Элизабет Найт проснулась на рассвете, приняла душ и быстро оделась. Джордан продолжал крепко спать, и она не стала его будить. Сварила кофе, налила чашку, взяла блокнот, уселась на террасе и стала наблюдать за восходом солнца. Заодно просмотрела весь материал, подготовленный для сегодняшних прений, в том числе последнюю стенограмму суда, сделанную Стивеном Райтом. Казалось, чернила на странице превратились в его кровь. Элизабет снова с трудом сдержала слезы и еще раз дала себе слово, что его смерть не будет напрасной. Рэмси не одержит победу. Найт очень хотела, чтобы Барбара Чанс и женщины вроде нее могли подать в суд на армию из-за причиненного им ущерба, и за то, что армия освобождает мужской персонал от ответственности за жестокое, садистское и противозаконное поведение. Нет такой организации, члены которой имеют право на иммунитет при совершении подобных действий. Но теперь ее мотивация, ее желание одержать победу, побить Рэмси усилились тысячекратно. Элизабет допила кофе, сложила портфель, вызвала такси и отправилась в Верховный суд.

Джон потер покрасневшие глаза и попытался выбросить из головы предыдущую ночь и возникшие после нее проблемы. Он сидел в специальной секции, зарезервированной для адвокатов Верховного суда, и не сводил глаз с Сары, которая находилась вместе с другими клерками на местах, перпендикулярных к его скамье. Она посмотрела на него и улыбнулась.

Когда из-за занавеса появились и расселись по местам судьи, Перкинс закончил свою маленькую речь, и в зале повисло напряжение. Фиске перевел взгляд на Найт. Ее едва заметные движения, легкое перемещение локтя, листающий документы палец выдавали с трудом контролируемую энергию. Она походила на ракету, пытающуюся избавиться от пут и отчаянно мечтающую взорваться. Затем он посмотрел на Рэмси. Тот спокойно улыбался, словно полностью контролировал ситуацию. Но если б Фиске был азартным игроком, он бы поставил все свои фишки на судью Элизабет Найт.

— Дело «Чанс против Соединенных Штатов», — провозгласила она.

Адвокат Чанс, представитель Гарвардской школы права, который уже не раз успешно выступал перед Верховным судом, начал энергично представлять свои аргументы, пока его не прервал Рэмси.

— Вам известна доктрина Фереса, мистер Барр? — спросил он, ссылаясь на решение Верховного суда 1950 года, гарантирующее иммунитет военным от подобных исков.

Барр улыбнулся.

— К сожалению, да.

— Неужели вы просите нас опровергнуть пятьдесят лет подобных прецедентов? — Когда Рэмси произносил эти слова, он оглядел скамью от начала до конца. — Как мы можем решить дело в пользу вашего клиента, не поставив военных и этот суд с ног на голову?

Найт не дала Барру ответить.

— Суд не позволил этому доводу помешать отмене системы сегрегации в школах в нашей стране. Если основания для судебного иска истинны, а средства оправданны, никакой прецедент не может стоять на его пути.

— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, мистер Барр, — настаивал Рэмси.

— Я полагаю, это дело отличается от всех других.

— Неужели? Не вызывает сомнений, что Барбара Чанс и ее командиры-мужчины носили форму, находились на государственной службе и выполняли свои официальные обязанности, когда происходили эпизоды сексуального характера.

— Я бы не стал называть вынужденный секс «официальными обязанностями». Тем не менее тот факт, что командир использовал свой чин, чтобы фактически насиловать ее, и…

— И, — вмешалась Найт, которая не могла больше сдерживаться, — старшие офицеры на данной базе, как и региональное командование, были в курсе имевших место событий — более того, их известили о них в письменном виде; но они даже не попытались провести настоящее расследование, ограничившись формальным и поверхностным рассмотрением жалобы. Вот почему Барбара Чанс обратилась в местную полицию. Полиция провела расследование, и только после этого стала известна правда. И она однозначно дает повод к действиям, которые приведут к серьезному ущербу репутации многих организаций в нашей стране.

Джон переводил взгляд с Рэмси на Найт. Казалось, в зале находятся не девять судей, а только два. Для Джона зал суда превратился в боксерский ринг с Рэмси в роли чемпиона и Найт — талантливого претендента на титул, но все еще не фаворита.

— Мы здесь говорим о военных, мистер Барр, — сказал Рэмси, но смотрел он при этом на Найт. — Верховный суд постановил, что военные sui generis. И что имеет место прецедент. Ваше дело связано с вопросами личного подчинения младшего персонала старшему. И при рассмотрении подобных вопросов суд — в прошлом такое случалось несколько раз — однозначно решал, что не станет вторгаться в вопросы неподсудности военных. Таким закон был вчера, таков он сегодня. И это вынуждает меня вернуться к моему исходному заявлению. Для того чтобы вынести решение в пользу вашего клиента, суд должен изменить свою позицию, определенную длинной цепочкой прецедентов. Вот о чем вы нас просите.

— Как я уже упоминала ранее, stare decisis очевидным образом не является непогрешимой, — сказала Найт, ссылаясь на судебную практику соблюдения и поддержки прежних решений.

Найт и Рэмси продолжали обмениваться репликами. На всякий залп, сделанный одним из них, следовал ответный залп другого. «Остальные судьи, а также мистер Барр, превратились в заинтересованных зрителей», — подумал Фиске.

Когда Джеймс Андерсон, адвокат, представлявший Соединенные Штаты, выступил вперед, чтобы привести свои доводы, Найт не дала ему даже закончить предложение.

— Почему разрешение иска о возмещении ущерба к армии, создавшей неблагоприятные условия для женщин, вступает в конфликт с системой подчинения? — спросила она.

— Очевидно, такой иск негативно отразится на целостности отношений между старшим и младшим персоналом, — тут же ответил Андерсон.

— Давайте уточним, правильно ли я вас понимаю. Освобождая в течение многих лет военных от ответственности за отравление газами, нанесение тяжких телесных повреждений, убийства и изнасилования, лишая жертв любой возможности легальной защиты, вы улучшаете целостность отношений военного персонала? Сожалею, что не увидела существования такой связи.

Фиске с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Он стал во много раз больше уважать Найт как адвоката и судью, когда она закончила свое заявление. Двумя предложениями Элизабет низвела позицию армии до полнейшего абсурда. Он перевел взгляд на Сару, которая, не скрывая гордости, смотрела на Найт.

Андерсон слегка покраснел.

— Военные, как отметил председатель Верховного суда, являются уникальным юридическим лицом. Если разрешить свободную подачу исков, отношения между персоналом будут разрушены, а вместе с ними и дисциплина, лежащая в основе существования армии.

— Значит, военный персонал особенный?

— Верно.

— Потому что они должны охранять и защищать нас?

— Совершенно верно.

— Таким образом, у нас есть четыре ветви вооруженных сил, которые обладают неподсудностью. Почему бы не распространить это на другие специальные организации? Например, пожарный департамент? Полицейский департамент? Они нас защищают. Секретная служба? Они защищают президента, возможно, самого важного человека страны. А как насчет больниц? Они спасают наши жизни. Почему не защитить мужчин-врачей от исков в изнасиловании женского персонала?

— Мы выходим за рамки рассмотрения данного дела, — сурово сказал Рэмси.

— А я считаю, что речь идет именно об этих рамках, — мгновенно отреагировала Найт.

— Я полагаю, что дело США против Стэнли… — начал Андерсон.

— Я рада, что вы о нем вспомнили. Позвольте кратко напомнить его суть, — сказала Найт.

Она хотела, чтобы это услышали как ее коллеги-судьи, часть которых присутствовала на рассмотрении дела в суде, так и широкая публика. Для Найт дело Стэнли было одним из самых ярких примеров ошибок правосудия и представляло собой худшие стороны суда. Именно такой вывод сделал Стивен Райт, изучивший стенограмму процесса. И она собиралась изложить его выводы сегодня, чтобы получить большинство при голосовании, когда придет время выносить решение.

Когда Найт снова заговорила, ее голос добрался до самых дальних уголков зала:

— Мастер-сержант Джеймс Стэнли служил в армии в шестидесятых и стал добровольцем программы тестирования защитного снаряжения против газовых атак — так ему сказали. Тестирование проходило в Мэриленде, на Абердинском испытательном полигоне. Стэнли подписал необходимые документы, но ему ни разу не предложили надеть специальное обмундирование или маску. Он лишь проводил долгие беседы с психологами, обсуждал с ними личные вопросы, и ему давали выпить воды во время разговоров.

В тысяча девятьсот семьдесят пятом году Стэнли, жизнь которого пошла под откос — необъяснимое поведение, увольнение из армии, развод, — получил письмо из армии с просьбой участвовать в тесте для представителей армии, связанном с приемом ЛСД в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, поскольку армия хотела изучить долговременное действие данного медикамента. Под предлогом тестирования снаряжения для защиты от боевых газов армия давала ему и другим солдатам ЛСД, не поставив их об этом в известность.

Присутствующие зрители дружно ахнули и начали переговариваться. Перкинсу даже пришлось стукнуть молотком — неслыханный случай в Верховном суде.

Фиске подумал, что это дело может оказаться очень важным. Руфус Хармс отправил апелляцию в суд; быть может, он также хотел выдвинуть иск против армии? Во время службы с ним произошло нечто ужасное. Какие-то люди что-то с ним сделали и разрушили его жизнь, что привело к гибели маленькой девочки. Руфус хотел свободы и справедливости. Правда на его стороне, заявил он. Однако сейчас, даже с учетом того, что правда была на его стороне, при нынешних законах это не имело значения. Как и сержант Стэнли, Руфус Хармс проиграет.

Найт продолжала, довольная реакцией зала:

— ЦРУ привлекло психологов, и вместе с армией они предприняли попытку изучить влияние наркотиков на солдат, поскольку Управление получило данные, что Советский Союз накапливает наркотики, и армия хотела знать, как их можно использовать в военное время. Вот о чем шла речь. Стэнли, справедливо обвинивший армию в разрушении собственной жизни, подал иск. Его дело рассматривал Верховный суд. — Найт сделала паузу. — Стэнли проиграл.

В зале снова послышались удивленные восклицания.

Джон посмотрел на Сару, которая не сводила глаз с Найт. Тогда он перевел взгляд на Рэмси — и увидел, что тот в ярости.

— В сущности, вы просите суд отказать Барбаре Чанс и подобным ей истцам в реализации одного из самых важных конституционных прав наших граждан: на разбирательство в суде. Разве вы не этого добиваетесь? Разве не намерены позволить виновным уйти от наказания?

— Мистер Андерсон, — вмешался Рэмси. — Что произошло с мужчинами, совершившими изнасилование?

— По крайней мере один из них предстал перед военно-полевым судом, его признали виновным и заключили под стражу, — быстро ответил Андерсон.

Рэмси торжествующе улыбнулся.

— Так что едва ли можно сказать, что он ушел от наказания.

— Мистер Андерсон, у нас есть письменные доказательства того, что действия, за которые один из виновных лишен свободы, продолжались очень долго, о них знало высшее армейское начальство, но не предприняло каких-либо действий, чтобы положить им конец. К тому же расследование началось только после того, как Барбара Чанс обратилась в местную полицию. Так скажите мне, понесли ли виновные наказание?

— Я бы сказал, что ответ на данный вопрос зависит от вашего определения вины.

— Кто осуществляет полицейский контроль над армией, мистер Андерсон? Как мы можем быть уверены в том, что случившееся с сержантом Стэнли не повторится?

— Военные сами осуществляют контроль. Причем весьма профессионально.

— Дело Стэнли рассматривалось в восемьдесят шестом году. Затем возникло дело Тейлхука — до сих пор не получившие объяснения инциденты во время войны в Персидском заливе. А теперь изнасилование женского военного персонала… И вы называете это профессиональной работой?

— Ну, любая крупная организация сталкивается с внутренними незначительными проблемами.

Найт ощетинилась.

— Я очень сомневаюсь, что жертвы этих преступлений назовут то, что с ними случилось, незначительными проблемами.

— Конечно, я не имел в виду…

— Когда я говорила о том, что следует распространить иммунитет на полицию, пожарных и больничный персонал, вы со мной не согласились, верно?

— Верно. Слишком большое количество исключений из правила опровергает правило.

— Вы, конечно, помните взрыв «Челленджера»? — Андерсон кивнул. — Уцелевшие гражданские на борту шаттла имели право предъявить иск правительству и создателям корабля за понесенный ущерб. Однако семьи военного персонала на борту не могли сделать этого из-за иммунитета, который гарантирует военным суд. Вы считаете это справедливым?

Андерсон вернулся к старым надежным доводам.

— Если мы позволим предъявлять иски к военным, то сильно усложним обеспечение национальной безопасности страны.

— И это действительно основа основ, — сказал Рэмси, довольный, что Андерсон поднял вопрос безопасности страны. — Уравновешивающий закон. И Верховный суд определил, где находится точка равновесия.

— Совершенно верно, господин председатель Верховного суда, — сказал Андерсон. — Это фундаментальный закон.

Найт едва не улыбнулась.

— Неужели? А я считала, что фундаментальным законом является конституционное право граждан восстанавливать справедливость в суде. В нашей стране нет закона, гарантирующего иммунитет военным. Конгресс не посчитал возможным его принять. На самом деле именно Верховный суд в тысяча девятьсот пятидесятом году изобрел — причем абсолютно на пустом месте — такую особую трактовку, несомненно, придумав ее из опасения, что подобные иски опустошат казну США. Я бы не стала называть это фундаментальным законом.

— Тем не менее прецедент был создан, — заметил Рэмси.

— Прецеденты меняются, — ответила Найт, — в особенности если они ошибочны. — Слова верховного судьи вывели ее из равновесия, потому что тот мог в любой момент вспомнить подходящий прецедент, когда это было ему выгодно.

— Со всем возможным уважением я считаю, что военные лучше справляются с такими вопросами сами, судья Найт.

— Мистер Андерсон, вы намерены оспорить юрисдикцию суда или его полномочия услышать и принять решение по данному делу?

— Конечно, нет.

— Суд должен определить, приводит ли служба в армии к тому, что человек лишается всех прав защиты, положенных гражданскому лицу?

— Я не стал бы это так формулировать.

— А я стану, мистер Андерсон. Это вопрос правосудия. — Элизабет посмотрела в глаза Рэмси. — И если мы не в состоянии осуществлять правосудие здесь, в таком случае я не представляю, где еще его можно найти.

Джон снова посмотрел на Сару, слушая впечатляющую речь Найт. Казалось, она почувствовала его взгляд и тут же повернулась к нему.

У Фиске возникла уверенность, что сейчас она думает о том же, о чем и он: даже если им удастся раскрыть все тайны и правда наконец выйдет наружу, хватит ли этого, чтобы Руфус Хармс обрел справедливость?