– Уже почти пришли, – устало сказал Тритон, глядя на домики, рассыпанные вдоль устья пересохшей речушки.

– Это и есть Точка, про которую ты говорил? – спросила Вобла.

– Да, – кивнул сталкер и усмехнулся: – Дошли до Точки. Но вам пока заходить в поселок, по крайней мере, открыто, не следует.

Он задумался, решая, как поступить. Пересилив себя, произнес:

– Сделаем вот как. Вы останетесь здесь, подождете меня, не создавая лишнего шума. Слышите? Не создавая шума – это значит не чихая, не разговаривая, не танцуя, не хлопая в ладоши. Вообще никак. Просто сядьте и сидите. Притворитесь камнями.

– Но…

– Никаких «но»! Возражения не принимаются! Туда, – сталкер указал на дома. – Вы не пойдете. Пока. Нужно для начала разведать обстановку. Учитывая, что прошлую деревню, в которую мы шли, расстреляли, думаю, это не самая плохая идея.

Ребята согласились.

– Вот и отлично!

Тритон осторожными перебежками миновал поляну, высматривая, нет ли слежки, добрался до первых домиков. Идти к Рахимычу сразу не рискнул. Решил для начала проведать старого приятеля – прикупить патронов, выведать последние новости и обстановку.

Пробравшись как можно тише через заросший сад, сталкер прошмыгнул к неприметной хибаре, на покосившихся дверях которой было криво нацарапано: «Не ждем! Не рады! По голове себе постучите!». Зашел внутрь. В нос сразу ударили запахи машинного масла и рыбных консервов. Живот жалобно забурчал, требуя еды. Да, перекусить и в самом деле не мешало бы.

Единственная лампочка слабо освещала коридор, поэтому идти пришлось крадучись, опасливо прикасаясь к влажной стене, чтобы не споткнуться и не растянуться на бетонном полу – еще не хватало расквасить и без того побитое в драке с верзилами лицо.

Наконец сталкер уперся в железную дверь. Дернул за ручку. Не заперто. Не боясь особо засады или прочих неприятностей, шагнул внутрь.

Света в помещении было не больше, чем за дверью. Низкий потолок комнатки пробудил давно забытое чувство клаустрофобии и воспоминания о совсем недавних приключениях в штольне. Тритона передернуло. «Как в гробу, ей-богу».

В центре помещения стоял сам хозяин магазина – крепкий парень лет тридцати, одетый в майку цвета хаки с нашивкой на груди «Вова Голубец» и штаны с таким количеством карманов, что казалось, будто в них можно разместить пожитки всей деревни. Перебирая содержимое деревянной коробки, парень то и дело ругался и, кажется, не замечал внезапного гостя.

– Здравствуй, Наймит! – поприветствовал сталкер давнего знакомого.

– Тритон? – повернулся тот. Округлый подбородок с ямочкой украшала небольшая темная бородка, доброе лицо располагало к беседе. – Вот те нате – болт в томате! Сколько лет! Хотя, постой, вспомню – два месяца назад заходил ко мне. Редко заглядываешь! Очень редко!

– Чаще некогда, сам знаешь – дела, – ответил сталкер и протянул руку для приветствия.

– Ну, здравствуй! – Наймит подошел к Тритону и заключил здоровяка в крепкие объятия. – Видок, конечно, у тебя не самый презентабельный. И нога, гляжу, перевязана. Ранен?

Сталкер кивнул. Сказал неопределенно:

– Так, в одну историю попал.

– Вроде не из тех ты, кто каши заваривает.

– И на старуху бывает проруха, – махнул рукой Тритон и, зная, что тему старух Наймит просто так пройти не сможет, чтобы не завернуть какую-нибудь пошлую историю, поспешно добавил: – Мне бы подзатариться. Есть чего?

– Все есть! Как говорится, мы люди бедные – детали у нас медные. Но чем сможем – поможем. Что надо?

– Да как обычно. Патронов и снарядки.

– Пошли. Тебе со склада продам, лучшее, что есть. Как другу.

Тритон довольно кивнул – знал, что Вовка Голубец, он же Наймит, не подведет. Человек он был проверенный. Торговал всем понемногу, в его лавке можно было найти и оружие, и еду, и одежду, и даже книги. А можно было и не найти – товар быстро раскупали. Высокое качество, как никак, и относительно недорого, а это – залог успеха. Только вот артами Наймит, к великому сожалению Тритона, не занимался, считая их игрушками дьявола. Поэтому и приходилось работать с Рахимычем, этим усатым барыгой.

– Чего в мире-то творится? – спросил сталкер, идя следом за хозяином лавки. – Какие последние новости?

– В мире разное творится, – сказал Наймит. – А ты все по лесам бродишь, мимо жизни? Давно тебе говорю – айда ко мне. Не хочешь? Ну да бог с тобой. А из новостей особого ничего нет. Вчера Саньку Классика химера одна подрала, ногу откусила и голову. Так и похоронили его, безголового. Людка еще, лярва, прости-господи, в баре Босого траванула. Помнишь Босого? Ну, который в крапиве уснул пьяный прошлым летом? Его и траванула. Но живой. Что ему сделается? Желудок луженый. Еще давеча, дней пять назад, наемники в Точку приходили. Не из местных, во главе у них такой… черный был. Ну, в смысле, не африканец, а темноволосый. Чего-то рыскали, потом к Рахимычу заходили, побыли недолго, да и ушли лесами. Толпа приличная, человек тридцать будет. Видать, богатый главарь их, раз столько нанять бойцов может.

Тритон насторожился. Пять дней назад. Наемники. Заходили к Рахимычу. Вот теперь пазл складывался в очень красочную картину. Еще пока не до конца понятную, но то, что этот барыга и охота на Тритона и его спутников – это звенья одной цепи, сомнений уже не оставалось.

– А что за наемники? – как бы невзначай спросил сталкер.

– Говорю же, не местные. Не знаю таких. А что, небось, по твою душу ходили? – догадался Наймит.

Тритон пожал плечами.

– Пока точно сказать не могу.

– Может, помощь какая нужна?

– Спасибо, Вова, но пока только патроны.

Они прошли через узкий коридор в еще более тесную комнатушку, до потолка заставленную коробками и пакетами.

– Тебе каких? – спросил Наймит.

– Как обычно, пять – сорок пять.

– Я гляжу, ты все так же с «Абаканом» бродишь? – спросил хозяин, заглядывая гостю за спину, откуда торчал приклад автомата.

Сталкер кивнул.

– С твоим страшным лицом, Тритон, надо не с ним, а с топором ходить. Как маньяк, чесслово!

– Чего это?

– Живешь в лесу – в зверя превращаешься. Нет, ну правда. Глаза такие, как у волка, глянешь на тебя – и в страх кидает. Я, когда на зоне в охране служил, – да не на той Зоне, а в колонии одной для осужденных, – так там маньяки чалились, вот у них такие же глаза были, безумные. Только у сидельцев они словно бы огнем горели, а у тебя уже ничего не горит – пеплом присыпанные будто, но от этого еще страшнее становится. Безысходность какая-то. Б-р-р!

– Все это лирика, – сменил неприятную тему Тритон и начал складывать протянутые Наймитом патроны в рюкзак. – А аптечка есть?

– Есть витамин «Е», чтоб не было морщинок на лице, – улыбнулся Голубец и протянул покупателю сверток. – Вот, держи. Лучше всяких аптечек.

– Что это?

– Набор юного хирурга.

Тритон взял кулек, заглянул внутрь. Спичечные коробки с наклеенными на них бумажками с названием лекарств не внушали доверия.

– Да ты не брезгуй. Главное же не упаковка, а содержимое. А там есть чему порадоваться. Вот, например, это. – Наймит извлек из свертка коробочку со странным названием.

– «Больхана», – прочитал сталкер. – Ты это у таджиков, что ли, покупаешь?

– Зря нос воротишь. Крепкая вещь, между прочим. Хоть под паровоз после нее ложись – ничего не почувствуешь! Каренина позавидует. Принимать по полтаблетки, не больше! Иначе мозги спекутся. А вот это – чтобы кровотечение останавливать.

– Дай угадаю – «Кровьхана»?

– Нет, «Дырозарастин».

– Ладно, давай, – махнул рукой Тритон. – Разберусь сам как-нибудь. А из одежды есть что-нибудь?

– Да, переодеться тебе и вправду не помешало бы. Лохмотья, а не штаны. Пойдем, подберу из своего чего-нибудь.

Сталкер и торговец вышли из оружейной комнатки и направились в гардероб.

Гончие мчатся в ночи. Темнота им не помеха, наоборот – во мраке их зрение и нюх обостряются. След, что взяли преследователи в доме Хозяина, еще свеж. Беглецы сильны, но один из них ранен, и это дает гончим фору. Они выполнят приказ Хозяина. Они стая, а стае бояться нечего.

Четырехпалый замирает, вслушиваясь в темноту. Чувствует присутствие постороннего. Сигнал тревоги тут же передается остальным.

«Слева чужак», – вспыхивает в голове Шестого. У него хорошо развито зрение, он мысленно передает картинку всей стае. В кустах прячется Чужак. Он очень опасен. Внутри него что-то есть, что-то такое, от чего даже гончим становится страшно. Неведомая мощная сила, перед которой невольно склоняются к земле головы гончих.

Пятый и Третий не выдерживают, начинают скулить. Боятся. Четырехпалый обжигает их ментальной оплеухой, начинает сжимать обручем их мозг. Гончие не должны бояться. Чужак страшен, но он не нападет. Он чего-то выжидает и, кажется, тоже заметил их, но не стал атаковать. Они просто пройдут мимо.

Пятый и Третий успокаиваются. От них вновь начинает поступать сигнал, а значит, стая вновь – как единое целое – идет по следу.

Добыча близко. Четырехпалый замечает капельку пота на листве. Ноздри гончего подрагивают, находка тщательно изучается, информация сразу же транслируется стае. Явно ощущается горький привкус – беглец принимал какие-то лекарства.

Пятый отчитывается: «Преследуемый ранен в ногу, идет, подволакивая конечность».

Это хорошо – значит, легче будет справиться.

Четырехпалый фыркает, передергивает плечами, стряхивает спикировавших с ветки клещей. Ни одно насекомое не приближается к стае, даже комары боятся пить их пропитанную химией кровь. А вот клещи не брезгуют ничем, и от них приходится время от времени избавляться.

«Дальше – деревня», – передает Второй, выныривая из кустов. Картинка размытая – у Второго не получается показать все полностью. Но и обрывков достаточно. Деревянные и кирпичные коробки, в которых прячутся люди. Это дома. Беглецы идут туда. Там слишком много людей. Со всеми стае не справиться.

Что делать?

Четырехпалый замирает в раздумьях. Замолкают и все остальные гончие, боясь помешать своими сигналами вожаку.

Наконец Первый выпрямляет спину, приподнимается. Дает команду – подойти как можно ближе к деревне и ждать. Добыча долго не задержится в поселке. Как только беглецы выйдут – сразу атаковать.

Стая довольно урчит.