Днем слушал подробный отчет Рокгаллера о положении в столице и прилегающих районах. Молодец, чувствуется умелый хозяйственник, очень быстро приспособился к реалиям, когда даже в самые высокие дома вода подается в стенах прямо из земли, спасибо магам. Разобрался и в системе поставок продовольствия из сел, наладил их бесперебойность, распорядившись грабителей не арестовывать, а вешать на месте грабежа, а также удвоил патрули по ночам, чтобы жители могли чувствовать себя в безопасности.

Альбрехт продолжает мониторить, как и что в империи, коротко сообщает о новых мятежах, бунтах и всеобщем раздрае. Народ все еще ждет конца света, многие не просто ждут, а стараются гульнуть напоследок. Таких велено уничтожать на месте, да только рук не хватает, империя чересчур велика и, кто бы подумал, обильна, вот только порядка в ней все еще нет, нашего порядка, но это знакомо.

Сегодня он положил передо мной на стол листки со свежей сводкой, вид у него предельно сдержанный, словно старается не задеть ни одно из моих больных мест, а их все больше и больше.

– Это места новых вспышек насилия. Массовые грабежи, поджоги…

– Меры приняли?

– Конечно, сразу.

– Тогда что у вас такой вид… насупленный?

Он прямо взглянул мне в глаза.

– Ваше величество… меня беспокоит то, что уже начинает тревожить и всю армию.

Я насторожился.

– Ну-ну?

Он произнес четко:

– Великие Маги… да-да, вас беспокоит тоже, да еще как беспокоит, я вижу. Вы с лица сразу… Вот-вот выйдут, грозные и таинственные, если уже не поднимаются из глубин в этот момент. Что-то готово? Или только планируете?

Я откинулся на спинку кресла, некоторое время рассматривал его молча и придирчиво. Альбрехт не Хрурт или Ульман, хотя со мной еще с тех времен, он предан не слепо, я бы даже не сказал, что вообще предан, такие все анализирующие и взвешивающие люди с трезвым умом и здоровым скептицизмом не могут быть преданы слепо. И даже сейчас не могу сказать, что именно его держит со мной и заставляет участвовать во всех деяниях.

– Что-то планирую, – ответил я туманно, – однако еще не выбрал, какой именно план лучше… Все громоздко, все затратно, а я, как тонкий и чувствительный поэт, обожаю изящные решения. Чтобы р-р-раз!.. и покатились головы.

– Все мы такие поэты, – ответил он с пониманием, – да чтоб еще не самим рубить, не дворянское это дело. Так все-таки что с Магами?

– Моего диктата, – ответил я откровенно, – не примут, это однозначно. Или вы как считаете? Ну вот. Попробовать бы стравить их друг с другом, хотя не представляю как.

– Может, – предположил он, – за новые территории?..

– А что, – сказал я и ощутил, что хватаюсь за соломинку, – на старых местах Башни уничтожены вместе с фундаментами на сотни ярдов в глубину, там восстанавливать бессмысленно…

– Совершенно верно, ваше звездное величество. Глубокая мысль.

– Не язвите, – упрекнул я. – Без вас тошно. Пусть строят где угодно, хоть на прежних местах, хотя там залежи нужных камней уже истощены, хоть на новых, но пусть строят? Странствующие, как говорят, куда опаснее?..

– Опаснее, – подтвердил он, – если и эти станут Странствующими, с Маркусом за ними не погоняешься!

– Да, – ответил я, – с каждым придется индивидуально, будто я не император, а какой-нибудь король.

– А Сигизмунд, – напомнил он значительно, – и Тамплиер.

Я посмотрел на него непонимающими глазами, словно совсем забыл, что я не один паладин на свете.

– Что?.. Ах да, верно. Святость охраняет их от любых видов магии. К тому же никакие колдуны и маги не могут от них укрыться защитой незримности… Но все равно, сэр Альбрехт, что-то и здесь не совсем…

Он хмыкнул.

– Еще бы! Вам бы одним махом…

– Дык император я или не император?.. А гоняться за каждым отдельным магом, не важно, какой он великий и грозный, – это удел таких же отдельных героев, любимцев народа.

– Да уж, – согласился он, – вам никогда не стать любимцем здешнего народа. Значит, пока с Великими… вы ничего не решили?

– Будем действовать по обстановке, – ответил я. – Если, конечно, не придет озарение. У меня, как поэта и мыслителя, это приходит часто, хоть и невпопад.

– Невпопад, – уточнил он, – это не в то место?.. Ладно, будем спать с мечами в руках. Это красиво и по-мужски: в одной ладони женская грудь, в другой – рукоять клинка… Хотя это неудобно, ваше величество. Я пробовал – не понравилось.

– Идите в жопу, прынц, – огрызнулся я. – Все утрируете до безобразности, а это несовместимо с моим нынешним величием. Вы его хоть видите?

– Нет, – ответил он. – А как увижу, если не показываете?

И снова в его словах прозвучал неясный намек, что знаю и умею намного больше того, что выдаю на людях, но в каких-то неясных целях скрываю.

– Ладно, – сказал я, – вина не предлагаю, некогда, работать во благо нужно упорно.

– Во благо императора?

– Во благо народа, – ответил я напыщенно, – ведь все делается для народа?.. А народ – это я, вы правильно все поняли.

Он улыбнулся, поднялся и, прощаясь, долго и красиво размахивал шляпой, как престидижитатор, даже вроде бы что-то станцевал короткое и вульгарное, на взгляд северянина.

– Да идите же, – сказал я с досадой. – Все равно вас никто не видит, а я не оценю. Или вы на мне упражняетесь?

После его ухода еще несколько минут размышлял над проблемой Великих Магов, настроение испортилось дальше некуда, с грохотом отодвинул кресло и вышел через распахнутые двери на широкий и длинный балкон.

Внизу яркий и праздничный мир, по залитому щедрыми лучами солнца двору прогуливаются придворные, это у них работа и удовольствие, хорошо, когда у людей все так совпадает, высокие декоративные деревья врезаются клиньями в края площади и отделяют одну от другой аллеи.

Там тоже гуляющие дамы и придворные, лакеи чинно следуют следом с развернутыми зонтами в руках, все солнечно и цветисто. Голоса на таком расстоянии теряются, однако различаю улыбки, улыбочки и улыбища, во дворец императора с тоскливыми мордами являться не комильфо, это можно истолковать как неуважение к власти или даже скрытые мятежные настроения.

Со стороны ворот наметилось движение. Там гуляющие поспешно расступаются, теряя достоинство, а по аллее в сторону дворца двигаются неспешной рысью трое всадников.

В центре сэр Норберт, прямой и собранный, даже отсюда видно, всегда сдержанный, немногословный, однако он едва ли не больше всех моих военачальников пользуется огромным и почтительным уважением как моего правительства, так и вообще придворных, слоняющихся по дворцу.

Интересно, что ни на йоту не отступил от облика воина Севера, тем не менее его уважают, всегда бесстрастен, никогда не повышает голоса, прямой и ровный, как сосна, на поклоны местных отвечает коротко и вежливо, но ни с кем ни сближается и никого к себе не подпускает, тем самым соблюдая дистанцию и оберегая загадочность и таинственность репутации начальника секретной службы.

Я с балкона видел, как он красиво соскочил с коня на каменные плиты широкого крыльца. Оказавшиеся вблизи придворные сорвали с голов шляпы и в поклонах замахали ими перед собой, выписывая в воздухе восьмерки, зигзаги и спирали.

Норберт ответил коротким кивком и, легко взбежав по ступенькам, скрылся в распахнутых дверях дворца.

Я сел за стол и принял соответствующий вид государственного деятеля. Хотя Норберт и понимает, что для того чтобы мыслить, не требуется сидеть за столом и перебирать бумаги, но лучше перебдеть, чем недобдеть.

Периальд распахнул дверь, вошел быстрыми уверенными шагами Норберт, привычно строгий и подтянутый, с настолько взыскивающим взглядом, что я выпрямил спину и украдкой провел пальцем внизу, застегнута ли ширинка.

Он коротко поклонился, не доходя до стола пару шагов.

– Ваше величество…

– Сэр Норберт, – ответил я. – Садитесь, рассказывайте. Я уже соскучился. Какие новости?

Он опустился не по ту сторону стола, а сбоку, взглянул на меня пытливо запавшими глазами.

– Демон Огня, ваше величество, по-прежнему держит среднюю скорость в семьдесят две мили, хотя бывают дни, когда дает чуть меньше.

Голос его звучал ровно и монотонно, но чеканные слова хорошо западают в уши и отзываются в черепе, как в Мамонтовой пещере, какофонией мыслей.

Периальд, перехватив мой взгляд, вышел, а через минуту в кабинет зашли один за другим слуги с подносами в руках.

Я выждал, пока переложат жареных гусей и прочую снедь на блюда и поставят перед нами.

– Насколько дает меньше?.. Угощайтесь, герцог. По глазам вижу, что проголодались. Пока это единственное, что могу угадать по вашему лицу. Мужчины, как утверждают женщины, всегда готовы поесть, выпить и.

Он улыбнулся, вытащил из-за ножен за поясом нож. Едва вонзил в коричневую тушку гуся, как из разреза брызнул и потек по блестящему боку горячий и дразняще пахнущий сок.

– На одну-две мили, – сообщил Норберт. – Разве что когда целый день двигался через огромное болото, скорость упала до пятидесяти восьми, но это единичный случай.

Некоторое время мы деловито кромсали хорошо прожаренное сочное мясо, отделяя самые лакомые куски.

– В наших масштабах, – согласился я, – такой скоростью можно пренебречь. Впереди все так же нет городов?

– Судя по картам, – уточнил он, – что вообще-то кривые для такого случая, хотя в целом вполне. А так разведка скачет впереди наугад. Правда, пока только одно село обнаружили за последнюю неделю, да и то скорее всего пройдет мимо. Разве что напугает. Или пожар докатится до их сараев.

Я вздохнул с таким облегчением, что Норберт посмотрел внимательно и обронил:

– Ваше величество, это же не вы его выпустили!.. Никто из нас не виноват.

– Точно? А что народ говорит?

– Здешний ничего не знает и ничем не интересуется, кроме своих шляп и манжет, а тамошний что только не говорит! Но и те нас не винят. Для них что Маркус, что Демон Огня – признаки конца света.

Я вздохнул с облегчением.

– Ну хоть не все указывают на нас пальцами.

Он произнес тем же ровным голосом:

– Все мы знаем, вы сделаете все, чтобы остановить это огненное чудовище. Никто не знает как, но вы это сделаете, армия в вас верит.

С гусем мы расправились быстро, оставив на тарелках только косточки. Вино я сотворил сам, придвинул Норберту широкую чашу, наполненную по венцы густой багровой жидкостью.

– Из лучших запасов… Это освежит и как бы расслабит, хотя меня почему-то не расслабляет, а как раз на дурости тянет…

Он сделал глоток, чуть наклонил голову.

– Просто райское вино!.. И как только получается с помощью нечестивой магии?

Я ответил благочестиво:

– Весь мир сотворил Господь, сэр Норберт. И магия существует только потому, что Господь ее допускает по своему великому и непознанному нам замыслу.

– Тогда понятно, – согласился он. – Если Господь допускает, то можно.

Некоторое время мы наслаждались, смакуя в самом деле прекрасное вино, наконец я опустил чашу на столешницу и проговорил:

– С Демоном время у нас еще есть… а какие новости о герцогине?

Он тоже опустил чашу и взглянул на меня холодными рыбьими глазами.

– О той, что из Клауренского?

– А что, – ответил я вопросом на вопрос, – вы копаете и под герцогиню Самантеллу Херствардскую?