Мнимое самоубийство Уолтера Салливана потрясло не только финансовые круги. На похоронах присутствовали самые высокие и влиятельные персоны со всего света. Во время пышной церемонии в вашингтонском соборе Св. Матвея полдюжины высокопоставленных церковных чинов прочитали хвалебные речи в честь покойного. Самый знаменитый из них добрых двадцать минут распинался о том, каким выдающимся человеком был Уолтер Салливан, какие переживания выпали на его долю в последнее время и как под влиянием таких переживаний люди иногда совершают поступки, о которых в другое время боятся даже думать. Когда Алан Ричмонд закончил свою речь, у всех присутствующих в соборе глаза были полны слез. Слезы, увлажнившие его щеки, тоже, судя по всему, были искренними. На него всегда производили большое впечатление собственные выдающиеся ораторские способности.

Длинная похоронная процессия отправилась в путь и через три с половиной часа прибыла к маленькому домику, где началась и завершилась жизнь Уолтера Салливана. Пока лимузины сражались за место на узкой, покрытой снегом дороге, тело Уолтера Салливана было вынесено и опущено в могилу рядом с могилами его родителей на маленьком холме, откуда открывался широкий вид на округу.

Когда могила была засыпана, и друзья Уолтера Салливана отправились обратно в мир живых, Сет Фрэнк внимательно изучал каждое лицо. Он видел, как президент возвращается к своему лимузину. Бертон, заметив его, видимо, немного удивился, а потом кивнул. Фрэнк кивнул в ответ.

Когда скорбная процессия удалилась, Фрэнк переключил свое внимание на дом. По периметру по-прежнему висели желтые оградительные флажки; у входа стояли два полицейских в форме.

Фрэнк показал свое удостоверение и вошел внутрь.

То, что один из богатейших людей в мире выбрал подобное место, чтобы умереть, казалось пределом иронии. Жизнь Уолтера Салливана могла сравниться разве что с жизнью сказочного персонажа. Фрэнк восхищался людьми, которые добивались высокого положения благодаря своим личным достоинствам, решительности и упорству. И как можно было ими не восхищаться?

Он вновь посмотрел на кресло, где нашли тело, рядом с которым лежал пистолет. Перед выстрелом оружие было приставлено к левому виску Салливана. Пистолет упал на пол слева от него. Наличие контактной раны и пороховых ожогов позволили местной полиции квалифицировать случившееся как самоубийство, на что указывали все факты. Скорбящий Уолтер Салливан отомстил убийце своей жены, а затем покончил с собой. Его коллеги подтвердили, что последние несколько дней Салливан не поддерживал с ними связи, что было для него нехарактерно. Он редко приходил в это свое убежище, а когда делал это, то кто-нибудь обязательно знал, где он находится. В газете, найденной около тела, был помещен репортаж о смерти человека, подозреваемого в убийстве его жены. Все говорило в пользу того, что он собирался покончить жизнь самоубийством.

Фрэнка смущало лишь одно небольшое обстоятельство, о котором он умышленно никому не сообщил. Он встретился с Уолтером Салливаном в день, когда тот приходил в морг.

Во время той встречи Салливан подписал несколько документов, относящихся к вскрытию, и опись немногочисленных вещей своей жены.

И все эти бумаги Салливан подписывал правой рукой.

Само по себе это не позволяло прийти к каким-то определенным выводам. Могло быть несколько причин, заставивших Салливана взять пистолет именно в левую руку. Отпечатки на оружейной стали были отчетливыми и, как показалось Фрэнку, даже слишком отчетливыми.

Что касается пистолета, то его происхождение не было установлено; серийные номера уничтожили, и даже под микроскопом не удалось ничего разглядеть. Совершенно стерильное оружие. Именно такое, какое часто находят на месте преступления. Но зачем Уолтеру Салливану надо было скрыть происхождение пистолета, с помощью которого он хотел покончить с собой? Ответ: незачем. Но и этот факт не позволял прийти к определенным выводам, так как человек, предоставивший пистолет Салливану, мог завладеть им незаконно, хотя в Вирджинии легко приобрести оружие легальным путем, что сильно беспокоило полицию северо-восточной части страны.

Фрэнк завершил осмотр комнат и вышел наружу. На земле лежал толстый слой снега. Салливан скончался до того, как выпал снег, вскрытие это подтвердило. К счастью, его близкие знали местонахождение дома. Они начали искать Салливана и приблизительно через двенадцать часов после смерти тело было обнаружено.

Нет, снег Фрэнку не поможет. Место было настолько глухим, что даже не у кого было спросить, не замечалось ли чего-нибудь подозрительного в ночь смерти Салливана.

Его коллега из департамента полиции округа вышел из машины и поспешил к Фрэнку. Он нес папку с документами. Они обменялись несколькими фразами, потом Фрэнк поблагодарил его, сел в машину и уехал.

В протоколе вскрытия говорилось, что Уолтер Салливан умер в промежутке между одиннадцатью часами вечера и часом ночи. Но в десять минут первого Уолтер Салливан звонил кому-то по телефону.

В коридорах ПШЛ было подозрительно тихо. Кипучая деятельность процветающей юридической фирмы непременно сопровождалась звонками телефонов, писком факсов, оживленной речью и постукиванием компьютерных клавиатур. Люсинда, несмотря на то что у сотрудников компании были прямые телефонные номера, обычно принимала около восьми звонков в минуту. Сегодня она лениво листала «Вог». Двери большинства кабинетов были закрыты, скрывая от посторонних глаз напряженные и зачастую эмоциональные дискуссии, в которых участвовали лишь немногие юристы фирмы.

Дверь кабинета Сэнди Лорда была не только закрыта, она была заперта. Тех компаньонов, кто осмеливался стучать в массивную дверь, одинокий и мрачный обитатель комнаты моментально ставил на место потоком непристойных ругательств.

Он сидел в своем кресле, положив на полированный стол ноги без туфель, небритый, без галстука, с расстегнутым воротом рубашки; неподалеку стояла почти пустая бутылка крепчайшего виски. Глаза Сэнди Лорда напоминали красные кляксы. В церкви он долго и не отрываясь смотрел на инкрустированный бронзой гроб с телом Салливана; по существу, в нем находились и его собственные останки.

Еще много лет назад, предвидя кончину Салливана, Лорд совместно с дюжиной специалистов фирмы разработал систему мер защиты, включавшую создание лояльной группы в совете директоров холдинговой компании «Салливан энтерпрайзиз»; это должно было обеспечить непрерывность представительства интересов всех подразделений империи Салливана фирмой ПШЛ вообще и Лордом в частности. Предполагалось, что жизнь пойдет своим чередом: поезд ПШЛ, главный дизельный двигатель которого останется невредимым и, более того, будет дозаправлен горючим, помчится вперед на всех парах. Однако события развивались по неожиданному сценарию.

То, что уход Салливана неизбежен, финансовые воротилы понимали очень хорошо. Но они и помыслить не могли о его скорой смерти в результате самоубийства, которое объяснялось тем, что, расправившись с предполагаемым убийцей своей жены, Салливан решил пустить себе пулю в висок. Финансовый рынок не был готов к подобные открытиям. А застигнутый врасплох рынок, как утверждали некоторые экономисты, часто реагирует бурно и опрометчиво. Эти экономисты не ошиблись. На следующее утро после обнаружения тела цена акций «Салливан энтерпрайзиз» на нью-йоркской фондовой бирже рухнула до шестидесяти одного процента. Подобного обвала в течение одних торгов не случалось последние десять лет.

И когда цена акций упала на добрых шесть долларов ниже регистрационной стоимости, не замедлило слететься воронье.

Предложение о покупке со стороны «Сентрус корпорейшн» было, по совету Лорда, отвергнуто руководством. Однако держатели акций жаждали принятия такого предложения, так как не могли больше с замиранием сердца следить за тем, как изрядная доля их капитала превращается в ничто. Складывалось впечатление, что в течение двух месяцев битва за передачу полномочий будет закончена, и произойдет смена владельцев компании. Обслуживавшая «Сентрус» юридическая фирма «Роудс, Директор и Майнор» была одной из крупнейших в стране и имела богатейший опыт во всех областях юриспруденции.

Вывод был ясен. Необходимость в ПШЛ отпадет. Ее крупнейший клиент стоимостью более чем в двадцать миллионов долларов — почти треть легального дохода фирмы — исчезнет. Это незамедлительно сказалось на настроениях сотрудников. Целые группы юристов пытались заключить сделки с РДМ, выдвигая свою осведомленность в делах Салливана как аргумент, позволяющий избежать затрат на дорогостоящее переобучение. Двадцать процентов ранее лояльных к ПШЛ адвокатов подали заявления об увольнении, и никто не сомневался, что эта волна не схлынет в ближайшем будущем.

Лорд медленно пошарил рукой по столу, нашел бутылку и опрокинул в горло остатки виски. Он повернул вращающееся кресло, посмотрел на унылое зимнее утро и не сдержал мрачной усмешки.

У него не было никаких перспектив на сделку с РДМ и, таким образом, это, наконец, свершилось: Лорд стал уязвимым. Ему доводилось видеть, особенно в последнее десятилетие, стремительно разоряющихся клиентов, когда за одну минуту миллиардер мог превратиться в нищего мошенника. Однако он никогда не предполагал, что его собственное падение, если оно вообще случится, окажется столь ужасающе быстрым, болезненным и окончательным.

Вот в чем заключалась проблема клиентов-монстров, которые приносили восьмизначные гонорары. Старые клиенты иссякали и исчезали. Новые клиенты не заводились. Его самодовольство обернулось против него же самого.

Он быстро кое-что подсчитал. За последние двадцать лет он получил примерно тридцать миллионов долларов чистого дохода. К сожалению, ему каким-то образом удалось потратить не только тридцать миллионов, но и гораздо большую сумму. Когда-то он владел рядом роскошных домов, виллой на Хилтон Хед Айлэнд, потаенным гнездышком в городе Большого яблока, куда он возил свою жену. Роскошные автомобили, разнообразные коллекции, которые может собрать человек с художественным вкусом и тугим кошельком, небольшой, но изысканный винный погребок, даже собственный вертолет — все это было у него раньше, но три развода, ни один из которых не проходил дружелюбно, разрушили его финансовую базу.

Апартаменты, которые он только что покинул, казалось, сошли со страниц журнала «Аркитекчурал дайджест», однако их стоимость в точности соответствовала их пышности. А наличных денег теперь у него было немного. Источник доходов ускользнул от него, а в ППШ каждый жил за счет лично подстреленной дичи, причем компаньоны не испытывали тяги к совместной охоте. Именно поэтому ежемесячный доход Лорда был несравнимо большим, чем у кого-либо другого. Теперешний доход едва покроет его расходы по пластиковым картам; одни лишь счета, оплачиваемые картой «Американ экспресс», обходились ему ежемесячно в пятизначную сумму.

Он изменил направление своих бурлящих мыслей и подумал об остальных клиентах, оставшихся у него. Приблизительная прикидка показала, что теперь его легальный доход в лучшем случае составит примерно полмиллиона долларов и то при условии, если он надавит на клиентов, станет завышать ставки услуг, что было для него крайне неприятным занятием. Заниматься подобными махинациями он считал унизительным. Правда, до тех пор, пока старина Уолтер не решил, что жизнь не стоит того, чтобы ее прожить до конца, даже несмотря на свои миллиарды. Господи Боже! И все это из-за какой-то ничтожной шлюхи!..

Пятьсот «штук»! Даже меньше, чем у маленького гаденыша Кирксена. При этой мысли Лорд поморщился.

Он повернул кресло и всмотрелся в картину, висящую на дальней стене. То, что было написано кистью второстепенного автора девятнадцатого века, вновь заставило его улыбнуться. У него еще оставался выбор. Хотя его крупнейший клиент по-царски испоганил жизнь Лорда, у тучного юридического босса все же была козырная карта в рукаве. Он взял телефонную трубку.

Фред Мартин быстро вез тележку по коридору. Работая лишь третий день и первый день доставляя почтовые отправления адвокатам фирмы, Мартин стремился выполнить свою задачу быстро и добросовестно. Один из десяти нанятых фирмой рассыльных, он уже испытывал давление со стороны своего начальника, настаивавшего, чтобы он прибавил темп. Проболтавшись без толку последние четыре месяца и не имея за душой ничего, кроме степени бакалавра исторических наук, Мартин решил, что его единственным спасением может стать юридическая школа. А где можно лучше выяснить возможности подобной карьеры, как не в одной из самых престижных компаний округа Колумбия? Бесконечная череда собеседований при приеме на работу убедила его, что нужные связи надо заводить как можно раньше.

Он сверился со своей картой, где в каждом квадрате, обозначающем кабинет юриста, была проставлена его фамилия. Мартин схватил карту со стола в своей кабинке, не заметив ее обновленный вариант, погребенный под состоящим из пяти тысяч страниц списком завершенных международных сделок, который ему сегодня нужно было переплести и снабдить указателем.

Свернув за угол, он остановился и посмотрел на закрытую дверь. Сегодня все двери были закрыты. Он взял пакет и сверил имя на карте с именем, нацарапанным на его обертке. Все совпадало. Он взглянул на пустую табличку, где должно было значиться имя обитателя кабинета, и его брови изумленно приподнялись.

Он постучал, подождал несколько секунд, еще раз постучал и потом открыл дверь.

Он осмотрелся по сторонам. В комнате царил беспорядок. Пол был усеян коробками, мебель сдвинута. На столе в беспорядке лежали бумаги. Первым его порывом было проконсультироваться со своим начальником. Возможно, произошла ошибка. Он взглянул на часы. Он уже опаздывал на десять минут. Он схватил телефонную трубку, набрал номер начальника. Никто не отвечал. Затем увидел на столе фотографию женщины. Высокая, с золотисто-каштановыми волосами, в очень дорогой одежде. Должно быть, это тот самый кабинет, но его владелец переехал. Как иначе можно было объяснить такой беспорядок? Придя к этому выводу, Фред аккуратно положил пакет в кресло около стола, где его должен был найти владелец кабинета. Затем вышел, закрыв за собой дверь.

— Мне так жаль Уолтера, Сэнди. Очень жаль.

Джек посмотрел на панораму города в дальнем окне. Квартира в самой престижной северо-западной части города. Это местечко было чудовищно дорогим, а деньги на оформление интерьера все еще продолжали уходить. Везде, куда ни глянь, подлинные картины, мягкая кожа и резьба по камню. Разумеется, решил Джек, в мире не так много Сэнди Лордов, и надо же им где-то жить.

Лорд сидел около приятно потрескивающего камина в просторном халате на грузном теле и кожаных шлепанцах на голых ногах. Холодный дождь стучал в широкие окна. Джек подвинулся ближе к огню, его мысли то угасали, то разгорались подобно языкам пламени; кусочек угля ударился о мраморную стенку камина, воспламенился и исчез. Джек повертел свой стакан и посмотрел на компаньона.

Телефонный звонок был совсем неожиданным.

— Нам нужно поговорить, Джек, и чем раньше, тем лучше для меня. И не на работе.

Когда он приехал, пожилой слуга Лорда принял пальто и перчатки Джека и потом незаметно исчез в глубине квартиры.

Они сидели в обшитом панелями из красного дерева кабинете Лорда, роскошном убежище настоящего мужчины, которое у Джека в глубине души, хоть и не без сожаления, вызывало зависть. На мгновение у него перед глазами мелькнул образ большого каменного дома. Там была библиотека, очень похожая на эту. С усилием он заставил себя прислушиваться к словам Лорда.

— Похоже, мне крепко дали по зубам, Джек.

Первые слова, произнесенные Лордом, едва не заставили Джека улыбнуться. Он ценил прямоту Лорда. Однако он спохватился. Интонации голоса Лорда говорили о том, что он требует уважения к себе.

— Сэнди, с фирмой все будет в порядке. Дальнейшие потери будут невелики. Сдадим часть помещений в субаренду, это не беда.

Лорд поднялся и пошел прямо к бару в углу комнаты. Наполнил стакан почти до края и опрокинул в себя хорошо натренированным движением.

— Извини меня, Джек, может быть, я не очень внятно выражаюсь. Фирме нанесен удар, но не такой сильный, чтобы послать ее в нокаут. Ты прав, «Паттон, Шоу» переживут тяжелые времена. Но я сомневаюсь, что у «Паттона, Шоу и Лорда» есть перспективы на будущее.

Шатаясь, Лорд пересек комнату и устало плюхнулся на вишневый кожаный диван. Джек окинул взглядом длинный ряд бронзовых гвоздиков, вбитых по периметру массивного дивана. Он отпил из своего стакана и всмотрелся в широкое лицо Лорда. Его глаза были узкими, как щелочки.

— Ты глава фирмы, Сэнди, и останешься главой, даже если нанесен ущерб списку твоих клиентов.

Растянувшийся на диване Лорд застонал.

— Ущерб? Ущерб?! Джек, это все равно, что засунуть чертову атомную бомбу прямо мне в задницу. Чемпион мира в тяжелом весе не нанес бы мне удар сильнее. Я в нокауте, Джек. Слетаются стервятники, и главная их цель — Лорд, фаршированный боров с яблоком во рту и мишенью на заднице.

— Ты имеешь в виду Кирксена?

— Кирксена, Паккарда, Маллинса, этого паскудного Таунсенда. Продолжай считать, Джек, этот список включает всех компаньонов. Должен признаться, у меня самые неприятные, основанные на ненависти взаимоотношения с компаньонами.

— Но не с Грэмом, Сэнди. Не с Грэмом.

Лорд медленно приподнялся, оперевшись на нетвердую руку, и посмотрел на Джека.

Почему мне так нравится этот человек, подумал Джек. Ответ, возможно, относился к их первой встрече в ресторане «Филлморз». Никаких сомнений. Именно тогда произошло его истинное крещение, сделавшее его обитателем настоящего мира, когда у него сводило живот от едких фраз, а мозг заставлял выговаривать слова, которые в другой ситуации он не осмелился бы произнести. Теперь у этого человека неприятности. У Джека было средство защитить его. Точнее говоря, возможно есть; ведь его отношения с Болдуином теперь стали далеко не такими прочными, как раньше.

— Сэнди, если они хотят добраться до тебя, им сперва придется иметь дело со мной. — Вот он и произнес эту фразу. И он имел в виду именно то, что сказал. Ведь Лорд ввел его в круг избранных, поручил вести самые серьезные дела. И как еще можно было проверить, на что способен Джек? Такой опыт многого стоил.

— Джек, нас обоих ожидает порядочный шторм.

— Я хороший пловец, Сэнди. Кроме того, не воспринимай мою отзывчивость как чистый альтруизм. Ты — основа фирмы, компаньоном которой я являюсь. Ты — непревзойденный поставщик клиентов. Сейчас у тебя период спада, но он не продлится долго. С твоими пятьюстами тысячами баксов ты через год опять будешь среди первых. Я не намерен упускать подобную выгоду.

— Я не забуду этого, Джек.

— А я и не позволю тебе этого забыть.

Когда Джек ушел, Лорд начал было наливать себе еще спиртного, но остановился. Он взглянул на свои трясущиеся руки и отставил бутылку и стакан в сторону. Он добрался до дивана прежде, чем его ноги подкосились. В зеркале над камином он увидел свое лицо. Прошло двадцать лет с тех пор, как единственная слезинка увлажнила его суровое лицо. Это случилось, когда умерла его мать. Но теперь он не мог удержаться от рыданий. Он оплакивал своего друга, Уолтера Салливана. В течение многих лет он вдалбливал себе, что ежемесячный чек от Салливана на крупную сумму значил для него больше, чем он сам. Этот самообман в полной мере проявился на похоронах, когда Лорд разрыдался так бурно, что вернулся обратно в машину еще до того, как настало время хоронить его друга.

Теперь он вновь тер свои пухлые щеки, смахивая соленые капли. Лорд тщательно все спланировал. Он рассчитывал взять верную ноту. Он предполагал получить именно такой ответ, какой в действительности получил. Лорд думал, что Джек сделает то же самое, что сделал бы он сам: использует все свои возможности в обмен на просьбу об огромной услуге.

Его тяготило не только чувство сожаления. Лорду было стыдно. Он осознал это, когда ощутил приступ тошноты и низко нагнулся над ковром с толстым ворсом. Стыда он также не чувствовал давно. Когда тошнота отступила и он еще раз взглянул на свое жуткое отражение в зеркале, Лорд поклялся, что не разочарует Джека. Что снова поднимется на самую вершину. И не забудет этого Джеку.