Глава 19

Про Бабника можно много чего нехорошего сказать. И мутный он, как равнинная река в паводок, и пошловатый, и много о себе возомнил, и любит других напрягать по полной, не утруждая при этом свои руки. Но, нельзя не признать, что даже в ситуациях, попахивающих абсурдом, коротышка действует продуманно, а не наобум. Потому Карату, как человеку во многое не посвященному, приходится мириться со многими его чудачествами, включая необъяснимо-жадное отношение к ящику с неведомым содержимым.

Ну ни на грош не верилось, что многоопытную Сабину и ее людей остановит банальная бомба. Да они только что далеко не самый последний стаб чуть ли не сходу взяли, скрытно пройдя через периметр и обрушившись сходу, без предварительной подготовки, на стены и то, что за ними скрывалось. То есть, крупными силами прокрались через местность, напичканную проволочными заграждениями, ловушками, минами, различными датчиками, где каждый метр отслеживается камерами и живыми наблюдателями.

И никто ничего не заметил, пока не хлынула кровь.

Даже от Гранда толку оказалось больше, чем от всех этих защитно-контрольных сооружений и мероприятий.

Вот так и к лакомому ящику подберутся, до последнего себя ничем не выдав. А уж насчет Юпитера и думать смешно. Да, было дело, Карат действительно нашел с ним общий язык, но с высоты миновавших времен тот случай кажется ему неправдоподобным. Что-то он тогда недопонял, слишком много о себе возомнил. Невозможно настолько запросто разобраться с элитой, как бы долго она не прожила среди людей.

Чертовщина какая-то…

Можно ли рассчитывать на повторение такой чертовщины? Карат считал, что нельзя.

Вот и теперь нельзя отрицать то, что шел Бабник не наобум, перед ним и правда стояла разумная цель. Спустившись к воде, он, для начала, приказал Чаку немного поплавать. Тот, раздевшись, сиганул с невысокой черной бровки, доплыл до ближайших зарослей камыша, потрещал там стеблями, после чего выбрался не с пустыми руками, а с большой лодкой, которую тянул за петлю на якорном канате.

По скопившейся на днище дождевой воде Карат вычислил, что лодку там спрятали не слишком давно. Возможно, Бабник и правда заглядывал сюда сорок дней назад, а та черная кучка на мертвом кластере действительно в недалеком прошлом была человеком, с которым он что-то не поделил.

Приказав Чаку сесть на весла, коротышка предупредил:

– Старайтесь даже дышать потише. Это хреновые месте и хреновый маршрут. Переправа – всегда без гарантий, но тут гарантий еще меньше, чем на других маршрутах.

– Тогда какого чёрта нас понесло именно сюда? – спросил Шуст.

– Это ближайшая тропа. Или тебе хочется побродить подольше с элитой и Сабиной на хвосте?

Карату не раз приходилось пользоваться водными путями, и этот случай не выбивался за рамки того, что уже доводилось повидать. Даже то, что приличных открытых пространств здесь не увидел, не добавляло новизны. Проходил он уже всякие по дремучести камышовые заросли с лабиринтами мелких проток, оценил их относительную безопасность. Тут и снайперу негде тебя подстеречь, и тварь не прыгнет с берега, потому как берегов с сухой землей, как правило, поблизости нет. Неудивительно, что Бабник тоже осознавал всю выгоду подобных ландшафтов, вот и двигались крайне причудливым маршрутом, не показываясь в местах, где лодку могут заметить издали.

Лишь в самом конце пару раз выскочили на относительно протяженные участки, на которых до ближайших камышовых дебрей под сотню метров иногда доходило. Бабник, молчавший всю дорогу и другим не позволявший болтать, даже снизошел до нарушения обета молчания. Пояснил, что надо до темноты успеть добраться до критически важного места. Во мраке, мол, передвигаться на лодке – слишком опасно.

Что за место, – он не пояснил. И чем опасна темнота – тоже.

Но насчёт последнего у Карата имелось свое предположение. Как известно, Дон – это что-то вроде широченного шоссе для внешников. И шоссе это накатали добротно. По переплетениям множества русел корабли способны забираться далеко на запад. Если здесь повсеместно применяются тепловизоры, ночь и правда – самое демаскирующее время суток. Температура падает, тепловые аномалии становятся более контрастными. Для живого наблюдателя, возможно, разница незаметна, а вот для автоматизированных систем наблюдения каждая доля градуса – подарок. Снижение частоты ложных срабатываний и пропущенных целей может существенно затруднить жизнь пробирающихся через реку иммунных.

Место, куда так настойчиво стремился попасть Бабник, оказалось почти точной копией того, в котором базировался отряд, в ожидании полного восстановления ноги Шуста. Приличного размера открытое пространство, окруженное камышовыми зарослями. Почти посредине на мелководье засела не баржа, а приличное судно. Карат в них не разбирался, но сразу понял, что трюм у него не из мелких.

Потому что лодка направилась прямиком в него.

Нет, корабль не предназначен для приема десанта с воды. Самый обычный сухогруз, или что-то в этом роде. Неизвестно, как его угораздило оказаться на мели, но, похоже, без катастрофы тут не обошлось. Корпус надломило, заставив нос приподняться, часть бортовой обшивки бесследно исчезла, край громадной пробоины находился ниже уровня воды, заходящее солнце подсвечивало наполовину затопленный трюм.

Вот в эту пробоину Чак и направил лодку. Размеры прохода невелики, но со сложенными веслами прошли спокойно. А там, пользуясь одним из них, как шестом, здоровяк причалил к ржавой переборке, пришвартовавшись к спускавшейся с верхней палубы лестнице.

– Проверь верхнюю палубу, но не высовывайся, из иллюминаторов посмотри – приказал Бабник и объяснил порядок дальнейших действий: – В темноте на открытых местах даже не думайте показываться. Если не повезет, нас и в надстройке могут засечь, так что, нарываться не надо. Вон, мостки трюмные, видите? По стенке наверху тянутся. Вот там можно даже плясать, если босиком, или в мягких тапках. И если приспичит громко поговорить, это можно, а вот кричать и песни горланить не советую. Считайте, что в пещеру циклопа попали. Циклоп пока не знает, что у него гости, да и не приглашал он нас, так что, ведите себя так, будто вас здесь нет.

Забравшись на мостик по лестнице столь ржавой, что пользоваться такой страшновато, Карат понял, что это место давненько и плотно используется Бабником. Слишком много всяких полезных вещей натаскано и кое-какое обустройство имеется. Тут тебе и матрасы надувные; и пластиковые ящики, вместо стульев, вокруг самодельного столика; и портативная газовая печка с увесистым баллоном; и даже гамак подвесить ухитрились. Ну и по мелочам заметно, что здесь люди не один день обживались.

Бабник, плюхнувшись на один из ящиков, спросил:

– Девочка, ты не хочешь побыть хозяйкой?

– В смысле? – не поняла Диана.

– Вон печка, вон ящик с тушенкой. Если разогреешь, будем признательны. Нам всем порубать не помешает. Придется до рассвета тут торчать, так может в картишки перекинемся, чтобы время убить?

– А не лучше ли поспать?.. – задумчиво предложил Карат, пристраиваясь на ящике.

– Можно и поспать, если нервы позволят. Я вот, ни разу здесь не уснул.

– Почему?

– Это место мы называем Сетка.

– Какие-то браконьерские дела, что ли?

– Да ну, брось дураком прикидываться, ты же не тупой парень, какое тут может быть браконьерство. Так говорят, потому что здесь по сетке с квадратами около двух километров внешники понаставили мачты высотой с пятиэтажку. На вершине каждой работает блок автоматического отслеживания. Электроника умная, ночью мимо них карась незаметно не проплывет. Мачты стоят с таким расчетом, чтобы создавалось двойное перекрытие. Если вывести из строя одну мачту, слепое пятно не получишь. Как только блок засекает активность, данные сразу поступают операторам. Здесь у них система отлажена четко, реагируют почти мгновенно. Ты и «мама» сказать не успеешь, как вешают тебе над головой беспилотник. А это в плавнях почти верная смерть, даже если до черноты дотянуть успеешь, всё равно достать могут. У них всё нижнее течение Дона так охвачено. Не сплошная сеть, конечно, а вроде таких вот плотин поперек русла.

– А почему не вдоль? Какой смысл поперек барьеры ставить, если между ними можно переправиться?

– Хороший вопрос. Умный. Я бы на их месте так и сделал, да только не забывай, где мы находимся. Вдоль сплошную линию не сделаешь, только на некоторых участках. Улей тут хитро кластеры поставил, стабы почти всегда вот так группируются, поперек, а не вдоль. Ставить мачты на стандартах, это мачт не напасешься.

– А чего мы в сеть полезли, если можно проскочить между сетями? – очень недовольным голосом поинтересовался Шуст.

– Потому что мне так захотелось. Ну так что, перекинемся в картишки?

– А на что играть? – буркнул Шуст. – На задницу твою, что ли? Так она никому, кроме Чака, неинтересна, вот с ним и перекидывайся.

– Не злись, я ведь к тебе, как к уважаемому человеку отношусь, – беззлобно ответил на хамство Бабник и снизошел до пояснения: – Между сетями таких, как мы, они и караулят. Здесь, как бы, стенка загона в который мы сами себя загоняем. Тут контроля много, но сплошь автоматика. Автоматика, это не живые мозги, она тупая, если самому не тупить, обмануть ее почти всегда можно.

– Ты всегда по этим сетям переправляешься? – заинтересовался Карат.

– По всякому бывает: и между могу, и по ним. По обстановке смотрю. Нельзя раз за разом топтать одну тропу, быстро спалишься.

Склонившись, коротышка попытался погладить проходившего мимо кота. Но тот, злобно шикнув, ускакал к Диане, где остановился, хищно выгнув спину и нехорошо косясь на Бабника.

Тот покачал головой:

– Ишь ты, грозный какой.

– Гранд не любит, когда его гладят, – сказала Диана.

– Да ты же прямо сейчас его гладишь.

– Мне можно.

– А чем я ему не нравлюсь?

– Да ты всем не нравишься, – встрял Шуст.

– У тебя претензии, да? Я даже догадываюсь, какие. Шуст, ты не мне их предъявляй, а тем, кто тебя ко мне послали. Мне приказали везти вас и ящик по одному маршруту. Я честно делал то, что сказали, вёз и вас, и ящик, пока не нарвался. Сейчас я без приказа работаю, сейчас я просто выкарабкаться пытаюсь. И вас вытащить, заодно. Чего скривился? Не веришь? А ты головой попробуй подумать, вдруг получится. Мне вас убивать никакого смысла нет, от вас живых польза может быть, а от мертвых ее не дождешься. Я вам сейчас лучший друг, получается. Уж извиняй за банальность, но мы все в одной лодке.

– Шуст, хватит уже выступать, – попросил Карат. – Бабник прав, он делал то, что должен был делать. Какие к нему претензии? Он не наш человек и ничем нам не обязан. Тут целиком наш косяк, надо было не связываться с сектой. Подстава получилась. Да, они вряд ли хотели так подставлять. Хотя, почему именно нас подвязали?.. Вот это я так и не понял… Ладно… что имеем, то имеем.

– В Улье всегда так, – кивнул Бабник. – Задумаешь одно, а получается другое.

– А как мы утром пройдем мимо мачт?

– Есть у меня фирменный способ, но он только у меня работает.

– Дай догадаюсь: какое-то хитрое умение развито?

Бабник покачал головой:

– Вот я прямо сейчас возьму и все свои секретные дела сдам. В принципе, можно уже и сдать, конечно, но это не деловой подход.

– Ты о чём сейчас?

– Да так… о жизни… Конкретнее спрашивай, если хочешь, чтобы тебя поняли.

– Ты сказал, что уже можно секреты сдать. Секреты так просто не сдают.

– Сусаниным мне больше здесь не поработать. Валить надо из этих мест. И валить, как можно дальше. А потом никогда не возвращаться.

– Почему? Из-за Сабины?

– А из-за кого же еще? Сабина – это монстр. За ней века накопленного опыта и десятки, если не сотни развитых умений. Она как бессмертный динозавр, я не верю, что ее обнулит эта хитроумная ребятня. Видал, как она их сделала? Легко порвала шаблоны, сломала планы, и пришлось нам драпать, как зайцы не драпают. За Сабиной опыт веков, ее даже нолды поймать не могут, а уж возможности у них о-го-го. Но все попытки провалились. Эта бабка нас всех переживет, вот увидишь. А если я останусь на северном берегу, меня она переживет в первую очередь. Я для нее ничто, пылинка на каблуке, но порядок у старухи строгий. Всякий, кто хоть как-то ее задел, должен заплатить. А плата у нее, сам догадываешься, какая.

– Ты говорил, что и на южном берегу она тебя достанет.

– Я же не говорю, что прямо на берегу устроюсь. На берегах здесь никто не живет, что на южном, что на северном. Видал, сколько нам до воды проехать пришлось?

– Это понятно. Я в общем, о том, что ты мог бы осесть там на стабе, вроде Донского.

– Там всё не так, как здесь. Там Придонье – сплошной фронтир. Муры на особом положении, много их там расплодилось. Какие-то шайки при них, или вообще непонятно кто. Есть даже что-то вроде государства муров, ты представляешь такое?

– В смысле, крупная банда?

– Это уже не банда, это уже, блин, целая империя. Местного уровня, конечно, но масштабы впечатляют. С ними местным даже дипломатию приходится вести. Ты представляешь у нас, на севере, посольство к мурам? А там такое случается. У них и внешники оригинальные, местами умудрились мирно договориться. Гонят ништяки всякие, а им местные своих штрафников и желающих быстро и мучительно заработать временно сдают. Вроде мясных ферм, только попадаешь на них не навсегда.

– Там что, стронгов нет?

– Как это нет? Полно. Но они не совсем на голову отбитые, знают свое место, не трепыхаются против течения. Ну что там, девочка, мы пищу вкушать сегодня будем, или только твоему животному ужин полагается?

Диана как раз кормила кота и не отрываясь от этого занятия, ответила:

– Тушенка подогрета, можете есть.

– Я уже говорил, что у тебя красивые глаза?

– А я уже говорила тебе про тапки?

– Что я такое плохое спросил?

– Мне это все говорят. Достали уже…

– Да? Не удивлен. Ладно, не дуйся, за такие прекрасные глазки можно и порадовать чуток. Там живчик возьми из синего ящика. Это особый живчик, на коньяке коллекционном, с добавкой экстрактов всяких душистых травок. На вкус, почти как божественная амброзия. Очень полезно перед едой накатить, или перед сном. А у нас сейчас и то, и другое намечается. Давай-давай, доставай, не стесняйся. Пока все не накатите, с места не сойдем. Примета такая: если фирменный живчик тело приняло хорошо, нормально переправа пройдет. А приметам в Улье верить надо.

Карат вернулся к уже устаревшей теме:

– А зачем нолды именно за Сабиной охотились? Чем она им насолила?

– Солят, Карат, всякую еду солью разного помола, – ухмыльнулся Бабник. – Ничем она не солила. Ну или не больше других. Но ты же знаешь, что эта старуха в Улье одна из самых древних. А может и самая, никто ведь точно не знает, сколько лет она нашему брату кровь портит. А внешникам, чем старше иммунный, тем он желаннее. Кто знает, что за хрень они из нее получат? Может, эликсир вечной молодости, или капли, от которых пенис за неделю вдвое увеличивается. Фармакология у внешников сложная, никому не понятная, но в этом они все одинаковые, абсолютно всем группировкам подавай старожилов. А она всем старожилам старожилка. В общем, ты понял, валить мне отсюда надо. Срочно валить.

– Тебе, значит, надо, а нам нет? – недовольно протянул Шуст.

– У вас свои головы на плечах, вот сами и думайте.

– А я вот думаю, что за сто лет не получится добраться до мест, где жить можно спокойно. Нет таких мест здесь. И не может быть.

– Ты прав. Но всё познается в сравнении. Место, где мы сейчас сидим, это добела раскаленная сковородка. Надеюсь, мне не придется сто лет шагать, чтобы найти сковородку чуток прохладнее. Не добела, а так… докрасна. Ладно, мы так и будем ни о чём трепаться, или все-таки порубаем маленько? Ну где там твоя тушенка, девочка с красивыми глазами.

После незамысловатой, зато сытной кормежки, Карата неудержимо потянуло на сон. Ничего удивительного в этом нет, ведь прошлой ночью глаза сомкнуть не получилось, а затем пришлось пережить насыщенный событиями день. Одно лишь путешествие по мертвым кластерам способно вымотать за час так, как за четыре часа разгрузки чугунных ванн вручную не вымотаешься.

Но, развалившись на одном из матрасов, он почему-то не позволял себе отключиться. А всё потому, что ощущения гадкие, на таких не расслабишься. Что-то вроде дурного предчувствия одолевало. И в голове крутилась мысль странная. Что-то важное он где-то упустил.

До такой степени важное, что от этого сама жизнь зависит.

Что же это? Может, надо было вытянуть из Бабника всю правду про содержимое ящика? Нет, это, конечно, интересно, но, скорее всего, не настолько критично.

Карат явно упустил что-то другое…

Но что?

Шуст, лежа чуть дальше по мостику, уже посапывать начал, Диана тоже притихла. Лишь Бабник так и сидел на своем ящике, раскладывая пасьянс за пасьянсом. Не нашел партнеров для игры, вот и приходится в одиночестве выкручиваться.

Ан нет, он уже другое занятие себе нашел. Налил в жестянку и правда недурственного на вкус «коронного» живчика, поставил перед Грандом и с интересом следил за реакцией кота. А тот, вместо того, чтобы попробовать, брезгливо нос воротил.

Но коротышка не сдавался. Плеснул в другую жестянку самого обычного живчика из фляги, которую носил на поясе. Гранд с интересом принюхался, поразмыслил немного и начал лакать с таким видом, будто делает великое одолжение.

– Тот случай, когда котяра поумнее хозяина, – насмешливо-одобрительно пробормотал Бабник.

И тут сонный мозг Карата, наконец, осенило.

Он понял, что именно его напрягало.

Дернулся, вскакивая и одновременно потянувшись к разгрузке за куском заточенной арматуры. Но увы, всё это получилось проделать лишь в мыслях. А в реальности Карат только слегка затрясся, будто в ознобе.

Ни ноги, ни руки не слушались. Он их ощущал прекрасно, ничего дурного не замечал за конечностями, однако, они категорические не желали шевелиться.

Бабник, отведя взгляд от кота, уставился на Карата с донельзя довольным видом и подмигнув, насмешливо спросил:

– Что, дружище? Не спится? Не беспокойся, сейчас уснешь. Сейчас ты так уснешь, как никогда в жизни не спал.

Карат было попытался ответить что-то крайне нехорошее, да только где там, ведь челюсть тоже объявила забастовку.

Как и язык.

Перед глазами расплылась картинка, довольно ухмыляющаяся рожа Бабника размазалась в такую же уродливую кляксу, как и его гнилая душонка.

И Карат понял, – хоть в чём-то бородатый уродец не соврал.

Хочет он того или нет, но сейчас придется выспаться так, как никогда в жизни спать не доводилось.