Джарвис Бёрнс сидел в своем захламленном одноквартирном доме на юго-западе Вашингтона, неподалеку от Капитолия, и тер лоб. Три таблетки ибупрофена не помогли, но в ящике стола лежала бутылка «Дьюарс». Он поднял взгляд на мужчину, сидевшего напротив. Нэд Армстронг. Настоящее имя – Дэниел Тайсон. Он работал на Бёрнса уже десять лет и никогда не подводил. И единственная причина, по которой Бёрнс не послал на последнюю встречу с Тайсоном Мэри Берд, заключалась в том, что тот строго следовал приказам Бёрнса.

«Засунь ее в холодильник живой».

– Пуля в голову сработала бы лучше, – сказал ему тогда Тайсон.

И, разумеется, он был прав. Но Бёрнсу хотелось, чтобы эта женщина помучилась. Он хотел, чтобы она очнулась и осознала безнадежность своего положения, почувствовала холод и нехватку воздуха. Это была ошибка, редкость для Бёрнса, но тем не менее ошибка.

– Ты сказал, она осмотрела микроволновку и увидела, что та сломана? – спросил Бёрнс.

– Она ничего не говорила, но было видно, о чем она думает. Она вполне может сообразить, что я ей соврал. И если они знают, что Толливер была убита в пятницу, они поймут, что я врал и об этом.

– И ты не слышал, кому Перри звонила на четвертом этаже и что она сказала?

– Я ждал за дверью. Слышал только, как она бормочет.

– Мы можем проверить записи разговоров с ее мобильного. Скорее всего, она звонила сестре или Кингману. Если первое – проблема серьезная. Если второе – с ней можно справиться.

– Но они отвезли ее в больницу, сэр. И там была Бет Перри. Она могла рассказать о том, что ей известно.

– Она может знать о хитрости, связанной со смертью Толливер. И что ты каким-то образом причастен к ней. Если ты исчезнешь, они могут решить, что ты действовал в одиночку, а потом решил подстраховаться.

– Возможно, – сказал Тайсон, сдвинувшись на стуле поудобнее. – Но они ездили в ресторан, в котором Толливер ужинала в пятницу. А если они сложат два и два?

– Я прекрасно осознаю последствия такого развития событий, Тайсон. Идеальных решений не бывает. Мы явно находимся в зоне борьбы за выживание. Нам было известно, что подобное может произойти. Именно поэтому мы внедрили тебя туда в качестве охранника. Это обеспечивало нам глаза и уши на объекте и полный контроль здания. Это также позволило выяснить, как старый солдат пробирается внутрь.

– Он – идеальный козел отпущения.

– Сейчас, возможно, уже не идеальный. Должно быть, они выяснили, что сперма была введена, а он не настолько умен, чтобы придумать и сделать такое. Всегда есть риск.

– К сожалению, теперь мое прикрытие сгорело…

– Ты вылетишь в Эр-Рияд ближайшим рейсом службы. Проведешь там два года, пока здесь все не успокоится, потом получишь новое назначение. Я настоятельно рекомендую тебе сбросить восемьдесят фунтов и сделать у одобренных службой хирургов пластическую операцию. Я предоставлю необходимые для этого документы. Возможно, нам удастся убедить их, что ты – один из самых страшных серийных убийц всех времен.

– Мне жаль, что операция была неудачной, сэр.

– Мое распоряжение, моя ошибка… Ты следовал приказам. Это ты и должен был делать. И я не стану винить тебя.

– Мне нужно подготовить заключительный отчет?

– Нет. Наслаждайся Саудовской Аравией.

Бёрнс кивнул на дверь – и через несколько секунд вновь остался один.

Он провел большую часть времени в одиночестве, обдумывая следующий сценарий конца света. Ему было поручено обеспечивать безопасность Америки любыми возможными средствами. Он не думал ни о чем другом двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Он привык пользоваться мышцами, подготовкой и мозгами, служа стране в форме. Сейчас, в костюме и галстуке, он отдавал Америке все, что у него осталось.

Бёрнс потратил двадцать минут на три телефонных разговора. Потом положил трубку и вновь задумался о Мейс Перри.

Он не любил проигрывать. Еще с тех пор, как мальчишкой бегал по кукурузным полям Канзаса, гоняясь за мечтами. Перри хороша, но она просто уличный коп.

Бёрнс поднял трубку и набрал еще один номер.

– Время запасного плана, – произнес он.

Было уже очень поздно, но Честер Акерман не спал и сидел в гостиной своей роскошной квартиры в Уотергейт-билдинг. Управляющий партнер «Шиллинг и Мердок» сменил костюм, броги и подтяжки на штаны цвета хаки, оранжевый кашемировый джемпер и мокасины. Но едва услышав в трубке голос Бёрнса, он разом позабыл о запланированном на завтра плавании на своей сорокафутовой яхте.

Акерман отставил стакан с виски с содовой, выпрямился и собрал все мужество, чтобы сказать:

– Я практически уверен, что сейчас мне следует держаться в тени. Я уже рассказал вам о Диане, когда она пришла ко мне с расспросами. Я выгнал Кингмана. Я поддерживаю денежный поток. Думаю, я сделал достаточно.

Ответ Бёрнса напоминал пушечное ядро, прилетевшее Акерману прямо в живот.

– А еще вы сидели на своей толстой заднице, ничем особым не занимаясь, и заработали чертово состояние на сделках, которые я вам обеспечивал! И сейчас вам пора расплатиться со своим правительством за его доброту. Так что заткнитесь и слушайте. Вы уже должны были подготовить те юридические документы, о которых я говорил.

– Да, все готово, – дрожащим голосом ответил Акерман, его напускная храбрость испарилась.

– Тогда действуйте строго в соответствии с моими инструкциями. А если нет…

Он говорил еще почти десять минут, и Акерман ни разу не прервал его. Закончив, Бёрнс повесил трубку и откинулся на спинку.

«Этот сукин сын заработал за год больше, чем я – за всю жизнь. Откосил от армии, а сейчас платит своему новоиспеченному юристику столько, сколько я никогда не получу. И он еще хочет держаться в тени… Сделал миллионы, а теперь хочет взять отпуск! Он, видите ли, сделал достаточно!..»

В глубине души Бёрнсу хотелось, чтобы Акерман не справился с его приказами, и тогда он сможет распорядиться устранить этого человека. Мэри Бард убьет его одним взглядом.

«Не искушай меня, паразит. Не смей меня искушать».