– Ты видишь вот это пятно?

Наемник замялся. Своего нового командира он знал не так давно, но и этого времени, то есть две недели службы, хватило, чтобы понять – что-то не так. И ничего хорошего это не сулило.

– Ты видишь пятно? – повторил Ворон. Голос его был холоден, как сталь.

– Какое? Где? – пробубнил солдат. Ввязываться в перепалку у него не было никакого желания – за весь день он еще ни разу не отдохнул, патрулируя эти проклятые богом леса.

– Вот это отвратительное маленькое пятно на твоих штанах.

Наемник посмотрел вниз, на свои штаны, ковырнул ногтем небольшое бурое пятнышко на коленке.

– На кровь похоже.

– Разве я спросил тебя сейчас, на что оно похоже?

– Нет.

– Тогда какого черта ты мне это говоришь, придурок?!

– Я… – солдат совсем растерялся, сжал губы.

– Отвечай только на те вопросы, которые я тебе задаю! И убери с лица эту идиотскую гримасу! Ты похож на скунса.

Боец обреченно кивнул. В который раз уже он пожалел о том, что ввязался во все эти дела, соблазнившись большими деньгами и нанявшись на службу к Ворону. Из обещанного вознаграждения с завидным постоянством вычитались всевозможные штрафы за самые мелкие провинности. Да и саму работенку сложно было назвать легкой. В последние дни и вовсе все как с цепи сорвались, выискивая неведомо кого по всем деревням и лесам.

– Ты видишь это пятно? – в третий раз спросил Ворон, уже окончательно теряя контроль над собой.

– Вижу, – сухо ответил солдат, скрестив руки на груди.

«Сдалось ему это пятно?»

Те, кто чуть больше знал Ворона, говорили, что он иногда, бывало, выходил из себя, превращаясь в свирепого быка. В такие моменты лучше было не попадаться ему под горячую руку. Видимо, сегодня такое «счастье» выпало именно этому бойцу. Все утро командир ходил серый как туча, молчаливый. А провал операции в штольне окончательно испортил и без того паршивое настроение Ворона.

– Ты говоришь, что это кровь.

– Я сказал, что это похоже на кровь… – мягко поправил его наемник и тут же замолчал, увидев красные злобные глаза командира.

– Это – кровь.

Боец кивнул: мол, пусть будет так.

– А чья это кровь?

– Я не знаю.

– Откуда она появилась?

Наемник неопределенно пожал плечами и рискнул предположить:

– Может, поранился о ветку, когда совершал патрулирование. – И вдруг, разозлившись из-за гадкого чувства вины, которое так искусно навязывал ему Ворон, и необходимости оправдываться, спросил нагло, в лоб: – А какое это имеет значение?

Ворон не потрудился ответить. Он повернулся спиной к солдату, словно не желая продолжать разговор. Наемник облегченно выдохнул, радуясь, что столь «теплая» беседа не затянулась надолго. Но командир резко развернулся на месте, подскочил к парню и схватил его за грудки. Боец невольно качнулся, едва не упав. Хватка была такой крепкой, что затрещали на спине лямки рюкзака.

– А ты знаешь, за сколько километров аасмен может учуять кровь? – в самое лицо бойца прошипел Ворон.

Солдат промычал что-то неопределенное.

– Любая оплошность может стать причиной провала всей операции. А я не могу этого позволить. Ты слышишь?

– Слышу, – поспешно ответил парень.

– Сегодня ты кровь забыл оттереть, а завтра подкравшихся врагов не увидишь у себя под носом.

Ворон выхватил из кобуры пистолет и ткнул стволом в щеку солдата. Наемник затрепыхался, но хватка командира была слишком крепкой. Страх быстро заполнил до краев тело бойца, начал сочиться из всех пор холодным липким потом. Но бедолагу испугало не оружие.

Заглянув в глаза своего начальника, солдат увидел в них нечто странное, чему не смог найти объяснения. В белках, словно радужные масляные проливы на воде, растекались черные пятнышки, собираясь плотным кольцом вокруг зрачков. Сами зрачки то показывались из этой черноты, то вновь в ней исчезали. Наемник повидал многое в своей жизни, и его сложно было чем-то удивить. Но в этот момент он испытал запредельный страх, потому что увидел за этой чернотой нечто нечеловеческое.

– Ты хочешь запороть всю операцию? – могильным голосом спросил Ворон.

– Н-нет, – запинаясь, ответил солдат.

– Ты ее уже запорол! Не смог достать их из этой ямы!

– Они… мы…

– Заткнись!

Пистолет еще сильнее вжался в щеку бойца.

– Будь внимательнее в следующий раз! Потому что он для тебя станет последним! – заорал командир, убирая оружие обратно в кобуру. Потом злобно процедил: – Они думают, что перехитрили меня. Но нет, я удивлю их и разочарую. Меня не проведешь. Я им устрою такой сюрприз, от которого они станут заиками.

Обернувшись к остальным, Ворон отрывисто бросил:

– Чего уставились? Работы нет? Готовьтесь. Мы отправляемся назад.

Всех вмиг сдуло. Бойцы лихорадочно начали заниматься разными делами: кто – начищать оружие, кто – собирать раскладку, кто – просто перешнуровывать ботинки.

Наемник, переживший только что этот неприятный разговор с командиром, не чувствуя ног, рухнул на землю.

Тритон подскочил с кровати, весь в холодном поту, перепуганный, взъерошенный. Еще не понимая, где находится, начал вертеть головой, слепо шарить руками по кровати, выискивая автомат. За окном царила тьма, и было тихо как в могиле.

Осознав, что опасности нет, сталкер перевел дыхание. Слушая громоподобный стук своего сердца, которое словно готово было вырваться наружу, Тритон сполз с постели, сел на пол и обхватил руками голову, пытаясь успокоить разбушевавшиеся нервы. Вернулась боль в ноге, но он даже обрадовался ей. Она отвлекала, смещая фокус внимания. «Соберись, тряпка! Давай же! Соберись!»

– Не спите? – вкрадчиво спросил кто-то за дверью.

Сталкер подскочил, вновь проверил оружие – оно было на месте. Громко спросил:

– Кто там?

– Это Вольфганг. Я прошу прощения за беспокойство, просто у меня бессонница часто бывает. Сижу, вот, читаю. А тут вдруг какой-то шум услышал из вашей комнаты, думал, может, вам что-то нужно?

– Нет, ничего не нужно, идите, – раздраженно ответил Тритон. Но, вспомнив про ногу, поспешно добавил: – Хотя, постойте. У вас есть какое-нибудь обезболивающее?

Снаружи что-то невнятно пробормотали.

Сталкер быстро накинул рубашку, натянул штаны. Проковылял до двери, отворил. В коридоре, словно привидение, стоял Вольфганг, со свечой в руке, в белом исподнем и бледный как смерть.

– Ну так что, есть что-нибудь? Может, спирт? Или морфий? – повторил вопрос Тритон, попутно украдкой проверяя коридор. «Никого, старик один».

– Упаси боже! Это же наркотик! Откуда он у меня? Из обезболивающих только…

Хозяин дома долго пытался что-то вспомнить, тихо шевеля губами. Уже отчаявшись получить внятный ответ, Тритон хотел было захлопнуть дверь и вновь попытаться уснуть, как старик просиял:

– А, ну да, есть одно хорошее средство! На травах! Я ведь еще к тому же хороший травник. Я не говорил вам об этом? Ну конечно же нет! Ну так вот знайте. Много всего я изучил в этом деле. Запасаюсь летом, а долгими вечерами и ночами делаю различные сборы. И обезболивающий сбор имеется. Пойдемте на кухню, я заварю вам. Два глотка – и боль как рукой снимет! – Старик повел Тритона по коридору. – Позвольте спросить, а что конкретно вас беспокоит?

– Ногу поранил, – уклончиво ответил сталкер. И, не скрывая скепсиса, спросил: – Травы точно помогут?

– Помогут! Еще как помогут! Не все же химией врачевать. Надо и от природы брать самое целебное. А химия до добра не доведет. Уж поверьте мне.

«Мудрые слова, – в кои-то веки мысленно согласился с ним сталкер. – Химия до добра не доведет».

Спустились вниз. Старик долго ковырялся на полках, выискивая нужную банку, Тритон кипятил воду, разведя небольшое пламя в очаге. Ночная тишина успокаивала. Было слышно, как за окном стрекочут сверчки, а вдали, в лесу, ухает сова.

– Вот! – торжественным тоном объявил Вольфганг, демонстрируя серую железную банку гостю. – Тут у меня замечательнейший сбор имеется. Из одиннадцати трав. Я вижу сомнение в ваших глаза, молодой человек. И напрасно! Все в нужной пропорции, идеальный состав. Рецепт, проверенный временем. Когда никаких лекарств и антибиотиков не было, как, думаете, люди лечились? А вот так и лечились. Брали все от природы – и лечились.

– Ладно, давай наливай, что там у тебя есть.

Отвар был горьковатым, отдавал полынью, но вполне пригодным для питья. А после второго глотка и вовсе показался приятным и даже успокаивающим. Тритон выдул кружку, глянул на дно.

– А ничего так. И боль вроде начинает отпускать. Только вот что-то язык вроде как неметь начал. Говорить тяжело. Так и должно быть?

Сталкер попытался приподняться, чтобы поставить пустую кружку на стол, но не смог – ноги словно заковали в кандалы. Голова налилась свинцом, все поплыло перед глазами.

– Старик… – выдохнул из последних сил сталкер. – Что… ты… мне дал? Старик…

– Все будет в порядке, – вкрадчиво ответил Вольфганг, аккуратно укладывая гостя на пол и похлопывая словно маленького ребенка по спине. – Не стоит беспокоиться. Все будет в полном порядке. Уж поверьте мне.

Тритона мутило.

Сильно болела голова, мозг словно прошивало иглами. Тритон приподнял тяжелые веки и сразу же застонал – слишком яркий свет отозвался резкой болью в глазах.

– Что ты мне подмешал, мухомор старый? Я тебе шею сверну как цыпленку!

Сталкер пытался пошевелиться, но не смог даже поднять руку.

– Это что еще за…

Тритон дернулся, потом еще раз, уже сильнее, и вдруг с ужасом понял, что привязан к железному стулу.

– А ну, живо развязал меня!

– Вы главное не нервничайте, молодой человек, – елейным голосом ответил Вольфганг. – Все будет в порядке.

Трудно было не нервничать в такой ситуации. Один короткий взгляд здоровяка выявил весьма непривлекательные вещи вокруг. В углу грязной комнаты с очень низкими потолками покоился обугленный человеческий труп, мумифицированный, скрюченный в позе эмбриона. Рядом с ним лежал целый набор хирургических инструментов – железные спицы, пинцеты, различные ножи, длинные и короткие, с искривленным лезвием и прямые, ножницы, долото, топорики, пилы. Все это было покрыто толстым слоем ржавчины, хотя насчет этого Тритон сильно сомневался, ведь медицинская сталь не подвержена коррозии. Это было больше похоже на засохшую кровь. Чуть дальше стояли тазы, до краев наполненные бурой зловонной жижей, и ведро, из которого как поленья торчали человеческие конечности. Под потолком висели цепи и крюки, которые то и дело зловеще звенели, задеваемые передвигавшимся по комнате стариком.

– Тритон! – подала голос где-то совсем рядом Вобла.

Сталкер с трудом повернул зафиксированную ремнями голову и увидел Глазастую, сидящую на таком же, как и он сам, кресле. Голову девушки окольцовывал железный обруч, из которого куда-то вверх уходило множество проводков.

«Это же электрический стул!» – дошло, словно молнией ударило, до Тритона.

– Он напоил меня каким-то снотворным! – прошептала Вобла.

– Знаю. Где Малёк?

– Он рядом, еще в себя не пришел. Что происходит? Почему мы связаны?

– Ты что удумал, ирод?! – зарычал сталкер и вновь начал биться, пытаясь высвободить руки.

Напрасно. Слишком крепкие были ремни.

– Как – что? – неподдельно удивился Вольфганг. – Я хочу вам помочь. Вы же сами меня об этом попросили.

– Зачем ты нас связал? – испуганно спросила Вобла.

Старик виновато улыбнулся и коротко ответил:

– Так надо.

– Что значит «так надо»?! – яростно крикнул Тритон. – Я тебе…

– Молодой человек, ну что вы, в самом деле, буянить начинаете? Я же вчера все подробно объяснял. Помните? Стресс, то есть всплеск эмоций, воздействует на выброс необходимых для возвращения памяти веществ в кровь. Все просто.

– Какой еще стресс?! Я сам тебе сейчас стресс устрою!

– Я буду бить вас разрядами тока, – спокойно ответил хозяин дома. – Это должно активизировать работу головного мозга. И тогда память вернется.

– Ты что, сумасшедший?! – завопила девушка.

– Нет. Я доктор, и я знаю, что делаю. – Вольфганг подошел к вешалке, снял с нее белый халат, весь в желтых и бурых пятнах, не спеша надел на себя. – До Судного дня у меня последним местом работы клиника была.

– Какая? – язвительно спросил Тритон. – Ветеринарная?

– Смешно, молодой человек, остроумно, – ледяным тоном произнес Вольфганг. – Психиатрическая. И я отлично разбираюсь в работе головного мозга. Это мой профиль. Поэтому советую вам не дергаться. Вас я, кстати, током не собираюсь бить, вы же память не теряли, так что успокойтесь.

– Тогда на кой черт связал меня?

– Чтобы избежать воспрепятствования с вашей стороны. Мои методы слишком революционны, чтобы их могли понять простые люди. Вот я же к вам не лезу, когда вы разные артефакты добываете и аномалии обезвреживаете? Везде должны быть профессионалы, и каждый должен заниматься своим делом. Вы – своим, я – своим. Так что извольте не мешать. Вам я тоже помогу, потом, когда управлюсь с этими двумя. Ведь у вас же ранение.

– Только подойди к ним – я тебе…

– Какой прыткий молодой человек! Может, вас успокоить, чтобы вы мне не мешали?

Вольфганг отошел в сторону, гремя склянками, взял со стола шприц – уже явно не первой свежести, – набрал в него мутной жидкости из пузырька.

– Эй, полегче! Чего опять удумал? – забеспокоился Тритон, увидев, как старик направляется к нему.

– Один укольчик – и сразу расслабитесь. А то совсем нервишки у вас расшалились.

– Где я?! – внезапно очнулся Малёк. – Помогите! ПОМОГИТЕ!

От его истошного крика Вольфганг вздрогнул, выронил из скрюченных артритом пальцев шприц на пол.

– Негодник! – выругался старик и начал слепо шарить по кафелю в поисках успокоительного.

– Малёк, – шепнул Тритон. – Не шуми. Руки свободны?

– Нет, – в тон ему ответил парень.

– Сидишь?

– Он меня к стулу привязал.

– Освободиться есть возможность?

– Нет, никакой. Намертво прикрутил.

– Не стоит стараться, молодой человек, – кряхтя и ползая на карачках, нравоучительным тоном произнес Вольфганг. – Вы все связаны. Я знаю свое дело. Не думаете же вы, что я оставлю кого-то просто так стоять в сторонке? С моей стороны это было бы неразумно. Да где же этот шприц?! Куда делся?

– Вольфанг, – обратился как можно спокойнее Тритон к старику. – Слышишь, Вольфанг.

– Вольфганг, – поправил его псих, плохо скрывая раздражение.

– Черт! Да за что же тебя так мать-то не любила, что таким именем нарекла? Ладно, не важно. Слышишь, Вольфганг. Ты прекращай свои шутки. Я уже успокоился. Честное слово! Посижу тут тихо, обещаю. Подожду своей очереди. А то нога начинает болеть. Ты же сможешь меня вылечить? Ты же светило науки! К черту эти шприцы. Давай без них. Я подожду. Тихо посижу.

– Уверены? – поднимаясь, спросил старик. Одно колено громко щелкнуло, он сморщился, чертыхнулся.

– Конечно!

– Ну, вот видите! Вы оказались не таким уж конченым человеком, как я о вас думал ранее. Поняли, хоть и в последний момент, всю значимость этого мгновения. – Вольфганг потер спину. – Конечно же я вам помогу. Вот только сейчас с вашими друзьями закончу.

Тритон послушно закивал головой. Пальцами левой руки ему удалось незаметно дотянуться до фиксирующего ремешка и расшатать его. Нужно было только выиграть время, чтобы освободиться.

– Давай, старик, я с удовольствием посмотрю на это. Сейчас они все вспомнят. Твори, гений!

– Конечно вспомнят! – горячо воскликнул Вольфганг. – Обязательно вспомнят! Я много лет этим занимался, еще до Судного дня. Лечил больных – так они у меня все вспоминали! Лоботомию ведь тоже некоторое время не признавали как эффективное средство. А я, между прочим, доказал обратное. Двести пациентов излечил! Я целое исследование по этому поводу провел. Статью в журнал отправлял. Не приняли. Да что они понимают там, в этих пыльных кабинетах?! Бездари! Только и могут, что задницы на стульях протирать! А где наука? В кабинетах? Нет, не в кабинетах! А вот в этих вот застенках наука, в этих скальпелях, в этих пилах, ножах и выскабливателях, что впитали кровь множества подопытных. Этими инструментами наука и пишется.

Пальцы у сталкера начало сводить судорогой. Вывернуть сильнее их не удавалось. А нужно было всего-то чуть-чуть подтолкнуть, надавить и потянуть вниз эту проклятую лямку, чтоб ей пусто было!

«Старик не так силен, поэтому затянул слабо. Ну, давай же, давай! Надавить и подтянуть! Всего-то делов! Лямка выйдет из узла и все – ремень спадет. Черт! Совсем стало невмоготу!»

– Гений! – закричал Тритон, стараясь не выдать в своем возгласе ноты боли, рвущиеся наружу. Суставы пальцев ломило, и терпеть это едва хватало сил.

– Вы правы! Я гений! – Водянистые глаза Вольфганга заблестели, неподвижно уставились куда-то, уголки рта задергались. – Непризнанный гений! У меня, кстати, еще много других наработок есть. При случае я покажу вам их. Очень интересные вещи в области человеческой анатомии и ее модификации. Прорывные выкладки.

«Так, дать чуток отдохнуть пальцам. Набраться сил. Пусть в них восстановится кровообращение, иначе очередная судорога выдаст меня. Потянуть руку на себя, чтобы удобнее было дотянуться до лямки. Отлично! Еще чуть-чуть».

– Обо мне еще заговорят! Вот увидите! – Вольфганг подошел к Вобле, погладил ее по щеке. – Вы будете доказательством моего гения.

Девушка с отвращением скривилась, попыталась отвернуться, но ремни не позволили этого сделать.

– К вашей голове присоединены электроды, – начал пояснять старик, проверяя провода и подкручивая какие-то болтики и крепежи. – По ним будет проходить ток. Между вашей головой и электродами – вы уже, наверное, почувствовали это, – находится губка, пропитанная соляным раствором. Это нужно для того, чтобы обеспечить хорошую проводимость. Вы дрожите? Не бойтесь. Начнем мы с небольших доз. Постепенно будем повышать и наблюдать реакцию. Конечно, будет определенный дискомфорт, но что он, по сравнению с тем, что вас ожидает! Вы ведь вернете себе память обратно! Как и хотели.

– Ты же больной! Совсем крыша съехала! Ты можешь убить нас! – завопила Вобла и забилась в кресле.

– Все может быть, не отрицаю. – Старик похлопал девушку по плечу. – Но важен результат. А в этом деле все средства хороши. Но учтите, уважаемая, обман я за километр почувствую. Так что не пытайтесь меня одурачить и инсценировать излечение. Ну что, приступим?

– Отойди! Не прикасайся к… А-А-А!

Раздался треск, словно где-то сломалась огромная сухая ветка, девушка начала извиваться в кресле.

«Ну же, еще чуть-чуть! Поспеши! Поспеши!»

Ремешок уже почти вылез из петли.

Старик потянул рубильник вниз, и девушка сразу обессиленно обмякла в кресле. В глазах ее стояли слезы, лицо, перекошенное от боли, напоминало жуткую маску.

– Как себя чувствуете? – поинтересовался маньяк.

Вобла что-то промычала.

Старик проверил пульс жертвы, сделал какие-то записи на клочке бумаги. Подкрутил на приборной доске рычажки.

– Что ж, – подытожил он. – С первого раза, конечно, результатов не будет. Да и со второго, думаю, тоже. Но ничего, мы будем продолжать, пока не получится. Мы, люди науки, настойчивы.

– Отпустите нас! Не надо! Не надо! – заголосил Малёк. – Мы же ничего плохого вам не сделали! Просто отпустите нас!

– Совсем вас не понимаю, – повернулся к нему старик. – Вы же сами сказали, что хотите вернуть себе память. А теперь идете на попятный. Нет! Так дело не пойдет! Уж коли начали, так извольте закончить. Это в вас просто страх говорит. Вы боитесь боли. – Псих вплотную подошел к девушке, вновь поправил на ее голове ремни, проверил электроды. – Попытайтесь сосредоточиться на какой-нибудь детали, стараясь не замечать ничего вокруг. Уверяю вас, боль, если и будет, то не такая сильная.

– Да пошел ты, урод! – тяжело дыша, прохрипела Вобла.

Старик ничего не ответил. Он протянул руку к рубильнику и снова включил подачу тока. Девушка вновь затряслась в кресле. Вместо крика изо рта ее вырвался приглушенный стон.

– Отключите! Отключите немедленно! – закричал Малёк, но его никто не услышал.

Страшное оборудование трещало и гудело. Воздух наполнился запахом озона и паленых волос. Тритону стало тошно. Из приборной панели брызнул сноп искр, но Вольфганг на это никак не отреагировал. Чуть прищурив глаза, он с интересом наблюдал, как бьется под разрядами тока девушка, и лишь довольно кивал головой.

Наконец рубильник вновь с лязгом был опущен вниз. Вобла без сознания повисла на ремнях. Чокнутый ученый привел ее в чувство звонкой пощечиной. Пленница громко разрыдалась.

Старик разогрел на переносной газовой горелке мензурку с прозрачной жидкостью, аккуратно понюхал содержимое. Удовлетворенно покачав головой, приблизился к Вобле.

– Вот, надо это выпить, – протянул он склянку девушке. – Это специальный препарат. После него прилив крови к головному мозгу усилится, и тогда, соответственно, будет больше поступления кислорода в клетки. Я думаю, это должно подействовать.

Ремешок нехотя прошел сквозь ослабленную петлю. Капли пота, стекающие с ладони сталкера, усилили скольжение. Хватка пут на запястье ослабла. «Быстрее! Быстрее!»

Тритон незаметно вытащил руку, быстро высвободил другую. Оставались еще ноги.

– Что?! Что это значит?! – возмутился Вольфганг, увидев, что руки Тритона больше не скованы ремнями, и приблизился к сталкеру. – Что…

Резкий удар – и хозяин дома, держась за расплющенный, брызжущий кровью нос, отлетел в сторону.

Тритон начал развязывать ноги. От ярости все клокотало у него внутри. Появилась даже мысль усадить горе-ученого на его же собственное изобретение и пустить ток на максимуме. «Посмотрим, как он тогда запляшет и запоет про прогресс науки».

– Вы ополоумели! – шамкая разбитыми губами, произнес старик. – Я вас сейчас утихомирю!

В руках его появился револьвер, какие не выпускали уже лет сто. Тритону даже показалось, что это простая детская игрушка. Но когда грохнул выстрел, а пуля просвистела почти у самого виска сталкера, стало не до шуток.

Здоровяк бросился на пол, ползком попытался добраться до старика.

Но тот оказался быстрее.

– Стоять! – с присвистом из-за выбитого переднего зуба крикнул Вольфганг и направил оружие на Воблу. – А не то убью ее!

Тритон поднял руки, демонстрируя, что в них ничего нет. Привстал, мирным тоном произнес:

– Спокойно, ученый! Не дури! Этой железяке очень много лет, она и взорваться в руке может. Лучше положи ее на пол от греха подальше.

– Поверьте мне – на дырку в голове этой очаровательной девушки ему, как и мне, еще хватит сил. А теперь сделайте два шага назад! Ну, живо!

Тритон отступил.

«Скверное развитие событий!» – подумал он.

– Может, разойдемся с миром? – предложил сталкер, для себя, однако, решив, что просто так сумасшедшего ученого ни за что не отпустит.

– Ищи дураков! – хмыкнул тот. – Садись в кресло и не отсвечивай! Продолжим лечение! Только ускорим его!

Тритон дернулся было вперед, но Вольфганг вновь выстрелил. Пуля просвистела чуть выше головы здоровяка.

– Это было последнее предупреждение, молодой человек! Следующий выстрел для вас окажется последним. Уж поверьте, меткостью я обладаю превосходной. Сядьте!

Сталкер сел.

Старик подошел к рубильнику, выкрутил все ручки до упора.

– Сейчас вам станет легче, – обратился он к девушке. – Память вернется. Вы еще благодарить меня будете. Вы еще…

С глухим звуком на голову старика упала газовая горелка. Вольфганг ухнул, зашатался.

– Молодец, Малёк! – уже подлетая к садисту и выхватывая у него револьвер, крикнул Тритон.

Парень, потирая передавленные запястья, кивнул.

– Дионисий! Амадеус! – захрипел Вольфганг, отползая в угол комнаты.

Малёк глянул на Тритона, в немом вопросе пытаясь выяснить, что происходит. Сталкер догадался обо всем, едва старик повторно издал клич.

– Дионисий! Амадеус!

– Развяжи Воблу! – приказал Тритон парню, сам перебегая ближе к выходу.

Маневр был сделан вовремя. Дверь широко распахнулась, и в комнату вбежали двое. Поначалу сложно было понять, кто это – люди или звери, – уж слишком непропорциональными были их тела.

– Дионисий! Амадеус! Уничтожьте этих негодяев! Они причинили мне боль! Убейте их, а потом я разрешаю вам съесть их!

Вбежавшие одобряюще загукали.

Тритон отреагировал молниеносно: он выстрелил из револьвера ученого в новых участников всего этого адского безобразия. Пуля прошила первому бок, громила согнулся пополам, начал заваливаться на пол. Второму повезло – оружие заклинило.

– Черт! – выругался сталкер и швырнул револьвер в верзилу.

– Дио! Дио! – замычало существо и двинулось в сторону обидчика.

Его огромная круглая голова, абсолютно лысая, обтянутая белесой кожей, походила на тыкву, кривой рот по-рыбьи открывался и закрывался, посвистывая и повторяя:

– Дио! Дио!

На человека это существо мало чем походило.

«Мутант», – понял Тритон, едва успев увернуться от огромного, величиной с лопату, кулака.

– Дио! Дио! – со злобой произнес монстр.

– Ама! Ама! – начал вторить ему тот, кого успел ранить Тритон. И, держась за бок, поднялся.

Вдвоем они двинулись на сталкера.