Книга: Восстание Персеполиса
Назад: Глава 47 Бобби
Дальше: Глава 49 Бобби

Глава 48
Кларисса

У нее теперь бывало только два самочувствия. Или трясет, или сил нет. Трясун был противным поначалу — казалось, что это от страха: вся дергаешься, и сердце вскачь. Из–за сходства с испугом она и думала, что боится, и в конечном счете пугалась без особых поводов. Когда разобралась, что просто ее дерьмовая эндокринная система срабатывает, стало легче. По крайней мере понимала, что не сходит с ума от беспричинного волнения. Но трясло по–прежнему.
Когда становилось хуже всего, она возвращалась к старой мантре тюремных времен. «Я убивала, но я не убийца. Потому что убийцы — чудовища, а чудовища не знают страха». Она теперь все время чувствовала себя испуганной, и при таком взгляде страх даже немного утешал.
Ее суеверная половина полагала, что она сама зазвала в свою жизнь такое состояние симпатической магией слов. Рассудочная часть ее считала, что она сама напросилась, заплатив уйму денег за нелегальные модификации тела ради безумной мстительной фантазии подростка. И еще тем, что убила уйму народу.
— Ты ничего? — спросила Наоми.
Кларисса подняла руку в обычном ответе Шредингера. Выраженный любым способом, он означал всегда да и всегда нет. Да, нормально, в смысле, еще не в коме. Нет, потому что ради такого «нормально» жить не стоило.
— А ты?
— Нормально. — Тон Наоми наводил на мысль, что она имеет в виду то же самое. С тех пор как захватили Холдена, свет в глазах Наоми погас. Обнаружив, что «Быстрее света» ушел и унес Холдена с собой, она оцепенела от горя. Так что разумеется. Нормально.
Они ждали на лавочке на краю поля, на внутренней поверхности барабана. Направо, загибаясь вверх и вдаль, колосилась под искусственным солнцем пшеница. По тропинке прошла женщина в форме контроля системы, она вела за руку малыша. Тот, проходя, засмотрелся на Клариссу. Она почти услышала: «Мама, что с этой тетей?» — так громко он подумал.
Она странновато чувствовала себя среди нормальных обывателей Медины. Среди людей, живших так, словно решили забыть о существовании Союза перевозчиков. Встречали детей из школы, обедали с друзьями, ходили на работу и выполняли свои обязанности, будто всегда делали это под дулом пистолета. Словно лаконские законы — это норма. Словно люди не были пешками в игре, правила которой обещали смениться еще до вечера.
— Жаль Холдена, — сказала Кларисса. Не собиралась говорить, а сказала.
Наоми коротко вздохнула, выдохнула. Как будто кто- то сорвал слишком крепко приставший к коже пластырь. Короткая боль, и делу конец.
— Спасибо. Я такого… не ожидала.
— Еще бы, — ответила Кларисса. — По–моему, чего бы мы ни добивались, выходит всегда другое.
По барабану разнесся предупредительный сигнал, отдался вдалеке и в воздухе. Искусственный голос с успокоительной интонацией принялся повторять: «Чрезвычайное положение. Немедленно пройдите в убежище и ожидайте официальных распоряжений».
— Слушай, — сказала Наоми. — Играют нашу песню.
— Ох ты! — со смешком выдохнула Кларисса. — Как–то неправильно мы живем, а?
Наоми взяла ее под руку — наполовину в шутку, наполовину ради поддержки — вдруг понадобится, — и обе направились к точке рандеву. На ходу Клариссу крутило и потряхивало. Внизу, в коридорах и холлах барабана, стало многолюдно. На каждом углу транслировали тревожное предупреждение. Магазины закрывались. Киоски тоже. Повсюду спешили люди: иногда сердитые, крикливые, по чаще смертельно сосредоточенные. Слишком много уже было взрывов и насилия — не до шуток. Если у кого и оставалась иллюзия нормальной жизни, сейчас она развеялась.
Они с Наоми выждали просвета в потоке людей и нырнули в общественный туалет. Кларисса опустилась на встроенную в стену кушетку. В горле стояла легкая тошнота, но ничего страшного. Наоми подошла к раковине и стала медленно мыть руки — не ради чистоты, а для оправдания на случай, если заглянет кто из безопасников.
План — в той части, которая касалась их, — был достаточно прост. Во всяком случае, на взгляд Клариссы. Она однажды попыталась изложить его Алексу и почти не сомневалась, что тот понял хорошо если половину. Все датчики Медины были подключены к основной системе, но имели и отдельное запасное питание. Отключив ток, они помешали бы Медине в реальном времени увидеть, куда уйдут корабли, но не очистили бы локальной памяти датчиков. Стоило снова подключить питание, и установка бы произвела проверку, восстановила связь и передала в систему все сохраненное.
А вот в этом процессе было слабое место. При проверке перед новым подключением система должна была затребовать диагностику. На прогон диагностики и возвращение результатов последней проверки антенной установке требовалось около двадцати секунд. Эти двадцать секунд новые данные не принимались. И если зациклить установку на ложную систему, которая будет повторять запросы диагностики, она будет проводить ее снова и снова, пока какой–нибудь бедолага не сообразит, откуда идет фальшивый запрос, или физически не выйдет к установке, чтобы подключить ее к новой линии.
Примерно на этом месте взгляд у Алекса поплыл, и она упростила объяснение. Подделай карту трафика. Вставь поддельную карту в разъем питания запасной цепи. Разорви основную сеть питания, чтобы заставить всю установку перезагрузиться. Тогда, чтобы ее снова включить, потребуется много нудной возни. Вот тут Кларисса добилась от него полного одобрения. Хитро придумано.
Ей всегда было странно вспоминать, что кто–то может не знать того, что знает она. Не только об электрике и протоколах сигнальной цепи. Еще о том, каково убивать человека, который был к тебе добр. Как это, когда люди, убийству которых ты посвятила жизнь, принимают тебя в семью. Вопреки доводам разума Кларисса отказывалась признавать свою жизнь исключительной. Предпочитала считать все свои дела обычными, поскольку она–то, в конце концов, с ними справилась?
Открылась дверь, появился бомбист с керамическим ящиком для инструментов. Джордао. Кивнул Клариссе, потом Наоми. Сутулый, с землистой кожей, он словно сошел с плаката «Остерегайтесь тайных террористов». «Случись отступать, парня придется за шкирку оттаскивать».
— Хой, — поздоровалась Кларисса.
— Хой, — ответил он. — Бист бьен?
— Пока все нормально, — сказала Наоми, — но мы без связи. Ты что–нибудь слышал?
— Неавторизованный старт, — бросил Джордао и, поставив чемоданчик у раковины, открыл его. — Нос а бю?
— Да, это из наших.
— Пердид. — Он вымучено улыбнулся. — Сколько сегодня дают представлений?
— Будет одним меньше, если не поторопимся, — намекнула Наоми.
Джордао достал из открытого ящика и перебросил им с Наоми по комплекту наушников, потом и себе взял.
— Катриа, она не парле эро квел а, да? После дела они мигом обрушатся на нас. Аллес ла прева? Мы как первоклассники.
— Если все сработает, как задумано, это будет уже не важно, — заметила Кларисса, поудобнее вставляя наушники. — Ты просто держись нас, и все будет хорошо.
Наоми высушила руки, достала из кармана ручной терминал, взглянула и убрала обратно.
— Пора идти, — сказала она.
Джордао закрыл чемоданчик, приспособил его на бедро и вышел вслед за Наоми. Кларисса держалась последней. Трясти стало чуть меньше. Немножко. Это хорошо, она терпеть не могла, когда трясет. Но и плохо, потому что на смену трясуну всегда приходило изнеможение, а ей надо было выстоять до конца задания. Хотя бы настолько, чтобы не обременять Наоми.
Холл за дверью успел расчиститься. «Чрезвычайное положение. Немедленно пройдите в убежище и ожидайте официальных распоряжений». Наоми свернула на эстакаду, ведущую вниз, к наружной обшивке станции. Кларисса шла, руки в карманы, изображая скучающий вид. Сознание ловко раздвоилось: половина повторяла каждый шаг, необходимый для подмены карты трафика, другая высматривала патрули. Когда Саба нарушил молчание, она вскинулась.
— Эвакуационные команды в доках. Ожидаем сигнала «чисто», да?
Наоми коснулась ладонью уха. Кларисса услышала ее через наушник и так — получилось похоже на слабое эхо. От этого слова показались весомее, чем были.
— Сообщение принято, — отозвалась Наоми. — Входим.
На подмену карты и установку заряда требовалась всего пара минут. Потом они пойдут к докам — если люди Сабы сумеют их удержать, — или же лаконцы захватят их в шлюзе. Наоми помедлила у щитка, сверилась с ручным терминалом и кивнула. Этот Джордао бледнел и потел. Выглядел хуже Клариссы.
— Все будет хорошо, — утешила Кларисса. — Ты удивишься, сколько мы пережили жутких переделок.
Наоми склонилась над щитком. Позади, на пересечении коридоров, прошел дрон безопасности, ио в их сторону не свернул. Кларисса ощутила слабый прилив адреналина, но от него лишь заметнее стало нарастающее онемение мышц. «Работай, — велела она себе. — Сделай дело. После смерти отдохнешь».
Панель, щелкнув, отошла.
— Что мы здесь делаем? — подал голос Джордао. — Идти надо, нам.
— Делаем дело, от которого зависит остальное, — отозвалась Наоми и отступила в сторону.
Для человека, не знающего того, что знала Кларисса, начинка корабля выглядела бы хаосом. Для нее в каждой спайке, каждом проводке, каждом соединении была простая логика. Она достала из кармана подправленную карту трафика, вытащила старую, вставила на ее место новую. Индикатор моргнул было желтым, но тут же самодовольно засветился, замигал зеленым.
— Ну вот. — Кларисса установила щиток на место. — Пошли ставить заряды.
С первого шага она поняла, что будет труднее, чем ожидалось. Если поспешить, справятся раньше, чем у нее кончатся силы. В конце концов, затем здесь и Наоми. Потому что никто не верил, что она справится сама. Потому что не факт, что они ошибались.
Обидней всего то, что она сама виновата. Ущербное, сносившееся, усталое тело оказалось результатом сознательного, твердого решения, принятого девчонкой, которой она была десятилетия тому назад. Кларисса таскала груз того решения, как мешок с костями. Как ящик с инструментами.
Иные грехи сами себе наказание. Иногда искупление означает, что ты вечно таскаешь за собой прошлое. За годы Кларисса к этому привыкла, но все равно было чертовски неудобно.
— Туда, — махнул им Джордао, пропуская вперед.
— Знаю, — отозвалась Наоми.
В основную распределительную станцию вела укрепленная дверь. Дверная рама была обведена красным и исписана предупреждениями на полудюжине языков: «Пожалуйста, будьте осторожны. Здесь много такого, что нам придется чинить после вашей смерти».
Джордао открыл дверь, и Наоми прошла мимо него в технический коридор. И тут же отступила, подняв руки. Позади внезапно и громко прозвучал топот бегущих людей. Молодой человек в голубой форме лаконской безопасности шагнул из красной двери, нацелив пистолет в живот Наоми. Грубые руки сграбастали Клариссу за плечо и швырнули на пол. Джордао привалился к стене и сполз по ней, сел.
— Что–то случилось, сэр? — с деланой невинностью спросила Наоми.
— На колени, — приказал парень с пистолетом. — И рук не опускать.
Наоми оглянулась. Кларисса не увидела в ее глазах печали — только расчетливость. Джордао, запрокинув голову, уставился в потолок и глотал воздух. Ящик с инструментом так и остался у него под мышкой, и Клариссе подумалось, что он готов рвануть заряд, превратив всех в лапшу, но тут бомбист расхохотался. В его смехе было не веселье, не издевка, а облегчение. Он еще ничего не сказал, а Кларисса уже знала, что их продали. Она опустила лоб на резиновую обивку палубы, а кто–то, придавив ей подошвой копчик, принялся скручивать руки за спиной. Изнеможение ощущалось все сильнее. На палубе было почти уютно.
— Что–то, — заговорил Джордао, — что–то за панелью щитка. Но савви ме что, но могу показать где, да?
— Что там? — спросил безопасник у Наоми.
Та горестно покачала головой.
— Боюсь, вам самим придется помудохаться, койо.
Мужчина ударил ее и шагнул вперед. Кларисса ощутила, как стяжка сомкнулась на правом запястье и кто–то начал возиться с левым. Она повернула голову. Их было общим счетом пятеро. Все вооружены, стволы наголо. Пистолет смотрел вниз, готовый прикончить лежащую Наоми.
— Уверен, что сможешь найти, где это? — спросил мужчина.
— Ясно, сумею, — ответил Джордао. — Где ваш десант? Сказали, будут десантники.
— Планы переменились. Они теперь статуи, пока не снимут блокировку. — Безопасник опустил взгляд на Наоми. — Тоже твоя работа, сучка?
Наоми поймала взгляд Клариссы. Расчеты закончены. Выхода не было. Что на самом деле означало: не было для Наоми.
У Клариссы всегда оставался один в запасе.
Странный был момент. Сквозь пронизавшую кости усталость, сквозь страх, и панику, и гнев просвечивало что–то еще. Что–то вроде ярости, и восторга, и, более того, бесконечного облегчения. Наоми увидела все это на ее лице и округлила глаза.
Кларисса провела языком по нёбу — круговым движением, которого не проделывала много лет. Мужчина еще держал ее за запястье и, падая, не разжал хватки. Она ощутила, как вышла из сустава плечевая кость, услышала глухой щелчок, но боли не чувствовала. Ноги у нее были поджаты, и она вскочила раньше, чем мужчина ударился об пол. От вывихнутой правой руки не было проку. Мышцы у нее истончились и стали хрупкими. С первого же прыжка Кларисса ощутила, как натягиваются и рвутся сухожилия коленей и бедер, ио она уже перекатилась в готовности удариться о стену и оттолкнуться для новой атаки.
Безопасник так и держал Наоми под прицелом, а трое остальных переводили стволы на нес — медленно, как под водой. Один пистолет рявкнул, однако выстрел лишь вырвал клок из противоударного покрытия стены.
Кларисса развернулась в воздухе, негодная рука болталась за ней. Она выставила вперед колено, ощутила себя в танце. В полете. Целиться она не разучилась. Согнутое колено ударило безопасника в нос. Хрустнули хрящи — у нее в колене и у него на лице.
Она так долго болела, она позволила болезни сделать тело хрупким. Слишком большую часть жизни уделяла поддержанию угасавшего здоровья. Распределяла его пайками, расчетливо, словно при переходе через пустыню. А теперь пожирала взахлеб, и это было прекрасно.
Двое выстрелили почти одновременно. Один промазал, а пуля другого зарылась в тощую плоть у нее на ребрах. Больно, но боль казалась далекой. Кларисса врезалась в ближайшего противника. В падении обняла здоровой рукой его голову, захватила тщательно, чтоб при приземлении сломать шею. Жестко ударилась о палубу, потянула и ощутила, как хрустнул его позвоночник.
«Я убивала. Но я не убийца».
Она выхватила у него из руки пистолет раньше, чем второй мужчина обернулся. Ощутила боевой клич в горле как силу воздушного потока и колебание гортани. Ощутила толчок в похищенном ею пистолете. Стоявшая почти вплотную женщина выпалила наугад, а Кларисса всадила пулю ей в щеку, заставив мотнуться голову. Двое-. Тот, что прижимал ее сзади, теперь прыгнул. Она вогнала пулю ему в зубы. Трое.
Наоми тянулась к оброненному упавшим пистолету. Парень так и сидел, зажимая сломанный нос, словно других забот у него не было. Кларисса дважды выстрелила ему в центр тяжести.
Остался один охранник, и совсем рядом с Клариссой. Та посмотрела вдоль его ствола. Увидела страх в глазах. Промахнуться он не мог. Ноги у нее подкосились, но она выстрелила в падении. Последнему пуля попала в горло. Кларисса сильно ударилась о палубу, но ее кровь все еще была светом и восторгом. Она перекатилась, поднялась на колени. Внизу живота болело, воздух не шел в грудь. Джордао таращился на нее, будто увидел черта.
— Нет! Простите! — выкрикнул он в какой–то соседней вселенной.
«На хрен твои извинения. Извинениями ни хрена не исправишь». Она не знала, выкрикнула эти слова или только подумала. В любом случае, она его пристрелила — пальнула в живот, а когда он скрючился, в макушку — прямо в зарождающуюся лысину. И на том прилив сил закончился.
Было не так плохо, как ей помнилось. Рвота. Дурнота. Беспомощность. Боль. Но все это успело стать привычным, так что вышло не так уж страшно. Или она уже соскальзывала в шок.
Шок или что–то похожее.
Наоми баюкала ее голову, и тогда Кларисса поняла, что лежит. Во рту стояла горечь желчи. Охранники и предатель валялись по коридору. Воздух провонял кровью и порохом. Картина ада. Сколько лет она прожила с раскаянием, в молчаливом искуплении оборванных ею жизней, а теперь в голове осталась одна мысль: «Было весело».
Рядом говорили какие–то слова. «Останься со мной, Кларисса». Она вспомнила, что здесь Наоми, и снова открыла глаза. Не запомнила, как закрывала. Наоми была забрызгана кровью. Бледна. За ней стоял Рен. В черной рясе, напомнившей ей о иезуитах.
— Я чудовище, — сказала Кларисса.
— Нет, маленькая. Ты не чудовище. Нет.
Значит, Наоми ее не поняла. Кларисса имела в виду: «Мне не страшно». Она попыталась подобрать слова для объяснения, но было слишком тяжело. Да и так ли важно, чтобы тебя поняли? Она знала ответ.
«На хрен, — подумала она. — Есть вещи, которые уносишь с собой в могилу».
Кларисса Мельпомена Мао закрыла глаза.
Назад: Глава 47 Бобби
Дальше: Глава 49 Бобби