Слова «ни свет ни заря» нежданно-негаданно были с треском опровергнуты. Облака ночью ушли, и хотя с влажной земли поднимался пар, солнце раскочегарилось рано и предвещало день бездыханной жары. Дауни, правда, еще мутилась водоворотами – ей требовалось время, чтобы смыть воды, скопившиеся на вершинах холмов.

– Интересно, а когда Летеби завтракает? – спросила верная своему слову Анджела. – Большинство холостяков по-свински долго валяются в постели. Кроме учителей, конечно, – заметила она из уважения к мистеру Палтни. Но затем, вспомнив, как он вчера ее подставил, сказала: – Но им, разумеется, приходится рано вставать, так что это не считается.

– Возможно, нам прояснит ситуацию миссис Макбрейн, – предположил учитель. – Она, насколько понимаю, отвечает у Летеби за снедь, с тех пор как Летеби схарчил Хендерсона… если позволите использовать подобное выражение, – добавил он, заметив мученическое выражение на лице миссис Бридон. – Могущее служить иностранцам прекрасной иллюстрацией богатства нашего английского сленга.

– Я возьму фотоаппарат, – решила Анджела. – Слава богу, захватила его с собой. Желание сфотографировать стремнину куда убедительнее, чем желание просто посмотреть на нее. Майлз, хочешь я сниму физиономию Летеби крупным планом, когда он увидит, что остров вымощен золотом? Или подошвы его ботинок, когда он будет карабкаться по скале? А что, вполне оригинальный способ определения следов. Люблю шутить за завтраком, просто чтобы посмотреть на Майлза, – объяснила она. – Бедняга, всегда завтракает с такой важностью. Как вы помните, за завтраком после свадьбы жених с невестой должны жевать хлеб с мармеладом, чтобы все вокруг почувствовали, что такое брак.

– Полагаю, – рискнул Бридон, – ты доводишь себя до кондиции, чтобы блеснуть беседой с несчастным Летеби. Признаю, мне он никогда не нравился, но сейчас просто сердце кровью за него обливается. А-а, вот и миссис Макбрейн. Миссис Макбрейн, вы не могли бы сказать нам, когда обычно завтракает мистер Летеби? Поскольку миссис Бридон мечтает сходить на остров и уговорить его прогуляться с ней, чтобы сделать несколько фотографий.

– О, я уверена, сэр, джентльмен не будет возражать, чтобы она поснимала, если ей так хочется. Думаю, он встал, сэр, потому что всегда, когда я прихожу убираться в половине одиннадцатого, он уже при параде. Джентльмен пьет чай, по-моему, это все; видите ли, он не из тех, кто питается строго по часам – иногда, когда прихожу, я вижу, что он отрезал себе ломоть хлеба и шмат ветчины и съел прямо в кладовке. Может, ночью, а может, днем – трудно сказать. Но я уверена, он будет рад, если миссис Бридон его навестит. Ему, должно быть, не хватает общества, он же там один-одинешенек.

– Великолепно, – сказал Бридон, когда миссис Макбрейн, поклонившись, вышла. – Час икс настал. Не теряйте времени, сударыня, надевайте поскорее вашу непромокаемую обувь и вперед, труба зовет. Мы с Палтни приложим максимум усилий, чтобы пережить ваше отсутствие. Когда ты попросишь Летеби показать тебе место, где они нашли клад, то увидишь нас на берегу. Мы будем упражняться в забрасывании удочки. А к обеду я, возможно, созрею для утомительного с тобой собеседования.

Остров, покрытый росой и залитый солнечным светом, казался горой серебра. Паром клубился набухший влагой мох; пар собирался каплями и падал с нависающих березовых ветвей в роще; пар блестел на жесткой траве, на орляке, на сером налете листьев азалии. С дальнего берега, с холмов медленно уплывал последний туман. На мгновение пристанище клада почудилось почти гостеприимным, словно за ночь испарилось довлевшее над ним проклятие. По крайней мере, Анджелу не терзали предчувствия, одолевавшие ее мужа два дня назад; она с легким сердцем прошла по подъездной аллее и черенком лопаты, единственным имевшимся поблизости подручным средством, постучала в приоткрытую дверь.

Летеби не вышел поинтересоваться, кто к нему пришел, как будто ожидал гостей. Он был без пиджака и в домашних туфлях; брился, возможно, вчера, но точно не сегодня. В Челси, однако, особенно не церемонятся, и Летеби нисколько не сконфузился.

– Заходите, заходите, миссис Бридон, – сказал он. – Позавтракаете? Или еще чего-нибудь? Хотя полагаю, вы уже давным-давно позавтракали. Я на самом деле только из-за стола. И не говорите мне, что миссис Макбрейн заболела, вдруг утратила трудоспособность или еще что-нибудь в этом роде. Вы ведь не для этого пришли? Я было думал, что более или менее в состоянии управиться с хозяйством, однако оказывается, без миссис Макбрейн оно не доставляет ни малейшего удовольствия.

– Нет, благодарю вас, у нас все в полном порядке. Просто я немного заскучала в одиночестве, поскольку Майлзу пришла в голову безумная мысль научиться удить рыбу. Вот, решила сделать пару фотоснимков, и мне подумалось, а не будете ли против, если я попрошу вас сходить со мной к оконечности острова, знаете, напротив погоста. Боюсь, за пару дней до вашего приезда мы самым злодейским образом сюда вторглись и обошли остров по тропинке. То место поразило меня своей красотой. Если бы его только можно было прилично снять. Не то что фотоаппарат… – Тут Анджела запнулась и слегка покраснела, вспомнив фотографию карты, о которой Летеби, конечно, было прекрасно известно и которой ее муж придавал такое значение.

Однако Летеби ничуть не смешался.

– Да, вы правы, – сказал он. – Фотоаппарат всегда врет, не так ли? Знаете, если вы секундочку подождете, я сейчас надену настоящие ботинки и отведу вас туда. Все-таки еще слишком сыро. На самом деле я не задумывался о том, что здесь довольно красиво, но если настроиться на эту волну, остров действительно вполне симпатичен. Вы уверены, что не хотите шерри или еще чего-нибудь?

Анджела была поражена, как непринужденно Летеби поддерживает нечто вроде светской беседы в этом хлеву, да к тому же находясь под подозрением в мошенничестве, поджоге, а может, и убийстве. Не менее поразилась она и тому, как легко ей передалось настроение хозяина. Если судить по небрежной манере вести разговор, у него действительно кристально чистая совесть. Неужто так оно и есть? Или эта совесть просто-напросто атрофирована и способна отпускать шуточки в тени виселицы?

Они неторопливо шли по тропинке, поскольку оба вроде бы никуда не спешили. Анджела заводила разговор на самые разные темы, но все время выворачивала на ботанику, чтобы иметь возможность пристально всматриваться вниз, на землю, и, можете не сомневаться, лихо этой возможностью пользовалась. То она задавалась вопросом, зачем рододендроны пускают ростки так близко к земле, когда ясно, что люди их потопчут; то вспоминала, как няня в детстве запрещала ей есть чернику; то наклонялась в попытке уловить целебный запах восковницы; то восклицала при виде красивых или особенно странных поганок, фантастическому росту которых способствовал недавний дождь.

– Как она похожа на рулеты с вареньем, которые подают в ресторанчиках «Тайгерс», правда? Нет, вы только гляньте на эту запеканку! Спорим, при близорукости недолго и перепутать.

Так бойко она молола языком, а в душе испытывала нечто вроде отчаяния. Они уже должны были дойти до того места, так подробно ей описанного, где лежала первая монета: слева от тропинки, рядом с выступом скалы. Вот ведь этот выступ? Но в низкой траве ничего и не думало блестеть. И Анджела всерьез сорвала глянцевую имитацию творожной запеканки; ей вдруг пришла в голову абсурдная мысль: может, гриб так вымахал за ночь, что зонтиком накрыл искомую монету? Нет, под грибом ничего не было.

Анджела торопливо нагнала спутника, ее задержка могла вызвать вопросы. А вдруг человек, который в дезабилье с таким видимым удовольствием курил утреннюю сигарету, уже прошвырнулся по тропинке и подобрал золотую наживку? Ладно, даже если так, рассуждала она, Летеби вряд ли дошел до ступеней на скале и, уж конечно, не спускался вниз. Они приблизились к единственно недостающему звену в цепи ловушек, которые могли изобличить подозреваемого…

Когда показалась скамейка под пихтами, Анджеле, дабы не выйти из роли, первым делом пришлось всмотреться в сказочный островок, который казался таким воздушным, что странно было, как его не унесли бурлящие воды, в цитадель из скал, в обглоданные деревья, в опасные, поросшие вереском склоны на том берегу, в надгробия на погосте Глендауни над вершинами холмов.

– А что, Карл Эдуард вполне мог припрятать там лишний багаж, а? – воскликнул Летеби. – Уверен, с тех пор на этом камешке побывало не так уж много человеческих существ. А если спустить лестницу, туда не так уж трудно добраться. Впрочем, можно даже попробовать прыгнуть с шестом.

Неужели, спросила себя Анджела, человек, который так легко рассуждает о способах перебраться на островок, мог всего пару часов назад пройти по цепочке соверенов? И монеты привели его к тому самому месту, о котором он сейчас разглагольствует? И теперь он убежден, что пропавший компаньон в самом деле перепрятал туда клад? Если так, способность Летеби блефовать безгранична, у него даже голос не дрогнул. Зато Анджеле, когда она отвечала, пришлось взять себя в руки:

– Да, странно, что об этом не подумали. А знаете, мистер Летеби, боюсь, отсюда объектив не захватит вид. Если вы покажете, где тут ступени, я, пожалуй, спущусь к воде. Ради бога, не трудитесь спускаться сами. Со мной все будет в порядке, я совершенно не боюсь высоты. А у вас, думаю, куча дел.

– Ну разумеется, я спущусь. Ничто не придает такую изюминку жизни, как мысль о том, сколько всего тебе нужно сделать. Ступени вот тут, справа.

Они прошли мимо разросшегося густого орляка, заслоняющего обрыв; за ним еле заметная тропинка вела к спуску, который тоже вроде был отвесным, однако, как выяснилось вблизи, служил началом головокружительной овечьей тропы. Ни на подступах к ней, ни по бокам Анджела не увидела золотой монеты. Пучки вереска давали надежную опору ногам на тропе, которая футов двадцать вела вниз; затем начиналась узкая деревянная лестница, на которой мог поместиться всего один человек. Дальше шел уже более пологий спуск, и ступени, вырезанные в естественных отрогах скалы, позволяли одолеть финишную прямую без особых сложностей.

Анджела пошла первой и обнаружила, что идти намного легче, чем казалось сверху. Единственной серьезной опасностью было то, что лестница, как и почти все деревянные сооружения на острове, кое-где подгнила и под человеческим весом могла просто рухнуть с поддерживающих ее опор. Увидев это, Анджела крикнула Летеби подождать, пока она сойдет с лестницы, и, внимательно осматривая каждую следующую ступеньку на предмет ее прочности, быстро спустилась. Какое-то время она стояла внизу и смотрела, как на фоне крутого обрыва, сверху обрамленного густой бахромой орляка, Летеби делает первые осторожные шаги по лестнице. Отвернувшись, миссис Бридон стала изучать вырезанные в скале ступени, и тут сзади, чуть повыше, послышался резкий скрежет металла по камню, что-то несколько раз отскочило от скалы и улеглось в нескольких футах от нее. Это был ключ.

Не составляло особого труда понять, откуда он взялся. Ключ, Анджела не сомневалась, выпал из вместительного кармана куртки Летеби, возможно, словившего какой-нибудь торчащий из полуразвалившихся перил лестницы гвоздь, который его и вывернул. Ей захотелось крикнуть, чтобы молодой человек не разбрасывался личными вещами, когда внизу стоят люди, но она вспомнила, что действует от имени заговорщиков, что имеется загадка, которая просто кричит о том, чтобы ее разгадали, и что ключ играет в ней некую роль. Вероятность, что это тот самый ключ от гаража, стремилась к нулю, но попытка стоила свеч; при необходимости несложно будет незаметно вернуть пропажу Летеби. Анджела засунула ключ в пояс платья и, когда провожатый присоединился к ней у нижних ступеней, не сказала ни слова – сам он, судя по всему, ничего не заметил. Миссис Бридон не замедлила привлечь его внимание к растению, которое буйно росло у подножия скалы, и спросила, что это, не морской ли укроп. Что вообще такое морской укроп и почему поэт называет безумцем того, кто его рвет? Летеби ответа не знал, но Анджеле было все равно. Она по инерции искала глазами золотую монету и ничего не могла найти.

Упорная безденежность острова начинала действовать ей на нервы и отвлекать внимание от окружающего. Обрывки дурацких стишков из игры, в которую она недавно играла с детьми, стучали у нее в голове.

Искать надо было очень осторожно, затаив дыхание, потому что Том Тидлер притворялся, что спит, хотя все прекрасно знали, что он только притворяется. На острове Эрран из игры ничего бы не вышло, атмосфера здесь была какая-то жуткая… Анджела усилием воли встряхнулась и, отстегнув со спины фотоаппарат, подошла к громко шумевшей воде. Фотосъемка, по крайней мере, давала возможность пристальнее присмотреться к островку. Анджела напрягла зрение и прямо напротив, у самой кромки воды, увидела золотой кружок.

Под предлогом того, что ей нужен совет по поводу расстояния, высоты, лучшего ракурса каменистой поверхности, миссис Бридон все время оборачивалась к Летеби и видела, что его взгляд просто прикован к берегу, где лежала монета. Но он так и не дал понять, что заметил ее; даже не прищурился, разглядывая, что же там блестит. Анджела, разумеется, тоже не проронила ни звука, однако была немало смущена его молчанием. Может, он близорук? Или молчит, поскольку ожидал увидеть там монету и не хочет этого показать? К счастью, разбираться в этом Майлзу, не ей. И Анджела решила посвятить свое внимание тому, что сейчас было настоящим. Скалы, деревья на них сияли непереносимой красотой, и она просто обязана сделать приличный снимок. С вероломной любезностью миссис Бридон позволила Летеби снять ее на фоне островка.

Условлено было, что обратно, к мосту, Анджела поведет Летеби по тропинке в скале, чтобы он увидел забрасывание удочек в действии. Но теперь она решила отменить этот пункт программы. Надо, чтобы Летеби отвел ее обратно в дом, а там при помощи какой-нибудь хитрости, которая пока еще не приняла у нее в голове отточенную форму, она от него избавится и вставит ключ в замок сгоревшего гаража. Миссис Бридон была почти уверена, что завалы еще не разобрали, а дверь, насколько она помнила, развалилась, рухнув частично в гараж, частично на улицу. Чтобы проверить ключ, потребуется не больше минуты, замок все равно где-то там… Должно получиться.

– Мистер Летеби, – сказала она, – вы позволите сфотографировать дом, просто чтобы закончить пленку? С южной стороны, где сейчас солнце, он, мне кажется, такой симпатичный.

Возле дома Анджела краем глаза увидела на пепелище гаражную дверь, и ее осенило.

– Знаете, по-моему, невозможно сделать хорошую фотографию дома, если никого нет в окне. Вы не очень против, если я попрошу вас взять бокал и предстать, скажем, во втором окне слева? Это было бы так мило, с вашей стороны. Боюсь, я до смерти вам надоела.

И Летеби, продемонстрировав непомерную добрую волю, снялся во втором окне слева. По расчетам Анджелы, хозяин никак не мог догадаться, что, пока он поднимался по лестнице, гостья вставила ключ в замок гаражной двери и обнаружила, что он подходит.

– Чтоб тебе пусто было, – сказал Майлз Бридон, когда она вернулась домой. – Я полдня забрасываю эти штуки с какими-то дурацкими ниточками, насаженными на крючки, Палтни пытается убедить меня, что очень важно делать это правильно, а ты с Летеби даже не показываешься. Ну почему, скажи на милость, женщины не могут общаться с представителями противоположного пола так, чтобы не забывать обо всех предшествующих договоренностях?

– Спросил он, не подозревая, что женат на самой изощренной воровке всех времен и народов. О, Майлз, как мне повезло!

– И все-таки, что с монетами? Давай сначала про них.

– Ты имеешь в виду, как отреагировал Летеби, когда их увидел?

– Вообще-то, я тебя туда посылал именно за этим.

– Никак не отреагировал, он их не видел. В конце концов…

– Не видел? Что, погасло солнце, а он вдруг ослеп? Я думал, такой нехитрый маневр тебе по силам. Ты не провела его мимо монет?

– Еще как провела. Их там просто не было.

– Не было?! Это худшее из всего, с чем мы до сих пор сталкивались. Неужели он следил за мной ночью, а потом все подобрал? Но зачем, черт возьми? Кому еще гулять по острову кроме нас? А нам он всегда мог помешать. Хотя, думаю, все так и было. А это, заметь, доказывает, что Летеби вовсе не душа нараспашку, ничего подобного. Он проглотил наживку и вопреки нашим ожиданиям не сделал ответного хода. Значит, теперь нам кое-что о нем известно. А что монета, которую я зашвырнул на островок?

– С ней все в порядке, ее невозможно не увидеть. Но если Летеби ее и заметил, то он очень неплохо владеет собой. Даже не дрогнул, а, поверь мне, я внимательно за ним наблюдала.

– Ну да, не мог же он ее сунуть в карман, там все-таки вода. Черт, как бы я хотел знать, видел ли он меня ночью. Понимаешь, мне надо было, чтобы он решил, будто монеты выпали несколько дней назад, в ночь пожара, если точнее; причем выпали у Хендерсона. А-а, должен был сказать себе Летеби, так это Хендерсон умыкнул клад! И потом отреагировать как честный или, соответственно, бесчестный человек. Но если он видел меня ночью…

– А он точно тебя узнал? Ты говорил, было так темно.

– Ну, он мог догадаться, что это я. Не так уж много тут народу. Главное, если он меня видел, то наверняка понял, что это ловушка, и тогда его реакция не так интересна. Делать нечего, надо попробовать что-нибудь еще. А что ты там, кстати, говорила про везение?

И Анджела рассказала про ключ. Непосредственным комментарием на ее повествование был долгий свист, и Бридон, обхватив голову руками, какое-то время сидел, обдумывая новые обстоятельства дела.

– Что, много не вытянешь? – спросила наконец Анджела.

– Ну почему же. Видишь ли, по словам сэра Чарлза, который, в свою очередь, передал мне слова Летеби, последний вообще не знал, что гараж запирается на ключ. Что не так уж и невероятно в этих удивительных краях, тут все ходят где и как им заблагорассудится. И не так уж невозможно, что ключ валялся на видном месте, а Летеби просто не знал и не потрудился узнать, для чего он. Но ты не будешь запихивать себе в карман ключ, причем довольно тяжелый, если не собираешься его использовать или уже не использовала.

– Однако запихнуть ключ ему в карман мог кто-то другой.

– Теоретически да, например, в ночь пожара. Но шансы, что за это время Летеби его там нашел, невероятно высоки. А значит, он не выложил ключ только потому, что знал, для чего тот нужен, и был твердо намерен оставить его у себя. А значит, даже если Летеби стал обладателем ключа нечаянно, он просто-напросто обманул сэра Чарлза и, подозреваю, полицию тоже. Но я действительно не понимаю, почему он не выбросил его в реку, а держал в кармане, откуда тот запросто мог выпасть во время головокружительного спуска со скалы. Нет, тут что-то не так с этим ключом. Так и можешь написать домой своим детям.

– Скажи, а ты не можешь использовать ключ для очередного теста на реакцию? Первый, если я правильно понимаю, по большому счету провалился. Если, как ты говоришь, Летеби прекрасно знает, что это за ключ, и не хочет с ним расставаться, то довольно скоро он его хватится и наверняка захочет вернуть. А мы можем подбросить его туда, где он будет искать – хоть в то место, где он его и потерял. Посмотрим, придет ли он.

– Да, но, знаешь, мы все-таки граждане, и меня неотступно преследует мысль, что нам стоит попридержать ключ и передать его полиции. Там, несомненно, захотят посмотреть отпечатки пальцев, ну, если они подозревают Летеби, что, предполагаю, они и делают. Я мог бы попытаться и сам, но это вряд ли много даст. Головка у ключа не плоская, там нет поверхности как таковой. И все-таки, думаю, лучше с ним не расставаться.

– Конечно, ведь отпечатки пальцев ни о чем не скажут – пальцев Летеби, я имею в виду. Он же должен был держать его в руках, после того как кто-то – кто бы ни был – засунул ключ ему в карман, правда?

– Да, хотя на ключе, конечно, могут обнаружиться еще чьи-нибудь отпечатки. Но тогда мы не будем знать чьи. О господи, как же мне хочется разобраться, в чем тут дело!

– Какая жалость! Я-то думала, мой ключ тебя подбодрит.

– Знаешь, давай пока забудем, что кто-то мог сунуть ключ Летеби в карман. Что означает ключ? Он означает, что Летеби запер в гараже Хендерсона, или его труп, или еще чей-то труп, и по сути сжег, повернув ключ в замке. Но зачем? Человек в гараже почти наверняка был уже мертв, ну по меньшей мере без сознания, когда начался пожар.

– А почему, собственно?

– Поскольку, судя по тому, как горел огонь, он вспыхнул в гараже. Сначала выгорело все внутри, а потом уже занялись стены. Значит, смысл запертой двери не в том, чтобы не дать человеку выйти, а в том, чтобы на довольно длительное время предотвратить его спасение или обнаружение тела. Дверь сделана грубо, внизу щели, я сам в них смотрел, но, разумеется, из-за дыма ничего не увидел. И ты хочешь мне сказать, что на свете найдется преступник, который не засунет ключ под дверь, чтобы все выглядело, как несчастный случай?

– Если только кто-то не хотел, чтобы это выглядело, как убийство.

– Ты имеешь в виду, что некто Икс совершил убийство и затем попытался спихнуть его на Игрека, где Игрек предположительно Летеби? Но зачем? И почему он не стырил клад, если намеревался это сделать? И для чего так старался инсценировать несчастный случай? Ведь лампа должна была подвести нас именно к такому выводу. Если, конечно, это в самом деле не несчастный случай. Нет, воля твоя, не самое убедительное объяснение, во всяком случае, какое-то неаккуратное. Подкладкой такой схемы почти наверняка является месть, а это не вяжется с компанией Летеби – Хендерсона. Такие гоняются за деньгами, все, что они делают, они делают ради денег. Я с самого начала, как и говорил тебе, подозревал обман, но не такой. И если бы не запертая дверь, то я бы уже раскусил орешек, ну или был бы чертовски близок к этому.

– Тогда слава богу, что дверь была заперта, потому что я не понимаю ровным счетом ничего, а ты настолько непереносим, когда сам понимаешь, а я нет… Майлз, скажи мне хотя бы одно. Как ты думаешь, Хендерсон погиб?

– О, в этом-то и заковыка. Как бы я хотел знать! Если он жив и бежал, оставив вместо себя труп своего заместителя, то почему без клада? Если причиной его смерти стал несчастный случай, кто и зачем запер дверь? Если его убили – кто и зачем? Летеби – единственно возможный ответ, и знаешь, это неправильный ответ. Я сегодня утром звонил сэру Чарлзу и спросил его, как ты и посоветовала, на каких условиях они договорились поделить сокровища. Он утверждает, что предложил двадцать пять процентов Летеби и двадцать пять Хендерсону. Так что Летеби вовсе не нужно было убирать Хендерсона.

– А если они собирались, так сказать, потерять клад и получить выплату по страховому полису?

– Тогда устранить Хендерсона было выгодно. Но устранив его до пропажи клада, Летеби не мог выдвинуть претензии к Компании. Последняя, насколько я ее знаю, не выплатит ни пенни, пока Хендерсон не объявится живым.

– Как все запутано, правда?

– Восхитительно сдержанная формулировка. Знаешь, иногда долгими зимними вечерами, когда у меня уже сошелся пасьянс и я из вежливости трачу свое драгоценное время, чтобы превратить в моток тот ворох, который ты умудряешься напутать из…

– Это не я, грубиян, это в магазине.

– Не важно… Так вот, когда я трачу час, а то и два, чтобы показать тебе, чего можно достигнуть, располагая набором по-настоящему ловких пальцев, то инстинктивно всегда тяну с конца, постепенно пробираясь к началу. Но иногда неплохо модифицировать подход, плюнув на конец и обратившись к началу. Если ты внимательно следила за моим образным сравнением…

– Ты хочешь сказать, что собираешься вернуться к началу истории? Погоди-ка, что это было? А-а, вспоминаю, первым делом тебя насторожила лодка не в том месте, где ей полагалось быть. Ты тут же принялся строить из себя сфинкса.

– Зачем вести дневник, если за тебя это делает жена? Ты права, именно так. Теперь давай отмотаем еще назад, если, конечно, у тебя получится. По всей видимости, передвинуть лодку могли только Летеби и Хендерсон. Если так – когда?

– Наверно, они пробрались на остров до начала срока аренды и провели там чудный денек. Помнишь, миссис Макбрейн говорила…

– Не обязательно. Если хорошенько подумать, даже маловероятно. В это время там рыбачил – надеюсь, я правильно использую термин – сэр Чарлз. Сто к одному, если бы эти ребята взяли лодку для увеселительной прогулки, то напоролись бы на своего будущего хозяина в момент, когда тот удит рыбу и не ждет нашествия незваных гостей. Если у них что-то было на уме, они вряд ли стали бы шуровать под носом у сэра Чарлза посреди бела дня.

– Да, но когда, кроме как посреди бела дня? Под каким предлогом они провели бы на острове ночь?

– Ты не до конца разматываешь. Этот дурацкий паводок заставляет думать, что река – огромное препятствие, которое если и можно преодолеть, то только на лодке. Но когда мы приехали сюда и за месяц до этого любой мог спокойно ее переплыть, а где-то, возможно, и перейти вброд, надо только знать где. Что мешало Хендерсону и Летеби вполне открыто приехать сюда и осмотреться? А потом они могли найти лодку и подумать: «О, почему бы не использовать?».

– Майлз, дорогой, а не может быть так, что ты чуточку непоследователен? Зачем такая полезная лодка, если, как ты говоришь, эту чертову речку легко переплыть?

– Ну, некоторые предпочитают ходить в сухой одежде. Кроме того, бедолаги, которым нужно перевезти тяжести – клад, например, – считают, что удобнее положить их в лодку, чем толкать, закрепив на какой-нибудь резиновой ерунде. Нет, при прочих равных всегда суди о других по себе. Когда я увидел лодку, мне сразу же пришло в голову, что ее можно использовать…

– Вообще-то это пришло в голову мне.

– Вот видишь, даже тебе пришло в голову, что она могла стать одной из тех удач, которой непременно воспользуется злоумышленник. Практически несомненно, что добытчики, напоровшиеся на лодку примерно за неделю до нашего приезда, подумали то же самое. Конечно, теоретически возможно, что они ее не трогали до начала срока аренды. Но если честно, мы знаем, что это не так. Поэтому не исключено, они использовали ее в ту самую ночь.

– Почему?

– Потому что они здесь были. Я даже начинаю думать, что Хендерсон наведывался сюда и раньше. Хотя если они разрабатывали совместный план, думаю, Вернон Летеби тоже мог счесть благоразумным присутствовать при его реализации. Должен же он был понять, что имеет дело с жуликом, что бы там ни говорил о Хендерсоне. Итак, я делаю вывод – вполне логичный с моей стороны, хотя он, конечно, может оказаться весьма далеким от истины: той ночью для каких-то своих целей они пользовались лодкой. Интересно, для каких.

– Мне кажется, ты хочешь сказать, что наши кладоискатели – по счастливой случайности или же обладая какой-то тайной информацией – нашли сокровища сразу же, в первый свой приезд. А тогда у них очевидным образом мог появиться соблазн сразу его умыкнуть, оставив, скажем так, подонки, которыми потом можно поделиться с сэром Чарлзом и государством. Чем и объясняется то обстоятельство, что в сундуке не было ни одной монеты, так? Они могли взять деньги и оставить украшения.

– Да, может быть, как-то так. Но сейчас это не очень важно. Переместившаяся лодка означает, что на ней что-то перевозили. Тогда где они ее пришвартовали? На нашем берегу, где усадьба Стратдауни? Или на другом, где дорога ведет из Глендауни в Замок Грёз?

– Наверно, первое проще. Короче, я хочу сказать.

– Да, но тут дорога далековато от реки, а невесело топать по полю в темноте, когда не знаешь местности. Зато на том берегу дорога подходит прямо к реке. И уж конечно, там куда меньше народу. Тут в любую минуту можно наткнуться на Макбрейнов. В-девятых и в-последних, предлагаю поискать следы их передвижений. И без толку обшаривать наш берег, тут мы все уже обсмотрели, и слева и справа; непременно наткнулись бы на что-нибудь подозрительное.

– Ты хочешь сказать, что намерен пошерстить на том берегу, потому что там ты еще не был. Напротив южной оконечности острова, полагаю? Потому что дико было бы пытаться пришвартовываться на севере, где сплошные обрывы, до самого погоста.

– Да, там премилое местечко, прямо-таки создано для причала. Да так создано, что если орудовать в темноте, то тебя почти наверняка приведет именно туда. Пятьдесят к одному, что найти ничего не удастся. Но черт возьми, давай все-таки съездим после обеда. Я до смерти устал ждать, пока Летеби начнет действовать, а Палтни не прочь подежурить, до рыбы ему сейчас все равно не добраться.

– В любом случае не повредит, – согласилась Анджела.