Мейс сидела на своем байке, а вещдок от расследования убийства прожигал дыру в кармане ее куртки. Она только что совершила уголовное преступление, причем в городе, где главным исполнителем закона была ее сестра.

– Ты идиотка, – бормотала Перри, пока «Дукати» стоял перед светофором. – Тупица. Безответственный кусок дерьма, который не может сообразить, что пора остановиться и сказать: «Нет, не делай этого!»

Она пообещала сестре не делать именно то, что сейчас сделала. Вмешалась в расследование.

Но в тюрьме с ней случилось одно происшествие, о котором не знала даже Бет. Мейс прочитала старую статью об агенте ФБР, которого обвинили в давлении на свидетелей, поддержке главаря бандитов и помощи в перевозке оружия через границы штатов. Агент все время твердил о своей невиновности, заявлял, что его подставили, но без толку. Его судили, признали виновным и размотали ему срок на полную катушку. Выйдя на свободу, он перебрался в другой штат и тайно внедрился в сеть наркоторговцев. Там собрал гору доказательств, постоянно рискуя жизнью, и передал все материалы Бюро, которое устроило грандиозную облаву. Он даже давал показания в суде против главарей сети. СМИ подхватили эту историю, развернули – и получили огромный общественный резонанс.

С чего виновному человеку делать нечто подобное? Должно быть, он невиновен. Очевидно, правосудие допустило ошибку. Общественное давление просочилось к политикам на Капитолийский холм, в результате чего Бюро пошло против собственных правил и восстановило агента в своих рядах, хотя он был осужденным преступником. Мужчина возглавил офис ФБР на Среднем Западе, и его последующая карьера была полна наград и успехов.

Агента звали Фрэнк Келли, и отчаявшаяся Мейс написала ему из тюрьмы и объяснила свою ситуацию. Келли даже приехал в Западную Вирджинию, чтобы повидаться с ней. Он был крупным, солидным мужчиной, явно не признающим никакой чепухи. Фрэнк прочитал материалы по делу Мейс и сказал ей, что верит в ее невиновность. Но, пусть и сочувствуя ей, Келли был прям. «Вы никогда не сможете очистить свое досье. Слишком много препятствий и всякого дерьма по ходу. Даже если вы найдете какие-то свидетельства, доказать свою невиновность в должной степени будет практически невозможно. Всегда найдутся люди, настроенные против вас, люди, которые не захотят вам поверить. Но, выйдя на свободу, вы сможете вновь вернуться в седло. Вы будете полагаться только на свои центы и нервы, не получая никакой поддержки, и поставите все на кон, как это сделал я. Тогда у вас появится шанс очистить свое досье де-факто, в суде общественного мнения. Нет никаких гарантий, – добавил Келли. – И должен сказать вам, что мне крупно повезло. Но так вы сможете хоть немного управлять своей судьбой. У вас хотя бы будет шанс. В противном случае вы больше никогда не станете полицейским».

«Это все, о чем я прошу, – сказала ему тогда Мейс. – Шанс».

Он пожал ей руку и пожелал удачи.

«Все, чего я хочу, – получить шанс снова стать настоящим копом».

Были полицейские, которые считали, что у Мейс привилегированное положение, поскольку она сестра Бет Перри. Однако на самом деле все было наоборот. Бет отошла в сторону, чтобы ее не обвинили в фаворитизме, и вынудила Мейс трудиться вдвое усерднее любого другого на ее месте. Мейс заслужила каждое повышение, каждую благодарность и каждый шрам, скрытые и явные. Она закончила столичную полицейскую академию с несколькими замечаниями, но в целом – с превосходными результатами. Даже те инструкторы, которые ставили ей плохие отметки, про себя считали ее, без преувеличения, лучшим курсантом, которого академия выпускала для столичной полиции со времен… ну со времен выпуска ее старшей сестры, лучшей из своего курса.

В рекордные сроки Мейс из новичка-патрульного стала сержантом, а потом перешла в ОУР, Отдел уголовных расследований, где была назначена в Отделение по расследованию убийств и сексуальных преступлений. Она набила руку на пачках убийств, сексуальных принуждений и таких «холодных» дел, что документы в досье уже посинели не хуже трупов. Она разрабатывала собственные процедуры расследований, и хотя временами получала за это разносы, большинство ее процедур уже вошли в учебные программы курсов полицейской академии по методам расследований преступлений.

За время своей работы Мейс обзавелась друзьями, поскольку была верной и никогда не переводила на других стрелки, даже если они того заслуживали. И врагами, которые останутся до того дня, когда либо она, либо они сдохнут. Но у Мейс были и такие враги, которых можно убедить, что они перед ней в долгу. Вот почему она приехала сюда.

Перри припарковала «Дукати» перед магазином с вычурным красным навесом, над которым красовалось название: «Гражданин Солдат».

«Как мило».

Она распахнула дверь и вошла внутрь.

Вдоль стен тянулись полки, забитые всеми мыслимыми средствами самообороны. В зарешеченных шкафах стояли дробовики, винтовки и прочее оружие, чьи спусковые крючки только и ждали какого-нибудь зудящего пальца. В запертых витринах лежали автоматические и полуавтоматические пистолеты и даже старомодные револьверы.

– Привет, Биндер, – крикнула Мейс мужчине, стоящему в глубине магазина, у кассы. – По-прежнему торгуешь кустарными переделками из AR-пятнадцать без разрешения АТО, да еще и налоги с них не платишь?

Биндер одевался в камуфляжные штаны и черную обтягивающую майку, позволяющую любоваться его раскачанными мышцами груди, бицепсами и дельтами. На ногах были армейские ботинки. Сильно потрепанные, они выглядели вполне настоящими. Мейс знала, что это впечатление не обманывает. Биндер провел немало лет в униформе от Дяди Сэма; правда, потом посидел на гауптвахте и был уволен по приговору суда. Маленькая подработка на стороне, партия неудачного метамфетамина, которая едва не отправила на тот свет двоих пехотинцев, только что пришедших из учебки. Биндер заплетал волосы в огромную копну афрокосичек, и его прическа напоминала ей молодого Майкла Джексона. Все вместе создавало своеобразное впечатление, поскольку мужчина был белокожим, с веснушчатым лицом и ярко-рыжими волосами, тронутыми сединой у корней.

– Впускайте клоунов, – пропела себе под нос Мейс.

Биндер резко обернулся. В одном здоровенном кулаке он сжимал портативный металлоискатель, в другом – армейский складной нож.

– Ничего себе, как ты рад меня видеть, – заметила Мейс.

– Когда, блин, тебя выпустили? – скорее выплюнул, чем произнес Биндер.

– Меня не выпускали. Я сбежала. Хочешь сдать меня и получить награду?

Торговец положил нож на полку в груду других лезвий с прикрепленными ценниками.

– Я занят! – прорычал он. – Знаю, ты больше не коп, так что время запугивать меня прошло.

Мейс невозмутимо порылась в куче ножей на полке и вытащила клинок с двойной деревянной рукояткой. Дернув кистью, выщелкнула шестидюймовое лезвие.

– Эгей, да это же ручная работа, филиппинский балисонг с ударопрочным подшипником… Классная штука. Но вот печалька: их импорт в Штаты запрещен с восьмидесятых.

Биндера не слишком встревожило это сообщение.

– Что, правда?

– И балисонг технически можно считать гравитационным, выкидным или «бабочкой». А все они нелегальны на территории округов Колумбия и Мэриленд, и в Вирджинии продавать их нельзя.

– Кто-то забыл прислать мне меморандум. Скажу своему юристу.

– Ладно, займись. А я пока позвоню начальнику Пятого управления, пусть пришлет кого-нибудь пробежаться по твоему ассортименту. Если ты не против закосить под тетку, могу порекомендовать симпатичное заведение в Западной Вирджинии на ближайшую пару лет… – Она обозрела его лохматую рыжину. – И главное, есть отличная новость – там тебе даже не придется стричься.

Биндер подался к ней.

– Женщина, какого хрена тебе нужно?

– Кое-какое снаряжение. И я заплачу, только не полную цену, потому что я бедная и жадная. – Мейс подняла балисонг и со щелчком закрыла нож. – И в следующий раз, Бин, прячь незаконный хлам в подсобку. Ну чтобы парням из уголовки пришлось хоть немного потрудиться. А то они совсем обленятся.

– Какое снаряжение?

– Мой список начинается с синей УФ-лампы, флуоресцентной краски и контрастных очков. Кстати, дешевое китайское дерьмо меня не порадует. После тюремной еды у меня и так хватает свинца в организме.

– У меня есть хороший комплект за три сотни плюс налоги, – пробурчал Биндер.

– Отлично, беру за пятьдесят.

Широкое лицо мужчины раздулось от гнева, превращая веснушки в гигантские амебы:

– Это обдираловка. Ты знаешь, сколько я плачу за гребаную аренду?

– В тюрьме аренду платить не придется. Но я точно знаю, что козлы из «Арийского братства» неравнодушны к рыжим.

Биндер сдулся так же быстро, как и раздулся.

– Что еще? – угрюмо спросил он.

– Давай-ка посмотрим на все вкусняшки, – мило ответила Перри.

Закончив осмотр, она загрузила свои покупки в большой рюкзак, который Биндеру пришлось выдать ей бесплатно. На ее талии уже был затянут пояс с прочими радостями. Мейс расплатилась и уже шла к двери, когда Биндер крикнул ей вслед:

– Ставлю двадцатку, что через шесть месяцев ты опять будешь в тюрьме.

Она обернулась.

– Ставлю полтинник, что все незаконное барахло в твоем магазине в ближайшие сорок восемь часов конфискует полиция.

Биндер врезал кулаком по прилавку.

– Я думал, мы договорились!

– Не припомню никаких договоров. Я просто упомянула выкидные ножи, и ты дал мне отличную скидку. Я думала, это вроде кодового слова для особых клиентов.

– Ах ты… ты… сука!

– Ты только сейчас это понял, придурок?

Он посмотрел на рюкзак.

– За каким хреном тебе понадобилась вся эта снаряга?

– Знаешь, Бин, я не сижу на скамейке запасных.

– И что это должно значить?

– Два года в аду – и синий вырван из моего сердца, вот что это значит.