Глава 50
Син

— Подобные же волнения сопровождали Союз перевозчиков со дня его основания, — говорила Кэрри Фиск. Она раскраснелась, резко жестикулировала, и голос гневно звенел на каждом слове. На ней были бежевая с черным блузка и зеленая нарукавная повязка, символизировавшая с некоторых пор солидарность против террористов и за Лаконию с верховным консулом Дуарте. — Союз заявлял своей главной целью стабильность и безопасность. В том, чтобы позволить ему управлять пространством Кольца, был здравый смысл. Но в ту же минуту — минуту! — как кто–то позволял себе усомниться… Бомбардировка. Похищение. Убийство. Невообразимое лицемерие! Небывалое.

Интервью вел молодой человек, по–видимому, хорошо известный системе Сол и Медине. Он кивал и поглаживал подбородок в манере древнего мудреца, внимающего глубокой мистической истине. На фоне его серьезности Фиск выглядела еще более грозной.

— А теперь, по вашему мнению, ситуация стабилизировалась? — спросил ведущий.

— Можно надеяться, что так, — сказала Фиск, одновременно отрицательно качая головой. — Когда я вижу, какое терпение выказывает нынешняя администрация и каким насилием на него отвечают, мне… нет, это, конечно, не гнев. Стыд. Мы называли себя цивилизацией, культурой, а все, что мы можем предложить, — этот вот бандитизм. Мне остается только надеяться: людям, поверившим, что такие дела оправданны, тоже стыдно за свою глупость.

Эту фразу написал сам Син и переслал Фиск. Она повторила ее так, будто мысль только что пришла ей в голову, — и вполне убедительно.

Из всего, сделанного им на Медине, Фиск с Лаконским Конгрессом Миров оказались наибольшим успехом. В остальном: ускоренном графике продвижения «Бури» в систему Сол, вскрытии подполья, управлении станцией — имелись темные пятна.

Катастрофа длилась пять и три четверти часа — от старта корабля Джеймса Холдена до полного восстановления функционирования станции Медина. За это время были убиты его лучший осведомитель и приданная ему команда поддержки, повреждены внешние датчики станции, нейтрализованы силы десанта, взломаны камеры заключения, безвозвратно упущены пятьдесят два заключенных, двадцать кораблей Союза ушли неизвестно за какие врата и был взят на абордаж и угнан «Предштормовой».

Это было, безусловно, величайшее из известных Сину поражений службы безопасности, а он, губернатор Медины, большую часть этого времени прятался в общественном туалете. Унижение камнем лежало в животе, и было отчетливое ощущение, что оно останется там навсегда.

Все решения, принятые с его прибытия на Медину, являлись теперь в свете этого поражения, и он рассматривал каждое как рану на коже. Если бы он с самого начала был осмотрительнее с населением — остался бы Касик в живых? Если бы он ответил на покушение более точечными мерами, набрало бы подполье меньше последователей и союзников? Если бы он не внес смятение в структуру службы безопасности, удалив Танаку, — успела бы служба вскрыть подполье и предотвратить случившееся?

Список можно было продолжать до бесконечности. Каждый сделанный им выбор — отправка «Предштормового» вопреки предупреждению Дэвенпорта о недочете в команде, отсылка Джеймса Холдена на Лаконию вместо подробного допроса здесь, поощрение Трехо к преждевременному переходу «Бури» в систему Сол — все это привело его сюда. В каждом случае он где–то ошибся. Неважно, насколько разумным представлялось решение тогда, насколько простительны и незаметны были его просчеты, окончательное доказательство яснее ясного. Он отнесся к народу Медины словно был для них вождем, а не надсмотрщиком. Надзирателем. И они отплатили ему насилием, убийствами, бесчестьем. Все это теперь стало данностью.

Дистанцироваться от поражения было невозможно. Случившееся в его вахту ему и исправлять. И касается это не только Медины. Теперь Син понимал. Его уполномочили управлять империей отсюда, из ее центра. А значит, надо сокрушить подполье, куда бы оно ни бежало. Где бы ни вынырнуло из свежей кучи навоза, оставленной после себя Союзом. Син видел в Медине станцию, которой ему предстояло управлять, логистический центр светлого будущего человечества.

Он ошибался.

Система звякнула, извещая о запросе на связь. Син осмотрел себя на мониторе, пригладил волосы и оправил мундир. Выглядел он не образцово. А что поделаешь — шли первые дни реабилитации его карьеры.

Син ответил на вызов. На экране появилось женское лицо и мелкая подпись под ним: кто она и какое имеет к нему отношение.

— Лейтенант Джиллмет, — жестко кивнул Син.

— Контр–адмирал Сонг с «Глаза тайфуна» запрашивает связь от командующего к командующему, губернатор.

— Конечно, — разрешил он.

Монитор мигнул. Син еще раз оправил мундир и тут же устыдился. Жест выдавал неуверенность, пусть даже никто его не видел.

Появилась контр–адмирал Сонг. Ее широкий рот вежливо улыбался. Световой лаг почти отсутствовал. Следовательно, «Тайфун» на подходе к вратам.

— Губернатор Син, — начала она, — рада вас видеть.

— И я так же, — ответил он.

— Мы подходим к вратам, — сказала Сонг и отвела взгляд. — Очень сожалею, по в свете недавних событий вынуждена задать вам вопрос. Можете ли вы гарантировать, что переход безопасен?

Син вжался в спинку кресла.

«Конечно, безопасен, — просилось на язык. — „Тайфун" может проходить врата, и никакой пират не выскочит из других врат в секунды до сглаживания опасного пика кривой. Вы и ваш экипаж благополучно закончите рейс и займете свое место — защитника пространства колец».

Он проглотил эти слова. Они оставили в душе новый шрам — еще одно доказательство его неуверенности.

— Я не получал новых предупреждений от службы безопасности, — сказал он. — Мы не наблюдаем кораблей на подходе к другим вратам, и у меня нет причин подозревать вмешательство каких–либо маргинальных элементов. Но, с вашего позволения, я хотел бы проконсультироваться со своим шефом безопасности для полной уверенности, что риск минимален.

— Буду вам благодарна, — кивнула Сонг, интонацией выразив: «Сожалею, что пришлось об этом просить».

— Безопасность вашего корабля и команды важнее всего, — ответил на молчаливое извинение Син. — Я понимаю вашу осторожность.

— Я буду ждать вашего ответа на орбите врат, — сказала Сонг. — И спасибо вам, губернатор. Я действительно благодарна.

Кивнув, он разорвал связь. Она ему не доверяла. Конечно, не доверяла. Он сам себе не доверял.

На осмотр доков его сопровождала смешанная группа десанта: половина в силовой броне, а вторая в стандартной противопулевой защите. Даже сумей подпольщики снова обездвижить броню — хотя Оверстрит заверил Сина, что такое невозможно, — он не остался бы без охраны. Сину ненавистна была мысль о вынужденном изменении протокола. Ненавистно было воспоминание о страхе, когда он понял, что оказался без защиты, и ненавистно сознание, что страх этот не рассеялся до конца. До сих пор неизвестно, как подпольщики вообще узнали о существовании мер против мятежа и тем более — как сумели подделать код блокировки. Неужели среди лаконцев — оборотень? Или они допустили неосторожность? У Сина не было средств отыскать место утечки. И это маленькое унижение занозой впивалось в кожу.

Он передвигался но докам на портативном ранце, действовавшем на сжатом воздухе. Пустые причалы обвиняюще глядели на него. Щербины от пуль в палубах и переборках до сих пор не загладили и не закрасили — а должны были. Син ощущал на себе внимание докеров. Собственно, они и составляли аудиторию его экскурсии. Цель ее была — показать, что губернатор не забился в офис, не смея выглянуть из–за стола. Что не прячется в общественном туалете. Суть сообщения опровергалась мощной охраной и сводившим внутренности страхом. Но он должен был притворяться, притворяться, притворяться в надежде, что когда–нибудь игра станет правдой.

Поэтому он вздернул подбородок и совершил полный обход доков, побывал даже на перекрученной, изуродованной взрывом кислородного резервуара палубе. Временные заплаты Син окинул взглядом, выражавшим, как он надеялся, достоинство и глубокомыслие. На деле ему не терпелось покончить с этим и вернуться в офис.

Исполняющая обязанности начальника порта держалась сразу за ним. Она не скрывала гнева, только Син не знал, на кого он направлен: на причинивших такой ущерб террористов или на него, не предотвратившего теракта.

— Сколько времени у нас уйдет на ремонт? — спросил он.

— Зависит от снабжения, сэр, — ответила она. — С приходом «Тайфуна» сможем начать серьезные работы, но они столько разворотили, что у нас не хватит пластин на замену.

— Это ужасно, — протянул Син, не зная, что еще сказать. Женщина промолчала. — Каковы наши возможности на данный момент?

— Не так уж плохи. Серьезно поврежден только первый причал. Срезаны причальные захваты. Как только стартовал тот старый десантный корабль, ублюдки захватили мой офис. Остальные выпускали из диспетчерской. В этом смысле, пожалуй, могло быть хуже.

А если бы он уже перевез сюда Наталию с Чудовищем? При этом восстании погибли лаконцы. Окажись его семья на Медине, она бы тоже попала под огонь? И ему пришлось бы смотреть, как умирает дочь, — как раньше на смерть Касика?

И, да, местные тоже пострадали, но чтобы ранили и убивали его людей!.. И до чего дошло? Преступники рассеялись, как семена по ветру, увели с собой корабли. Какая колония, увидев эти кадры, не решит, что ей тоже так можно?

Син толкнулся к разбитой палубе, опустил на нее ладони. До сих пор он был слаб. Бездеятелен. Думал, что, обращаясь с жителями Медины как с гражданами империи, сумеет их преобразить. Цивилизовать. Покрытие толщиной полметра свернулось рваным листком. Вот на что они готовы, а он вообразил, будто с ними можно обращаться как со здравомыслящими людьми. Еще одна ошибка.

До сих пор он медлил с применением силы. И мироздание показало ему, во что обходится медлительность. Что ж, Син выучил урок.

— Спасибо. Теперь я понял, — сказал он. Может быть, обращаясь к начальнику порта. Или к чему–то скрытому глубоко в душе. И повернулся к женщине. — Такого больше не повторится.

— Ради того все и затевалось, — сказал Оверстрит. — Плохая новость: они в общем и целом добились своего. Не стану приукрашивать, сэр, они нас выпороли.

— Согласен, — сказал Син.

Оверстрит подался вперед на стуле и перебросил изображение с монитора на запястье на большой экран над столом. Список всех пропавших без вести на Медине. Эти люди наверняка бежали. Или погибли.

— С другой стороны, — продолжал Оверстрит, — они действуют в обороне. Они отступили. Я поручил техникам произвести полную проверку и готов гарантировать безопасность перехода для «Тайфуна».

— Уверены? Полную безопасность?

— Думаю, уже ясно, что полная осведомленность в такой ситуации невозможна. Но на последнюю серию атак подполье потратило огромное количество ресурсов и капитала. Останься они здесь, знание станции и агенты среди гражданских позволили бы им затянуть борьбу на месяцы. Если не на годы — а они все спалили в один день.

— Это и есть хорошая сторона? — уточнил Син.

— Нет, — ответил безопасник. — Но это — все неприятности, что они сумели швырнуть в нас разом. Я уверен, что про запас ничего не оставили. Так что, как бы плохо ни представлялось дело — а выглядит оно очень плохо, — в конечном счете мы получаем Медину с меньшим числом инсургентов, с меньшими ресурсами в их распоряжении, а главные силы подполья рассеяны по системам–колониям.

— По колониям, — повторил Син. — Да.

— Потеря «Предштормового»… ну, ее не списать со счетов. Если бы вы не направили большую часть команды для содействия в других операциях… И если бы ваш старший офицер, поняв, что отстоять корабль не удастся, вывел его из строя…

— Поговорим о колониях, прервал Сип.

Оверстрит моргнул, в слишком голубых глазах мелькнуло что–то похожее на растерянность.

— Сэр?

— Колонии, — повторил Син. — Туда бежали террористы. Там следует ожидать новой волны бунтов, не так ли?

— Мой анализ приводит к тем же выводам.

— Значит, наши действия здесь следует оценивать в свете колоний. Надо рассмотреть, насколько вероятно их сотрудничество с врагом. И как мы можем повлиять на их решение.

— Да, сэр.

— Следует преподать урок. Не только восстановить уверенность в безопасности Медины, но и показать, за что стоит лаконская цивилизация. Во что мы верим. На что готовы ради контроля над ситуацией.

Минуту Оверстрит молчал. Син листал список пропавших. Лица врагов. Они занимали много страниц — но не бесчисленное количество. Проблема была разрешима.

— На что же именно мы готовы, сэр? — спросил Оверстрит тоном, показавшим, что безопасник догадывается об ответе.

— Белый список, — сказал Син. — Определите, кто наверняка не связан с инсургентами. В ком мы можем быть абсолютно уверены.

— А остальные?

Син закрыл список. Враги пропали.

— Следует преподать урок.

Оверстрит замер. Минуту гудел только воздух в вентиляции.

— Понимаю, — проговорил Оверстрит. — Шаг вверх от антитеррористических мер.

— Этот шаг оправдан.

— Согласно официальной позиции верховного консула, все они — граждане Лаконии. Эти террористы — граждане Лаконии, хотя и преступные.

— Знаю, — отмахнулся Син. — А еще знаю, что меня поставили командовать Мединой, чтобы я на практике научился тому, чего не дает теория. И я выучил урок Джеймса Холдена и его друзей. Вы отказываетесь подчиниться старшему по званию?

Оверстрит хихикнул. Син не видел причины для смеха.

— Пет, сэр. Я подчиняюсь приказам старших по званию, как мне велит долг.

— Хорошо. Тогда прошу подготовить выбраковку. Кого внести в белый список, я оставляю на ваше усмотрение.

— Да, сэр, — сказал Оверстрит. — Только у меня другие приказы, сэр.

От неожиданности у Сина по хребту побежали мурашки.

— Другие приказы? Это чьи же?

— Постоянный регламент, оставленный мне полковником Танакой при вступлении в должность. Так что в конечном счете — приказы адмирала Трехо. Видите ли, сэр, верховный консул очень ясно дал понять адмиралу, что власть империи — это навсегда. А если история нас чему и учит, так это тому, что люди таят жажду мести поколениями. Целые общества выживают или гибнут из–за событий, случившихся поколения назад. И даже из–за мифов, рассказывающих о несуществующих обидах. Адмирал твердо потребовал, чтобы мы соответствовали высшим стандартам. Как всегда.

Оверстрит развел руками: «Что уж тут поделаешь?» В его правой руке возник пистолет.

Сердце у Сина запнулось и понеслось, спотыкаясь, как с горы.

— Можно спросить, какой вы получили приказ?

— Я должен преподать урок, сэр. Восстановить уверенность в безопасности Медины и сети врат, показать, за что стоит лаконская цивилизация. В том числе — что мы, принявшие груз ответственности, требуем от себя и друг от друга соответствия высшим стандартам.

Син встал. Ноги у него подгибались. Этого быть не могло. Этого не было.

— Но я же вереи, — сказал он. — Я исполнял приказы.

— Вы отдали мне приказ убить лаконских граждан, не обвиненных ни в каком преступлении.

— Но…

— В сущности, я с вами согласен. Это отребье. Они не заслуживают и не понимают того, что мы им принесли. На мой взгляд, никогда и не поймут. Но, возможно, поймут их дети. Или внуки, или правнуки. В мифе о Медине останется губернатор Сип, не справившийся с управлением станцией, сдавший корабль банде недовольных, запутавшийся… и когда оскорбленная гордость толкнула его на превышение полномочий, предоставленных верховным консулом, он был смещен ради защиты порученных ему простых граждан. Видите, в чем разница? Убивая инсургента, вы становитесь врагом всех его друзей. И его родных. Они запомнят — и вы получите врагов на поколения.

Навсегда. Если же убиваете своего — даже высшего из своих — ради защиты слабых, они и это запоминают. Это — семя благодарности. Зародыш доверия. Через поколения принесенная вами жертва даст плоды мира, благоденствия, единства для всего человечества.

Воздух кончился. Нечем стало дышать. Сознание не принимало услышанного. Он еще увидит Наталию. Он возьмет на руки Чудовище, услышит, как она болтает о школьных делах, пересказывает свои сны или выпрашивает позволения завести питомца. Все это сбудется. Ничего не изменилось. Не могло измениться так быстро. Так окончательно.

— К тому же и губернатор Сонг возьмет это на заметку. — Оверстрит встал. — Мне очень жаль, но могло быть хуже. Вы могли попасть в бокс.

Он поднял пистолет.

— Подождите! — сказал Син. — Постойте. Вы в это верите? Что, убив меня, достигнете этих целей?

— Я — офицер Лаконской империи, губернатор Син. Я верю во что приказано.