* * *
Риггс вел свой потрепанный пикап по частной дороге. На обратном пути он постоянно искал взглядом «Хонду», однако машина и водитель больше не появлялись. Риггс рассудил, что визит в особняк обеспечит ему скорейший доступ к телефону; кроме того, можно будет попытаться получить объяснение утренним событиям. Конечно, никто не был обязан ничего ему объяснять, и все же его вмешательство помогло женщине за рулем «БМВ»; Риггс полагал, что это чего-нибудь да сто́ит. В любом случае он не мог просто так все оставить. Мэтт был удивлен тем, что его никто не остановил. По-видимому, частная службы охраны отсутствовала. С представителем владельца Риггс встречался в городе; это был его первый визит в особняк, давным-давно окрещенный «Кустом боярышника». Здание считалось одним из самых красивых в окру́ге. Оно было возведено в начале 1920-х годов; сейчас так уже не строили. Магнат с Уолл-стрит, построивший его в качестве своей летней резиденции, во время биржевого краха 1929 года выбросился из окна нью-йоркского небоскреба. Особняк несколько раз переходил из рук в руки и был выставлен на продажу в течение шести лет, прежде чем его купил нынешний владелец. Зданию потребовались значительные ремонтные работы. Риггс говорил кое с кем из субподрядчиков, занимавшихся этим заказом. Все они с восхищением отзывались об архитектурных красотах особняка.
Грузовики, перевозившие имущество владельца по горной дороге, судя по всему, занимались этим ночью, поскольку Риггс не смог найти никого, кто их видел. Похоже, никто не видел и самого владельца. Мэтт навел справки в управлении землепользования. Поместье принадлежало некоей корпорации, о которой он никогда не слышал. Обычные каналы распространения слухов не дали ответ на эту загадку, однако в частной школе Святой Анны в Белфилде появилась десятилетняя девочка по имени Лиза Сэведж, указавшая в качестве своего домашнего адреса «Куст боярышника». Риггс слышал о том, что за девочкой иногда заезжает высокая молодая женщина, неизменно в темных очках и шляпе с широкими полями. Гораздо чаще девочку забирал мужчина в годах, судя по описанию, с комплекцией защитника в американском футболе. Странная семейка. У Риггса были знакомые, работающие в школе, но все они упорно не желали говорить о молодой женщине. Если они и знали, как ее зовут, то не собирались этого раскрывать.
Риггс сделал еще один поворот, и вдруг прямо перед ним возник особняк. Пикап сейчас напоминал неказистый буксир, приближающийся к величественному лайнеру «Куин Элизабет». Три этажа, двустворчатая входная дверь шириной не меньше двадцати футов…
Риггс поставил пикап на дорожке перед крыльцом, окружавшей роскошный каменный фонтан, который в такую холодную погоду уже не работал. Лужайка была такой же тщательно спланированной и ухоженной, как и сам дом; и хотя однолетние и даже осенние многолетние цветы уже завяли, повсюду буйно раскинулись всевозможные вечнозеленые растения.
Убедившись в том, что листок с номерами машин у него в кармане, Риггс выбрался из пикапа. По пути к входной двери он гадал, снизойдут ли в таком месте до звонка или же дворецкий сам откроет перед ним дверь? На самом деле не оказалось ни того, ни другого, но когда Риггс поднялся на верхнюю ступеньку, из новенького переговорного устройства на стене рядом с дверью послышался голос:
— Чем могу вам помочь?
Это был мужской голос, уверенный, сильный, и, как показалось Риггсу, в нем прозвучали угрожающие нотки.
— Мэтью Риггс. Моя компания получила заказ на возведение ограды по периметру поместья.
— Хорошо.
Дверь не шелохнулась, и тон голоса ясно дал понять, что если Риггс не сообщит какую-либо дополнительную информацию, такое положение дел не изменится. Внезапно он почувствовал, что за ним наблюдают, и огляделся по сторонам. Ну разумеется, прямо у него над головой в нише в одной из колонн была установлена видеокамера. Также с виду абсолютно новая. Риггс помахал рукой.
— Чем могу вам помочь?
— Мне нужно позвонить.
— Сожалею, это невозможно.
— Ну, а я скажу, что это нужно как-нибудь устроить, потому что я только что протаранил своим пикапом машину, которая преследовала темно-серый «БМВ», насколько мне известно, выехавший из этого дома. Я только хотел убедиться в том, что с женщиной, сидевшей за рулем, всё в порядке. Когда я видел ее в последний раз, она была до смерти перепугана.
Следующими звуками, которые услышал Риггс, стали лязг отпираемых запоров и шум распахнувшейся настежь двери. Перед ним стоял мужчина в возрасте, ростом в те же самые шесть футов, что и Риггс, но гораздо шире в плечах и груди. Однако от Мэтта не укрылось, что мужчина слегка прихрамывал, как будто у него уже начинали отказывать ноги или, быть может, колени. Сам обладатель очень крепкого, атлетического тела, Риггс решил, что ему не хотелось бы столкнуться с этим типом — несмотря на возраст и очевидное недомогание, мужчина без труда расправился бы с ним. Несомненно, именно его видели в школе забирающим Лизу Сэведж. Заботливый футболист.
— Черт возьми, что такое вы говорите?
— Минут десять назад я занимался предварительным осмотром границ поместья, чтобы определить маршрут подвоза техники и материалов, — начал Риггс, указывая в сторону шоссе, — и тут мимо проносится на полной скорости «БМВ»; за рулем женщина, блондинка, насколько я успел рассмотреть, перепугана до смерти. Прямо у нее на хвосте — другая машина, черная «Хонда Аккорд», модель девяносто второго или девяносто третьего года. Водитель — мужчина, настроенный очень решительно.
— Эта женщина… с ней все в порядке? — Пожилой мужчина заметно подался вперед.
Риггс чуть отступил назад, не собираясь подпускать его слишком близко до тех пор, пока не разберется лучше в ситуации. Мало ли что; возможно, этот тип в сговоре с мужчиной из «Хонды». Внутренний радар Мэтта внимательно изучал все вокруг.
— Это мне не известно. Я влез между ними и оттеснил «Хонду», при этом моему пикапу досталось по полной.
Риггс потер шею — напоминание о том, что после столкновения в этом месте осталась сильная боль. Нужно будет вечером отмокать в горячей ванне.
— Мы займемся вашей машиной. Где женщина?
— Я пришел сюда не за тем, чтобы жаловаться по поводу своего пикапа, мистер…
— Чарли. Зовите меня Чарли.
Мужчина протянул руку, и Риггс ее пожал, убеждаясь в том, что правильно оценил силу этого типа. Отнимая руку, он увидел у себя на пальцах красные следы, словно оставленные стальными клещами. Риггс не мог сказать, то ли мужчина просто обеспокоен судьбой женщины, то ли для него обычное дело калечить посетителям руки.
— Меня все зовут Мэттом. Как я уже говорил, женщина уехала, и насколько я могу судить, с ней всё в порядке. Но я все равно хочу заявить о случившемся.
— Заявить?
— В полицию. Тип в «Хонде» нарушил сразу несколько законов и совершил по крайней мере два уголовных преступления. Жаль, что я не смог зачитать ему его права.
— Вы говорите совсем как полицейский.
Риггсу захотелось узнать, действительно ли у Чарли потемнело лицо или же ему только так показалось.
— Что-то в таком духе. Давняя история… Я записал номера обеих машин. — Он пристально посмотрел на Чарли, изучая его обветренное морщинистое лицо, стараясь проникнуть в холодные, бесчувственные глаза. — Я так понимаю, этот «БМВ» отсюда, как и женщина.
Поколебавшись мгновение, Чарли кивнул:
— Да, она владелица.
— А «Хонда»?
— Никогда ее не видел.
Обернувшись, Риггс посмотрел в сторону шоссе.
— Скорее всего, этот тип караулил у выезда на дорогу. — Он снова повернулся к Чарли: — Ничто не могло ему помешать.
— Вот почему мы поручили вам возвести ограждение и ворота. — В глазах у Чарли сверкнул гнев.
— Теперь я понимаю, что у вас на то есть все основания, однако подписанный контракт я получил только вчера. Я работаю быстро, но все-таки не настолько.
Безусловная логика его слов заставила Чарли расслабиться. Он опустил взгляд.
— Так как насчет того, чтобы воспользоваться телефоном, Чарли? — шагнул вперед Риггс. — Послушайте, налицо попытка похищения. — Он поднял взгляд на фасад особняка. — И нетрудно догадаться, в чем тут дело.
Чарли шумно вздохнул, разрываясь на части. Он страшно переживал за Лу-Энн — за Кэтрин, мысленно поправился он; даже по прошествии десяти лет он так и не привык к ее новому имени. О том, чтобы сообщить в полицию, не могло быть и речи.
— Я так понимаю, вы родственник или друг этой женщины…
— На самом деле и то, и другое, — сказал Чарли.
Встрепенувшись, он устремил взгляд поверх плеча Риггса, и у него на лице появилась улыбка.
Причина этой перемены настроения достигла слуха Мэтта через пару секунд. Оглянувшись, он увидел, как рядом с его пикапом остановился серый «БМВ».
Выйдя из машины, Лу-Энн уставилась на пикап, задержав взгляд на оторванном бампере; затем она решительным шагом поднялась на крыльцо и, не обращая внимания на Риггса, подошла к Чарли.
— Этот человек сказал, что у тебя возникли какие-то неприятности, — сказал тот, указывая на Риггса.
— Мэтт Риггс, — представился тот, протягивая руку.
В сапогах на каблуке женщина была одного с ним роста. Впечатление необыкновенной красоты, возникшее после взгляда в бинокль, вблизи многократно усилилось. Длинные пышные волосы светились золотистым блеском, отражавшим лучи медленно поднимающегося над горизонтом солнца. Лицо было настолько безупречным, что, казалось, достичь этого естественным образом было невозможно, однако женщина была еще очень молода, так что вряд ли ее могла прельстить мысль лечь под скальпель хирурга-косметолога. Риггс рассудил, что красота у нее от природы. Затем он обратил внимание на шрам на ее подбородке. Это его удивило — шрам нисколько не вязался с остальным обликом. Он очень заинтересовал Риггса, поскольку, на его опытный взгляд, был оставлен ножом с зазубренным лезвием. По его мнению, большинство женщин, особенно с такими средствами, какие, очевидно, имелись у владелицы «Куста боярышника», не пожалели бы никаких денег, чтобы скрыть подобный изъян.
Пара спокойных карих глаз, смотрящих прямо Риггсу в лицо, убедила его в том, что эта женщина другая. Стоящий перед ним человек относился к крайне редкой категории: очень красивая женщина, мало заботящаяся о своей внешности. Продолжая изучать ее, Риггс обратил внимание на изящное тело; однако стройные бедра и тонкая талия разрастались в широкие плечи, свидетельствующие о незаурядной физической силе. Когда женщина сомкнула свои пальцы вокруг его руки, он едва не ахнул. Крепкое рукопожатие практически не отличалось от того, которым его удостоил Чарли.
— Надеюсь, с вами всё в порядке, — сказал Риггс. — Я записал номер «Хонды». Я собирался вызвать полицию, но мой сотовый телефон разбился, когда этот тип врезался в меня сзади. Впрочем, машина наверняка угнана. Я хорошо рассмотрел его. Место это уединенное. Если действовать быстро, мы сможем его найти.
— О чем это вы? — недоуменно посмотрела на него Лу-Энн.
Заморгав, Риггс отступил назад.
— О той машине, которая вас преследовала.
Лу-Энн переглянулась с Чарли. Мэтт внимательно наблюдал за ними, но не заметил, чтобы они обменялись какими-либо знаками. Затем Лу-Энн указала на пикап.
— Я видела, как этот пикап и другая машина выделывали на дороге странные пируэты, но не стала останавливаться, чтобы выяснить, в чем дело. Меня это не касалось.
Риггс опомнился не сразу.
— Я танцевал тустеп с этой «Хондой» потому, что она старалась изо всех сил столкнуть вас с дороги. На самом деле я едва не занял ваше место в борьбе за номинацию «Лучшая катастрофа недели».
— Опять же, очень сожалею, но я понятия не имею, о чем вы говорите. Неужели вы полагаете, что я не заметила бы, если б кто-то пытался столкнуть меня с дороги?
— То есть вы хотите сказать, что всегда гоняете со скоростью восемьдесят миль в час по извилистому горному серпантину, просто ради удовольствия? — с жаром спросил Риггс.
— Я думаю, что мой стиль вождения никак вас не касается, — отрезала женщина. — Однако поскольку вы находитесь в моих владениях, я считаю, что мне нужно поинтересоваться, что вы здесь делаете.
— Это тот человек, который строит ограду, — вмешался Чарли.
Лу-Энн смерила Риггса взглядом.
— В таком случае я настоятельно рекомендую вам заниматься своим делом, вместо того чтобы рассказывать какую-то чушь о том, что меня якобы преследовали.
Вспыхнув, Мэтт начал было что-то говорить, но затем остановился.
— Всего хорошего, мэм.
Развернувшись, он направился к своему пикапу.
Лу-Энн даже не оглянулась на него. Пройдя мимо Чарли, не удостоив того взглядом, она быстро скрылась в доме. Чарли какое-то время смотрел вслед Риггсу, затем закрыл дверь.
Когда Мэтт садился в пикап, на дорожке показалась еще одна машина. За рулем сидела пожилая женщина. На заднем сиденье лежали сумки с продуктами. Это была Салли Бичем, домохозяйка, вернувшаяся из магазина с покупками. Она бегло взглянула на Риггса. Тот, хоть лицо его и было искажено в гневе, кивнул, и Бичем кивнула в ответ. Как обычно, она подъехала к гаражу и нажала кнопку закрепленного на приборной панели пульта. Ворота поползли вверх. Из гаража дверь вела прямо на кухню, поскольку Бичем терпеть не могла напрасно тратить время.
Отъезжая, Риггс оглянулся на массивный особняк. Окон было слишком много, и он не увидел то, в котором стояла Лу-Энн Тайлер, скрестив руки на груди, глядя ему вслед с написанным на лице смешанным чувством беспокойства и вины.
Глава 24
Замедлившись, «Хонда» свернула на проселочную дорогу, по шаткому деревянному мосту переправилась через небольшую речушку и скрылась в лесной чаще. Антенна задела за низко нависающие ветви, отчего на ветровое стекло пролились дождем капельки росы. Впереди показался маленький убогий домик, спрятавшийся под сенью дубов. «Хонда» въехала во двор и нырнула в сарай, стоящий за домом. Мужчина закрыл ворота сарая и направился в дом.
Донован потер поясницу, затем размял шею, стараясь избавиться от последствий утреннего приключения. Его по-прежнему заметно трясло. Войдя в дом, журналист скинул куртку и отправился на маленькую кухню готовить кофе. Нервно куря в ожидании, пока напиток отфильтруется, он с некоторой тревогой смотрел в окно, хотя и был уверен, что никто не следил за ним. Вытер лоб. Домик стоял в уединении в полной глуши, и владелец не знал настоящего имени человека, решившего на время поселиться здесь, и причин, по которым он это сделал.
Этот тип в пикапе — черт возьми, кто это был? Друг той женщины или просто случайный человек? Поскольку Донован не сомневался в том, что его увидели, ему необходимо сбрить бороду и сделать что-нибудь с волосами. Также надо будет взять напрокат другую машину. «Хонда» здорово помята, к тому же тип в пикапе мог запомнить ее номер. Но «Хонда» была взята напрокат, и в агентстве Донован также не назвал своего настоящего имени. Он был уверен в том, что женщина не предпримет никаких шагов, однако этот тип мог расстроить его планы. Журналист не собирался рисковать и возвращаться в город за новой машиной на «Хонде». Он не хотел, чтобы его видели в этой машине, и не хотел покамест объяснять, почему у нее помят бампер. Вечером он пройдет до шоссе пешком и там сядет на автобус до города, где возьмет напрокат другую машину.
Налив кофе, Донован прошел в гостиную, в которой устроил свой кабинет. На столе разместились компьютерный монитор, принтер, факс и телефон. В углу аккуратно стояли папки. На двух стенах висели большие стенды с газетными вырезками.
«Гонки на машинах были большой глупостью», — пробормотал себе под нос Донован. Просто чудо, что они с женщиной сейчас не валяются бездыханными в каком-нибудь кювете. Реакция Тайлер поразила Донована. Хотя, если хорошенько задуматься, в ней не было ничего странного. Женщина перепугалась, и у нее были на то все основания. Следующая проблема, стоящая перед Донованом, была очевидна. Что, если она снова исчезнет? То, что он разыскал ее сейчас, объяснялось отчасти напряженным трудом, отчасти везением. Нет никаких гарантий того, что ему повезет и в следующий раз. Он может только ждать и наблюдать.
Донован договорился с одним человеком в местном аэропорту, который должен был предупредить его, если женщина, похожая по описанию на Лу-Энн Тайлер, или же путешествующая под именем Кэтрин Сэведж, решит покинуть эти места на самолете. Если только у нее нет под рукой готовых документов на другое имя, в ближайшее время Тайлер сможет отправиться куда бы то ни было только под именем Кэтрин Сэведж — и в этом случае за ней легко можно будет проследить. Если же она соберется покинуть свой дом каким-либо другим образом — что ж, можно наблюдать за особняком, но только он не сможет заниматься этим двадцать четыре часа в сутки. У Донована мелькнула было мысль запросить подкрепления в редакции, однако слишком много факторов было против такого решения. Вот уже почти тридцать лет он работал в одиночку, и сейчас ему совсем не хотелось привлекать напарника, даже если в редакции на это согласятся. Нет, он сделает все возможное, чтобы следить за всеми передвижениями Лу-Энн Тайлер, и очень постарается устроить новую личную встречу. Журналист был убежден в том, что в конечном счете она поверит ему, будет работать вместе с ним. Он не верил в то, что она кого-либо убивала. Но в то же время он не сомневался, что Тайлер — а может быть, и другие победители — скрывают что-то о лотерее. Он хотел во что бы то ни стало выяснить это.
* * *
В камине просторной библиотеки ярко горел огонь. Вдоль трех стен тянулись высоченные книжные шкафы из кленового дерева, удобная мягкая мебель располагала к приятным беседам. Лу-Энн сидела на кожаном диване, подобрав под себя босые ноги, накинув на плечи вышитый хлопчатобумажный платок. На столике перед ней стояло блюдо с чашкой чая и нетронутым завтраком. Салли Бичем, в сером форменном платье и накрахмаленном белом фартуке, только что ушла, укатив сервировочный столик. Закрыв за ней двустворчатые арочные двери, Чарли подсел к Лу-Энн.
— Послушай, ты расскажешь мне, что произошло на самом деле, или нет? — Убедившись в том, что она не собирается отвечать, Чарли схватил ее за руку. — У тебя руки ледяные! Выпей горячего чая. — Встав, он пошевелил дрова в камине, и разгоревшееся пламя озарило красными отблесками его лицо. Мужчина выжидающе посмотрел на Лу-Энн. — Я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь, в чем дело.
За прошедшие десять лет между ними сложились прочные узы, которые помогли им преодолеть множество кризисов, больших и маленьких, с которыми они сталкивались в своих бесконечных переездах. С того самого момента, как Чарли тронул Лу-Энн за плечо на борту набирающего высоту «Боинга-747», и до возвращения в Америку они ни разу не разлучались. Даже несмотря на то, что его настоящее имя было Роберт, он принял имя «Чарли» — что, впрочем, было не так уж далеко от правды, поскольку вторым его именем было Чарльз. В любом случае, что такое имя? Однако он называл ее Лу-Энн, только когда они оставались наедине, как сейчас. Он был поверенным всех ее тайн, самым близким ее другом — на самом деле единственным, поскольку некоторые вещи она не могла открыть даже своей дочери.
Садясь на место, Чарли поморщился от боли. Он остро сознавал, что начинает сдавать, — процесс старения усугублялся тем, что ему довелось вынести в молодости. Теперь, когда природа брала свое, разница в возрасте между ним и Лу-Энн была как никогда заметна. И все же, несмотря ни на что, Чарли был готов ради нее на всё: встретить лицом к лицу любую опасность, сразиться с любым врагом, вложив до последней капли свою силу и мужество.
Прочитав в глазах Чарли все это, Лу-Энн наконец заговорила:
— Я только выехала из дома. Посреди дороги стоял мужчина и ждал, когда я остановлюсь.
— И ты остановилась? — изумленно спросил Чарли.
— Из машины я не выходила. Не могла же я просто проехать по нему. Если б он сделал угрожающее движение, выхватил бы оружие, — можешь не сомневаться, я поступила бы именно так.
Чарли закинул ногу на ногу, и это простое движение снова заставило его поморщиться от боли.
— Продолжай. Но вместе с этим ешь и пей чай! У тебя лицо бледное как полотно.
Лу-Энн послушно заставила себя проглотить кусок яйца всмятку с тостом и отпить несколько глотков горячего чая. Поставив чашку на стол, она вытерла губы салфеткой.
— Мужчина показал зна́ком, чтобы я опустила стекло. Я опустила его на самую малость и спросила, что ему нужно.
— Подожди минутку, как он выглядел?
— Среднего роста, бородка с проседью. Очки в стальной оправе. Оливковая кожа, вес около ста шестидесяти фунтов. Возраст около пятидесяти или пятидесяти с небольшим.
За последние годы умение запоминать в мельчайших подробностях внешность других людей стала для Лу-Энн второй натурой.
Чарли мысленно отложил в памяти это описание.
— Продолжай.
— Он сказал, что ищет поместье Бриллстейн. — Остановившись, Лу-Энн отпила еще один глоток чая. — Я ответила, что это не то место.
— Что он сказал после этого? — Чарли внезапно подался вперед.
— Он сказал, что ищет одного человека. — Теперь Лу-Энн уже заметно дрожала.
— Кого именно? — Она опустила взгляд, и Чарли повторил настойчивым тоном: — Кого?
Женщина наконец посмотрела ему в лицо.
— Лу-Энн Тайлер из Джорджии.
Чарли откинулся назад. По прошествии десяти лет они задвинули страх разоблачения в дальний угол, хотя страх этот никуда не делся. И вот теперь пламя вспыхнуло с новой силой.
— Больше он ничего не сказал?
Вытерев салфеткой пересохшие губы, Лу-Энн откинулась назад.
— Он сказал, что хочет поговорить со мной. Но я… я… я просто потеряла голову, нажала на газ и едва не сбила его. — Эти слова отняли у нее весь воздух из легких. Она посмотрела на Чарли.
— И он погнался за тобой?
Лу-Энн кивнула.
— У меня крепкие нервы, Чарли, ты это знаешь, но всему есть свой предел. Представь себе, что рано утром ты выезжаешь на прогулку, чтобы расслабиться, — и получаешь вместо этого такой удар… — Она склонила голову набок. — Господи, я только-только начала чувствовать себя здесь уютно. Джексон никак не проявил себя. Лизе нравится школа, здесь так красиво… — Она умолкла.
— А что насчет второго типа, Риггса? Его рассказ соответствует действительности?
Внезапно Лу-Энн вскочила с места и принялась взволнованно расхаживать по комнате. Остановившись, она с любовью провела рукой по ряду книг в дорогих переплетах, выстроившихся на полке. За долгие годы Лу-Энн прочитала практически все книги, собранные здесь. Десять лет интенсивных занятий с лучшими частными преподавателями сотворили грамотную, утонченную, космополитичную женщину, ушедшую далеко вперед от той малообразованной деревенщины, которая бежала из фургона, прочь от трупов. Однако кровавые картины прочно засели в сознании у Лу-Энн.
— Да. Он просто вмешался в самый напряженный момент. Впрочем, наверное, я все равно оторвалась бы от того типа, — поспешно добавила Лу-Энн. — Но этот Риггс действительно мне помог. И я хотела бы его отблагодарить. Но ведь это невозможно, правда? — В отчаянии вскинув руки, она опустилась на диван.
Чарли задумчиво почесал подбородок.
— Знаешь, юридически махинации с лотереей подпадают под несколько статей Уголовного кодекса, но у всех преступлений истек срок давности. На самом деле этот тип ничем не сможет тебе навредить.
— А как насчет обвинения в убийстве? Здесь никакого срока давности нет. Я действительно убила человека, Чарли. Это была самооборона, но кто мне сейчас поверит, черт возьми?
— Верно, однако полиция уже много лет не занималась этим делом.
— Хорошо, значит, ты хочешь, чтобы я добровольно явилась с повинной?
— Я этого вовсе не говорил. Просто думаю, что ты, возможно, раздуваешь из мухи слона.
Лу-Энн охватила дрожь. Страх отправиться в тюрьму за убийство или из-за денег был не самым страшным. Сложив руки, она посмотрела на Чарли.
— Наверное, мой отец за всю жизнь не сказал мне ни одного слова, которое было бы правдой. Он приложил все силы, чтобы я чувствовала себя самой бесполезной дрянью на свете, и всякий раз, когда у меня появлялась хоть какая-то уверенность в себе, он тотчас же рвал ее в клочья. Если верить ему, я была годна только на то, чтобы рожать детей и нравиться мужчинам.
— Лу-Энн, я знаю, что тебе здорово досталось…
— Я поклялась себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не сделаю то же самое своим детям. Я дала клятву Господу на целой стопке Библий, я повторяла это на могиле матери и шептала Лизе, пока вынашивала ее, и каждый вечер в течение первых шести месяцев после ее рождения. — Сглотнув комок в горле, Лу-Энн встала. — И знаешь что? Все, что я говорила ей, все, что она знает о себе, о тебе, обо мне, все ее существование до последней молекулы является ложью. Это все придумано, Чарли. Ну хорошо, пусть истек срок давности, пусть я не отправлюсь за решетку, поскольку полиции наплевать на то, что я убила наркоторговца. Но если этот человек узнал о моем прошлом и собирается вытащить все на свет божий, Лиза все узнает. Она поймет, что ее мать наговорила ей столько лжи, сколько мой отец, наверное, не придумал за всю свою жизнь. Я окажусь в сто раз хуже Бенни Тайлера и потеряю свою девочку. Это так же неминуемо, как и восход солнца.
После этой вспышки Лу-Энн охватила дрожь. Она закрыла глаза.
— Извини, — сказал Чарли, уставившись на свои руки. — Я не думал обо всем этом в таком ключе.
Женщина открыла глаза; в них появился определенно фаталистический взгляд.
— И если это произойдет, если Лиза все узнает, моя жизнь будет кончена. И тюрьма покажется прогулкой по парку, потому что если я потеряю свою девочку, у меня больше не будет смысла жить. Несмотря на все это, — она обвела руками вокруг. — Никакого смысла.
Откинувшись назад, Лу-Энн потерла лоб.
Наконец Чарли нарушил молчание.
— Риггс записал номера. Обеих машин. — Потеребив манжету рубашки, он добавил: — Риггс — бывший полицейский.
Обхватив голову руками, она подняла на него взгляд.
— О господи! А я-то думала, что хуже уже некуда…
— Не беспокойся, если он пробьет твой номер, то узнает только то, что Кэтрин Сэведж проживает по этому адресу и имеет действующий номер системы социального страхования. В твоей «легенде» нет никаких дыр, особенно по прошествии столь долгого времени.
— Чарли, по-моему, налицо очень большая дыра. Тот тип на «Хонде».
Мужчина кивнул, соглашаясь с ней.
— Правильно, правильно, но я сейчас говорю о Риггсе. С этой стороны тебе нечего опасаться.
— Но что, если Риггс разыщет того типа; быть может, встретится с ним…
— Тогда, возможно, у нас появится большая проблема, — закончил за нее мысль Чарли.
— Ты полагаешь, Риггс способен на такое?
— Не знаю. Я могу сказать только то, что он не купился на твое заявление, будто ты не знала, что тебя преследовали. Учитывая обстоятельства, я не виню тебя в том, что ты все отрицала, но так откровенно лгать бывшему полицейскому… Проклятье, у него обязательно возникли подозрения. Вряд ли можно рассчитывать на то, что Риггс просто все забудет.
Лу-Энн смахнула с лица волосы.
— Так что же нам делать?
— Тебе ничего не надо делать, — нежно взял ее за руку Чарли. — Предоставь старому Чарли разузнать все, что только удастся. Нам уже приходилось бывать в переделках, верно?
Медленно кивнув, Лу-Энн возбужденно облизнула губы.
— Но, возможно, эта переделка окажется самой серьезной.
* * *
Мэтт Риггс быстро взбежал на крыльцо старого дома в викторианском стиле, который он тщательно восстанавливал в прошлом году. У него уже имелся опыт плотницких работ до того, как он перебрался в Шарлотсвилл. Это была отдушина, помогавшая ему снять стресс от того ремесла, которым он прежде зарабатывал на жизнь. Однако сейчас Риггсу было не до изящных линий своего дома.
Войдя внутрь, он направился прямо к себе в кабинет, ибо дом также выполнял функцию его офиса. Плотно закрыв за собой дверь, Мэтт схватил телефон и позвонил в Вашингтон своему давнишнему другу. У «Хонды» были номера федерального округа Колумбия. Риггс практически не сомневался в том, что дадут эти номера: машина или взята напрокат, или краденая. А вот «БМВ» — это другое дело. По крайней мере, можно будет узнать имя женщины, поскольку по дороге домой Риггс вдруг поймал себя на том, что ни мужчина, назвавшийся Чарли, ни сама женщина так и не сказали, как ее зовут. Предположительно фамилия ее будет Сэведж; Риггс рассудил, что она мать Лизы Сэведж или, быть может, учитывая то, как молодо она выглядит, — ее старшая сестра.
Через полчаса у него были ответы. «Хонда» действительно была из столичного агентства проката. В качестве человека, две недели назад взявшего машину напрокат, значился некий Том Джонс. Том Джонс! Лучше не придумаешь. Риггс был уверен в том, что и адрес окажется таким же «липовым». Глухой тупик; впрочем, ничего иного он и не ожидал.
Затем Риггс перевел взгляд на записанное на листке имя женщины. Кэтрин Сэведж. Уроженка Шарлотсвилла, штат Вирджиния. Возраст: тридцать лет. Номер системы социального страхования действительный, текущий адрес совпадает: «Куст боярышника». Не замужем. Великолепная кредитная история, в прошлом никаких неладов с законом. Все чисто. Меньше чем за полчаса Риггс смог получить подробную информацию о прошлом Кэтрин Сэведж. Компьютеры просто творят чудеса. Однако…
Мэтт снова посмотрел на возраст Кэтрин Сэведж. Тридцать лет. Он снова подумал про особняк, про обширное поместье, про триста акров лучшей виргинской земли. Ему было известно, что начальная цена за «Куст боярышника» составляла шесть миллионов долларов. Если мисс Сэведж повезло, она могла приобрести поместье где-то за четыре-пять миллионов, однако из того, что слышал Риггс, следовало, что ремонтные работы запросто могли потянуть на шестизначную цифру. Черт возьми, откуда у молодой женщины такие огромные деньги? Она не актриса и не рок-звезда; имя Кэтрин Сэведж ему ничего не говорило, а он был неплохо знаком с поп-культурой.
Или деньги принадлежат Чарли? Они не муж и жена, это очевидно. Чарли сказал, что он родственник, но тут натурально что-то не так. Откинувшись на спинку кресла, Риггс выдвинул ящик стола и отправил в рот пару таблеток аспирина, поскольку шея снова начинала затекать. Конечно, может оказаться, что Кэтрин Сэведж получила состояние в наследство, или же она невероятно богатая вдова какого-нибудь старого остолопа. Мысленно представив себе ее лицо, Риггс вынужден был признать, что такое весьма вероятно.
Так что же дальше? Мэтт посмотрел в окно на красоту деревьев, расцвеченных яркими осенними красками. Дела его идут хорошо: неприятности прошлого остались позади, у него процветающее дело, он живет там, где ему очень нравится. Впереди его ждет долгая счастливая жизнь в достатке. И вот теперь это… Риггс взял со стола бумажку с именем. Несмотря на то, что у него не было абсолютно никаких материальных причин беспокоиться о судьбе этой женщины, его любопытство было растревожено.
— Черт побери, кто же ты такая, Кэтрин Сэведж?
Глава 25
— Ты уже готова, моя милая? — Приоткрыв дверь, Лу-Энн с любовью посмотрела на свою дочь, заканчивающую одеваться.
— Почти, — оглянулась девочка.
Лицом и телосложением полная копия матери, Лиза Сэведж была незыблемым столпом в жизни Лу-Энн.
Пройдя в комнату, женщина закрыла за собой дверь и уселась на кровать.
— Мисс Салли сказала, что ты плохо позавтракала. Ты себя хорошо чувствуешь?
— У нас сегодня контрольная. Наверное, я просто волнуюсь.
Одним из последствий жизни в разъездах по всему свету было то, что в речи девочки чувствовались оттенки различных языков, диалектов, культур. Смесь получилась весьма приятная, хотя несколько месяцев, проведенных в Вирджинии, уже наложили на речь Лизы мягкие южные интонации.
— Ни за что бы не подумала, что сейчас, после практически сплошных отличных оценок, ты будешь так сильно волноваться, — улыбнулась Лу-Энн.
Она тронула дочь за плечо. Во время бесконечных переездов с места на место Лу-Энн прилагала все свои силы и немалые деньги на то, чтобы преобразовать себя в того человека, кем ей всегда хотелось быть, у которого не было ничего общего с «белым мусором» по имени Лу-Энн Тайлер. Образованная, владеющая двумя иностранными языками, она с гордостью отмечала, что Лиза уже свободно говорит на четырех и чувствует себя как дома не только в Лондоне, но и в Пекине. За десять лет Лу-Энн прошла путь, равный нескольким прожитым жизням. И, учитывая события сегодняшнего утра, возможно, это к лучшему. Что, если ее время истекло?
Закончив одеваться, Лиза уселась спиной к матери. Взяв расческу, Лу-Энн принялась расчесывать дочери волосы — этот ежедневный ритуал предоставлял им возможность поговорить друг с другом, рассказать обо всем важном в их жизни.
— Ничего не могу с собой поделать, я по-прежнему волнуюсь. И не всегда контрольные бывают простыми.
— Как правило, все, ради чего стоит жить, не бывает простым. Но ты прилежно занимаешься, а это главное. Ты стараешься, и это все, о чем я прошу, а оценки меня не волнуют. — Расчесав Лизе волосы, Лу-Энн забрала их в толстый хвост и скрепила заколкой. — Только не приноси домой «четверки».
Мать и дочь рассмеялись.
Когда они спускались вниз, Лиза вопросительно посмотрела на мать.
— Сегодня утром я видела, как ты разговаривала с каким-то мужчиной. Ты и дядя Чарли.
— Ты уже не спала? — Лу-Энн постаралась скрыть свою тревогу. — Было же еще очень рано.
— Как уже говорила, я волновалась из-за контрольной.
— Верно.
— Кто это был?
— Этот человек возводит вокруг поместья ограду с воротами. У него возникли кое-какие вопросы.
— Зачем нам нужна ограда?
— Лиза, мы же уже говорили об этом. — Лу-Энн взяла дочь за руку. — Мы… ну… мы очень хорошо обеспечены финансово. Тебе это известно. В мире есть плохие люди. Они могут попытаться что-нибудь сделать, отобрать у нас деньги…
— Обокрасть нас?
— Да, или что-нибудь другое.
— Что, например?
Остановившись, Лу-Энн села на ступеньку и кивнула, приглашая дочь присоединиться к ней.
— Помнишь, я всегда говорю тебе быть осторожной, следить за окружающими? — Лиза кивнула. — Так вот, это все потому, что плохие люди могут отнять тебя у меня.
Похоже, девочка испугалась.
— Маленькая моя, я вовсе не хочу тебя напугать, но, наверное, в каком-то смысле я хочу, чтобы ты не была безрассудной, следила за тем, что происходит вокруг. Если ты будешь думать головой и держать глаза открытыми, все будет в порядке. Мы с дядей Чарли не допустим, чтобы с тобой произошло что-нибудь плохое. Мама обещает. Хорошо?
Лиза кивнула, и они, держась за руки, спустились по лестнице.
В прихожей их встретил Чарли.
— Ого, сегодня мы выглядим особенно красиво!
— У меня контрольная.
— Ты думаешь, я этого не знаю? Как-никак вчера вечером до половины одиннадцатого повторял с тобой эту тему… Ты получишь отличную оценку, это совершенно точно. Надевай пальто, а я пойду к машине.
— Разве меня сегодня везет не мама?
Чарли оглянулся на Лу-Энн:
— Сегодня я дам маме отдохнуть. К тому же так у нас будет возможность еще раз повторить материал, верно?
— Верно! — просияла Лиза.
Как только она ушла, Чарли повернулся к Лу-Энн. Его лицо стало абсолютно серьезным.
— После того как отвезу Лизу в школу, я кое-что разузнаю в городе.
— Ты думаешь, что сможешь найти этого типа?
Застегивая плащ, Чарли пожал плечами:
— Как знать, может быть, у меня что-нибудь получится. Городок у нас небольшой, но в нем есть много мест, где можно спрятаться. В частности, именно поэтому и мы выбрали его, так?
Лу-Энн кивнула:
— А что насчет Риггса?
— Его я оставлю на потом. Если заявлюсь к нему сейчас, его подозрения только еще больше усилятся. Я позвоню из машины, если у меня что-нибудь будет.
Лу-Энн проводила взглядом, как Чарли и Лиза сели в «Рейнджровер» и уехали. Погруженная в раздумья, она надела теплую куртку, прошла через дом и вышла сзади. Прошла мимо бассейна олимпийских стандартов, окруженного площадкой, вымощенной плиткой, и кирпичной стенкой высотой три фута. В это время года воду из бассейна уже спустили, а сам он был накрыт металлической крышкой. Теннисный корт, вероятно, появится в следующем году. Оба этих занятия не привлекали Лу-Энн. В ее суровом детстве не было возможности лениво перебрасывать желтый мячик или плескаться в хлорированной воде. Однако Лиза обожала плавать и с увлечением играла в теннис, и по приезде в «Куст боярышника» она настойчиво требовала устроить ей теннисный корт. На самом деле Лу-Энн было приятно сознавать, что она задержится здесь надолго и можно будет строить такие долгосрочные планы, как обустройство теннисного корта.
Но все же за прошедшие годы у Лу-Энн появилось одно новое увлечение — и именно туда она сейчас и направлялась. Конюшня находилась примерно в пятистах ярдах за главным зданием и была окружена с трех сторон густой рощей. Крупными шагами Лу-Энн быстро дошла до места. Она наняла несколько работников для ухода за территорией и конюшней, однако никого из них еще не было. Достав из сарая сбрую, Лу-Энн умело оседлала кобылу Джой, названную так в честь ее матери. Взяв висящие на стене кожаные перчатки и ковбойскую шляпу, она вскочила в седло. Джой была у нее уже несколько лет; лошадь переезжала из одной страны в другую — задача непростая, но разрешимая, если имеешь бесконечную чековую книжку. Лу-Энн со своими спутниками прибыла в Соединенные Штаты самолетом; Джой пришлось проделать длительное путешествие по морю.
Одна из причин, по которым Лу-Энн и Чарли остановили свой выбор именно на «Кусте боярышника», заключалась в том, что вокруг поместья было множество конных троп, восходящих, вероятно, еще ко временам Томаса Джефферсона.
Женщина пустила лошадь быстрым шагом, и вскоре особняк остался далеко позади. Выпуская в прохладный осенний воздух облачка пара, лошадь и всадница спустились вниз по пологому склону и повернули. Тропа была зажата с обеих сторон высокими деревьями. Бодрящий свежий воздух прояснил Лу-Энн голову, помог ей думать.
Она не узнала мужчину с бородкой; впрочем, в этом не было ничего неожиданного. Почему-то Лу-Энн всегда думала, что разоблачит ее кто-то незнакомый. Мужчине было известно ее настоящее имя; Лу-Энн также не могла сказать, узнал он его недавно или же уже давно его знал.
Много раз она думала о том, чтобы вернуться в Джорджию и рассказать правду, выложить все начистоту и попытаться оставить этот кошмар позади. Однако подобным мыслям никогда не удавалось вырасти в конкретные действия, и причины этого были очевидны. Хотя она убила человека, защищая себя, ей постоянно приходили в голову слова человека, назвавшегося мистером Радугой. Она обратилась в бегство. Следовательно, полиция предположит худшее. В довершение ко всему, теперь она несказанно богата. И кто проникнется к ней сочувствием и состраданием? Особенно жители ее родного городка. В этом мире такие, как Ширли Уотсон, встречаются не так уж и редко. К тому же нужно учитывать и тот факт, что она совершила абсолютно плохой поступок. Лошадь, на которой она сейчас ехала, одежда, надетая на ней, дом, в котором она живет, образование и знакомство с миром, полученные на протяжении этих десяти лет ею самой и Лизой, — все это было куплено и оплачено, по сути дела, украденными долларами. С точки зрения закона она является одной из величайших мошенниц на свете. Конечно, сама Лу-Энн не побоялась бы судебной ответственности, но тут у нее перед глазами возникло лицо Лизы. И практически сразу же она вспомнила воображаемые слова Бенни Тайлера, услышанные в тот день на его могиле.
«Сделай это ради своего папочки. Разве я когда-нибудь лгал тебе, куколка моя? Папа тебя любит».
Натянув поводья, Лу-Энн остановила Джой и закрыла лицо руками, борясь с болезненными воспоминаниями.
«Лиза, милая моя девочка, вся твоя жизнь — это ложь! Ты родилась в фургоне, стоящем на пустыре, потому что я не могла позволить себе другое жилище. Твоим отцом был никчемный неудачник, и его убили за наркотики. Я держала тебя под стойкой в придорожном кафе в Рикерсвилле, штат Джорджия, где работала официанткой. Я убила человека и из-за этого скрылась от полиции. Твоя мамочка украла все эти деньги, столько денег, что ты даже не можешь себе представить. Все, что есть у нас с тобой, куплено на краденые деньги.
Разве я когда-нибудь лгала тебе, куколка моя? Мама тебя любит».
Лу-Энн медленно слезла с лошади и бессильно опустилась на большой валун, торчащий из земли. Несколько минут она сидела, медленно качая головой из стороны в сторону, словно пьяная, и лишь затем пришла в себя.
Наконец Лу-Энн встала, подобрав с земли горсть камешков, и принялась рассеянно бросать их в гладкую поверхность небольшого пруда, посылая каждый следующий дальше предыдущего быстрыми, изящными движениями запястья. Возврата назад больше нет. И возвращаться не к чему. Она создала себе новую жизнь, однако за это пришлось заплатить ужасно высокую цену. Ее прошлое полностью сфабриковано, от начала и до конца, — и, следовательно, будущее неопределенно. А ее повседневное существование колеблется между страхом полного краха тонкого, хрупкого наружного слоя, скрывающего ее истинную сущность, и бесконечного чувства стыда за содеянное. Но ей есть ради чего жить: она должна сделать так, чтобы жизнь Лизы никак не была затронута тем, что ее мать сделала в прошлом — и сделает в будущем. Что бы ни произошло с ней, девочка не должна пострадать из-за этого.
Сев на Джой, Лу-Энн пустила лошадь неспешной рысью, а затем перешла на шаг, когда низко над тропой нависли ветви. Направив Джой к краю тропы, она устремила взгляд на быстрое, мощное течение разбухшего ручья, прореза́вшего извилистый путь через ее владения. Недавно прошли сильные дожди, в сочетании с рано выпавшим в горах снегом превратившие обыкновенно смирный ручеек в грозный поток.
Десять лет назад, приземлившись в Лондоне, Лу-Энн, Чарли и Лиза сразу же поднялись на борт самолета, вылетающего в Швецию. Джексон составил для них подробный маршрут на первый год, и они не осмелились ни на шаг от него отклониться. Следующие полгода стали бесконечным зигзагом по Западной Европе, после чего — несколько лет в Голландии, затем обратно в Скандинавию, где высокая светловолосая женщина не привлекала к себе внимания. Далее они какое-то время провели в Монако и соседних странах. Последние два года жили в Новой Зеландии, наслаждаясь тихой, спокойной, хотя, быть может, и несколько старомодной жизнью в провинции. Хотя Лиза владела несколькими языками, основным для нее был английский — Лу-Энн твердо настояла на этом. Несмотря на то, что девочке пришлось долго прожить за рубежом, она оставалась американкой.
Как выяснилось, пришлось очень кстати, что Чарли оказался опытным путешественником. Несколько раз именно благодаря его усилиям удалось избежать серьезных неприятностей. О Джексоне ничего не было слышно, но Лу-Энн не сомневалась, что ему известно о том, что Чарли с ними. И слава богу! Если б Чарли не сел в тот самолет, Лу-Энн даже не знала, что было бы дальше. Она просто не могла без него обходиться. А он отнюдь не становился моложе… Лу-Энн вздрогнула при мысли о том, что ей придется жить без этого человека. Что станется с ней, если у нее отнимут единственную живую душу на свете, которая знает ее тайну, которая любит их с Лизой? Ради них Чарли сделает все, что угодно, и когда его жизнь оборвется, разверзнется бездна… Лу-Энн шумно вздохнула.
За долгие годы она прочно вжилась в свой новый образ и не жалела сил, подкрепляя «легенду», составленную для них с дочерью Джексоном. Труднее всего приходилось с Лизой. Девочка не сомневалась в том, что ее отец был необычайно богатый европейский финансист, который, кроме них с матерью, не имел других родственников и умер, когда она была еще совсем маленькой. Чарли взял на себя роль родственника, хотя прямо это никогда не разъяснялось, и термин «дядя» казался совершенно естественным. Не сохранилось ни одной фотографии мистера Сэведжа. Лу-Энн объяснила дочери, что ее отец был человеком замкнутым и эксцентричным, и категорически отказывался фотографироваться. В свое время Лу-Энн и Чарли долго спорили, имеет ли смысл сотворить этого человека, с фотографиями и всем прочим, но в конце концов пришли к выводу, что это будет слишком опасно: стена с пробитыми в ней отверстиями рано или поздно рухнет. Таким образом Лиза была уверена, что ее мать — молодая вдова невероятно богатого человека, чье состояние, в свою очередь, делает ее одной из самых богатых женщин на свете. И одной из самых великодушных.
Лу-Энн отправила своей бывшей напарнице Бет столько денег, что та смогла открыть собственный ресторан. Джонни Джарвис из торгового центра получил средства на оплату обучения в одном из самых престижных университетов штата. Родители Дуэйна получили деньги на обеспеченную старость. Лу-Энн даже послала деньги Ширли Уотсон, считая себя виновной в том, что испортила ей репутацию в ее родных краях, — а у Ширли не было ни честолюбия, ни мужества, чтобы перебраться куда-нибудь в другое место. Наконец, могила матери Лу-Энн теперь была обозначена гораздо более красивым надгробием. Она не сомневалась, что полиция сделала все возможное, чтобы выйти на нее через ее благодеяния, но безуспешно. Джексон надежно спрятал деньги, не оставив никаких следов, за которые могли бы ухватиться правоохранительные органы.
Вдобавок половину своего годового дохода Лу-Энн анонимно жертвовала благотворительным организациям и тратила на другие добрые дела, которые они с Чарли определили для себя, постоянно подыскивая заслуживающее применение деньгам, выигранным в лотерею. Лу-Энн была решительно настроена сделать на них как можно больше добра, хотя бы частично искупив свою вину за то, каким образом они были получены. И даже несмотря на все это, новые деньги приходили быстрее, чем она успевала их тратить. Инвестиции Джексона приносили такой высокий доход, на какой не рассчитывал даже он сам, и вместо ожидаемых двадцати пяти миллионов долларов в год Лу-Энн ежегодно получала свыше сорока. Все не потраченные ею деньги Джексон снова вкладывал в дело, проценты капитализировались, и в настоящее время ее общее состояние составляло почти полмиллиарда долларов. При мысли об этой астрономической сумме Лу-Энн покачала головой. Причем исходный капитал, сто миллионов долларов, выигранные в лотерею, в соответствии с соглашением, заключенным с Джексоном, должны были вернуться к ней в самое ближайшее время, поскольку десятилетний срок подошел к концу. Впрочем, для нее это не имело особого значения. Джексон может оставить эти деньги себе; она сможет без них обойтись. Однако он их вернет. Лу-Энн вынуждена была признать, что этот человек железно держал свое слово.
Все эти годы, раз в квартал, поступал подробный финансовый отчет, в какой бы точке земного шара она ни находилась в этот момент. Но поскольку появлялись одни только бумаги, а не сам человек, ее беспокойство постепенно прошло. Письмо, сопровождающее финансовые документы, приходило от некой инвестиционной компании со швейцарским адресом. Лу-Энн понятия не имела, какое отношение имеет к этой компании Джексон, и у нее не было ни малейшего желания это выяснять. Она уже успела достаточно хорошо узнать этого человека и с уважением относилась к его неуловимости; что гораздо важнее, она имела возможность воочию убедиться в его практически неограниченных возможностях. Также Лу-Энн помнила, что Джексон готов был ее убить, если б она не приняла его предложение. В нем скрывалось что-то не совсем естественное. Его могущество явно было не от мира сего.
Лу-Энн остановилась у развесистого дуба. С одной из веток свисала длинная веревка с узлами. Ухватившись за веревку, она поднялась из седла, а Джой, уже знакомая с этим ритуалом, спокойно ее ждала. Перебирая руками, подобно тщательно отрегулированным поршням, Лу-Энн быстро поднялась до самого конца веревки, привязанного к толстой ветке почти в тридцати футах от земли, после чего спустилась вниз. Она еще дважды повторила это упражнение. Дома у Лу-Энн был полностью обставленный тренажерный зал, в котором она прилежно занималась каждый день. И дело тут было не в тщеславии: ее мало интересовало то, как она выглядит. Лу-Энн была сильной от природы, и физическая сила не раз выручала ее в критических ситуациях. В ее жизни это была одна из немногих постоянных величин, и она категорически не желала с ней расставаться.
Выросшая в сельской части Джорджии, Лу-Энн в детстве лазила по деревьям, пробегала мили по бескрайним полям и прыгала с обрывов. Она просто радовалась жизни; физические упражнения не имели места в ее жизни. И поэтому, в дополнение к занятиям в тренажерном зале, Лу-Энн построила в своих обширных владениях эту более естественную полосу препятствий. Она постоянно лазила по веревке, и мышцы рук и спины были у нее стальные.
Учащенно дыша, Лу-Энн легко опустилась назад в седло и тронулась в обратный путь к конюшне, с легкостью на сердце и в приподнятом настроении от бодрящей прогулки верхом и лазаний по веревке.
В просторном сарае рядом с конюшней один из работников, коренастый мужчина лет тридцати с небольшим, как раз начал колоть дрова с помощью клина и кувалды. Проезжая мимо, Лу-Энн увидела его в распахнутые ворота. Быстро расседлав Джой, она отвела ее в стойло, после чего прошла к воротам сарая. Кивнув ей, мужчина продолжал работу. Ему было известно только, что она живет в особняке. Больше он ничего о ней не знал. Понаблюдав за ним с минуту, Лу-Энн сбросила с себя куртку, сняла со стены вторую кувалду, зажала в руке тяжелый квадратный клин, установила на подставку полено, вставила клин в неровный край, отступила на шаг назад и с размаха опустила кувалду. Клин глубоко вошел в дерево, однако полено не раскололось. Лу-Энн нанесла второй прицельный удар, затем третий. Полено раскололось пополам. Удивленно взглянув на нее, работник пожал плечами и снова взялся за кувалду. Сам он раскалывал полено с первого удара, в то время как Лу-Энн требовалось нанести их два, а то и три. Работник улыбнулся, лицо у него вспотело. Лу-Энн продолжала орудовать кувалдой, руки и плечи ее работали в единении, и через пять минут она раскалывала полено с одного удара, а еще через какое-то время уже работала быстрее, чем мужчина.
Тот стал работать быстрее; по лицу его струился пот, улыбка исчезла, дыхание участилось. Через двадцать минут его здоровенные руки и плечи устали, грудь тяжело вздымалась, ноги стали ватными. Ему уже приходилось делать два и даже три удара, чтобы расколоть полено. С растущим изумлением он смотрел, как Лу-Энн продолжала работать в том же темпе, причем сила ее ударов ничуть не уменьшалась. Наоборот, казалось, что она колотит по клину все сильнее и сильнее. Лязг железа по железу становился все громче и громче. Наконец работник выронил кувалду и прислонился к стене, не в силах отдышаться, опустив руки, взмокший от пота, несмотря на прохладную погоду. Закончив колоть свою часть поленьев, Лу-Энн, не сделав передышки, принялась за оставшиеся. Завершив работу, она отерла пот со лба, повесила кувалду на стену и, взглянув на пыхтящего работника, встряхнула руками.
— А ты сильный, — натягивая куртку, сказала она, глядя на солидную кучу наколотых дров.
Удивленно посмотрев на нее, работник рассмеялся.
— Я тоже так считал — до тех пор, пока не появились вы. А теперь думаю, что мне лучше пойти работать на кухню.
Улыбнувшись, Лу-Энн похлопала его по плечу. Она колола дрова практически каждый день своей жизни, с тех пор как пошла в школу и до шестнадцати лет. Причем делала это не ради физических упражнений, как сейчас; дрова были нужны для тепла.
— Не переживай, у меня большой опыт.
Возвращаясь назад, Лу-Энн остановилась, восхищаясь задним фасадом особняка. Покупка этого поместья и реставрационные работы в доме были самой большой ее экстравагантностью. И на то были две причины. Во-первых, женщина устала от бесконечных переездов и захотела обосноваться на одном месте, хотя для счастья ей хватило бы чего-нибудь не столь величественного, чем то, что она видела перед собой сейчас. Во-вторых — что было гораздо важнее, — Лу-Энн сделала это по той же причине, по которой в последние десять лет делала практически все: ради Лизы. Она хотела дать дочери настоящий дом, что-то постоянное, надежное, где та сможет вырасти, выйти замуж и родить своих детей. На протяжении десяти лет их домом были гостиницы, взятые в аренду виллы и коттеджи. Лу-Энн не жаловалась на жизнь в такой роскоши, и все же настоящего дома у нее не было. Убогий трейлер на пустыре значил для нее гораздо больше, чем самое роскошное жилье где-нибудь в Европе. И вот теперь у них есть этот дом… Женщина улыбнулась: особняк большой и красивый, и здесь они будут в безопасности. Мысленно произнеся последнее слово, Лу-Энн укуталась в куртку, защищаясь от внезапно налетевшего порыва пронизывающего ветра.
Безопасность? Вчера вечером, ложась спать, она чувствовала себя в полной безопасности — насколько это только возможно при таком существовании, какое приходилось вести всем троим. Перед глазами Лу-Энн возникло лицо мужчины в «Хонде», и она крепко зажмурилась, прогоняя его прочь. Вместо него возник другой образ: лицо другого мужчины, на котором сменяли друг друга различные чувства. Мэтью Риггс рисковал ради нее своей жизнью, а она не нашла ничего лучше, как обвинить его во лжи. И таким ответом лишь еще больше усилила его подозрения…
Задумавшись на мгновение, Лу-Энн бросилась бегом к дому.
Свой кабинет Чарли оформил в стиле мужских клубов в Лондоне. Один угол занимал огромный бар из полированного орехового дерева. На сделанном на заказ письменном столе из красного дерева были аккуратно разложены стопки писем, счетов и другие бумаги. Быстро порывшись в папке с визитными карточками, Лу-Энн нашла ту, которую искала. Затем она взяла ключ, который Чарли хранил наверху на полке, и открыла ящик стола. Достав револьвер калибра.38, зарядила его и поднялась с ним к себе наверх. Тяжесть оружия отчасти вернула ей уверенность в себе. Приняв душ, Лу-Энн переоделась в черную юбку и свитер, надела пальто и спустилась в гараж. Подъезжая к шоссе, она крепко стиснула спрятанный в кармане револьвер, с тревогой озираясь по сторонам, ибо «Хонда» могла притаиться где-то здесь. Выехав на шоссе и убедившись в том, что она одна, женщина облегченно вздохнула. Она взглянула на адрес и телефон на визитной карточке, гадая, не лучше ли было предварительно позвонить. Ее рука потянулась к телефону, но затем она решила просто положиться на волю случая. Если Риггса не окажется на месте, возможно, так будет к лучшему. Лу-Энн не могла сказать, к чему приведет то, что она задумала: разрядит ситуацию или еще больше ее усугубит. Всегда предпочитавшая действие бездействию, она и сейчас не собиралась отступать от своих принципов. К тому же эта проблема касается только ее одной. И она с ней разберется.
Рано или поздно она разберется со всеми своими проблемами.
Глава 26
Джексон только что вернулся из дальней поездки и находился у себя в гримерной, избавляясь от самого последнего своего обличья, когда зазвонил телефон. Это был не домашний телефон, а деловая линия связи, которую невозможно было отследить, и входящие звонки по ней поступали крайне редко. Сам Джексон довольно часто пользовался ею, чтобы передать точные инструкции своим помощникам во всех уголках земного шара. Однако ему не звонил практически никто, что полностью его устраивало. У него имелось несчетное число других способов выяснить, как были выполнены его распоряжения. Джексон схватил трубку:
— Да?
— Кажется, у нас возникли кое-какие проблемы, — сказал голос. — Впрочем, быть может, ничего стоящего.
— Я слушаю.
Сев в кресло, Джексон с помощью длинной прочной нитки снял с носа нашлепку, после чего оторвал наклеенные на щеки латексные накладки, осторожно потянув их за края.
— Как вам известно, два дня назад мы перевели доход за последний квартал на счет Кэтрин Сэведж на Каймановых островах. В «Банк интернасьональ». Все как обычно.
— И что? — язвительно поинтересовался Джексон. — Она жалуется на размеры выплат?
Крепко ухватившись за край белоснежно-седого парика, он потянул его вверх, а затем вперед. После чего снял с головы латексную шапочку, освобождая свои собственные волосы.
— Нет, но мне позвонили из банка, из отдела денежных переводов. Там хотели кое-что уточнить.
— Что именно?
Слушая, Джексон протирал лицо спиртовым раствором, наблюдая в зеркало за тем, как слой за слоем слезает грим.
— Все деньги со счета Сэведж были переведены в «Ситибанк», в Нью-Йорке.
В Нью-Йорке! Переваривая это поразительное известие, Джексон широко открыл рот и снял с зубов акриловые накладки. И сразу же гнилые, кривые зубы стали белыми и ровными. Угрожающе сверкнув глазами, он перестал снимать грим.
— Во-первых, почему из банка позвонили вам, если это ее счет?
— Вообще-то, мне не должны были звонить. Я хочу сказать, раньше такого никогда не случалось. Наверное, тип из отдела денежных переводов новенький. Судя по всему, он увидел мое имя и номер телефона на каком-то документе и ошибочно решил, что я являюсь получателем, а не отправителем, как это есть на самом деле.
— Что вы ему ответили? Надеюсь, у него не возникло никаких подозрений?
— Нет, абсолютно никаких, — нервно произнес голос в трубке. — Я просто поблагодарил его и подтвердил, что все правильно. Надеюсь, я сделал все как нужно, но, разумеется, я решил сразу же доложить вам. Это показалось мне необычным.
— Благодарю вас.
— Я должен предпринять какие-либо дальнейшие действия?
— Я займусь этим сам. — Джексон положил трубку.
Откинувшись назад, он рассеянно потеребил парик. Ни один цент из денег Лу-Энн никогда, ни при каких обстоятельствах не должен был оказаться в Соединенных Штатах. Здесь деньги легко отследить. Банки подают в службу по налогам и сборам справку по форме 1099-с, а также другие документы, подробно расписывающие финансовые поступления и состояние счетов. В архивы заносятся номера системы социального страхования; требуются учетные данные на каждого налогоплательщика. В случае с Лу-Энн ничего этого не должно было произойти. Тайлер бежала из страны. Беглецы не возвращаются на родину и не начинают платить налоги, даже под вымышленным именем.
Взяв телефон, Джексон набрал номер.
— Да, сэр? — ответил голос.
— Имя налогоплательщика — Кэтрин Сэведж, — сказал Джексон. Далее он сообщил номер системы социального страхования и прочую информацию, относящуюся к делу. — Немедленно установите, подавала ли она в службу по налогам и сборам налоговую декларацию или какие-либо другие документы. Задействуйте все имеющиеся в вашем распоряжении источники, но ответ нужен мне через час.
Джексон положил трубку. В течение следующих сорока пяти минут он расхаживал по квартире с беспроводной гарнитурой в руке — необходимое приспособление, если ты любишь ходить туда и обратно и у тебя такая просторная квартира.
Наконец снова зазвонил телефон. Голос был деловым и четким.
— Кэтрин Сэведж подала налоговую декларацию за прошлый год. Выяснить за такой короткий срок все подробности я не смог; однако, по словам моего источника, доходы, указанные в декларации, были значительными. Также она подала в службу по налогам и сборам заявление об изменении местожительства.
— Давайте ее новый адрес.
Записав на листке бумаги адрес в Шарлотсвилле, штат Вирджиния, Джексон убрал его в карман.
— И еще одно, — продолжал голос. — Мой источник обнаружил еще один свежий документ, имеющий отношение к налоговому счету Сэведж.
— Этот документ составлен ею?
— Нет. Речь идет о форме двадцать восемь сорок восемь. Это доверенность, предоставляющая доверенному лицу полномочия представлять интересы налогоплательщика практически во всех делах, связанных с уплатой налогов.
— Кто этот представитель?
— Некий Томас Джонс. Согласно документам, он уже получил информацию о налоговом счете Сэведж, в том числе изменение адреса и налоговую декларацию за прошлый год. Мне удалось получить по факсу копию формы двадцать восемь сорок восемь. Я могу переслать ее прямо сейчас.
— Пересылайте.
Джексон положил трубку, и через минуту у него в руках уже был факс. Он посмотрел на подпись Кэтрин Сэведж на форме 2848, после чего достал оригиналы документов по соглашению о выигрыше в лотерею, десять лет назад подписанных Лу-Энн Тайлер. Почерк был совершенно другой; но громоздкая и неповоротливая служба по налогам и сборам никогда не станет тратить время на то, чтобы проверить подлинность подписи. Налицо подделка. Кем бы ни был этот человек, он состряпал «липовую» доверенность без ведома Лу-Энн. Джексон взглянул на адрес и номер телефона, указанные «Томасом Джонсом», и набрал номер. Телефон оказался отключенным. В качестве адреса была указана ячейка в почтовом отделении. Джексон не сомневался, что и эта ниточка также приведет в тупик. Этот человек получил доступ к информации о налоговых выплатах Кэтрин Сэведж и ее новом адресе, а все сведения, сообщенные им о себе, были ложью.
Однако не это неожиданное обстоятельство, каким бы тревожным оно ни было, вызвало у Джексона наибольшее раздражение. Откинувшись на спинку кресла, он уставился в стену, а мысли его тем временем описывали расширяющиеся круги. Лу-Энн вернулась в Соединенные Штаты, несмотря на его строжайший запрет. Она ослушалась его. Одно это уже было достаточно плохо. Проблему усугубляло то, что теперь Лу-Энн заинтересовался кто-то еще. Почему? Где этот человек в настоящий момент? Вероятно, там же, куда прямо сейчас собирался направиться Джексон: в Шарлотсвилле, штат Вирджиния…
Огни двух поездов становились все более отчетливыми. Вероятность столкновения с Лу-Энн Тайлер подкрадывалась все ближе и ближе к реальности. Джексон отправился назад в гримерную. Пришло время сотворить новый образ.
Глава 27
Отвезя Лизу в школу Святой Анны и проводив ее непосредственно до самого класса, как было принято у них с Лу-Энн, Чарли развернулся и направился обратно в город. На протяжении последних нескольких месяцев, пока Лу-Энн оставалась в затворничестве в горной крепости, Чарли взял на себя обязанности авангарда: он встречался с влиятельными жителями города, устанавливал связи в деловых и благотворительных кругах. Они с Лу-Энн рассудили, что им не удастся держать в тайне ее огромное состояние в этом маленьком, хоть и космополитичном городке, и любые попытки делать так лишь породят дополнительные подозрения. Поэтому задача Чарли заключалась в том, чтобы заложить фундамент для последующего появления Лу-Энн. Однако ее появление в обществе будет очень ограниченным. Легко понять стремление очень богатых к уединению. В то же время многие организации горят желанием получать от Лу-Энн пожертвования, поэтому можно надеяться на максимальное понимание и содействие. Этот канал уже открыт: Лу-Энн пожертвовала на различные нужды больше ста тысяч долларов. Ведя «Рейнджровер» по пустынному шоссе, Чарли устало покачал головой. Все эти планы, замыслы и проекты… Оказывается, быть феноменально богатым — та еще головная боль. Порой Чарли тосковал по былым временам. Несколько долларов в кармане, банка пива под рукой, пачка сигарет, если ему захочется покурить, бокс по телевизору… Чарли криво усмехнулся. Лет восемь назад Лу-Энн наконец удалось заставить его бросить курить, и он понимал, что это существенно продлило ему жизнь. Но время от времени ему позволялось выкурить сигару. Лу-Энн не собиралась мучить его до смерти своим воспитанием.
Предыдущие вылазки в высший свет Шарлотсвилла позволили Чарли завязать одно чрезвычайно полезное знакомство. И вот теперь он собирался выкачать из этого человека всю информацию, которая позволит им с Лу-Энн вычислить того, кто ее преследовал, и, если получится, предотвратить действительно серьезные неприятности. Одно дело, если неизвестному в «Хонде» нужны деньги. С ними никаких проблем не возникнет — бумажника Лу-Энн будет достаточно, чтобы удовлетворить даже самого алчного шантажиста. Но что, если дело не только в деньгах? Проблема заключалась в следующем: Чарли не мог сказать точно, что известно этому человеку, а что — нет. Он упомянул настоящее имя Лу-Энн. Знает ли он также про убийство Дуэйна Харви и про отношения Лу-Энн с убитым? Про ордер на ее арест, выданный десять лет назад? И как ему удалось по прошествии стольких лет выйти на ее след? Следующий вопрос был еще более важным: известно ли этому человеку про мошенничество с лотереей? Лу-Энн все рассказала Чарли про мужчину, назвавшегося Радугой. Возможно, тот обо всем догадался. Он следил за ней, видел, как она купила лотерейный билет, после чего сразу же отправилась в Нью-Йорк, где выиграла целое состояние. Знал ли Радуга, что выигрыш был подстроен? А если знал, сказал ли кому-нибудь об этом? У Лу-Энн полной уверенности не было.
И что сталось с Радугой? Чарли нервно облизнул губы. Сам он на деле не знал Джексона, даже не встречался с ним. Но, работая на него, часто разговаривал с ним. Интонации голоса Джексона были непримечательные: ровные, спокойные, прямые, уверенные. Чарли знавал подобных людей. Такие никогда не хвалятся своими возможностями, никогда не обещают того, на что у них не хватит мужества или способностей. Такие смотрят прямо в глаза, говорят именно то, что намереваются сделать, без фанфар и преувеличений, после чего просто делают это. Такие запросто выпотрошат человека и не лишатся из-за этого сна. Чарли уже давным-давно пришел к выводу, что Джексон — именно такой человек. Сам сильный и крепкий, он непроизвольно поежился. Кем бы ни был Радуга, его больше нет в живых, в этом можно не сомневаться, черт побери…
Чарли гнал машину, погруженный в раздумья.
Глава 28
Свернув на дорожку, Лу-Энн подъехала к дому. Пикапа нигде не было видно — вероятно, Мэтт Риггс уехал по делам. Женщина уже собиралась развернуться, но простая красота его дома заставила ее остановиться, выйти из машины и подняться по дощатым ступеням. Изящные линии старой постройки, безусловное мастерство и любовь, вложенные в восстановление, разожгли у Лу-Энн в душе желание осмотреть дом, даже в отсутствие его хозяина.
Она прошлась по широкой террасе, проводя ладонью по затейливой резьбе по дереву. Открыв наружную решетку, постучала в дверь, но ответа не последовало. Поколебавшись, она взялась за дверную ручку. Ручка легко повернулась. Там, где росла Лу-Энн, также никто не запирал входную дверь. Теперь она была помешана на мерах безопасности, и ей было особенно отрадно сознавать, что в мире еще остаются подобные места. Лу-Энн снова застыла в нерешительности. Возможно, то, что она войдет в дом Риггса без его ведома, лишь еще больше все усложнит. Но что, если он ничего не узнает? Зато ей, быть может, удастся выяснить о нем что-нибудь полезное, что-нибудь такое, что поможет избежать потенциальной катастрофы…
Лу-Энн толкнула входную дверь, затем мягко закрыла ее за собой. Пол в гостиной был из дубовых досок разной ширины, от времени вытертых и покрывшихся пятнами. Обстановка простая, но все великолепного качества и тщательно расставлено. Лу-Энн предположила, что Риггс купил мебель сломанной, но затем кропотливым трудом восстановил ее. Она переходила из комнаты в комнату, останавливаясь тут и там, чтобы восхититься изумительной работой. От всех предметов исходил слабый запах мебельного лака. Чистота и порядок безукоризненные. Нигде никаких фотографий: ни жены, ни детей. Лу-Энн сама не смогла бы сказать, почему это показалось ей странным.
Дойдя до кабинета, она осторожно заглянула внутрь. Бесшумно приблизившись к письменному столу, застыла на мгновение, так как ей показалось, что где-то в доме раздался какой-то звук. У нее бешено застучало сердце, и она подумала было о том, чтобы обратиться в бегство. Однако звук больше не повторился, и Лу-Энн, успокоившись, уселась за стол. Первым делом ее взгляд упал на лист бумаги, на котором Риггс сделал свои заметки. Ее имя и прочая информация о ней. Затем Лу-Энн прочитала информацию о «Хонде». Она взглянула на часы. Определенно Риггс не из тех, кто предпочитает бездействие. И он смог раздобыть информацию из источников, которые никак нельзя назвать общедоступными. Это было очень тревожно. Вскинув голову, Лу-Энн выглянула в большое окно на задний двор. Там стояла какая-то постройка, напоминающая сарай. Дверь была приоткрыта. Лу-Энн показалось, что она заметила внутри какое-то движение. Встав из-за стола, женщина пошла к выходу, сжимая в кармане рукоятку револьвера.
Выйдя из дома, она направилась было к своей машине, однако любопытство одержало верх. Крадучись подойдя к двери сарая, Лу-Энн заглянула внутрь. Яркий верхний свет освещал пространство, где были устроены мастерская и кладовка. Вдоль двух стен тянулись верстаки и столы, на которых лежало столько всевозможного инструмента, сколько Лу-Энн никогда не видела в одном месте. Две других стены были увешаны полками, на которых были аккуратно разложены деревянные заготовки и другие материалы. Пройдя внутрь, женщина увидела в глубине сарая лестницу. Несомненно, в прежние времена она вела на сеновал. Однако у Риггса не было домашних животных, которых нужно было кормить сеном, — по крайней мере, Лу-Энн их не видела. Ей захотелось узнать, что наверху теперь.
Она стала медленно подниматься по лестнице. Оказавшись наверху, изумленно огляделась по сторонам. Здесь была устроена небольшая обсерватория. Взору Лу-Энн открылись два книжных шкафа, потрепанные кожаные кресло и диван и древняя пузатая печка. В углу был установлен старый телескоп, нацеленный в огромное окно в дальней стене сарая. Поднявшись наверх, Лу-Энн выглянула в окно — и у нее учащенно забилось сердце. Позади сарая стоял пикап Риггса.
Она повернулась, собираясь бежать, и увидела направленное на нее дуло ружья двенадцатого калибра.
Увидев, кто перед ним, Риггс медленно опустил оружие.
— Черт возьми, что вы здесь делаете?
Лу-Энн попыталась пройти мимо него. Риггс схватил ее за руку, но она быстро высвободилась.
— Вы меня до смерти напугали, — пробормотала Лу-Энн.
— Прошу прощения. А теперь говорите, какого черта вы здесь делаете?
— Вот как вы обычно встречаете гостей?
— Гости обыкновенно попадают ко мне в дом через входную дверь, и только после того, как я ее открою. — Риггс огляделся вокруг. — Это определенно не входная дверь, и я что-то не припомню, чтобы приглашал вас в гости.
Отодвинувшись от него, Лу-Энн осмотрелась по сторонам, затем снова перевела взгляд на его разгневанное лицо.
— Это место как нельзя лучше подходит для того, чтобы отдохнуть и подумать. Как вы смотрите на то, чтобы возвести нечто подобное у меня?
Риггс прислонился к стене. Он по-прежнему держал ружье опущенным вниз, но мог в одно мгновение вскинуть его и выстрелить.
— Я бы предположил, миссис Сэведж, что вы сначала захотите посмотреть, как я справлюсь с ограждением, и лишь после этого сделаете мне новый заказ.
Услышав свою фамилию, Лу-Энн изобразила удивление, но, судя по всему, этого было недостаточно для того, чтобы удовлетворить Риггса.
— Итак, вы нашли у меня в кабинете что-либо интересное, помимо моей домашней работы, посвященной вам?
Лу-Энн взглянула на него с нарастающим уважением.
— Я просто одержима стремлением сохранить свою частную жизнь в неприкосновенности.
— Это я уже заметил. Именно по этой причине вы носите оружие?
Лу-Энн перевела взгляд на карман пальто. Сквозь ткань отчетливо проступали очертания револьвера.
— У вас зоркий глаз.
— Пуля тридцать восьмого калибра обладает не такой уж высокой останавливающей силой. Если вы столь серьезно настроены относительно своей безопасности, вам лучше перейти на калибр девять миллиметров. И пистолет вместо револьвера — это очевидно. — Рука, сжимающая ружье, чуть дернулась. — Я вам вот что скажу: возьмите револьвер и протяните его мне, рукояткой вперед, а я взамен перестану суетиться со своим ружьем.
— Я не собираюсь в вас стрелять.
— Совершенно правильно, не собираетесь, — ровным тоном произнес Риггс. — Миссис Сэведж, пожалуйста, сделайте так, как я говорю. И очень медленно.
Лу-Энн достала револьвер, держа его за ствол.
— А теперь разрядите его и положите патроны в один карман, а револьвер — в другой. И помните, что я умею считать до шести, поэтому не надо никаких глупостей.
Лу-Энн послушно сделала так, как ей приказали, сердито глядя на Риггса.
— Я не привыкла к тому, чтобы со мной обращались как с преступницей.
— Вы проникли в мой дом с оружием, и именно так я буду с вами обращаться. Считайте, что вам повезло, поскольку я не стал сначала стрелять, а уже затем задавать вопросы. Дробь оказывает на кожу раздражающее действие.
— Я не проникала. Входная дверь была не заперта.
— Только не вздумайте говорить это в суде, — ответил Риггс.
Убедившись в том, что Лу-Энн разрядила револьвер, он переломил ружье и положил его рядом с книжным шкафом. Затем, скрестив руки на груди, окинул взглядом свою непрошеную гостью.
Несколько смутившись, Лу-Энн вернулась к своему первоначальному плану.
— Круг моих друзей очень узок. Когда кто-то посторонний вторгается в этот круг, меня охватывает любопытство.
— Очень смешно. Вы называете это вторжением, но, по-моему, то, что я сделал сегодня утром, точнее было бы назвать помощью.
Смахнув с лица прядь волос, Лу-Энн отвела взгляд.
— Послушайте, мистер Риггс…
— Друзья зовут меня Мэттом, — холодно произнес он. — Мы с вами не друзья, но я предоставлю вам эту привилегию.
— Тогда я предпочла бы звать вас Мэтью. Я не хочу ломать ваши правила.
Похоже, Риггс на мгновение опешил.
— Как вам угодно, — сказал он наконец, беря себя в руки.
— Чарли сказал, что вы бывший полицейский.
— Я этого никогда не говорил.
Лу-Энн посмотрела на него, не скрывая своего удивления.
— Но вы работали в полиции?
— Ну, на самом деле вас не касается, где я работал. И вы так и не сказали мне, что делаете здесь.
Лу-Энн потерла ладонью старое кожаное кресло. Она ответила не сразу, и Риггс ничего не имел против затянувшейся паузы.
— На самом деле то, что произошло сегодня утром, гораздо сложнее, чем кажется. Я с этим разберусь. — Умолкнув, Лу-Энн пытливо всмотрелась ему в глаза. — Я очень ценю то, что вы сделали. Вы помогли мне, хотя и не были обязаны этого делать. Я пришла, чтобы поблагодарить вас.
Риггс несколько расслабился.
— Хорошо, хотя я и не ждал никаких благодарностей. Вам была нужна кое-какая помощь, а я оказался рядом и смог ее вам предложить. Как человек человеку. Наш мир стал бы намного лучше, если б все мы жили согласно этому правилу.
— Я также хочу попросить вас об одном одолжении.
Риггс выжидающе склонил голову набок.
— То, что случилось сегодня утром… я была бы вам очень признательна, если б вы просто все забыли. Как я уже сказала, мы с Чарли обо всем позаботимся. Если же вмешаетесь вы, это только все усложнит.
Мэтт обдумал ее слова.
— Вы знаете этого типа?
— Право, мне не хочется в это вдаваться.
Риггс почесал подбородок.
— Знаете, этот тип разбил мне машину. Так что я уже чувствую себя причастным.
Лу-Энн придвинулась ближе к нему.
— Понимаю, вы меня не знаете, но мне бы хотелось, чтобы вы просто обо всем забыли. Очень хотелось бы. — Казалось, ее глаза расширялись с каждым произнесенным словом.
Риггс почувствовал, что его притягивает к ней, хотя на самом деле физически он не двинулся с места. Ее взгляд словно приклеился к его лицу; солнечный свет, проливавшийся в окно, казалось, погас, как будто случилось затмение.
— Я вам вот что скажу: если только этот тип снова не встанет у меня на пути, я забуду о том, что это вообще произошло.
Напряженные плечи Лу-Энн облегченно обмякли.
— Спасибо.
Направляясь к лестнице, она прошла мимо Риггса. Его нос уловил тонкий аромат ее духов. По коже у него пробежали мурашки. Такого уже давно не случалось.
— У вас очень красивый дом, — сказала Лу-Энн.
— Определенно с вашим он не сравнится.
— Вы всё сделали сами?
— По большей части. Я люблю работать руками.
— Приглашаю вас завтра заглянуть ко мне, и тогда мы сможем обсудить вашу дальнейшую работу у меня.
— Миссис Сэведж…
— Зовите меня Кэтрин.
— Кэтрин, вам не нужно покупать мое молчание.
— Около полудня? Я приготовлю что-нибудь на обед.
Пытливо посмотрев на нее, Риггс пожал плечами:
— Буду у вас.
Лу-Энн уже спускалась по лестнице, когда он окликнул ее:
— Этот тип в «Хонде» — не надейтесь, что он от вас отстанет.
Многозначительно посмотрев на ружье, Лу-Энн перевела взгляд на Риггса:
— Я больше уже ни на что не надеюсь, Мэтью.
* * *
— Что ж, Джон, это доброе дело, а Кэтрин любит помогать добрым делам.
Откинувшись на спинку кресла, Чарли отпил глоток горячего кофе. Он сидел за столом у окна в гостинице «Кабанья голова» на Айви-роуд, чуть к западу от Университета штата Вирджиния. Перед ним стояли две тарелки с остатками завтрака. Мужчина, сидящий напротив, просиял.
— Ну, я даже не могу вам сказать, как много это значит для нас. Просто замечательно, что миссис Сэведж… что вы оба теперь с нами.
Дорогой двубортный пиджак с пестрым носовым платком, торчащим из кармана, и галстуком в горошек в тон ему, вьющиеся волосы; Джон Пембертон был одним из самых преуспевающих агентов по недвижимости в здешних краях. Он обладал обширными связями и входил в попечительские советы многих благотворительных организаций. Ему было известно практически все, что происходило в Шарлотсвилле, и именно поэтому Чарли пригласил его на завтрак. Кроме того, комиссионные за продажу Лу-Энн поместья оставили в кармане Пембертона пятизначную цифру, тем самым превратив его в близкого друга.
Риелтор опустил взгляд, а когда снова посмотрел на Чарли, на лице у него появилась застенчивая улыбка.
— Мы надеемся как-нибудь познакомиться с миссис Сэведж…
— Разумеется, Джон, разумеется! Она также с нетерпением ждет встречи с вами. Просто на это нужно какое-то время. Вы должны понимать, что Кэтрин — очень замкнутый человек.
— Конечно, конечно, здесь полно такого народа. Кинозвезды, писатели, люди, не знающие, куда девать деньги…
На лице у Пембертона непроизвольно мелькнула улыбка. Чарли предположил, что он грезит о грядущих комиссионных, когда весь этот состоятельный люд вздумает уехать отсюда или, наоборот, перебраться сюда.
— Но какое-то время вам еще придется потерпеть мое общество, — улыбнулся Чарли.
— И очень приятное, — машинально ответил Пембертон.
Поставив чашку на стол, Чарли отодвинул тарелку. Если бы он по-прежнему курил, то сейчас не спеша достал бы сигарету.
— Мэтт Риггс выполняет для нас кое-какие работы…
— Устанавливает ограждение. Да, знаю. Несомненно, для него это очень выгодный заказ.
Перехватив удивленный взгляд Чарли, Пембертон смущенно улыбнулся.
— Несмотря на свой космополитичный вид, Шарлотсвилл в действительности маленький городок. Почти все, что здесь происходит, очень быстро становится известно всем.
При этих словах в груди у Чарли все оборвалось. Неужели Риггс уже рассказал кому-то о случившемся? Быть может, они с Лу-Энн совершили ошибку, приехав сюда? Наверное, им лучше было бы затеряться среди семи миллионов жителей Нью-Йорка?
Сделав над собой усилие, Чарли стряхнул с себя эти тревожные мысли и ринулся вперед:
— Точно. Ну, у этого человека великолепные рекомендации.
— Мэтт выполняет работы очень качественно, надежно и профессионально. По меркам большинства местных старожилов, он здесь не так уж давно, всего около пяти лет, но я еще никогда не слышал о нем ни одного плохого слова.
— Откуда он?
— Из Вашингтона. Из города, а не из штата.
Пембертон допил чай.
— И там он также занимался строительством?
Пембертон покачал головой.
— Нет, лицензию он получил уже после того, как переехал сюда.
— Ну, он мог работать младшим партнером…
— Полагаю, у Риггса просто прирожденный дар к этому ремеслу. Он первоклассный плотник, однако два года проработал подмастерьем у Ральфа Стида, одного из наших лучших строителей. Потом Ральф скончался, и тогда Риггс начал свое собственное дело. Он добился отличных результатов. Вкалывает как вол. И этот подряд на строительство ограждения пришелся очень кстати.
— Верно. И все же человек однажды приезжает в город и окунается в новое дело. Тут нужно обладать мужеством. Я хочу сказать, я встречался с Риггсом, и вряд ли он перебрался сюда прямиком из колледжа.
— Да, это так. — Окинув взглядом маленький зал, Пембертон продолжал, понизив голос: — Вы не первый, кто интересуется прошлым Риггса.
Чарли подался вперед, и они с Пембертоном стали похожи на двух заговорщиков.
— Вот как? Что ж, налицо маленькая местная интрига? — Чарли постарался придать своему голосу легкость и беззаботность.
— Конечно, это всё слухи, и вы сами знаете, что верить им по большей части нельзя. И все же я слышал из нескольких источников, что Риггс в свое время занимал важную должность в Вашингтоне. — Пембертон сделал театральную паузу. — В разведывательном ведомстве.
Под каменной маской Чарли сражался с внезапным порывом извергнуть из себя содержимое желудка. Хотя Лу-Энн посчастливилось стать одной из тех, кого Джексон облагодетельствовал своим контролем над лотереей, возможно, как раз сейчас эта удача уравновесилась порцией невероятного невезения.
— В разведке, вы говорите? Он что, шпион?
— Кто знает… — Пембертон раскинул руки. — Для таких людей секреты становятся неотъемлемой частью жизни. Они и под пыткой ничего не скажут. Скорее проглотят ампулу с цианистым калием или чем там еще и спокойно заснут вечным сном. — Чувствовалось, что он наслаждается драматизмом, смешанным с элементами опасности и интриги, оставаясь при этом сторонним наблюдателем.
Чарли потер левое колено.
— А я слышал, что Риггс был полицейским…
— Кто вам это сказал?
— Не помню. Просто услышал мимоходом.
— Ну, если он служил в полиции, это можно легко проверить. А вот если он был шпионом, этого нет ни в каком архиве, ведь так?
— Значит, здесь Риггс никому не рассказывал о своем прошлом?
— Лишь очень туманно. Наверное, вот почему вы слышали, что он был полицейским. Люди слышат обрывки и кусочки — и начинают сами заполнять пробелы.
— Да, тот еще сукин сын! — Чарли откинулся назад, стараясь изо всех сил изобразить спокойствие.
— И все же в строительном деле Риггсу нет равных. Он справится с вашим заказом как нельзя лучше. — Пембертон рассмеялся. — Если только не начнет все разнюхивать. Знаете, если он действительно был шпионом, эти привычки остаются навсегда. Можно сказать, я вел праведный образ жизни, и все-таки у каждого человека есть свои «скелеты в шкафу», вы согласны?
Чарли кашлянул, прежде чем ответить.
— И у одних их больше, чем у других. — Снова подавшись вперед, он сплел руки на столе перед собой. Ему не терпелось переменить тему, и он знал, как это сделать. — Джон, — понизив голос, продолжал Чарли, — я хочу попросить вас об одном маленьком одолжении.
— Просто скажите, что вам нужно. — Улыбка Пембертона растянулась еще шире. — И считайте, что дело сделано.
— На днях к нам приходил один человек, попросивший сделать пожертвование в некий благотворительный фонд, главой которого, по его словам, он является.
— Как его фамилия? — встрепенулся Пембертон.
— Он не из местных, — быстро ответил Чарли. — Он назвал мне свою фамилию, но мне кажется, что она вымышленная. Все это показалось мне подозрительным — надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать…
— Абсолютно.
— Миссис Сэведж приходится быть очень осторожной. Повсюду полно мошенников.
— А то я не знаю! Очень печально.
— Верно. В общем, этот тип сказал, что он на какое-то время задержится в этих краях. Хотел договориться о встрече с миссис Сэведж.
— Надеюсь, вы ему отказали.
— Пока что нет. Этот тип оставил номер телефона, но он не местный. Я позвонил по нему, но там лишь автоответчик.
— Какое название у фонда?
— Точно не помню, что-то связанное с какими-то медицинскими исследованиями.
— Это легко сфабриковать, — со знанием дела произнес Пембертон. — Конечно, лично мне не приходилось сталкиваться с подобными проходимцами, — надменно добавил он, — но я понимаю, что их великое множество.
— Я пришел к такому же выводу. Так вот, ближе к делу: поскольку этот тип сказал, что пробудет здесь какое-то время, я подумал, что он, вместо того чтобы торчать в гостинице, снимет себе какое-нибудь жилье. Гостиницы — штука дорогая, особенно для тех, кто зарабатывает на жизнь мошенничеством…
— И вы хотите узнать, смогу ли я выяснить, где он мог остановиться?
— Совершенно верно. Я не стал бы вас просить, если б это действительно не было так важно. В подобных вещах лишняя осторожность никогда не помешает. Если этот тип заявится снова, я хочу знать, с кем имею дело.
— Ну конечно, конечно. — Вздохнув, Пембертон пригубил чай. — Разумеется, я все сделаю для вас. Тут я на вашей стороне.
— И мы будем очень признательны за ваше содействие. Я уже говорил с миссис Сэведж о других ваших благотворительных начинаниях, и она очень положительно отзывалась о них и о вашем участии в них.
Пембертон просиял.
— Вы можете описать этого человека? Сегодня утром у меня нет никаких дел, и я могу начать расследование прямо сейчас. Если этот тип остановился в радиусе пятидесяти миль от Шарлотсвилла, не сомневаюсь, что с моими связями я его обязательно разыщу.
Описав мужчину в «Хонде», Чарли положил на стол деньги за завтрак и встал.
— Мы вам очень признательны, Джон!
Глава 29
Томас Донован окинул взглядом улицу, ища, где поставить машину. Джорджтаун никогда не славился обилием мест для парковки. Донован взял напрокат новую машину, «Крайслер» последней модели. Повернув направо с М-стрит на Висконсин-авеню, он наконец нашел свободное место в переулке недалеко от того места, куда направлялся. Когда Томас вышел из машины, начал моросить дождик. В тихом районе, где он скоро оказался, стояли сплошь одни роскошные кирпичные и деревянные особняки, в которых жили высокопоставленные бизнесмены и политики. Проходя мимо, Донован разглядывал их. В освещенных окнах были видны изящно одетые владельцы, которые грелись у каминов, нянчили бокалы с коктейлями, обменивались мимолетными поцелуями, проходя ритуал отдыха после еще одного дня, изменившего судьбы мира — или просто принесшего щедрую прибавку в их и без того пухлые инвестиционные портфели.
В этом небольшом квартале было сосредоточено столько богатства и власти, что от мощенных кирпичом тротуаров буквально исходила энергия, накатывающаяся на быстро идущего Донована. Деньги и власть никогда не были для него в жизни главным. Несмотря на это, в своей работе он часто сталкивался с теми, кто ставил превыше всего обладание тем или другим, а то и тем, и другим сразу. Эта позиция как нельзя лучше подходила для роли циника-альтруиста, и Донован нередко разыгрывал эту роль по полной, просто потому, что верил в то, чем зарабатывал на жизнь. Он прекрасно сознавал этот парадокс. Ибо если б не было богатых и могущественных — и того зла, которое они творили, — в кого он бросал бы свои остроугольные камни?
Наконец Донован остановился перед одним величественным особняком: столетнее кирпичное здание в три этажа, окруженное кирпичной стенкой по пояс высотой, увенчанной кованой чугунной оградой, как это было принято здесь. Повернув ключ в замке калитки, журналист прошел к крыльцу. Другой ключ позволил ему отпереть массивную деревянную входную дверь. Войдя в дом, Донован скинул с плеч плащ.
Тотчас же появилась горничная, взявшая у него мокрый плащ. Она была в традиционной форме — платье и фартук — и говорила с отточенным долгой практикой почтением.
— Я доложу хозяйке о вашем приходе, мистер Донован.
Кивнув, тот прошел в гостиную, где постоял перед камином, греясь у весело потрескивающего огня и с удовлетворением оглядываясь вокруг. По своему воспитанию он определенно принадлежал к «синим воротничкам», однако даже не пытался скрывать свое удовольствие, изредка окунаясь в роскошь. Эта противоречивость его натуры очень беспокоила Донована в молодости, однако теперь он ее практически не замечал. Пожалуй, с возрастом кое-что действительно становится лучше, подумал Томас, имея в виду и наслаивающееся чувство вины, которое в конце концов сбрасываешь, подобно шкурке с луковицы.
Когда Донован смешал себе коктейль из запасов, хранящихся в баре в углу гостиной, появилась женщина. Быстро подойдя к нему, она с чувством его поцеловала. Донован нежно погладил ее руку.
— Я по тебе соскучилась! — сказала женщина.
Томас проводил ее к большому дивану. Они сели, коснувшись друг друга коленями.
Алисия Крейн была миниатюрной женщиной лет тридцати пяти, с длинными волосами, которые с каждым днем все больше превращались из золотистых в пепельно-серые. На ней было дорогое платье, а украшения, висевшие в ушах и стиснувшие запястья, соответствовали стоимости наряда; однако в целом ее облик говорил об утонченности и неброском богатстве. У нее были изящные черты лица, а носик — такой маленький, что его с трудом можно было разглядеть между огромными сияющими глазами. Хотя ее нельзя было считать красивой в обычном понимании слова, изысканность и воспитание делали ее весьма привлекательной. В лучшие дни ее можно было назвать ладно скроенной.
Донован погладил ее по щеке, и она вздрогнула.
— Я тоже соскучился по тебе, Алисия. Очень.
— Мне не нравится, когда ты вынужден отлучаться. — Голос у нее был поставленный, величавый; говорила она неторопливо и четко. Для относительно молодой женщины такой голос казался чересчур официальным.
— Ну, такая у меня работа, — улыбнулся Донован. — И из-за тебя мне очень трудно ею заниматься.
Он действительно был привязан к Алисии Крейн. Хоть и не самая яркая звезда во вселенной, она была хорошим человеком, лишенным высокомерия и фальши, обыкновенно сопутствующих такому богатству.
Вдруг женщина вздрогнула и недоуменно уставилась на Донована.
— Во имя всего святого, зачем ты сбрил бороду?
Донован потер ладонью гладкий подбородок.
— Смена образа жизни, — быстро сказал он. — Ты же знаешь, что мужчины также проходят через что-то вроде менопаузы. По-моему, без бороды я стал выглядеть моложе лет на десять. А ты как думаешь?
— На мой взгляд, ты такой же красивый без бороды, каким был и с бородой. На самом деле ты немного напоминаешь мне отца. Разумеется, когда он был моложе.
— Спасибо за то, что лжешь старику, — улыбнулся Донован. — Но сравнение с твоим отцом — это само по себе большая честь.
— Я могу попросить Мэгги приготовить ужин. Наверное, ты умираешь от голода. — Алисия схватила обеими руками его руку.
— Спасибо, Алисия. А потом, пожалуй, горячая ванна.
— Конечно, в это время года погода такая промозглая… — Она помолчала. — Ты скоро опять уедешь? Я тут подумала, можно было бы отправиться на острова. Там сейчас так красиво…
— Звучит заманчиво, но, боюсь, с этим придется немного подождать. Завтра я должен уехать.
У Алисии на лице появилось разочарование. Она опустила взгляд.
— А, понятно.
Взяв ее рукой за подбородок, Донован заглянул ей в глаза.
— Алисия, сегодня у меня случился прорыв. Я даже не надеялся на это. С моей стороны это был большой риск, но если хочешь получить результат, иногда приходится рисковать. — Он вспомнил затравленный взгляд Лу-Энн Тайлер. — Копаешь, вынюхиваешь, никогда не зная, будет ли какой-нибудь толк. Но это все неотъемлемые части игры.
— Это просто замечательно, Томас, я так за тебя рада! Но надеюсь, что ты не подвергаешь себя опасности. Не знаю, что я сделаю, если с тобой что-нибудь произойдет.
Донован откинулся назад, вспоминая бурные события сегодняшнего утра.
— Я могу за себя постоять, — сказал он, стараясь успокоить Алисию. — И я не иду на ненужный риск. Оставляю это юнцам, жаждущим проявить себя любой ценой.
Журналист посмотрел на Алисию. У нее на лице было такое выражение, с каким ребенок слушает своего любимого героя, рассказывающего о былых приключениях. Он допил коктейль. Герой. Ему было приятно это чувство. А кто был бы ему не рад? Кому время от времени не хочется такого неподдельного восхищения? Улыбнувшись, Донован крепко сжал маленькую ладонь Алисии.
— Обещаю тебе: после того как я выдам этот материал, мы с тобой устроим длинные каникулы. Только мы вдвоем. Отправимся в какие-нибудь теплые края, где есть что выпить, и я воскрешу свои навыки моряка. Я уже давно не уходил в отпуск, потому что не было человека, с которым мне хотелось бы долгое время быть вместе. Что ты на это скажешь?
Положив голову ему на плечо, Алисия крепко стиснула его руку.
— Замечательно!
Глава 30
— Ты пригласила его на обед? — изумленно уставился на Лу-Энн Чарли, и на его морщинистом лице появилась смесь гнева и разочарования. — Не хочешь объяснить, зачем ты это сделала? И вообще, за каким чертом ты к нему ездила?
Они находились в кабинете Чарли. Лу-Энн стояла у массивного письменного стола, за которым сидел ее друг. Тот как раз развернул толстую сигару и собирался ее закурить, когда Лу-Энн рассказала ему о своей утренней поездке.
Женщина с вызовом сверкнула глазами.
— Не могла же я просто сидеть на месте и ничего не делать!
— Я же сказал тебе, что сам займусь этим. Что, ты мне больше не доверяешь?
— Конечно, доверяю. Чарли, тут дело не в этом. — Несколько успокоившись, Лу-Энн присела на подлокотник кресла, в котором сидел Чарли, и провела рукой по его редеющим волосам. — Я подумала, что если приеду к Риггсу до того, как он успеет что-либо предпринять, принесу свои извинения и уговорю его обо всем забыть, у нас гора упадет с плеч.
Покачав головой, Чарли поморщился от боли в левом виске. Шумно вздохнув, он обхватил Лу-Энн за талию.
— Сегодня утром у меня состоялся очень содержательный разговор с Джоном Пембертоном.
— С кем?
— Агентом по недвижимости. Типом, который продал нам этот дом. Но это неважно. Главное то, что Пембертон знает в этом городе всех и вся. В настоящий момент он пытается найти для нас того типа в «Хонде».
— Ты не сказал ему… — отпрянула назад Лу-Энн.
— Я сочинил благовидную историю и скормил ее Пембертону. Тот жадно проглотил ее, подобно самому вкусному на свете мороженому. С годами мы с тобой весьма поднаторели в этом, разве не так?
— Иногда это получается у нас слишком хорошо, — мрачно промолвила Лу-Энн. — Становится все труднее помнить, где правда, а где ложь.
— Также я поговорил с Пембертоном о Риггсе. Попытался вытянуть из него что-нибудь о прошлом этого человека, чтобы понять, кто он такой.
— Риггс не полицейский. Я прямо спросила у него, и он ответил, что никогда не работал в полиции. А ты говорил, что он бывший полицейский…
— Знаю, это моя оплошность, но Риггс вел себя так, что я решил, будто он работал в полиции.
— Так кто он такой, черт возьми? И откуда вся эта секретность?
— Странно слышать подобный вопрос от тебя.
Лу-Энн шутливо ткнула Чарли локтем в бок. Однако когда она услышала следующие его слова, ее улыбка погасла.
— Пембертон считает, что Риггс был разведчиком.
— Шпионом? Он что, работал в ЦРУ?
— А кто знает, черт побери? Вряд ли этот тип станет распространяться, в каком ведомстве он работал. На самом деле точно никто ничего не знает. Насколько может судить Пембертон, прошлое Риггса — сплошное белое пятно.
Лу-Энн поежилась, вспомнив, как быстро Мэтью собрал о ней информацию. Теперь это становилось понятно. И все же она по-прежнему сомневалась.
— И вот сейчас этот человек строит заборы в сельской глуши Вирджинии? По-моему, шпионы никогда не уходят на покой.
— Ты насмотрелась боевиков. Даже шпионы меняют работу и выходят на пенсию, особенно теперь, с окончанием холодной войны. К тому же в разведке работает множество разных специалистов. Не все из них ходят в плащах с поднятым воротником, пряча пистолет в рукаве, и устраняют неугодных иностранных диктаторов. Риггс мог работать простым техником в отделе, разбирающем полученные из космоса фотографии Москвы.
Лу-Энн в мыслях вернулась к встрече с Риггсом у него дома. Вспомнила то, как он обращался с ней, его наблюдательность, умение обращаться с оружием. И, наконец, его хладнокровную уверенность.
— Он не произвел на меня впечатление конторской крысы. — Она решительно покачала головой.
— И на меня тоже, — вздохнул Чарли. — Ладно, как все прошло?
Отступив назад, Лу-Энн прислонилась к двери, засунув большие пальцы в шлевки джинсов, в которые переоделась по возвращении домой.
— Риггс уже успел кое-что накопать обо мне и «Хонде». В отношении меня сработала «легенда», так что тут все в порядке.
— Что насчет «Хонды»?
— Взята напрокат в Вашингтоне, — покачала головой Лу-Энн. — Скорее всего, на вымышленное имя. Вероятно, тупик.
— Риггс действует быстро… Как тебе удалось это узнать?
— Я пошарила у него в кабинете. Когда он меня поймал, у него в руках уже было ружье.
— Боже милосердный, Лу-Энн, если этот тип был шпионом, тебе повезло, что он голову тебе не отстрелил!
— Когда я этим занималась, риск казался совсем пустяковым. И в конечном счете все кончилось хорошо.
— Любишь же ты рисковать! Вспомнить хоть, как ты отправилась на розыгрыш лотереи. Мне тогда надо было настоять на своем… Что еще?
— Я призналась Риггсу, что нас встревожила машина, преследовавшая меня, но мы сами со всем разберемся.
— И он это принял? — недоверчиво спросил Чарли. — Не задал никаких вопросов?
— Чарли, я же сказала правду! — с жаром возразила Лу-Энн. — Когда у меня появляется редкая возможность что-то сделать, меня прямо дрожь охватывает.
— Ну хорошо, хорошо. Я вовсе не собирался вставлять палки тебе в колеса. Господи, мы сейчас ссоримся, словно пожилые супруги!
— А мы и есть пожилые супруги, — улыбнулась Лу-Энн. — Просто у нас больше секретов, чем у других.
Усмехнувшись, Чарли не спеша раскурил сигару.
— Значит, ты действительно считаешь, что с Риггсом всё в порядке? И он не будет ничего разнюхивать?
— Я думаю, его переполняет любопытство, — и так и должно быть. Но он сказал мне, что оставит это дело, и я ему поверила. Сама не знаю, почему, но поверила. По-моему, в этом человеке нет фальши.
— И завтра он приедет к нам на обед? Я так понимаю, ты хочешь лучше его узнать?
Лу-Энн всмотрелась в его лицо. Вправду ли по нему мелькнула тень ревности? Она пожала плечами.
— Ну, так будет проще за ним присматривать, и, быть может, мы узнаем о нем больше. Возможно, у Риггса тоже есть свои тайны. По крайней мере, все указывает на это.
Затянувшись, Чарли выпустил облачко дыма.
— То есть, если с Риггсом всё в порядке, останется только тот тип в «Хонде».
— Разве этого мало?
— Одна головная боль лучше двух. А если Пембертону удастся его проследить, возможно, мы сможем действовать.
Лу-Энн в тревоге посмотрела на него.
— Если он его найдет, что ты собираешься делать?
— Я уже думал об этом и в конце концов решил объясниться с ним начистоту, узнать его карты и выяснить, какого черта ему нужно. Если речь идет о деньгах, полагаю, мы сможем уладить это дело.
— А если ему нужны не просто деньги? — Лу-Энн запнулась. — Что, если он прознал про лотерею?
Вынув сигару изо рта, Чарли пристально посмотрел на Лу-Энн.
— Не представляю себе, как такое могло случиться. Но хоть шансы этого один на миллиард, если это так, на свете полно других мест, Лу-Энн, где мы с тобой сможем жить. Если понадобится, мы уедем отсюда хоть завтра.
— Опять бежать… — устало пробормотала Лу-Энн.
— Подумай об альтернативе. Она не слишком приятная.
Потянувшись, Лу-Энн выхватила сигару у Чарли из руки. Зажав ее в зубах, она сделала глубокую затяжку, затем медленно выпустила дым и вернула сигару.
— Когда Пембертон должен с тобой связаться?
— Точные сроки мы не назначали. Может быть, сегодня вечером, может быть, на следующей неделе.
— Если у тебя будут от него какие-либо известия, дай мне знать.
— Миледи, вы узнаете обо всем первой.
Лу-Энн собралась уходить.
— Да, а я приглашен завтра на этот обед? — окликнул ее Чарли.
Она обернулась.
— Вообще-то, я рассчитывала на это, Чарли.
Кокетливо улыбнувшись, она ушла. Встав из-за стола, мужчина проводил взглядом, как она изящной походкой удаляется по коридору. Закрыв дверь кабинета, он погрузился в раздумья, попыхивая сигарой.
* * *
Риггс надел брюки защитного цвета; из горловины свитера с геометрическими узорами на груди выглядывал воротник застегнутой на все пуговицы рубашки. Он приехал на «Джипе Чероки», одолженном у знакомого, поскольку отдал пикап в ремонт. Впрочем, внедорожник подходил для этого визита больше, чем видавший виды пикап. Прежде чем выйти из машины, Риггс пригладил только что вымытые волосы, после чего поднялся на крыльцо. В последнее время Мэтт редко одевался на выход, если не считать светских мероприятий, куда он иногда заглядывал. Риггс решил, что пиджак и брюки будут чем-то слишком официальным. В конце концов, это ведь только обед. И, как знать, быть может, хозяйка особняка попросит его выполнить какую-нибудь неотложную работу…
Дверь открыла горничная, проводившая Риггса в библиотеку. У него мелькнула мысль, что за ним наблюдали, когда он подъезжал к дому. Быть может, внутри также установлены видеокамеры, и Кэтрин Сэведж со своим подручным Чарли сидят в какой-нибудь комнате, от пола до потолка заставленной телевизионными мониторами…
Окинув взглядом просторное помещение, Риггс с должным уважением отметил заставленные книгами шкафы вдоль стен. Ему захотелось узнать, читает ли кто-нибудь эти книги. Ему не раз приходилось бывать там, где книги являются просто элементом интерьера. Но почему-то он решил, что здесь все по-другому. Его взгляд упал на фотографии, выстроившиеся на каминной полке. Это были фотографии Чарли и девочки, очень похожей на Кэтрин Сэведж, но ни одного снимка самой Кэтрин Сэведж. Это показалось Риггсу странным, однако, на его взгляд, и сама женщина была странной, так что тут прослеживалась определенная закономерность.
Услышав, как открылись двустворчатые двери, он обернулся. Первая встреча с Кэтрин Сэведж на переоборудованном сеновале не подготовила его ко второй.
Золотистые волосы ниспадали на элегантно оголенные плечи черного платья, которое заканчивалось у обнаженных щиколоток и по пути не пропускало ни одного изгиба стройного, изящного тела. Риггсу вдруг пришло в голову, что в этом платье Кэтрин Сэведж будет смотреться совершенно естественно как на городской ярмарке, так и на званом ужине в Белом доме. На ногах у нее были черные туфли на низком каблуке в тон платью. У Риггса в сознании тотчас же возник образ сильной, стремительной пантеры, плавно приближающейся к нему. Подумав немного, он решил, что красота этой женщины бесспорна, но она не идеальна. В конце концов, что такое идеальная красота? И тут Риггс обратил внимание еще на одну примечательную деталь: в то время как кожа вокруг ее глаз уже начала покрываться мелкими морщинками, в уголках губ не было никаких складок, словно эта женщина никогда не улыбалась.
Как ни странно, небольшой шрам на подбородке только усиливал ее обаяние. Быть может, тем, что молчаливо намекал на какое-то опасное приключение в прошлом Кэтрин Сэведж?
— Я рада, что вам удалось выбраться ко мне, — сказала она, быстро подходя к Риггсу и протягивая руку. Мэтт снова был поражен той силой, которую почувствовал в ее рукопожатии; длинные пальцы женщины словно поглотили его большую мозолистую руку. — Мне известно, что у подрядчиков целый день случаются срочные вызовы. Вы никогда не можете свободно распоряжаться своим временем.
Риггс обвел взглядом стены и потолок библиотеки.
— Я слышал кое о каких работах, которые вы провели здесь. Каким бы хорошим ни был подрядчик, в таком сложном деле что-нибудь непременно пойдет наперекосяк.
— Всем этим занимался Чарли. Но, по-моему, все прошло достаточно гладко. Я определенно удовлетворена конечным результатом.
— Полностью с вами согласен.
— Обед будет готов через несколько минут. Салли накрывает стол на веранде. Обеденный зал рассчитан на пятьдесят человек, и я подумала, что для троих он будет слишком огромным. Не хотите что-нибудь выпить?
— Всё в порядке. — Риггс указал на фотографии: — Это ваша дочь? Или младшая сестра?
Проследив за его жестом, женщина вспыхнула. Перед тем как ответить, она уселась на диван.
— Это моя дочь Лиза. Ей десять лет. Не могу в это поверить: годы летят так стремительно!
— Наверное, вы тогда были очень молоды, — скромно заметил Риггс.
— Пожалуй, даже слишком молода, но я не отдам Лизу ни за что на свете. У вас есть дети?
Быстро покачав головой, Риггс уставился на свои руки:
— Тут мне не повезло.
Лу-Энн уже обратила внимание на отсутствие обручального кольца; впрочем, некоторые мужчины его не носят. Она предположила, что человек, целый день занятый физическим трудом, может не носить обручальное кольцо просто из соображений безопасности.
— Ваша жена…
— Я разведен, — перебил ее Риггс. — Вот уже почти четыре года.
Сунув руки в карманы, он снова обвел взглядом библиотеку. Лу-Энн внимательно следила за ним.
— Ну, а вы? — спросил Риггс, снова остановив свой взгляд на ней.
— Вдова.
— Извините.
Лу-Энн пожала плечами.
— Это было уже так давно, — просто ответила она, однако в ее голосе прозвучали какие-то нотки, сообщившие Риггсу о том, что прошедшим годам не удалось смягчить горечь утраты.
— Миссис Сэведж…
— Пожалуйста, зовите меня просто Кэтрин. — Она проказливо улыбнулась. — Все мои близкие друзья зовут меня так.
Улыбнувшись в ответ, Риггс подсел к ней.
— А где Чарли?
— Уехал по делам. Но он присоединится к нам на обеде.
— Значит, он ваш дядя?
Лу-Энн кивнула.
— Его жена умерла много лет назад. Моих родителей тоже давно нет в живых. Так что, кроме Чарли, других родственников у меня нет.
— Я так понимаю, ваш покойный супруг добился успеха в жизни. Или, быть может, это были вы… Я не хочу никого обижать. — Внезапно Риггс улыбнулся. — Если только кто-то из вас не выиграл в лотерею.
От него не укрылось, как напряглась рука Лу-Энн, лежащая на диване.
— Мой муж был блестящим бизнесменом, и после его кончины я осталась очень обеспеченной. — Ей удалось сохранить свой тон небрежным.
— Это точно, — согласился Мэтт.
— Ну, а вы? Вы прожили здесь всю свою жизнь?
— Я полагал, что после моего вчерашнего визита сюда вы уже досконально проверили мое прошлое.
— Боюсь, я не располагаю такими источниками, какие, несомненно, есть у вас. Я никак не думала, что у подрядчиков имеются столь обширные сети сбора информации. — Лу-Энн не отрывала взгляда от его лица.
— Я переехал сюда примерно пять лет назад. Работал учеником у местного подрядчика, обучившего меня основам своего ремесла. Года три назад он умер, и тогда я открыл свою собственную лавочку.
— Пять лет… Значит, ваша жена год прожила здесь с вами?
Риггс покачал головой.
— Развод был оформлен четыре года назад, но к тому времени мы уже около четырнадцати месяцев не жили вместе. Моя бывшая жена осталась в Вашингтоне. Наверное, она до конца своих дней будет жить там.
— Она в политике?
— Адвокат. Старший компаньон крупной фирмы. Многие ее клиенты связаны с политикой. У нее обширная практика.
— В таком случае она, похоже, знает свое дело. Ведь юриспруденция по-прежнему остается уделом мужчин. Как и многие другие области.
— Она толковая, у нее есть деловая хватка. — Риггс пожал плечами. — Думаю, именно поэтому мы и разошлись. Брак встал у нее на пути.
— Понимаю.
— Нельзя сказать, что история оригинальная, но другой у меня нет. Я перебрался сюда и больше не оглядывался назад.
— Я так понимаю, вам нравится то, чем вы занимаетесь.
— Конечно, порой становится невмоготу, как и в любом ремесле. Но мне нравится создавать что-то своими руками. Это занятие обладает лечебным действием. И вселяет умиротворенность. Мне повезло — добрые слова обо мне передавались из уст в уста, и дело пошло на лад. Как вам, вероятно, известно, в здешних краях денег много. Так было еще до вашего приезда сюда.
— Да, я это знаю. И рада, что на новом месте у вас все получилось.
Риггс откинулся назад, переваривая ее слова. Поджав губы, он стиснул пальцы в кулаки, однако в этом движении не было ничего угрожающего.
— Так, дайте-ка я сам догадаюсь, — фыркнул он. — До вас дошли слухи, что в прошлом я был оперативным агентом ЦРУ или международным убийцей, но затем решил круто изменить жизнь и взялся за молоток и пилу в более спокойном окружении.
— На самом деле про убийцу я ничего не слышала.
Они обменялись легкими улыбками.
— Знаете, если просто рассказать людям правду, они перестанут строить досужие догадки.
Лу-Энн не могла поверить, что вот сейчас произнесла такие слова, однако это было так. Она посмотрела на Риггса, как ей хотелось надеяться, с совершенно невинным выражением.
— Вы полагаете, мне есть какое-то дело до того, какие слухи обо мне распространяют? На самом деле мне на это наплевать.
— Я так понимаю, это ниже вас.
— Если я что-то и понял в этой жизни, так это то, что не нужно заморачиваться насчет того, что говорят и думают другие. Думай о себе, и этого будет достаточно. В противном случае ты просто спятишь. Люди бывают очень жестокими, особенно те, кто якобы хорошо к тебе относится. Поверьте, я знаю это по собственному опыту.
— Насколько я поняла, развод получился не совсем мирным?
Риггс отвел взгляд.
— Я ничего не хочу сказать про вас, но иногда потеря супруга менее болезненна, чем развод. Наверное, и то, и другое причиняет боль по-своему.
Он снова уставился на свои руки. В его словах прозвучала искренность, и Лу-Энн тотчас же стало стыдно за то, что на самом деле она не вдова — что солгала про потерю состоятельного мужа. Казалось, Риггс обнажает свои раны в ответ на то, что Лу-Энн обнажает свои. Вот только с ее стороны, как обычно, это была сплошная ложь. Сможет ли она вообще когда-нибудь говорить правду? Но разве такое возможно? Правда уничтожит ее; ложь рухнет на землю подобно старому зданию, уничтоженному взрывчаткой.
— Я это прекрасно понимаю, — тихо промолвила Лу-Энн.
Судя по всему, у Риггса не было желания продолжать этот разговор.
Наконец она взглянула на часы.
— Обед будет готов с минуты на минуту. Я тут подумала, за едой вы сможете посмотреть на площадку за домом, где я собираюсь поручить вам построить небольшую студию.
Она встала, и Риггс последовал ее примеру. Похоже, он испытал огромное облегчение от того, что неприятный разговор закончился.
— Да, Кэтрин, это было бы замечательно. В моем деле новые заказы всегда важны.
Они вышли на веранду, и к ним присоединился Чарли. Мужчины пожали друг другу руки.
— Рад снова видеть вас, Мэтт! Надеюсь, вы проголодались. Салли готовит — пальчики оближешь.
Обед был посвящен наслаждению едой и напитками и беседам на безобидные местные темы. Однако от Риггса не укрылась мощная энергия, связывающая Чарли и Кэтрин Сэведж. Крепкие узы, рассудил он. Больше того, неразрывные. В конце концов, они ведь родственники.
