Глава 3
Сантьяго Джили Син
Ощутив щекотку в запястье, Син поддернул рукав. Монитор на предплечье, поймав его взгляд, высветил уведомление о самом неотложном деле: близящейся аудиенции у верховного консула.
Он переустановил уведомление на «полчаса до времени встречи». Этот ежедневник ездил у Сина на руке или в кармане последние пять лет и знал о нем все, что можно было знать. И расценивал предстоящую встречу с верховным консулом как важнейшее событие его жизни.
Машинка не ошибалась.
Опустив рукав, он натянул его посильнее, разглаживая складки, и посмотрелся в зеркало. Белая с голубым форма облегала фигуру как перчатка, подчеркивая наработанную ежедневными занятиями мускулатуру. Новенькая капитанская звездочка, надраенная до золотого блеска, светилась в петлице. Лицо и голова свежевыбриты, что, как представлялось Сину, придавало ему нечто хищное, подобающее военному.
— Все прихорашиваешься? — окликнула из ванной Наталия. Приоткрыв дверь, она выпустила наружу облако пара и вышла сама — с волос еще капала вода. — Как не обнять такого красавчика!
— Нет! — попятился Син. — Ты меня намочишь…
— Поздно, — засмеялась жена и, метнувшись к нему, крепко обхватила за талию, мазнув по плечу мокрыми волосами.
— Нат! — взмолился Син, поняв, что не в силах рассердиться. Полотенце размоталось от рывка, и в зеркале отразился мягкий изгиб ее бедер. Опустив на него ладонь, Син прижал ее покрепче. — Теперь я весь мокрый.
— Просохнешь, — улыбнулась она, ущипнув его за ягодицу. Новый капитан лаконского флота неприлично взвизгнул. Запястье завибрировало, и на секунду Сину подумалось, что машинка не одобряет этакого дурачества.
Снова подняв рукав, он обнаружил уведомление, что машина прибудет через двадцать минут.
— Скоро подойдет машина, — с сожалением сообщил он, спрятав пос в мокрые волосы жены.
— И Эльзу пора поднимать, — согласилась Наталия. — У тебя сегодня большой день. Выбирай — будить Чудовище или готовить завтрак?
— Сегодня беру на себя Чудовище.
— Берегись! Ее твой новенький мундир волнует еще меньше чем меня, — напомнила Наталия, завязывая халат. — Десять минут до завтрака, моряк.
Однако у него ушло целых пятнадцать: вытащить Эльзу из кроватки, сменить подгузник, одеть и принести на кухню. Наталия уже выставила на стол высокую горку оладий и свежие яблоки, а в воздухе пахло чаем.
Щекотку в запястье Син и не глядя распознал как пятиминутное предупреждение о подаче машины. Усадив Эльзу в высокий стульчик, он поставил перед дочкой самую маленькую тарелку с натертым яблоком. Хрюкнув, она шлепнула по тарелке ладонью, разбрызгав сок во все стороны.
— Поесть хоть успеешь? — спросила Наталия.
— Боюсь, что нет. — Син поддернул рукав и прокрутил дневной график. — Чудовище сегодня никак не желало влезать в штаны.
— По–моему, в яслях ей не по душе одно–единственное — обязательность штанов, — улыбнулась Наталия. И, заглянув в график встреч у него на запястье, посерьезнела. — Когда нам тебя ждать?
— Мне назначены пятнадцать минут в девять ноль- ноль, а больше на сегодня дел нет, так что… — Син не сказал вслух, но и так было ясно: «Встреча с верховным консулом Дуарте от меня не зависит — когда там начнется, когда кончится…»
— Ясно. — Наталия чмокнула его в щеку. — Я сегодня в лаборатории самое малое до шести, но твой отец согласился побыть с Чудовищем, если ты не успеешь ее забрать.
— Отлично, отлично, — пробормотал Син. — Тогда до встречи.
Темная штабная машина уже подъехала к дверям. Син задержался у зеркала в прихожей, напоследок окинул себя взглядом и стер шальную шрапнель — след завтрака Чудовища. Наталия осталась у стола: исхитрялась поесть сама и добиться, чтобы дочери хоть что–то попадало в рот, а не на рубашку.
Ужас, поднимаясь из живота, подступал к сердцу. Пришлось дюжину раз сглотнуть, прежде чем он сумел заговорить. Син несказанно любил жену и ребенка, и расставаться с ними всегда бывало тяжело. Но в этот раз иначе. Поколения флотских переживали такие утра. Встреча с вышестоящими, предвещающая перемены. Все они выдержали — значит, и он сумеет.
Империя, — сказал однажды преподаватель истории в академии, — смотрит вдаль. Отдельные личности строят империи, потому что хотят оставить эхо своих имен в истории. Они возводят величественные здания из камня и металла, чтобы потомки помнили создателей мира, в котором живут. На Земле существовали строения тысячелетней давности — иной раз только они и напоминали об империях, казавшихся некогда вечными. Спесь — вот как назвал это профессор. Строители силятся материализовать вдохновение. Но они умирают, и их намерения хоронят вместе с ними. Остаются только здания.
Марсиане, строго говоря, не собирались создавать империю, по и они в немалой степени разделяли ту же спесь. Они строили тоннели, жилища–крольчатники в камне Марса, и планировали работы на века, чтобы сделать пригодной для жизни его поверхность.
Но первое поколение ушло, оставив работу незаконченной. И следующее, и так далее, и дети сменяли родителей, пока не выросли такие, кто только тоннели и знал и считал, что они не так уж плохи. Они утратили видение великой мечты — ведь это была не их мечта. Создатели ушли, унесли с собой намерения, и остались только тоннели.
Оглядывая проносящуюся за окном машины столицу Лаконии, Син видел те же громады материи и намерений. Гигантские здания из камня и стали — выстроенные для правительства пока не существующей империи. Вся эта инфраструктура будет излишеством еще не один век. Колонны и шпили воскрешали тысячелетия терранской и марсианской культуры, превращая их в видение необычайного будущего.
Если мечта об империи не сбудется, останутся только большие ненужные здания.
Для старших офицеров Лаконии не было секретом, что лаборатории верховного консула добились огромного прорыва в модификации человеческого организма. Среди важнейших проектов числилось невероятное продление жизни самого верховного консула. Капитан, под началом которого Син служил лейтенантом, получил официальный выговор за то, что спьяну назвал Дуарте «нашим маленьким королем–богом».
Син же понимал, чем так важен этот проект. Империи, как и здания — это материализация вдохновения. Когда создатель умирает, намерения пропадают.
И потому создатель не может позволить себе умереть.
Если слухи не врали и ученые в самом деле работал и над бессмертием верховного консула, у них появлялся шанс создать империю, о какой история только мечтала. Вечный вождь, постоянство целей и единое долгосрочное планирование. Все это было прекрасно, однако не объясняло причины вызова на личную встречу с Дуарте.
— Подъезжаем, сэр, — предупредил водитель.
— Я готов, — солгал Син.
Здание государственного совета Лаконии было императорским дворцом по всему, кроме названия. Оно далеко превосходило все прочие городские строения. Здесь заседало правительство, здесь проживал верховный консул с дочерью. После строжайшего досмотра солдатами в парадной боевой броне Сина наконец пропустили внутрь — впервые в жизни.
Он оказался несколько разочарован.
Вряд ли он сам знал, чего ожидал. Может, потолков под пятнадцать футов и массивных каменных колоннад? И красного бархатного ковра перед высоким золотым троном? Рядов министров и слуг, ожидающих приказа верховного консула, а тем временем тайком замышляющих интриги? Он увидел простое фойе с рядами удобных кресел, свободный проход в туалетные комнаты, стенные мониторы, прокручивающие правила безопасности в пределах здания. Выглядело все это уж очень буднично. Слишком административно.
Невысокий улыбчивый человек в красной куртке и черных брюках вошел в самую большую дверь и едва уловимо поклонился.
— Капитан Сантьяго Син, — утвердительно произнес он.
Син встал и едва удержался, чтобы не отдать честь. На вошедшем не было ни военной формы, ни знаков различия, но они находились в доме правителя. Это давило тяжелее любых формальностей.
— Да, сэр, я капитан Сип.
— Верховный консул надеется, что вы составите ему компанию за завтраком, — сказал невысокий.
— Разумеется, это честь для меня.
— Идите за мной, — предложил невысокий, выходя в ту же большую дверь. Син повиновался.
Если фойе здания государственного совета было недостаточно торжественным, то остальные помещения выглядели попросту утилитарными. Коридоры между офисными пространствами. В переходах большое движение, расхаживают люди в военной форме, в деловых костюмах и в таких же красных куртках и черных брюках, как у его провожатого. Син не забывал приветствовать каждого, чей ранг того требовал, а остальных старался не замечать. Все человеческое население Лаконии составляли первые колонисты из флота Дуарте и рожденные за последние десятилетия дети. Син и не подозревал, сколько на планете незнакомых ему людей. Маленький провожатый держался так, словно они здесь одни, и сохранял на лице ту же неопределенную улыбку.
Десять минут блужданий по лабиринту коридоров и помещений, и они оказались перед двойной стеклянной дверью, похожей на выход в сад. Открыв дверь, провожатый пропустил Сина, а сам ушел обратно.
— Капитан Син! — воскликнул верховный консул Уинстон Дуарте, абсолютный военный правитель Лаконии. — Прошу вас, присаживайтесь ко мне. Келли, обеспечьте капитана тарелкой.
Еще один в красном с черным, по–видимому Келли, поставил прибор и подвинул капитану стул. Син сел — с радостью, потому что ноги подгибались.
— Верховный консул, я… — начал он, однако Дуарте отмахнулся.
— Спасибо, что составили мне компанию. И, думаю, здесь мы можем обойтись военными званиями. Сгодится «адмирал Дуарте» или просто — «адмирал».
— Конечно, адмирал.
Келли поставил перед гостем яйцо на подставке и теперь щипчиками накладывал ему на тарелку сладкий рулет. Сину уже случалось есть яйца, так что эта роскошная диковинка не составляла для него тайны. Стол был маленьким — четверым не уместиться, — и от него открывался вид на площадку, как будто поросшую ухоженной терранской травой. Посреди газона играла со щенком девочка лет двенадцати. Настоящие куры и терранский щенок! В отличие от древнего Ноева ковчега, корабли первого флота доставили на Лаконию не много животных. Увидеть за одно утро напоминание сразу о двух видах — это немножко слишком. Син, ложечкой разбивая скорлупу яйца, старался не забываться.
Адмирал Дуарте указал на кофейную чашку капитана, и Келли налил ему кофе.
— Прошу прощения, — сказал Дуарте, — что в такую рань оторвал вас от семьи.
— К услугам верховного консула, — машинально отрапортовал Син.
— Да–да, — отозвался адмирал. — Наталия, не так ли? И дочь?
— Да, адмирал. Эльза. Ей скоро два года.
Адмирал Дуарте с улыбкой кивнул на играющую девочку.
— Хороший возраст. Я, конечно, не о приучении к горшку, но спит она всю ночь?
— Обычно да, сэр.
— Так увлекательно наблюдать, как в них прорастает разум. Как они учатся языку. Как начинают сознавать себя отдельной личностью. Слово «нет» становится волшебным словом.
— Да, сэр, — подтвердил Син.
— Непременно попробуйте выпечку, — посоветовал адмирал. — Повар у нас — гений.
Сип, кивнув, откусил кусочек рулета. Ему показалось слишком сладко, но с черным кофе вышло то что надо.
Адмирал, улыбнувшись ему, попросил:
— Расскажите мне про капитана Ивасу.
Проглоченный кусок рулета обратился в желудке в свинцовую каплю. Капитан Иваса был разжалован и с позором уволен в отставку на основании рапорта, поданного Сином в Адмиралтейство. Если его прежний командир был личным другом верховного консула, карьере Сина конец. Если не хуже.
— Простите, я… — начал он.
— Вы не на допросе. — Голос Дуарте был мягким, как теплая фланелька. Все факты мне известны. Я хотел бы услышать вашу версию. Вы первый подали рапорт о служебной халатности. Что вас на это подвигло?
Как учил один преподаватель в военной академии: «Если нет укрытия, постарайтесь преодолеть обстреливаемый участок как можно быстрее». Син вытянулся на стуле по стойке смирно.
— Слушаюсь, сэр. Капитан Иваса пренебрегал введением новых требований военного распорядка и при мне солгал на прямой вопрос адмирала Гоера об этом. Я направил адмиралу Гоеру уведомление, оспаривавшее заявление капитана Ивасы.
Дуарте вдумчиво разглядывал Сина, на его лице не было ни следа гнева. Это ничего не значило. Все знали, что верховный консул не склонен к открытому проявлению чувств.
— Тех самых требований, согласно которым служебная халатность наказуема тюремным заключением? — уточнил адмирал Дуарте.
— Да, сэр. Капитан Иваса считал такое наказание чрезмерным и открыто говорил об этом. Двум десантникам, уснувшим на дежурстве, он заменил наказание административным арестом.
— И тогда вы через его голову обратились к адмиралу Гоеру.
— Нет, сэр! — Син склонился, чтобы не смотреть верховному консулу прямо в глаза. — Я был свидетелем того, как офицер солгал вышестоящему в ответ на прямой вопрос о его подчиненных. Я счел своим долгом уведомить обманутого офицера.
Син умолк, и Дуарте тоже молчал. Только все разглядывал его, как редкостного жучка, наколотого на пробку. А потом как бы невзначай спросил:
— Вы не любили Ивасу?
— Позвольте говорить откровенно, сэр? — Дождавшись кивка Дуарте, он продолжил: — Исполнение правил распорядка — долг каждого офицера и рядового. Устав — инструмент, который делает нас военными, а не просто сборищем вооруженных людей на космических кораблях. Иваса, продемонстрировав неоднократное преднамеренное пренебрежение уставом, перестал быть моим командиром. Я всего лишь известил об этом вышестоящее командование.
— И сейчас, зная, чем это отозвалось для Ивасы, вы считаете, что поступили правильно? — спросил адмирал. Ни голос, ни лицо его не выдавали, как он относится к разговору. Тем же тоном он мог бы спросить, нужен ли Сину сахар к кофе.
— Да, адмирал, — ответил Син. — Долг — не буфет, где выбираешь, что хочется, а остальное оставляешь без внимания. Частичная верность — не верность. Долгом капитана Ивасы было потребовать от подчиненных соблюдения устава. Не сделав этого и солгав начальнику, он вынудил меня уведомить командование.
Верховный консул кивнул. Такой кивок мог означать все что угодно.
— Вы по нему скучаете?
— Да. Он стал моим первым командиром после академии. Учил всему, что мне требовалось знать. Мне каждый день его не хватает, — ответил Син и понял, что не преувеличивает. Ивасу погубила снисходительность к подчиненным. Та самая, за которую его любили.
— Капитан, — сказал Дуарте, — у меня для вас новое назначение.
Син вскочил, чуть не опрокинув стул, и отдал честь.
— Капитан Сантьяго Син к несению службы готов, верховный консул!
Он понимал, что выглядит смешно, но весь этот разговор был неестественным и нелепым, и в ту минуту формальный ответ показался ему самым уместным. К счастью, Дуарте принял его с уважением.
— Первая стадия нашего проекта близка к завершению. Мы переходим ко второй. Я поручаю вам командование «Предштормовым». Подробный приказ вы найдете в корабельном сейфе.
— Благодарю, адмирал. — Сердце у Сина едва не выпрыгивало из груди. — Я считаю делом чести буквальное исполнение этого приказа.
Дуарте, обернувшись, смотрел на играющую с собачонкой девочку.
— Мы достаточно долго таились от человечества. Пора показать ему, чем мы тут занимались.
