Конторы компании «Эмпайр Новелтис Инкорпорейтед» находились на четвертом этаже Крамлер-билдинг, что располагалось на не слишком удачном отрезке Двадцать пятой улицы неподалеку от Мэдисон-сквер. Четырнадцатиэтажное конторское здание, облицованное камнем цвета испачканного воротника рубашки, с окнами, обрамленными окладистыми бородами сажи, украшенное дилетантскими модерновыми зигзагами, Крамлер являл собой одинокий жест коммерческого оптимизма в квартале, полном низких кирпичных «налогоплательщиков» (минимальных строений, генерирующих ровно столько арендных денег, чтобы платить налоги на занимаемую ими территорию), забранных досками демонстрационных залов для показа шерстяной одежды и разрушающихся штаб-квартир благотворительных обществ, которые содействовали сокращающемуся и разрозненному потоку эмигрантского населения из стран, более на карте не существующих. Крамлер-билдинг было открыто еще в 1929 году, затем изъято за неплатеж банком, имеющим право на имущество несостоятельного должника, когда застройщик выпрыгнул из окна своего кабинета на четырнадцатом этаже. Десять лет спустя здание сумело привлечь небольшую, но весьма разношерстную компанию обитателей, куда в том числе входили издатель бульварных журналов сексуальной направленности, агент по продаже париков, фальшивых бород, мужских корсетов и обуви с внутренним каблуком для увеличения роста, а также прибывшие с Восточного побережья агенты по продаже билетов в третьесортный среднезападный цирк. Всех их, как и Шелдона Анаполя, привлекли туда сниженная арендная плата и коллегиальная атмосфера мошенничества.

Несмотря на общую ауру банкротства и сомнительной репутации, что окутывала все окрестности, Шелдон П. Анаполь — чей сводный брат Джек Ашкенази владел «Пикант Пабликейшнс Инкорпорейтед», на седьмом этаже Крамлера, — был талантливым бизнесменом, внушающим симпатию и достаточно жестким. В 1914 году в возрасте двадцати лет он без гроша в кармане пошел работать коммивояжером к Хайману Лазару, основателю «Эмпайр Новелтис», и пятнадцать лет спустя скопил достаточно денег, чтобы выкупить компанию у Лазара, когда тот уже был не в силах совладать с кредиторами. Сочетание с трудом завоеванного цинизма, низких накладных расходов, предельно низкосортного ассортимента товаров и неутолимого голода американского мальчишки по миниатюрным радиоприемникам, рентгеновским очкам и радостным зуммерам позволило Анаполю не только пережить Великую Депрессию, но и пристроить двух своих дочерей в частную школу, а также обеспечивать или, как он, задействуя бессознательную образность лайнеров, крейсеров и линкоров, любил выражаться, «держать на плаву» свою необъятную и дорогостоящую супругу.

Как и у всех великих торговцев, прошлое Анаполя включало в себя трагедии и разочарования. Оставшись после погрома сиротой, он перенес тиф и был воспитан бесчувственными родственниками. Его физическая громада, унаследованная от многих поколений массивных Анаполей с квадратными челюстями, почти всю его раннюю жизнь набивала ему полную задницу мужских острот и женских насмешек. Молодым человеком Анаполь достаточно неплохо играл на скрипке, чтобы рассчитывать на музыкальную карьеру, пока поспешная женитьба и последующее содержание двух тяжеловесных дочурок, именами Белль и Кэндейс, не вынудили его вести жизнь коммивояжера. Все это сделало его битым, мятым, тертым, закаленным и наделило болезненным пристрастием к получению денег, однако странным образом никак не озлобило. В дни странствий Анаполя всегда приветствовали в своих безлюдных лавках торговцы всяким шуточным товаром и новинками, люди, уже сменившие по три-четыре разных места работы и после многих лет догадок и катастроф почти полностью лишенные способности понять, что смешно, а что не очень. Недвусмысленно комический вид Анаполя с его вечно расстегнутыми костюмами и разными носками, грустными глазами скрипача, примеряющего светлый парик из конского волоса или демонстрирующего зубной порошок, от которого зубы жертвы становятся угольно-черными, стал залогом успеха многих крупных торговых сделок в Уилкс-Барре или Питсфилде.

В последнее десятилетие, однако, дальше Ривердейла Анаполь не забирался, а в этом году, в связи с резким обострением его многолетних «сложностей» с супругой, вообще редко покидал Крамлер-билдинг. В магазине Мейси он раздобыл себе кровать и табурет, после чего стал спать прямо в конторе — за старым покрывалом с шерстяной вышивкой, наброшенным на веревку для сушки белья. Сэмми получил свою первую прибавку к зарплате прошлой осенью, когда однажды вечером обнаружил на Пятой авеню плохо стоящую там вешалку для одежды мальчишки-торговца и прикатил ее через весь город к Крамлеру, чтобы она служила его боссу платяным шкафом. Анаполь, начитавшись в свое время литературы по сбыту (да и сам, по сути, вечно работая над помесью экономического трактата с автобиографией, о которой он обычно упоминал как о «Науке возможного» или, в более скорбные времена, как о «Моем грустном примере»), не только поощрял инициативу, но и порой ее вознаграждал. Именно на этом этическом принципе босса Сэмми теперь основывал все свои надежды.

— Ну что ж, поговорим, — сказал Анаполь. Как обычно в столь ранний час, на нем были только носки, подвязки и семейные трусы с ярким узором, достаточно широкие, подумалось Сэмми, чтобы облачить в них хорошую надгробную плиту. Сгибаясь над крошечной раковиной в задней части конторы, Анаполь брился. Сегодня, как и каждое утро, он встал перед рассветом, обдумывая очередной ход в одной из тех шахматных партий, которые он играл по переписке с людьми из Цинциннати, Фресно и Загреба, отписывая другим одиноким поклонникам Шимановски, которых он организовал в интернациональное общество его почитателей, сочиняя плохо завуалированные угрозы особенно непокорным должникам своей скрипучей, живой, полуграмотной прозой, где обычно содержались намеки на гнев Иеговы и Джорджа Рафта, а также корябая ежедневное письмо Море Зелль, уборщице в дорожной компании «Бродвейские жемчуга» и своей любовнице. Анаполь всегда дожидался восьми утра, чтобы приступить к своему туалету, и, похоже, набирал немало очков от того эффекта, какой его полуобнаженная туша оказывала на его работников, цепочкой подтягивающихся на работу. — Так что у тебя там за идея?

— Позвольте мне, мистер Анаполь, сперва вот о чем вас спросить, — сказал Сэмми. Сжимая в руках папку, он стоял на истертом овале китайского ковра, что покрывал большую часть пола в кабинете Анаполя, просторного помещения, перегородкой из стекла и фанеры отделенного от стола Мэвис Магид, секретарши Анаполя, а также от столов пяти клерков, ответственных за погрузку-разгрузку, инвентаризацию и бухгалтерию. Вешалка для шляп, боковые стулья и бюро с выдвижной крышкой были сплошь подержанными, натыренные еще в 1933 году из контор соседней компании по страхованию жизни, всплывшей тогда кверху брюхом, и перевезенные на тележках к их теперешнему законному месту. — Скажите, сколько у вас в этом месяце в «Нэшнл» за заднюю обложку «Боевых комиксов» запрашивают?

— Нет, позволь сперва я тебя кое о чем спрошу, — сказал Анаполь. Отступив на шаг от зеркала, он попытался, как делал каждое утро, аккуратно уложить несколько длинных прядей волос на лысой макушке. До сих пор про папку Сэмми, которую тот никогда не отваживался ему показывать, Анаполь ничего не сказал. — Что это за парнишка вон там сидит?

С тех пор как Сэмми вошел в помещение, Анаполь не оборачивался и не отводил глаз от крошечного зеркальца для бритья, но он мог увидеть Джо в этом самом зеркальце. Джо и Сэмми сидели спина к спине, разделенные той самой перегородкой из стекла и фанеры, что отделяла кабинет Анаполя от остальной части его империи. Неловко изогнув шею, Сэмми взглянул на своего кузена. На коленях у Джо лежала сосновая чертежная доска, этюдник и несколько карандашей. Рядом с ним на стуле покоилась дешевая картонная папка, которую они за пятнадцать центов купили на Бродвее. Мысль заключалась в том, чтобы Джо в темпе заполнил ее восхитительными набросками мышцатых героев, пока Сэмми будет подкапываться со своей идеей к Анаполю и всячески тянуть время. «Тебе придется работать очень быстро», — сказал он Джо, и тот заверил его, что за десять минут запросто соберет целый пантеон борцов с преступностью в обтягивающих трико. Но затем, по пути в кабинет, пока Сэмми разговаривал с Мэвис Магид, Джо растратил драгоценные минуты, роясь в партии «удивительных миниатюрных радиоприемников», прибытие которой вчера утром из Японии ввергло Анаполя в неподдельную ярость. Вся партия оказалась дефектной и, даже по его сниженным стандартам, лишенной всякой перспективы продажи.

— Это мой кузен Джо, — сказал Сэмми, украдкой бросая еще один взгляд через плечо. Джо сгибался над чертежной доской, неотрывно глазея на свои пальцы и медленно мотая головой влево-вправо, словно некий незримый силовой луч из его глаз водил кончиком карандаша по странице. Он набрасывал выпуклость могучего плеча, соединенного с толстой левой рукой. Кроме этой руки и нескольких смутных и загадочных черновых линий на странице ничего не было. — Племянник моей матушки.

— Он иностранец? Откуда он прибыл?

— Из Праги. А как вы узнали?

— По прическе.

Подойдя к вешалке, уворованной Сэмми у мальчишки-торговца, Анаполь снял оттуда висящие на плечиках брюки.

— Он только вчера вечером сюда добрался, — добавил Сэмми.

— И теперь ищет работу.

— Ну естественно…

— Надеюсь, Сэмми, ты ему сказал, что у меня никакой работы ни для кого нет.

— Знаете… пожалуй, босс, на этот счет я немного ввел его в заблуждение.

Анаполь снова кивнул, словно еще одна его мгновенная безошибочная догадка получила свое подтверждение. Левая нога Сэмми задергалась. Она в свое время пострадала больше правой и первой давала слабину, когда он нервничал или чувствовал, что его вот-вот поймают на лжи.

— И все это, — сказал Анаполь, — должно иметь какую-то связь с тем, сколько у меня в этом месяце запрашивают за заднюю обложку «Боевых комиксов».

— Или «Детектива».

Анаполь нахмурился. Затем поднял руки и исчез внутри массивной нижней рубашки, которая никак не выглядела только что постиранной. Сэмми тем временем проверил работу Джо. Начала проявляться мощная фигура, слегка квадратная голова, толстая, почти цилиндрическая грудная клетка. Пусть даже уверенно нарисованная, фигура была какой-то уж слишком громоздкой. Могучие ноги были, как полагается, обуты в тяжелые ботинки, но почему-то явно в грубые матросские гады, прозаически зашнурованные спереди. Левая нога Сэмми еще сильней затряслась. А голова Анаполя вылезла наружу из нижней рубашки. Разгладив рубашку на мохнатом моржовом пузе, он заправил ее в брюки. По-прежнему хмурясь, Анаполь двумя большими пальцами ухватил свои подтяжки и со щелчком уложил их на место. Затем, сосредоточив пристальный взгляд на затылке Джо, подошел к своему столу и щелкнул переключателем.

— Мне нужен Мюррей, — сказал он в микрофон. — Сейчас вялая неделя, — добавил он, обращаясь к Сэмми. — Только поэтому я так с тобой цацкаюсь.

— Понимаю, — сказал Сэмми.

— Садись.

Сэмми сел и положил папку себе на колени, испытывая облегчение уже оттого, что хоть как-то ее пристроил. Эта папка только что не лопалась от его набросков, идей, прототипов и готовых страниц.

Мэвис Магид соединила Анаполя с Мюрреем Эдельманом. Глава отдела рекламы «Эмпайр Новелтис» в полном соответствии с прогнозом Сэмми, который каждую неделю добровольно отрабатывал в отделе Эдельмана несколько часов, извлекая все, что только мог, из неоднозначной и громогласно высказываемой точки зрения старика на предмет рекламных делишек, сообщил своему боссу, что «Нэшнл» запрашивает почти всемеро против текущих расценок за место на задних обложках своих бестселлеров — в частности, это касалось августовского выпуска «Боевых комиксов», который, как было подсчитано, уже разошелся тиражом порядка полутора миллионов экземпляров. Согласно Мюррею, существовала одна и только одна причина стремительного роста продаж определенных изданий — все еще относительно неразвитый рынок комиксов.

— «Супермен», значит, — тоном человека, заказывающего неизвестное блюдо в заграничном ресторане, произнес Анаполь, вешая трубку. Затем, сцепив руки за спиной, он принялся расхаживать взад-вперед позади своего стола.

— Подумайте, сколько товаров мы смогли бы продать, будь у нас собственный Супермен, — услышал Сэмми свои слова. — Мы могли бы назвать одно издание комикс «Радостный зуммер». А другое — комикс «Атас-подушка». Подумайте только, сколько бы вы сэкономили на рекламе. Подумайте…

— Хватит! — рявкнул Анаполь. Он перестал расхаживать и снова щелкнул переключателем на телефонном пульте. Лицо главы «Эмпайр Новелтис» слегка изменилось, и там возникло то напряженное, смутно нервное выражение, которое Сэмми за несколько лет работы его подчиненным научился распознавать как сдержанное предчувствие денег. — Мне нужен Джек, — сказал Анаполь.

Мэвис позвонила наверх в конторы «Пикант Пабликейшнз Инкорпорейтед», родного дома «Пикант-рассказа», «Пикант-вестерна» и «Пикант-любовного романа». К телефону был призван Джек Ашкенази. Он подтвердил уже сказанное Мюрреем Эдельманом. Все издатели дешевых романов и журналов в Нью-Йорке уже заметили взрыв продаж «Боевых комиксов» «Нэшнл Периодики», а также их звезду в плаще и ботинках.

— Правда? — спросил Анаполь. — Правда? Ты уже? И удачно?

Он отнял трубку от уха и сунул ее в левую подмышку.

— Наверху уже по всей округе своего Супермена ищут, — сообщил он Сэмми.

Сэмми вскочил со стула.

— Клянусь, босс, мы ему одного такого добудем, — сказал он. — В понедельник утром у него уже будет Супермен. Свой личный. Но если только между нами, — добавил Сэмми, стараясь подражать манере своего великого героя Джона Гарфилда, одновременно крутой и учтивой, манере уличного мальчишки, готового носить модные костюмы и идти туда, где платят большие деньги, — я бы посоветовал вам малость для себя придержать.

Анаполь рассмеялся.

— Ну да, ты бы мне посоветовал, — сказал он, качая головой. — Ладно, буду иметь в виду. — Не вынимая трубку из-под мышки, он достал сигарету из лежащей на столе коробки. Затем Анаполь прикурил сигарету и глубоко затянулся. Пока он все толком обдумывал, его массивная нижняя челюсть напрягалась и выпячивалась. Наконец он выпустил трубку на свободу и выдул туда дым.

— Пожалуй, тебе лучше спуститься сюда, Джек, — сказал Анаполь. Снова повесив трубку, он кивнул в сторону Джо Кавалера. — Это твой художник?

— Мы оба, — сказал Сэмми. — В смысле, художники. — Юноша решил уравновесить сомнения Анаполя взрывом самоуверенности, которую он теперь стремительно себе внушал. Затем Сэмми подошел к перегородке и, эффектно взмахнув рукой, постучал по стеклу. Джо вздрогнул и оторвался от своей работы. Сэмми, не желая ставить под угрозу свою демонстрацию полной самоуверенности, не позволил себе слишком пристально вглядываться в то, что там у Джо получилось. По крайней мере, вся страница казалась заполненной.

— Можно? — спросил он у Анаполя, указывая на дверь.

— Что ж, почему бы его не впустить.

Сэмми дал знак Джо войти в манере конферансье, приглашающего знаменитого воздушного гимнаста в луч прожектора. Джо встал, подбирая папку и рассыпанные карандаши, затем бочком пробрался в кабинет Анаполя. Прижав к груди этюдник, он предстал перед Анаполем и Сэмми в своем мешковатом твидовом костюме и позаимствованном у Этели галстуке, а выражение его голодного лица одновременно выражало настороженность и трогательную готовность угодить. Он так смотрел на владельца «Эмпайр Новелтис», как будто все большие деньги, обещанные ему Сэмми, были упакованы в массивном брюхе Шелдона Анаполя и при малейшем тычке так и полились бы оттуда неуправляемым зеленым потоком.

— Доброе утро, юноша, — сказал Анаполь. — Говорят, ты умеешь рисовать.

— Так точно, сэр! — гаркнул Джо, и его голос поразил всех какой-то странной глухотой, словно его душили.

— Давай сюда. — Протянув руку к этюднику, Сэмми, к своему удивлению, обнаружил, что не может его вырвать. На мгновение он испугался того, что его кузен нарисовал там нечто настолько отвратительное, что теперь боится это показать. Однако затем Сэмми заприметил верхний левый уголок рисунка Джо, где жирная луна выглядывала из-за кривой башни, а по лицу этой самой луны хлопала крыльями кривая летучая мышь, и понял, что его кузен попросту не отпускает этюдник.

— Джо, — негромко сказал Сэмми.

— Мне требовалось немного больше времени, — выдавил из себя Джо, отдавая Сэмми этюдник.

Анаполь обошел вокруг своего стола, вставил горящую сигарету в угол рта и взял этюдник у Сэмми.

— Да ты только глянь! — воскликнул глава «Эмпайр Новелтис».

На рисунке изображалась полночь в булыжном проулке, исчерченном угрожающими тенями. Там имелись недвусмысленные намеки на черепичные крыши, окна с тяжелыми ставнями, ледяные лужи на земле. Из тени в свет запятнанной летучей мышью луны шагал высокий, сильный мужчина. Его фигура была такой же крепкой и тяжеловесной, как и его подбитые гвоздями ботинки. Из одежды на нем была толстая куртка с глубокими складками, брюки из суровой ткани, тяжелый ремень и большая бесформенная шляпа на манер колпака, напоминавшая что-то из Рембрандта. Черты лица мужчины, пусть даже вполне обычные и привлекательные, казались совершенно застывшими, а его бесстрашный взор поражал своей пустотой. На лбу его были вырезаны четыре ивритские буквы.

— Это что, Голем? — спросил Анаполь. — Значит, мой новый Супермен — Голем?

— Нет, я не… эта тема для меня нова, — глухо пробормотал Джо, скованный недостаточным знанием английского. — Я просто нарисовал первое, что напомнило мне… Супермен для меня… пожалуй… просто американский Голем. — Он оглянулся, ища поддержки у Сэмми. — Правда?

— Чего? — отозвался Сэмми, силясь скрыть свое замешательство. — Ну да, конечно… но, Джо, ведь Голем… он же это самое… ну, он еврей.

Глядя на рисунок, Анаполь потер тяжелый подбородок. Затем указал на папку.

— Дай-ка глянуть, что у тебя там еще.

— Все свои работы ему пришлось оставить в Праге, — быстро вставил Сэмми, пока Джо развязывал тесемки. — Он только сегодня утром начал набрасывать кое-какой материал.

— Что ж, он не очень торопится, — сказал Анаполь, когда Джо раскрыл перед ним пустую папку. — Талант у него есть, это всякому видать, но… — Тут на его лицо снова вернулось сомнение.

— Джо! — возопил Сэмми. — Скажи ему, где ты учился.

— В пражской Академии изящных искусств, — сказал Джо.

Анаполь перестал тереть подбородок.

— В Академии изящных искусств, говоришь?

— Что это? Кто эти парни? Что здесь происходит? — Джек Ашкенази ворвался в кабинет без всякого предупреждения или стука. По сравнению с главой «Эмпайр Новелтис» он отличался более пышной шевелюрой и куда более модной одеждой, предпочитая клетчатые жилеты и двухтонные ботинки. Поскольку в манерах, свойственных обитателям Крамлер-билдинг, Ашкенази преуспел гораздо больше, чем Анаполь, ему не пришлось развивать в себе взъерошенный шарм своего сводного брата. Однако он разделял алчность Анаполя на предмет лишения американской молодежи отягощающей ее мантии скуки и безделья, по десять центров за раз. Выдернув изо рта сигарету, Ашкенази выхватил из рук Анаполя этюдник.

— Красотища, — выдал он. — Хотя голова великовата.

— Голова великовата? — переспросил Анаполь. — И это все, что ты видишь?

— Тело слишком тяжеловесное. Ощущение такое, будто этот парень из камня.

— Он и правда из камня, идиот. Это же Голем.

— Вообще-то из глины, — вставил Джо и откашлялся. — Я могу сделать что-нибудь посветлее.

— Он сможет сделать все, что вам потребуется, — сказал Сэмми.

— Все, — согласился Джо. Тут его явно что-то озарило, и он повернулся к Сэмми. — Может, показать им, как я делаю бздех?

— Правда, он еще ни одного комикса не читал, — сказал Сэмми, игнорируя заманчивое предложение. — Зато я читал их все, босс. В том числе — все выпуски «Боевых комиксов». Я как следует изучил этот материал. И знаю, как он сделан. Вот, смотрите. — Он взял свою папку и развязал тесемки. Купленная в «Вульвортсе», папка была такой же дешевой и картонной, как у Джо, но с существенными отличиями в виде потертостей, царапин и аккуратных вмятин. Не дело было рассиживаться в приемной какого-нибудь завотделом иллюстраций с новехонькой на вид папкой. Тогда все поймут, что ты сопливый новичок. Прошлой осенью Сэмми целый день вдумчиво колотил свою папку молотком, прохаживался по ней в матушкиных туфлях на высоком каблуке, проливал на нее кофе. К несчастью, со времени ее покупки ему удалось пристроить только две карикатуры — одну в начисто лишенный юмора журнал под названием «Смеххх», а другую в «Бель-вью», местное издание психиатрической больницы, где работала его мать.

— Я могу все это сделать, — расхвастался Сэмми, вытаскивая целую пригоршню пробных страниц и раздавая их всем присутствующим. Если точнее, Сэмми имел в виду, что он может все это украсть.

— Не так уж плохо, — сказал Анаполь.

— Но той красотищи тут нет, — заметил Ашкенази.

Сэмми гневно взглянул на Ашкенази. Однако вовсе не потому, что Ашкенази оскорбил его талант, — никто лучше самого Сэма Клея не сознавал собственной художественной ограниченности. Просто Сэмми вдруг почувствовал, что стоит на пороге чего-то чудесного, на границе страны, где проливные ливни денег и бурные реки его собственного воображения наконец-то поднимут его самодельный плотик и понесут к безграничной свободе открытых морей. А Джек Ашкенази, чьи водянистые глаза, как воображал Сэмми, запросто можно было выколоть лежащей на столе Анаполя письмооткрывашкой, угрожал встать у него на пути. Поймав этот мечтательно-убийственный взгляд Сэмми, Анаполь решил рискнуть.

— Что скажешь, Джек, если мы сейчас отпустим этих парней домой на уикенд? — сказал он, сосредоточив твердый взгляд на Сэмми. — Пусть они попробуют для нас Супермена сварганить. Нашего, разумеется, Супермена.

— Конечно, пусть попытаются.

— А какого объема должен быть этот самый суперменский рассказ?

— Пожалуй, страниц двенадцать.

— Итак, к понедельнику мне нужен персонаж и двенадцатистраничный рассказ.

— Потребуется гораздо большее, — сказал Ашкенази. — Обычно там бывает пять-шесть персонажей. Шпион какой-нибудь. Частный сыщик. Теневой мститель за беззащитных. Зловредный китаёза. Эти двое не смогут сами все это придумать да еще и нарисовать. У меня есть художники, Шелли. У меня есть Джордж Дизи.

— Нет! — отрезал Сэмми. Джордж Дизи был главным редактором «Пикант Пабликейшнс». Этот старый газетчик со скверным характером древнего тирана вечно наполнял лифты Крамлер-билдинг жутким перегаром ржаного виски. — Это моя работа. Наша с Джо. Поверьте, босс, я с ней управлюсь.

— Железно, босс, — добавил Джо.

Анаполь ухмыльнулся.

— Нет, ты только послушай этого парня, — сказал он. — Ладно, просто доставь мне Супермена, — добавил глава «Эмпайр Новелтис», кладя умиротворяющую руку Сэмми на плечо. — Тогда и посмотрим, управишься ты или нет. Идет, Джек?

Обычно добродушное лицо Ашкенази скривилось в гримасу.

— Должен сказать тебе, Шелли, я сильно сомневаюсь. Должен серьезно тебе сказать…

— А что там радиоприемники, — перебил его Джо. — Такие маленькие радиоприемники — там, снаружи…

— Слушай, Джо, ты бы на эти чертовы радиоприемники не наплевал? — сказал Сэмми.

— Те, миниатюрные? — заинтересовался Анаполь.

Джо кивнул.

— Там просто с проводками неладно. У всех одно и то же. Один маленький проводок не… это самое. Не вот так. — Он состыковал два указательных пальца. — К регистру не приделан.

— В смысле — к резистору?

— Угу.

— Так ты в радиоприемниках разбираешься? — Анаполь с сомнением сузил глаза. — Говоришь, можешь их починить?

— С гарантией, босс. Запросто.

— И сколько это должно будет стоить?

— Нисколько. Пожалуй, несколько монеток за… не знаю, как называется. — Он сложил пальцы в форме пистолета. — Вайхлет. Придется их сплавить.

— Припаять? Паяльником?

— Угу. Но может, мне удастся взять его взаймы.

— Значит, всего несколько монеток?

— Может, одна монетка за радио, за каждый приемник.

— Так почти что моя цена получается.

— Ничего, я все сделаю бесплатно.

Сэмми взглянул на своего кузена, удивленный и лишь самую малость уязвленный тем, что его исключили из переговоров. Затем он увидел, как Анаполь многозначительно поднимает брови в адрес своего сводного брата, не то что-то обещая, не то чем-то грозя.

Наконец Джек Ашкенази кивнул.

— Еще только одно, — сказал он, кладя руку на плечо Джо, прежде чем тот успел бочком выскользнуть из кабинета со своим жутковатым Големом и пустой папкой. — Мы ведь про комиксы говорим, ага? Тут плохонько может быть куда лучше, чем красотища.