В коридоре среди ожидающих торжественного выхода императора склонился в поклоне и величественный лорд-канцлер, у него все тот же чудовищно огромный парик старинного кроя, целая раскормленная овца, свесила все четыре ноги на спину и грудь, вот-вот вскинет голову и закричит гортанным голосом.

Мои орлы всегда поглядывают на него с насмешливым интересом, только Келляве кивает с одобрением, уловил, что этот вельможа придерживается здешней старой моды и обычаев.

Я обронил царственно:

– Сэр Джуллиан, вы пойдете рядом с императором.

Он поклонился снова и ответил счастливым голосом:

– Благодарю за честь, ваше величество!

Я чуть поморщился, хотя чего крутить носом, идти рядом с императором хотя бы минуту в самом деле великая честь и привилегия. Это одно из высших проявлений благоволения, а за них здесь интригуют, ссорятся, устраивают заговоры и провокации. Борьба за привилегии идет на всех уровнях, от кухни и до высших титулов, чинов и должностей.

Альбрехт и Норберт время от времени напоминают мне, что во всех случаях морду лица нужно держать непроницаемой, двигаться медленнее и величественнее. Это не для самой величественности, а потому что так успеваю заметить всех, а то уже двух при дворе понизили, а одного вовсе переселили на первый этаж ближе к слугам только за то, что я во время прогулки не заметил и не ответил на их поклоны.

Мои желания стараются предугадать по моему виду, голосу, взгляду, потому замечаю, как вместе со мной меняется и сам двор, но чаще всего совсем не так, как мне бы хотелось.

– Народ, – сообщил я, – узрел, что я сыт и здоров, не так ли?.. Думаю, одного раза в день достаточно, сэр Джуллиан. Не стоит такой цирк устраивать три или четыре раза в день. У нас трехразовое питание или целый день жрем и гуляем?

Он ответил, несколько опешив:

– Император обычно вкушает пять-шесть раз в сутки… в окружении придворных…

– Ага, – сказал я, – дробное питание, понятно. Только продукты зря переводите!.. В общем, подумайте, какие процедуры кормления императора сократить, чтобы осталась одна выставочная. Да и ту можно для вящей торжественности перенести на праздники.

– Ваше величество, – вскрикнул он шепотом, – но так заведено!.. Тысячи лет!

– Все меняется, сэр Джуллиан.

Мы прошли через холл к выходу из здания, я замедлил шаг, чтобы лорд-канцлер поспевал, а то дыхание у старика начало сбиваться. Гвардейцы механическими движениями распахнули перед нами обе половинки двери, открывая широкий портал в мир.

Мраморные плиты залиты яркими лучами оранжевого солнца, во дворе в какой-то мере еще пусто, если не считать снующих слуг, но кто их считает, это же слуги, а не люди, люди еще спят, кроме облеченных важной привилегией ходить за мной следом или стоять по краям аллеи и кланяться, стараясь поймать мой благосклонный взор.

Во дворе так называемые гуляющие на самом деле не столько прогуливаются, а чаще стоят на месте и смотрят в сторону выхода из главного здания.

Вельможи, красивые женщины, все без исключения знатнейшие из знатнейших, одновременно сладко заулыбались, мужчины сорвали с голов шляпы, пышно украшенные перьями, и прижали к груди.

Я начал неспешно спускаться по ступенькам, замедляя шаг, чтобы успевал лорд-канцлер, а когда достиг последней, мужчины разом склонились в поклоне, а женщины присели, смиренно опустив напудренные головки в белоснежных локонах.

На последней ступеньке сэр Джуллиан мягко, но с настойчивостью проговорил с надлежащей внушительностью:

– Ваше величество, вся вселенная следует протоколу. Солнце, Луна и звезды двигаются строго по тем же дорогам, что и тысячи лет тому, и если хоть одна сойдет с пути…

Он сделал многозначительную паузу, я подумал, что он больше прав, чем сам об этом знает, прервал в нетерпении:

– К чему вы все это, дорогой лорд-канцлер?

Он со вздохом облегчения соступил с последней ступеньки на ровные плиты двора, развел руками в патетическом жесте.

– Ваше величество, мы все, в подражание небесным светилам, живем по правилам. В этом наше отличие от диких зверей. И чем мы выше, чем наша жизнь упорядоченнее, сложнее и непонятнее простому уму…

Я в показном неприятии покачал головой и даже чуть повысил голос:

– Сэр Джуллиан, излишняя усложненность мешает росткам нового.

– Ваше величество?

– Ростки этого нового, – пояснил я, – уже пытаются пробиться через толстый слой запретов и предписаний. Мир изменился, сэр Джуллиан. С того момента, как мы побили филигонов и захватили Багровую Звезду Смерти.

Он даже чуть сбился с шага, отстал, но тут же догнал меня и ответил тихим голосом:

– Ваше величество, большинство все еще боится в такое поверить.

– А вы?

Он с трудом выдавил слабую улыбку.

– Ваше величество, если бы я не видел, как ваша армия высадилась из этой ужасной Звезды Смерти! Но мой дом на краю города, мне с веранды было хорошо видно, как эта сверкающая багровым огнем гора не упала, не рухнула, а медленно опустилась вблизи города как раз с той стороны, где я живу! По широкому трапу сошли закованные в сталь ваши доблестные войска. Я политик, верю фактам, какими бы невероятными ни казались. Но все же ломать традиции…

– Не ломать, – уточнил я, – а медленно и неспешно сдвигать.

– В какую сторону?

– В сторону прогресса, сэр Джуллиан. Чтоб нам жилось еще интереснее, хоть и опаснее. В мир еще большего разврата, распущенности и возможностей человеческой натуры во всех ее проявлениях и во всем спектре желаний! В мир расцвета высокого разума и нашей низменной натуры. Это будет прекрасный мир, на который и посмотреть страшно, но жить в нем интересно.

Он смотрел выпученными глазами, даже сбился с шага, я подождал, он сказал испуганно:

– Ваше величество?

– Это не сегодня, – успокоил я. – Сдвигать парадигму будем по чуть-чуть. В чем-то упрощать, в чем-то усложнять. Мир изменился, сэр Джуллиан! И мы должны изменяться тоже.

Он чуть покосился в сторону, некоторые из тех, кому дозволено тащиться за нами, что значит, сопровождать императора в послезавтракальной прогулке, даже забегают вперед, снимают шляпы и кланяются, стараясь попасть под мой мимолетный взгляд.

– Багровая Звезда, – сказал я твердо, – уже не угроза!.. Отныне и навеки. Никаких разрушений больше!.. Никакой цикличности, только уверенное движение к прогрессу.

Он уловил по моему голосу, что аудиенция закончена, сказал торопливо:

– Да, ваше величество! Конечно, ваше величество. Само ваше появление на южном материке показывает, что изменения будут. Я уже ночами не сплю, кошмары всякие, как только подумаю про такое счастье…

Я некоторое время шел один, толпа допущенных к прогулке императора тащится в отмеренных регламентом пяти шагах, что хорошо, остальных не подпускают, а моя голова трещит от вариантов, как и что делать с Демоном Огня.

Все, даже Альбрехт, рассчитывают на Маркуса, на ужасающую своей мощью Багровую Звезду Зла, и надо притворяться, что справимся сами, а ее только держим в запасе, если сами вдруг да не сумеем.

От соседнего корпуса грузно и напористо шагает граф Келляве, могучий и заметный в блистающем панцире. Даже он пошел на некий компромисс с местной модой: на плечах легкий плащ, что вошел в употребление каких-то сто лет, а по здешним меркам это почти вчера, сапоги украшены накладками из золота, неслыханно для суровой морали Севера.

Через плечо широкая перевязь голубого цвета с шитьем золотыми нитями, тоже уступка Югу, до этого предпочитал добротную перевязь из грубой кожи, а здесь настоящая ткань, очень прочная и в то же время нарядная.

Я кивнул ему издали, он тут же направился в мою сторону, коротко поклонился.

– Сэр Ричард…

За спиной среди придворных послышался недовольный ропот, никто не смеет обращаться к всесильному императору так простецки, да еще на людях, но Келляве не обратил внимания, повернулся и пошел рядом со мной по аллее.

– Сэр Гастон, – сказал я, – не смущайтесь, вы не изменили идеалам Севера и нашей Церкви. Одежда всего лишь одежда.

Он ответил сумрачно:

– Вы как-то сказали, что мы принесли Север на подошвах своих сапог…

– Красиво сказал, – согласился я. – Я почти поэт. Как Нерон.

– Но кое-кто и сапоги уже сменил на туфли, – напомнил он, – а у остальных на подошвах сапог больше земли Юга… Ваше величество, а тот Демон Огня… не может ли ускориться?

Я помедлил, вот уж нашли специалиста по непознанному, но, с другой стороны, у кого еще спрашивать, как не у императора?

У Келляве такой вид, что вот отвечу, и будет всем счастье, я постарался скрыть неудовольствие, никто не любит, когда припирают к стене.

– Все в этом мире возможно, сэр Гастон. Мы же здесь? Хотя это считалось невозможным. Так что и Демон Огня, возможно, хотя сведения идут, что скорость всегда одна и та же. В среднем.

Он уточнил вежливо:

– Ваше величество, когда болото или холм впереди, ползет медленнее!.. Потом, правда, снова с прежней.

– Но в целом семьдесят две мили в сутки выдерживает?

– Вроде бы…

– Главное, никогда быстрее не шел?

Он ответил уклончиво:

– Пока не наблюдалось.

– Вряд ли это случится, – сказал я. – Разве что полыхнет гроза и молния попадет в башку… но и тогда скорее всего остановится, и все.

Он сказал с удовлетворением:

– Да, я бы тоже остановился. Тогда все в порядке, вы его молнией по темечку, всего-то делов!

– Да, – согласился я, – и снова можно по бабам.

Он покосился на величаво проплывающих мимо роскошных дам в широких колоколообразных платьях.

– Да, но они слишком уж…

– Да ладно, – сказал я, – везде одинаковы, не заметили?

– Это под платьем, – возразил он, – а с виду одна брехня! Ну что за платья, что за платья?.. Как рассмотреть, какая у кого задница на самом деле?

– А-а, – протянул я, – не хотите попасться, как тот наш друг, который только в постели понял, что у его дамы платье-колокол, оказывается, было в обтяжку?

Он кивнул с самым хмурым видом.

– Ну да, я же не сэр Растер… Вот по сиськам сразу понятно. Я честный, не люблю неправды!

– Мир полон лжи, – сказал я с сочувствием. – Чем больше лжи, тем выше культура. Порядочному человеку всегда есть что скрывать.

Он взглянул с недоверием.

– Это что… культура у них выше?

– Раз люди лживее, – подтвердил я, – значит, выше. Дикари вообще не хитрят!.. Вон сэр Альбрехт подтвердит, он у нас представитель нашей северной культуры, где тоже врут, но в сравнении со здешней культурой просто ангелы бесхитростные!

За спиной тишина, из нашего разговора стараются не пропустить ни слова, а я не приглушал, пусть слышат, что их хвалят. Хоть и вижу, когда врут и хитрят, но это неизбежные спутники культуры, как мыши и крысы в больших городах.

Я сделал малый круг вокруг ближайшего роскошного бассейна с бьющими фонтанами, на сегодня хватит, и сразу услышал за спиной разочарованные вздохи.

Вообще-то можно было и от этой прогулки отказаться, но я из тех, кому почему-то думается лучше в движении, потому многие в кабинетах вскакивают и мечутся от стены к стене, а я еще и сделал вид, что добросовестно выполняю предписания древнего протокола насчет завтрака и послезавтракальных прогулок.

Цветник из ярких кавалеров и роскошнейших женщин во дворе терпеливо дожидается нашего возвращения. Все, как я с ходу отметил, на тех же местах, что вчера и позавчера. Вообще-то неслучайно, тоже распределено давным-давно, и вряд ли какой-то из императоров решался нарушить эту традицию или регламент хоть в малейшей степени.

Пока мы проходили мимо, мужчины оставались со склоненными головами, а женщины в приседе, и только когда оставались позади, я слышал шуршание платьев, это поднимаются самочки, а мужчины хрустят суставами, выпрямляя спины.