Один из моих клиентов, с которыми я занималась психотерапией, Крис, рос в семье, где никто никогда не хвалил его и даже ни разу не сказал: «Отличная работа!» Кажется, его родители не ценили его ум и чувство юмора. Они едва замечали его музыкальные таланты, а он мог сыграть почти на любом инструменте, который попадал ему в руки. Крис помнит особенно болезненный инцидент, который произошел, когда ему было пять лет. Его родители очень долго разговаривали в гостиной. Крис чувствовал себя брошенным, и в надежде получить хоть какое-то внимание он достал свой новый аккордеон из коробки с игрушками и начал играть для них. Родители, раздраженные тем, что он прервал их, велели ему играть в своей комнате. Когда он не пошевелился, они просто ушли в свою спальню и закрыли дверь. Он стоял перед их закрытой дверью и играл, играл. Возможно, они хотели преподать ему урок, но он почувствовал себя униженным, брошенным. В конце концов он свернулся калачиком на полу и заснул.

К тому времени, как Крис начал ходить ко мне, он уже учился у нескольких духовных учителей, переходя от одного к другому. Он и менял их отчасти потому, что, как он выразился, «никогда не чувствовал, что они по-настоящему видят его». С последним из них, раввином, Крис ощущал себя очень молодым и неуверенным. Он пытался завоевать доверие, играя на гитаре на встречах общины в храме, демонстрируя знания на занятиях по каббале. При любом удобном случае он заводил разговор с раввином, который всегда очень дружелюбно этот разговор поддерживал. Но у Криса было ощущение, что его не ценят, и раввин даже не заметит, если он не придет.

Крис был уверен: если он не сможет по-особенному проявить себя, значит, он недостоин внимания. Потребность быть «номером один» распространялась и на романтические свидания, дружбу и работу. Если он не находился в центре внимания, он чувствовал себя отвергнутым, ему казалось, что на него не обращают внимания. Ему было неловко признавать это на наших сеансах терапии – он чувствовал, что с ним что-то не так, раз он настолько зависит от внешнего признания. Крис боялся, что его потребность в эмоциональной поддержке окружающих и неуверенность не позволят ему найти любовь в жизни. «Это отпугивает женщин. Как только они чувствуют это, они тут же уходят». Он научился сдерживать себя и не требовал прямо подтверждений своей значимости, однако это не очень-то помогало. «У меня такая энергетика», – сказал он мне. Интенсивность его неосуществленных желаний заставляла его чувствовать, что он непривлекательный и заслуживает быть отвергнутым.

Наше ощущение «я» возникает из базового уровня всех переживаний – наших реакций на приятные и неприятные ощущения. Когда мы хотим любящего внимания, как Крис, мы испытываем определенные ощущения в теле – возможно, ноющую боль страстного желания в области сердца, а также волнение и открытость. Когда ответом на нашу потребность и желание становится «нет», мы испытываем сильное ощущение сжатия. Мы чувствуем стыд, желание спрятаться, приближение страха. Когда мы переживаем желание и не получаем того, что хотим, снова и снова, у нас возникает стойкая ассоциация: желание ведет к страху и стыду. И это интенсивное скопление ответных чувств, запертых в теле, формирует энергетическое ядро жаждущего «я».

Мы отождествляемся с этими стойкими чувствами через утверждение «я» и «мое», о котором говорил Аджан Буддадаса. Когда возникают напряжение и желание, мы переживаем их как «мое стремление к тесной близости», «мое желание прикосновения и внимания». И таким же образом думаем: «это мой страх и стыд», когда нас отвергают. Мы укрепляем чувство жаждущего «я», когда рассказываем себе истории о том, что происходит: «Со мной что-то не так, раз я так много хочу. Почему у меня еще нет того, что я хочу? У мира есть все это, но я никогда ничего не получаю». Когда нет никаких непосредственных угроз нашему физическому существованию, жаждущее «я» в основном сосредоточено на эмоциональном выживании и благополучии. Мы все в той или иной мере испытываем страх и стыд, когда наши базовые потребности в любви и понимании не удовлетворяются. Если, как в случае Криса, наши потребности к связи с другими людьми постоянно игнорируются или неправильно воспринимаются, жажда усиливается, и мы еще настойчивее ищем того внимания, которого так хотим. Мы всю жизнь пытаемся убежать от болезненных чувств страха и стыда, теряем связь со своим телом, заставляем его окостенеть, теряемся в самоосуждении и навязчивых мыслях. Но от этого наше желание и стыд лишь усиливаются. Цикл таких ответных реакций повторяется раз за разом, и наше отождествление себя с жаждущим «я» – обделенным, изолированным и недостойным – лишь укрепляется.

Когда мы не можем непосредственно удовлетворить свои эмоциональные потребности, жаждущее «я» разрабатывает стратегии для поиска заменителей. Как и все стратегии, которые лежат в основе транса неполноценности, эти, нацеленные на то, чтобы завоевать любовь и уважение, поглощают наше внимание и фиксируют его. Мы можем, как Крис, стараться получить внимание других, впечатлив их своими талантами или знаниями. Мы можем неустанно двигаться к зарабатыванию денег или обретению власти над другими. Или же мы можем отчаянно стремиться к новым победам на сексуальном фронте. Возможно, мы считаем нужным помогать другим – тем, кому требуется помощь. Мы часто пытаемся удовлетворить свои эмоциональные потребности, получая удовольствие от еды, алкоголя и наркотиков. Когда это срабатывает, эти стратегии обеспечивают немедленное вознаграждение в виде всплеска приятных ощущений. Они также заставляют замолчать или притупляют сильную боль стыда и страха. Но, так как в действительности они не удовлетворяют наши потребности, мы продолжаем страдать и прибегать к тому, что приносит нам облечение или удовольствие.

Стратегии для получения желаемого, которые мы используем наиболее часто, становятся определяющей частью нашего чувства «я». Переедание, соревновательность, стремление угодить другим – все это ощущается как «я». Когда мы погружаемся в отнимающую все силы погоню за заменителями, мы все больше отдаляемся от наших истинных желаний, самых глубоких стремлений к любви и чувству принадлежности.