Глава 9
Синий и Шейн Коннорс сидели за столиком в конференц-зале.
Вошел Роби. Коннорс и Роби посмотрели друг на друга, обменялись короткими кивками. Синий сказал:
— Я как раз поздравлял агента Коннорса — отличная работа.
— Вытащили меня из-за стола, — сказал Коннорс.
— Что рассказал Ван Бюрен? — спросил Роби Синего.
— Он предал свою страну за деньги и из принципа.
— Про деньги я понимаю. Объясните мне про принцип.
— Ну, про деньги — не совсем то, что вы думаете. Ему пришлось оплачивать медицинские счета, которые сильно превышали его возможности. Хотя у них была медицинская страховка, она не покрывала некоторые виды лечения, когда он пытался спасти жену.
— А принципы?
— Ван Бюрен обвинял правительство в том, что его жена заболела раком. Он считает, что ее болезнь вызвана отравлением токсинами во время военных действий. Он решил отомстить.
— А что дочь Ван Бюрена?
— Он говорит, что она ничего не знает. И мы ему верим. Ее это не коснется.
— А зачем Ван Бюрена связали и ранили?
— По изначальному плану его хотели оставить вне подозрений. Ваше расследование сделало это невозможным, но они-то не знали этого. Поэтому Ламберт связала его и взяла пистолет. Ван Бюрен собирался выйти в отставку и уехать.
— Похоже, у Ван Бюрена совсем крышу снесло, — сказал Роби. — Он рассказал своей жене, что он задумал. Может быть, думал, что она без сознания, не слышит. Но она услышала, и, будучи патриоткой, возмутилась. И когда Брум пришел ее навестить — или Уинд, или Гетти, — она все ему рассказала. Ван Бюрен узнал об этом и принял меры. Выжег землю. Убил всех.
— Да, ее действительно навестил Лео Брум, — сказал Синий. — Люди Талала взяли его под наблюдение. Брум рассказал Рику Уинду и Гетти. Чем подписал им смертный приговор. Вас послали убить Джейн Уинд, потому что они боялись, что бывший муж рассказал и ей тоже. И это должно было спровоцировать вас к движению в том направлении, которое планировал для вас Талал.
— А дыхательную трубку его жене вставили в горло, чтобы она больше не смогла ничего сказать, — заметил Роби.
— На самом деле они хотели убить ее, но Ван Бюрен сказал, что, если они сделают это, он выйдет из игры. А когда план утвердили и пришло время его осуществлять, он отключил ее от аппарата искусственного дыхания, и она умерла естественной смертью.
— А Габриэль Сигель? — спросил Роби.
— Хотели, чтобы мы думали, что и он замешан. Позвонили ему на работу, сказали, что убьют жену, если он не выйдет к ним. Боюсь, нам не удастся найти его останки.
— А нападение у «Доннелли»?
— Саудовцы допросили Талала. По-видимому, он хотел заставить вас помучиться. Хотел, чтобы вы винили в этом себя. Он не сомневался, вы поймете, что истинной целью были вы.
— Деньги Брума?
— Они с Риком Уиндом украли какие-то кувейтские древности. Брум удачно вложил свои деньги, а Уинд неудачно. Кертис Гетти чист. — Синий помолчал, посмотрел на Роби. — Но даже притом что стрелять хотели в президента и в наследного принца, в центре всего этого дела были вы.
— Я не убил Талала, и он решил узнать, кто я такой, и начать за мной охоту. И когда Элизабет Ван Бюрен заговорила, Талал нашел способ втянуть в это дело меня. Мой руководитель приказал мне уничтожить Джейн Уинд, я ослушался и потом переходил от одной спланированной ситуации к другой.
— Им годилось и так, и так, — сказал Коннорс. — Если бы ты убил Уинд с сыном, а потом узнал, что она невиновна, ты бы себе этого не простил, и они это понимали. А на случай, если у тебя рука не поднимется, у них был запасной стрелок. Им был известен твой запасной план. И они нашли способ посадить в этот автобус Джули.
— И наверное, они не сомневались, — сказал Роби, — что, как только я узнаю, кто на самом деле была Джейн Уинд, я скорей всего пойду к этому автобусу.
— Но когда они узнали, что Джули пришла в голову мысль опросить остальных солдат отделения, игра показалась им слишком рискованной. Этот опрос вел прямо к Ван Бюрену. Они были готовы убить и Джули, и вас, — добавил Синий.
— Пожалуй, это имело смысл, — нехотя согласился Роби.
— Но Энни Ламберт они внедрили к вам еще раньше, — сказал Синий. — После вашей попытки покушения на Талала в Танжере, когда он узнал, что стреляли вы, он приказал ей переехать в дом, где вы живете. Талал явно имел планы на вас двоих.
Роби не вспоминал о Ламберт с той ночи, когда убил ее.
— Она была лучше, чем я, — помолчав, сказал он. — Проворнее, тверже. Никогда не видел такого спокойствия в столь чрезвычайной ситуации.
— Она была под наркотиками, — подчеркнул Синий. — Саудовцам удалось кое-что узнать про нее от Талала. Ее приемный отец англичанин, мать иранка. Они уехали в Иран, когда шах был еще в силе. Видимо, режим шаха их преследовал; кажется, какие-то их родственники даже погибли. Но шах был у нас тогда вне критики, и мы, как вы знаете, даже помогали ему военной силой. Ламберты ненавидели Запад, а Америку, кажется, особенно. Они поехали в Англию, удочерили Энни, перебрались в Америку и здесь воспитали ее как собственную дочь.
— Но они промывали ей мозги, — спросил Коннорс, — они все время ее программировали для чего-то подобного?
— Да, ее готовили к этому всю жизнь. Конечно, не было гарантии, что она получит работу в Белом доме, но президентов убивают и в других местах. Ее родители состоятельны и политически активны. Она была блестящей студенткой и, безусловно, великолепной актрисой. Никому и в голову не приходило, что это бомба замедленного действия. Она вела образцовую жизнь. Она легко сходилась с людьми, успешно справлялась с работой. Ни одного прокола, никаких настораживающих признаков! Впечатление такое, словно в одном теле обитали два разных человека.
Именно так, подумал Роби. Должно быть, так.
Синий помолчал, посмотрел на Роби.
— Она одурачила самых проницательных из нас. И мы сейчас в ужасе — потому что она не вписывается ни в одну схему. Что, если у нас есть и другие Энни Ламберт?
Роби хлопнул ладонью по столу.
— Она была куклой, родители отняли у нее жизнь. Она погибла, а они будут жить. Скажите, разве я не прав?
Синий ничего не сказал. Несколько мгновений он молчал. Потом заговорил о другом:
— Если вам интересно, Талала больше нет в живых. — Роби не ответил. — И еще остается проблема Джули.
— Эту проблему я решил, — сказал Роби, поднялся и посмотрел на Коннорса. — Шейн, я твой должник. Жизни не хватит расплатиться.
— Квиты. Как я уже сказал, ты вытащил меня из-за стола проветриться.
— Роби? — Синий протянул ему большой конверт. — Вот это доставили нам курьером. Я думаю, вы получили такой же комплект. Возьмите и делайте с этим что хотите. Нам это не нужно.
Роби взял конверт, открыл. Там были фотографии. На первой — они с Энни Ламберт в баре на крыше. На следующей она целует его у входа в Белый дом. Дальше он не стал смотреть.
— Спасибо.
Роби вел машину. На сей раз Джули сидела рядом, Вэнс — на заднем сиденье.
Они почти оправились от ран, хотя Джули все еще немного хромала, а у Вэнс не сошел с лица отек.
— Куда мы едем? — спросила Джули.
— Ты там уже однажды была, — ответил Роби.
Он, как мог, объяснил Джули смерть ее родителей. Когда она заплакала, дал ей бумажных салфеток. Успокаивал ее, когда ее гнев нарастал, дошел до высшей точки и потом снова сменился слезами. Четырнадцатилетняя закаленная улицей девочка в конце концов не выдержала, столкнувшись лицом к лицу с огромным всепоглощающим горем. Но по крайней мере ей есть куда деться.
Он припарковал машину, и они все трое вошли в бар.
Джером Кассиди ждал. Похоже, ради этого он надел новый костюм и начищенные черные ботинки.
— Зачем мы сюда приехали, Уилл? — спросила Джули.
Кассиди сказал:
— Он привез тебя сюда, чтобы я рассказал тебе правду.
— Правду о чем?
— Я не просто дружил с твоими родителями, я единоутробный брат твоей мамы. Что значит, я твой дядя.
— Мы родственники? — переспросила Джули.
— Да, и, кажется, я единственный родственник, который у тебя остался. Я понимаю, что ты совсем меня не знаешь, но у меня есть предложение.
Джули с подозрением посмотрела на него.
— Какое?
— Получше узнать друг друга. Видишь ли, я потому так старался разыскать вас, что твой папа и моя сестра дали мне денег в долг, когда я был на мели. Я должен им значительную сумму. И не успел отдать долг.
— Я вижу, к чему вы клоните, — сказала Джули. — Вы ничего мне не должны.
— Нет, Джули, это правда. Они ссудили мне денег. Я написал расписку. Эта расписка переводится в акции компании, которую я основал на эти деньги. Ты владеешь сорока процентами моего бизнеса, Джули. Твои родители имели право на долю в прибылях. Ну, а поскольку их нет, это право переходит к тебе.
Он неловко замолчал.
Джули посмотрела на Роби.
— Здесь все по-честному?
— Мы проверили его рассказ, все это правда. Теперь ты можешь поступить в любой колледж. Можешь делать все что хочешь.
Джули посмотрела на Кассиди.
— А что это значит для нас с вами?
— Это значит, что ты можешь жить у меня. Я могу тебя официально удочерить. Или, если хочешь, у тебя достаточно денег, чтобы тебе назначили опекуна и ты жила собственным домом.
— А что значит жить у вас?
— Ну, я человек сговорчивый. Я постоянно занят, но у меня есть домоправительница, она работает у меня уже очень давно. У нее дочь примерно твоего возраста. Я думаю, как-нибудь мы друг к другу приспособимся. Но решать тебе.
— Мне нужно время подумать, — сказала Джули.
— Конечно. Думай, сколько тебе нужно, — согласился Кассиди.
Роби сказал:
— Может быть, вы начнете узнавать друг друга прямо сейчас? А потом я вернусь и заберу тебя.
— Хорошая мысль.
Роби посмотрел на Кассиди, улыбнулся:
— Счастливо.
— Спасибо, агент Роби. От всего сердца благодарю вас.
Роби и Вэнс шли к машине, Джули нагнала их.
— Вся эта история — полная ерунда. Что здесь такое на самом-то деле?
Роби сказал:
— Ты на самом деле с ним в родстве. Он любил твоих родителей, и он будет заботиться о тебе. Он богат. Жить будешь безбедно.
Джули криво улыбнулась.
— Заберите меня через два часа.
Роби включил зажигание и съехал с тротуара. Вэнс посмотрела на него.
— Ты не хочешь рассказать мне правду о Кассиди?
— Нет.
— Ладно. — Вэнс погладила его по плечу. — Ты в порядке?
— В полном.
Роби сбросил скорость и посмотрел на нее. Она отвела глаза.
— Я еще не научилась понимать тебя, Роби, но я хочу научиться. Это имеет смысл?
Он снова на нее посмотрел и чуть улыбнулся уголками губ.
— Я думаю, Никки, у тебя будет такая возможность.
— Ловлю тебя на слове.
В условленное время он забрал Джули и привез в квартиру, которую временно сняло для нее ФБР. Выходя из машины, она сказала:
— Ну что, прощаемся навсегда?
— Ты хочешь навсегда?
— А вы хотите навсегда?
— Нет, не хочу, — ответил он.
— Но вы не уверены.
— Я не хочу, чтобы ты опять пострадала из-за меня.
— Такова жизнь, Уилл. Надо принимать ее такой, какова она есть.
— Это прямо-таки моя философия.
— От кого же, как вы думаете, я этому научилась? — Она шутливо потрепала его по плечу. — Спасибо. Действительно спасибо. За все.
Она порывисто обняла его. Роби сначала испугался, потом обнял ее в ответ. Она вышла из машины и медленно пошла к дверям. Помахала ему рукой и вдруг, несмотря на хромую ногу, запрыгала. Совсем еще ребенок.
Роби улыбнулся. Ее раны затянутся. По крайне мере, физические. А может быть, и эмоциональные.
Чего он никак не мог сказать о себе. Образ Энни Ламберт не выходил из головы, жег ему мозг. Она была убийца. Как и он сам. Но он стал убийцей по собственному выбору, а у нее, в сущности, выбора не было. Кто более виновен?
Но, как сказала Джули, «надо принимать жизнь такой, какова она есть».
Он такой, какой есть. И не может этого изменить. Невинным его не назовешь. А уж людей, на которых он охотился, тем более.
И самое лучшее для него — защищать действительно невинных.
