27
Габриэль Мерк уснул на диване в комнате отдыха, и зашедший за кофе Людвиг Гренли разбудил его.
– Что там?
– Приехал Крипос. Мунк ведет бриф. Думаю, тебе не обязательно участвовать. В основном все то же, что мы обсуждали пару часов назад.
– Нет-нет, я приду, – сказал Габриэль, подавляя зевоту.
Ему снились очень странные сны. Он был почтальоном. На яхте. Вез большое письмо. На конверте было написано «Туве и Эмилие». Он видел остров вдалеке, но, как бы он ни пытался направить яхту в нужном направлении, она не приближалась к острову, а только отдалялась. Он мельком увидел грустные лица. Письмо все увеличивалось и увеличивалось и наконец утащило его за собой в волны.
Может быть, это знак?
Его мать всегда очень волновали сны. Как много они на самом деле означают. Больше, чем мы думаем. Какие картинки как соотносятся с чем-то в реальности, и все такое. Это началось у нее в последние годы, все эти идеи эпохи Нью Эйдж. Сам Габриэль никогда не страдал такой ерундой, в основном просто кивал, да-да, нет-нет, пока мать выкладывала ему все, что видела ночью, но сейчас у него возникло ощущение, что подсознание пытается что-то сообщить ему.
Он так много работал в последние дни, что даже не успевал отвечать на сообщения из дома. Не будь как Мунк. Он, конечно же, не мог не подумать об этом, когда ему позвонила Анетте Голи.
В отделе экономических преступлений было спокойно. С девяти до четырех, обычная офисная работа. Он завтракал вместе с семьей, вместе с ними ужинал, они прижимались друг к другу каждый вечер.
А теперь?
Как бы не так.
Габриэль потер глаза со сна и ощутил, что взмок за воротником.
Почтальон. Реальность в подсознании.
Тогда он был еще подростком, но, разумеется, все отлично помнит.
Клаус Хеминг.
Тот, кто держал своих жертв в плену, играл с ними, словно с куклами, а потом отправлял их семьям фотографии.
Национальный шок, люди не верили, что это правда, они впадали в коллективное отрицание, пока подробности этого ужасного дела обрушивались на них с телеэкранов.
Наивная Норвегия.
Посреди Осло.
Нет, этого быть не может.
Никто не может быть таким злодеем.
Это, должно быть, случилось в Америке.
Где-то во внешнем мире.
Не кто-то из нас.
Не здесь.
Его мама впала, как он позже понял, в своего рода депрессию. И соседи тоже. Мрачные лица в коридоре, склоненные головы, они едва смели открыть свои почтовые ящики и сразу же исчезали за запертыми дверями.
Неумолимое влияние времени.
Все прошло. Все постепенно возвращалось на круги своя.
Это так по-норвежски.
Мы прощаем. Выбираем веру в добро.
Но тьма вернулась. Мерк видел это на лицах всех членов команды, всю ночь, и даже Мунк, будучи обычно добродушным плюшевым мишкой, ходил по коридорам с глубоким мрачным взглядом из-под нахмуренных бровей.
Позвони домой.
Габриэль, подавив еще один зевок, достал колу из маленького холодильника и по пути немного потянулся, разминая одеревеневшее тело.
Мунк уже стоял у экрана, когда он вошел в комнату для брифинга.
– Габриэль Мерк, – коротко представил его Мунк. – Техника, базы данных, социальные сети.
Габриэль обменялся кивками с тремя людьми, которых он раньше не видел, и сел позади, рядом с Миа.
Крипос. Тактические следователи. Двое мужчин и женщина. Всю ночь по коридорам разносились голоса, в том числе громкая перепалка Анетте с Мунком, но теперь, казалось, Мунк не против их присутствия, хотя это и Миккельсон все организовал.
Еще люди?
Почему нет?
Габриэль не понимал, в чем проблема.
Борьба за то, кто круче? Сейчас?
Он хотел было что-то сказать, но не стал.
– Расскажешь об имени, Миа? – сказал Мунк, посмотрев на Мию Крюгер, она осталась сидеть.
– Карл Эйон, – кивнула она. – Извините, что я так поздно сообразила, но прочтите имя и фамилию слитно и замените «э» на «е».
Трое из Крипоса с любопытством обернулись к ней.
– КарлЭйон… – в недоумении произнесла женщина.
– Карл Лейон, – сказала Миа. Она казалась очень бодрой, несмотря на мрачный взгляд. – Это моя ошибка, извините, я должна была сразу увидеть это.
– Ок, – сказал один из следователей Крипоса.
Светлые волосы. Усы. Почти неприметная внешность, у них всегда такая.
– Значит, еще одна связь с «Братьями Львиное Сердце»? – включился второй следователь из Крипоса.
Темные волосы. Борода. И, опять же, он мог быть кем угодно. Наверное, так они и получали эту работу – за способность слиться с толпой.
– Да, – кивнула Миа. – Юнатан и Карл Лейон. Поначалу мы были не совсем уверены, но теперь сомнений нет. Он осознанно использует это, напрямую играет с нами.
– Еще раз, кем был этот Карл? – спросила женщина.
– Младший брат, который выжил. Юнатан его спас, но сам погиб. С малых лет Карл живет с мыслью о том, что все вокруг желают ему смерти вместо брата.
– Значит, никакого Карла Эйона не существует? – сказал светловолосый, на этот раз обращаясь к Мунку.
– В Осло – нет, – вставил Людвиг Гренли, бросив взгляд на свои записи. – Есть один в Ставангере, но, насколько я вижу, здесь, в городе, – ни одного.
– Что насчет Реймонда Грегера? – спросила женщина у Мунка.
– Мы еще ищем, – вздохнул тот. – Конечно, очень некстати, что какой-то идиот в Ларвике дал прессе его имя, но ладно. Может быть, это еще и облегчит нам работу. Чем больше людей знают, тем больше глаз ищут, будем смотреть на это так.
– Но основная версия в том, что преступление как-то связано с Клаусом Хемингом? На этот раз темноволосый.
– Непонятно, – сказал Мунк, проведя рукой по бороде.
Его глаза снова обратились к Мии.
– Фотоаппарат, направленный на трупы, – сказала она. – Адрес на Бергенсгата, который он оставил. Я думала об этом, и, мне кажется, мы можем рассматривать это с двух точек зрения.
В комнате воцарилась тишина, все ждали, что она скажет.
– Либо Клаус Хеминг все еще жив…
– Это невозможно, – тут же возразил Мунк. – Я сам видел отчет.
– Либо убийца хочет рассказать нам, что он подражатель.
– Подражатель? – переспросил следователь со светлыми усами.
– Что он отождествляет себя с Хемингом. «Воспринимайте меня всерьез», понимаете?
И снова тишина, пока сказанное Мией дошло до них.
– У Хеминга же не осталось родственников?
На этот раз женщина.
– Нет, – ответил Мунк. – Ни жены, ни сожительницы, ни детей, ни даже брата или сестры.
– И мы абсолютно уверены, что он мертв?
Теперь усатый. Вопрос повис в воздухе, словно неприятный запашок, к которому не хочется иметь никакого отношения.
Во всяком случае, Габриэль не хотел.
Клаус Хеминг?
Жив?
Нет, это…
Сам Габриэль был против смертной казни и, тем не менее, как и вся Норвегия, вздохнул с облегчением в тот день, когда услышал в новостях: Клаус Хеминг покончил с собой. Повесился на собственных шнурках в закрытом отделении психбольницы.
Справедливость восторжествовала – так все это расценили.
– Согласно данным норвежского государства, а также всех, с кем я разговаривал, Клаус Хеминг мертв и навечно упокоен на кладбище Нашего Спасителя.
– Но… – начал темноволосый.
– Мы придерживаемся второй версии, – строго прервал его Мунк. – Преступник использует Хеминга, чтобы сказать нам что-то. Показывает серьезность своих намерений.
– Ну да, но все же… – продолжил светловолосый.
Мунк проигнорировал его и немного полистал свои записи. Провел рукой по лбу, и вдруг стало заметно, как он измотан.
– Клининговая служба, – пришла на помощь Миа.
– Да, точно. Таинственный Карл Эйон был одним из тех, кого они называют разовыми работниками. Если преступления продолжатся и у нас будут новые жертвы, может случиться, что жертвы брались из тех мест, где он работал. Так может показаться, но нет, это будет неверно.
Он ненадолго задумался.
– Возможно, жертв он выбирает не оттуда, но он все же каким-то образом использует эти места.
– А горное озеро? – с легким скепсисом спросил темноволосый.
– Мы говорим, скорее, об Опере, – ответила Миа. – Эта компания убирает в Опере? Мы ведь не проверяли это, Холгер?
– Теперь выясним, – пробормотал Мунк, потирая глаза.
– Мы знаем, что их клиентом был отель «Лундгрен». А Опера тоже? Какие-то другие места? Возможно ли предотвратить новые жертвы?
Миа бросила взгляд на темноволосого, и тот кивнул.
– Я полностью за.
– Хорошо, – сказал Мунк и оглядел собравшихся. – Людвиг?
– Фоторобот этого Карла Эйона, из Отеля «Лундгрен» и клининговой службы.
– Хорошо. Ильва?
Мунк огляделся по сторонам, но ее не было.
– Спит, – сказала Анетте. – Но я ей поручила камеры. Черт побери, скоро мы должны что-то выяснить по ним, он же не может быть привидением.
– Отлично, – сказал Мунк. – Габриэль?
– Телефон и компьютер Курта Ванга, проверяю все по Вивиан Берг, соцсети.
Теперь уже Мунк был по-настоящему утомлен и почти не уловил, что тот сказал.
– Ок, хорошо, Юн?
Тишина.
– От Карри мы ничего не слышали уже некоторое время, – сказала Анетте. – Я не знаю, где он. Попробую еще раз позвонить.
– Ладно, мне нужно покурить. Вся связь через Анетту. Все, что мы найдем, через нее направляйте ко мне, хорошо?
Все собравшиеся покивали и встали.
Габриэль вошел к себе в кабинет и собирался закрыть дверь, как Миа вдруг проскользнула за его спиной.
– Мне кое-что от тебя нужно.
– Конечно, что?
– Психиатр. Риттер. Мне нужен доступ к его базе данных.
– Что ты имеешь в виду?
Миа заговорила тише, бросив взгляд через плечо.
– Все, что у него есть. Все остальные. Остальные пациенты. Сможешь?
– Ты хочешь, чтобы я хакнул его систему?
– Да.
– Не знаю, – сказал Габриэль, когда валившийся с ног Мунк прошел мимо них с сигаретой в зубах. – Взломать клинику Блакстад? Ты что, алле? Думаю, так я нарушу все правила Инспекции по защите информации, которые она когда-либо устанавливала, плюс я, вероятно, потеряю работу, и меня посадят в тюрьму на десять лет, и еще Мунк убьет меня. Мы не можем просто запросить доступ?
– Ты думаешь, они дадут нам доступ?
– Нет.
– И я не про Блакстад, господи, о таком бы я даже не стала тебя просить.
– Нет? А про что тогда?
– У него частная практика около стадиона Уллевол. Только его пациентов оттуда.
– Не из Блакстада?
– Нет, только частных.
Миа улыбнулась и склонила голову набок.
– Да, но, черт побери, Миа…
– Спасибо, – подмигнула Миа и погладила его по руке.
– Позвонишь мне, когда достанешь?
– Да, но я же не могу… – начал Габриэль, но Миа, достав телефон из куртки, уже вышла из кабинета.
