиотехников собрать сотню маломощных длинноволновых раций, практически переговорных устройств. Этими рациями Петро планировал обеспечить все сорок шесть кораблей, отправлявшихся на юг. Сотню раций он запросил в запас, для сухопутных подразделений. Зато у эскадры, имеющей быструю и понятную связь, гораздо больше шансов победить врага, без лишних потерь. Это было основным требованием, не сам факт победы над турками, а бескровной победы. Но надо к рациям подготовить радистов, способных не просто кричать в трубку микрофона, а в случае чего исправить в походных условиях поломку. Значит, из верфи каждый день приходится отправляться в учебку радистов, расположенную за городом, на чём в своё время настоял именно Пётр.

Подполковник привычно прошёл по учебным кабинетам, где радисты азартно паяли, – густо пахло канифолью и дымом. Начальник учебки, самый первый радист из вогулов, ещё уральской закалки, прошедший все морские сражения и полгода работавший в Стокгольме, подробно доложил результаты. Вместе с ним Петро порадовался новой, облегчённой модели передатчика на длинных волнах. Его разработали специально для морских сражений, проходящих в пределах видимости, при отличных условиях передачи сообщений. Сам передатчик получился небольшим и вполне переносным, чего для кораблей как раз не требуется, но запас аккумуляторных батарей тянул на восемнадцать килограммов свинцового веса. Наместник не удержался, испробовал работу новинки, забираясь на чердак и спускаясь в подвал. В пределах пятисот метров связь оставалась стабильной. Дальше проверять не стали, летом Хессель проверит и поставит заслуженную оценку.

От радистов Петро вернулся уже в сумерках, но после ужина спустился в сарай. Там, он вместе с Ларисой, втайне от друзей две недели клеил воздушный шар. Лучший способ увеличить дальность обзора для магаданской эскадры – при отсутствии самолётов. Петро планировал поднимать шар в тихую погоду над палубой флагмана. Сначала они собирались закупить шёлк для шара, но догадались взвесить разные ткани. Оказалось, что лёгкий ситец, пропитанный рыбным клеем, всё равно легче шёлка аналогичной площади. Расчёты габаритов шара Петро проводил сам, по разным методикам, получил одинаковые размеры и успокоился. Горелку для заполнения шара горячим воздухом тоже сделал сам, на спирту. Этого спирта для растущего автохозяйства требовалось всё больше и больше. Надежда наотрез отказывалась отвлекаться от своих зеркальных экспериментов, как подполковник ни уговаривал.

Чтобы избавиться от надоедливого Петра, женщина в сердцах сунула ему все записки по технологии гидролиза. Упорный наместник месяц корпел над записями, переписывая их на понятный для себя язык, но добился своего, выстроил на свои деньги цех гидролиза, со строжайшей охраной. Закупал опилки на всех шести пилорамах Королевца, древесную стружку на верфи, всё свозил на производство. Кислоты уговорил поставлять всё-таки Надежду, химическую королеву Магадана. И уже через неделю первый спирт своего производства пошёл, оставалось отработать технологию и развернуть небольшую мастерскую в огромный цех. И как на грех именно в это время, когда все проблемы с производством спирта разрешились, из Холмогор пришла радиограмма.

В ней радист сообщил, что из Ухты прибыл какой-то Демьян Ухов, с грузом земляного масла. Баял, что магаданский боярин Павел Аркадьевич обещал купить всё масло по хорошей цене. Вот же, не знал, радоваться или ругаться, подполковник, до чего оказался скрытным географ. Договорился с русскими промышленниками и нашёл нефть, – надо покупать. Тем более что с доставкой почти на дом, удобно. Навестив географа, подполковник обрадовал его и радировал в Холмогоры разрешение покупать масло за добрую цену и заказать ещё, как можно больше, хоть сто пудов, хоть двести. Пусть привозит тот Демьян жидкость круглый год, покупать всё и отправлять с магаданскими караванами. Хотя двигатели работают на спирте, производство которого налажено в необходимых масштабах, нефть лишней не будет. Пригодится для производства керосина и керосиновых ламп, которыми придётся заняться.

За восемь лет жизни в шестнадцатом веке чем только ни освещали магаданцы свои жилища. Первое время, пока не стали перегорать светодиодные лампы, державшиеся действительно долго – по три-пять лет, все помещения освещали фонарями. Потом, устав ежедневно крутить ручку динамо-зарядки, перешли на масляные светильники. Впервые большой запас таких светильников и масла к ним магаданцы взяли в трофеях царевича Маметкула. Женщины ворчали на неприятный запах, но стали привыкать именно к масляным светильникам. Пробовали свечи, выходило дороже и неудобнее. О лучине не заикались, там дёшево, да хлопотно, менять лучину каждые две минуты, да с риском пожара. Так, за пару лет, магаданцы оценили образ жизни наших предков, перешли на подъём с рассветом и привыкли ложиться спать с закатом. Куда деваться, если хочешь работать при свете дня, а не лежать в темноте на печи. Сложнее всего приходилось, конечно, зимой, особенно полярной. Месяцами не видеть белого света, очень тяжело, особенно для женщин и детей.

Потому и перебрались магаданцы в привычную Европу, оставив в стратегически важном Мурманске небольшой гарнизон. Местные жители, норвежские рыбаки и саамы, привычные к полярной ночи, не испытывали никаких проблем. Некоторые из них перешли жить в крепость, работали в кузницах и по хозяйству. Основной гарнизон магаданцев решили менять каждый год, благо навигация в Европу из Мурманска круглогодичная, если не до самого Королевца, то до Амстердама корабли вполне доберутся, в крайнем случае. Хотя таких крайних случаев не предвиделось, английская эскадра, захваченная три года назад при неудачном налёте на Мурманск, послужила наглядным примером обороноспособности магаданцев. Караваны из Мурманска и Холмогор никто не трогал уже два года, несмотря на это, магаданцы вооружали пушками все вновь выстроенные кочи, безоружных кораблей в магаданской флотилии не было. Разве что переданные рыбакам в аренду корабли, с которых вооружение снималось. Так рыбаки далеко от Королевца не удалялись, иначе пойманная рыба протухнет, холодильников на кораблях не было.

За зиму 1578–1579 годов со свежими силами и новым взглядом из Урала на привычное бытие магаданцы здорово продвинулись в мирной жизни. После обсуждения на общих посиделках приняли план перспективной застройки Королевца, Риги и окрестностей. Обсудили и согласовали некоторые изменения в производстве и торговле. Так, государственными оставили лишь оружейное, двигательное и радиотехническое производства. Слишком рискованно бесконтрольно продавать эту продукцию. Да и вложения в производство понадобятся немалые, без особой прибыли в ближайшие годы. Всё остальное приватизировали, фактически узаконив частное владение тем, что люди сами и создали. Кто мог упрекнуть Надежду и Анатолия в приватизации стекольного производства? Или Елену Александровну в личном владении консервным производством?

Всем понятно, что получилось несправедливо, большая часть магаданцев оказалась занята на государственных предприятиях. Чтобы не смущать, выделили им по доле в производстве, семьи Корнеевых и Сусековых стали владельцами половины двигательного производства. Отец и сын Горловы получили пятьдесят процентов собственности в радиопромышленности. Однако и при таком подходе уровень доходов у магаданцев стал различаться на порядки. И сама Надежда, как богатейший олигарх Западного Магадана, предложила обложить все частные предприятия (пока свои, магаданские) налогом на прибыль. А вырученные средства пускать на развитие государственных предприятий. Все понимали, что искать справедливые решения придётся долго, приняли такой подход как временную меру. Павел Аркадьевич, вот умная голова, предложил тем, кто не получил вкусный приватизационный кусок, заняться производством не известного в шестнадцатом веке оборудования или товара. Например, теми же керосиновыми лампами!

Предложение давало возможность подрастающему поколению поиграть в производство, а «старикам», без личных усилий, внедрять в общество привычные вещи и услуги. Вся весна 1579 года прошла в стихийно создаваемых компаниях и обществах, где магаданцы искали возможность вложить свои идеи, которые будут воплощать другие. Женщины требовали обещанной три года назад швейной машинки, настоящих фаянсовых раковин и унитазов с ваннами. Потом вспомнили о пружинных матрасах, о детских колясках, о лекарствах. Дети и подростки захотели самокаты, велосипеды, маски для подводного плавания с ластами. Желаний оказалось настолько много, что мужчинам было неудобно, как раз они почти ничего себе не желали, зато вынуждены были крупно вложиться в перспективные проекты. А Королевец получил всплеск молодёжной активности, весьма благосклонно поддержанной губернатором и наместником. Для подростков были за несколько недель выстроены два Дома творчества – детский и молодёжный. Детский финансировался из казны, а молодёжный – из родительских и спонсорских карманов.

С поступлением настоящей нефти из Ухты наладить производство керосина и керосиновых ламп не будет проблемой. Тогда парадные залы строящегося дворца наместника и губернаторской резиденции смогут освещаться в вечернее время, почти как электричеством. Да, к строительству двух новых дворцов в Королевце командиры подошли со всей серьёзностью. Из Италии были выписаны два архитектора, получившие заказ и эскизы, озадачившие молодых профессионалов. Архитекторов специально пригласили молодых, обоим не было и тридцати лет, чтобы не спорить с признанными мастерами и знаменитостями. Молодёжь, при прочих равных условиях, уговорить на введение новшеств гораздо проще. А новшеств в своих официальных резиденциях Петро и Елена запланировали массу, с учётом будущих изменений.

Кроме привычных для магаданцев канализации и внутреннего водопровода, в дворцах предусматривалось радиаторное отопление, с подведённым горячим паром по трубам, из котельной, выстроенной на заднем дворе каждого офиса. Окна огромного размера с двойными рамами, технологию производства которых магаданские плотники отработали ещё в Форт-Россе, удивляли архитекторов отсутствием свинцового переплёта и огромной площадью чистого стекла. Обилие зеркал, светильников и непроходная планировка помещений, просто вышибли архитекторов из себя. Когда они посчитали стоимость строительства и отделки дворцов, сумма оказалась в десять раз выше годового бюджета всего Западного Магадана. Итальянцы отдавали свои расчёты трясущимися руками, опасаясь гнева заказчиков и потери такого удивительного заказа.

Каково же было их удивление, когда Елена Александровна вместе с Головлёвым за несколько минут росчерками пера сократили требуемую сумму в десять раз. Нет, ничего из заказанных новшеств и предметов роскоши не убрали, сократили их стоимость, порой на порядок, например зеркала. Удивлённым архитекторам, в далёкой Италии не знавшим местных достижений, было объявлено, что все новшества и большая часть предметов роскоши производятся в Королевце и обойдутся для строительства гораздо дешевле. В дополнение итальянцы получили предложение заказчиков строить стены гораздо более тонкими, армируя их стальным профилем. Опыт использования стального уголка и швеллера у магаданцев был, подобный каркас не только улучшал стойкость постройки, но и ускорял строительство. Да и все деревянные перекрытия итальянцам было предложено заменить стальными двутаврами, расчёт размеров и прочности которых проведут студенты университета.

Петро посоветовал отказаться от всех деревянных элементов конструкции, заменить их стальным профилем. Архитекторы робко намекнули, что толстые стены пригодятся в оборонительных целях, на что наместник едва не расхохотался.

– От наших пушек никакие стены не спасут. Кто из европейцев рискнёт напасть на Королевец в ближайшие сто лет, не могу даже себе представить. – Петро специально дразнил итальянцев, зная, что его слова через полгода разнесутся по всей Европе и многие европейцы захотят попробовать крепость магаданской столицы, что называется, на свой зуб. Чисто дети, как убедились магаданцы за годы своей жизни в шестнадцатом веке. Если кто не нравится или «много о себе воображает», сразу лезут в драку. – Да, мы, магаданцы, самые сильные в Европе, и войны на нашей территории никогда не будет. Так что обороняться в замке не придётся, стройте дворцы красивые, лёгкие и как можно быстрее. Средств и помощников будет с избытком.

Наверняка архитекторы не поверили ни единому слову наместника, но, как говорится, кто платит, то и заказывает музыку. Строить начали, быстро подняли фундаменты и повели уже первый этаж, разместив заказы на оборудование и детали оформления в магаданских мастерских и на заводах. Список тех предметов роскоши и отделки, что подлежали покупке в Италии, Греции, Испании, Венеции и других южных странах, с подробными указаниями размеров и прочих характеристик, наместник передал адмиралу Хесселю. В конце апреля 1579 года вся магаданская флотилия отправилась в дальний поход, как было объявлено, в Мурманск, где якобы предполагалось выстроить ещё одну крепость по соседству с прежним острогом.

Потому никто не удивился огромным запасам боеприпасов, что грузили на корабли. С трудом удалось погрузить для перевозки на подготовленные зимой корабли всего пять катеров из шести запланированных. Под пристальными взглядами заезжих купцов и радостные крики горожан на корабли взошли шесть столичных полков. Было официально объявлено, что солдаты займутся строительством и защитой новой крепости на северном побережье Скандинавии. В городе заметно снизилось число патрулей, сотрудники контрразведки, проинструктированные Николаем, начали жаловаться знакомым и приятелям на малочисленность гарнизона. О том же несколько раз высказалась Елена Александровна, игравшая роль напуганной девочки, лишившейся защиты. Магаданцы старательно поддерживали провокацию, предложенную Петром.

Никто в городе так и не узнал, что пять из шести магаданских полков, уплывших из города с флотилией Хесселя, вскоре высадились на безлюдном побережье Балтики и скрытно добрались до поместья небогатого барона Мальгаузена, проверенного «на вшивость» Николаем. Барон разместил пять полков в своём поместье, где ещё зимой были выстроены на магаданские деньги два десятка казарм. И командующий армией Валентин Седов принялся ждать. Барон заранее отменил все визиты, заменил часть ненадёжных слуг, объявил всем знакомым, что два конюха умерли от заразной болезни. Фридрих Мальгаузен был как никто другой заинтересован в успехе операции «Ловушка». Ведь в случае удачи он не только получал часть трофеев в виде компенсации, но и рассчитывал на высокую должность при дворе наместника, что Петро обещал с лёгким сердцем, – местные жители постепенно втягивались в структуру магаданской государственности.

Конные разведчики рассыпались мелкими группами по западной и южной границам магаданского государства, частенько забираясь за их пределы. Благо шведы закрывали глаза на магаданцев, не забывая, чьим оружием добыты земли Речи Посполитой. Магаданцы затаились в ожидании реакции императора Максимилиана на оставленный без защиты богатейший город Балтийского побережья.