Глава 21
Холден

Саба, чтобы не приходилось пробираться туда–обратно через лагерь беженцев или отведенные лаконцам помещения, дал Холдену и его команде доступ к каюте контрабандистов: каморке на шесть коек, выдолбленной его людьми в сервисном тоннеле, выпавшем из новых планов станции. Там было тесновато, Алекс храпел, но все лучше других вариантов.

Помещение, в котором они проводили большую часть времени, предназначалось под склад средних размеров. Это не был глубокий карман корабля поколений, странствующего в необозримом межзвездном пространстве. И не чулан, куда день ото дня захаживали бы люди, проживащие жизнь в пути и умирающие, не достигнув цели. Встроенные желтые указатели отмечали расставленные вдоль стен ящики с инструментами и долговечными пайками. Истории все это не пригодилось.

На пол вместо сидений набросали гелевых пуфиков, полуразобранный голографический дисплей заменял собой низкий столик. Вентиляцию поставили на минимум, чтобы не выдать себя избыточным потреблением, и густой воздух разгребали лопасти вентилятора на батарейках. Длинные цветные полосы — ткани, пластика или углеродного кружева — шелестели на стенах под слабым ветерком. Холден не знал, исполняют они функциональную роль, или это след давней попытки украсить помещение. Больше всего обстановка напоминала марокканский ресторанчик, куда хаживал Холден в бытность работы на ледовозе «Чисто–прозрачно».

Саба и четверка, которую Холден принял за его лейтенантов, сидели напротив команды «Росинанта», снова и снова наполняя чашки крепчайшим чаем. Саба оказался не только капитаном снабженческого судна «Малаклипс», вместе с «Роси» застрявшего в доке, но и мужем Драммер. Поначалу Холден беспокоился, что ему припомнят дело с Фригольдом, но Саба от этой темы просто отмахнулся. «Это был сон», — сказал он, оставив Холдена в недоумении, пока Наоми не объяснила старую астерскую идиому: она означала «Об этом не волнуйся».

Даже прожив долгую жизнь вне гравитационного колодца Земли, Холден удивлялся, сколько всего он еще не знает.

— Пердон, — извинилась женщина из астеров, протискиваясь в дверь мимо охранника. — Саба, вы поесть уже готовы?

Сабе почти удалось сохранить на лице вежливую улыбку.

— Нет, Каро. Бист бьен.

Женщина закачала ладонями — кивнула по–астерски. Обошла взглядом остальную компанию, но на команде «Росинанта» чуть задержалась.

— А вы? У нас грибной бекон.

Бобби задумчиво похрустела суставами пальцев. Холден почти не сомневался, что это признак раздражения.

— Нам ничего не надо, все хорошо, — сказала она. — Спасибо.

Женщина снова качнула ладонями и протиснулась обратно. Их прерывали третий раз за утро, что выглядело странновато, хотя Холден отнес эту странность на счет общей нервозности. Учитывая оккупацию, свобода деятельности подпольщиков свелась к полоске тоньше лезвия бритвы, а действовать хотелось всем.

— Извиняюсь, — заговорил Холден, сменяя поджатую под себя ногу на другую. Если уж отсиживать, то лучше по очереди, решил он. — О чем вы говорили?

Саба подался к нему. Он, как видно, не отсиживал ноги, устроившись на пуфиках, но ведь он был и моложе Холдена на десяток–другой лет.

— Нам надо отыскать равновесие, са–са? Чем больше мы строим своего, тем больше у нас есть. Но и они скорее что–то найдут.

Та его помощница, что все утро отстаивала сооружение полностью изолированной системы связи путем прокладки тонких как волос проводков по водопроводной системе, прочистила горло.

— Мне видится, мы служим трем господам: обустраиваем пространство для себя, изготавливаем инструменты для себя же и отнимаем пространство и инструменты у внутряков. Сейчас у нас три процента Медины, невидимые для безопасников. И поддержка команды. Передача через врата Сол и обратно. Надо взвесить риск против выигрыша. Я только об этом и говорю.

— Ну конечно, — заговорил Холден, и Саба наклонился к нему. Боковым зрением Холден заметил, как качнулась вперед Бобби. Обернувшись к ней, он наткнулся на непроницаемую мину, но годы знакомства подсказали: она что–то прикидывает. Он бы подумал, оценивает угрозу, если бы она не смотрела прямо на него.

Холден еще раз сменил ноги.

— Просто, что бы мы ни делали, исходить надо из того, что это временно, так?

— Здесь нельзя строить на камне, — с усмешкой подтвердил Саба, но Холдену показалось, что тот не совсем ухватил его мысль.

— Медина — наша станция, — продолжил он. — Мы ее лучше знаем. Все ниши, переходы, все, что не занесено на схемы. Все ее фокусы, двери и углы. И это будет так — пока не изменится. Те люди не дураки. Сейчас им не до того и какое–то время будет не до того. Но рано или поздно они начнут осваивать станцию. Наше преимущество — ровно до тех пор, пока они ее не изучат. Значит, что бы мы ни задумали, на долгий срок рассчитывать не стоит. Нет у нас долгого срока. Планирование должно быть краткосрочным и среднесрочным. В смысле мало ли что?

Саба шевельнулся, отхлебнул чаю и кивнул:

— Дело говоришь, койо. Может быть, и стоит подумать о планах эвакуации. Чтобы не прожить долгую жизнь в камере или короткую — в шлюзе.

— Это в любом случае не помешает, — согласился Холден. — Просто я думаю, не стоит тратить сил на дела, рассчитанные на десятилетия, когда у нас восемь или десять недель свободы.

В его голосе прозвучала виноватая нотка. Саба потер подбородок ладонью. В комнате стало так тихо, что Холден даже сквозь стрекот вентилятора услышал шорох щетины о кожу. Восемь или десять недель свободы. Впервые на этом собрании кто–то упомянул временные рамки. Какой бы микроапокалипсис ни ожидал подпольщиков, по мнению Холдена, он должен был случиться раньше, чем на Земле настанет весна.

— Справедливо…

Сабу прервал шум в коридоре. Узколицый мужчина со шрамом через левый глаз сунулся в комнату, оглядел ее и кивнул.

— Донесения сверху, если вам нужны, — сказал кривой. — - Ничего особенно нового. Посты продолжают перемещать, какие–то тупые койо попали в публичные клетки за нарушение комендантского часа. И все.

— Не думаю… — начал Саба.

Его перебила Бобби:

— А может быть, стоит подумать. Неплохо бы прерваться. Верно, Холден?

— Гм, — промычал тот. — Конечно.

Саба пожал ладонями вместо плеч.

— Бьен а. Может, принести поесть?

Собравшиеся зашевелились. Тс же люди остались на тех же местах, но движение изменилось. Холден, дотянувшись, нежно поцеловал Наоми в щеку. Та наклонила к нему голову, словно всего лишь отвечала на ласку.

— Что за фигня? — зашептал ей Холден. — Чем я так разозлил Бобби? Нарочно ничего такого не делал.

Наоми покачала головой — так слабо, что только он ощутил это движение.

— У нее спроси, что не так. Но ты прав — что–то есть.

Голоса в комнате возвышались и затихали, как птичий щебет. Обрывок разговора между Амосом и Клариссой донесся до кого–то из людей Сабы, заставил его переключиться на другую тему, и вскоре Саба обратился с тем же к Алексу. Начав с: «Власти обычно получают то, чего хотят. А если им ничего не нужно, очень скоро начинают вас пинать, чтобы делали, что вам сказано», перешли к: «С внутряками было проще, те хотели разбогатеть и заполучить дорогие игрушки», а потом: «А чего, собственно, хочет Лакония? Чего ради они это затеяли, а?» Все обращались ко всем, не замечая, слушают их или нет.

Холден, наблюдая за происходящим, ждал, когда скажет свое слово Бобби. Если человечество когда–нибудь разовьет ульевое сознание, спаяют его воедино не материальные мозговые связи, а сплетни и вечеринки.

— Эй, Холден. — Бобби тронула его за плечо. — Можно тебя на минутку?

— Еще бы. — - Он со скрипом распрямился.

Бобби неторопливо тронулась в сторону коридора, и Холден последовал за ней. Снаружи было прохладнее и не так ощущалось, что воздухом уже кто–то подышал. Стены были раскрашены в дюжину цветов, обозначая скрытые за ними провода и трубы. Карта, нанесенная прямо на землю.

Бобби задержалась на выходе из сервисного коридора в главный. Голоса отсюда слышались неразборчивым ропотом, но не затихали. В узком коридоре Бобби могла бы прислониться к двум стенам сразу — по плечу на каждую. Она размяла кулаки, как боец перед выходом на ринг. В былые времена, когда они только познакомились, Холден робел перед устрашающей великаншей. Постепенно она вросла в его сознание, найдя место, где была просто самой собой. И только иногда вспоминалось, что Бобби — профессиональный воин, отлично обученный силовым приемам.

Лицо ее сосредоточено заострилось. Бобби то ли решала трудную задачу, то ли сдерживала убийственную ярость. Эти два состояния у нее выглядели одинаково.

— Эй, — окликнул Холден, — о чем думаешь?

Она переключилась на него и кивнула так, словно он сказал что–то стоящее согласия.

— Так ты здесь, чтобы помогать или чтобы остановить?

— Ну, — задумался Холден, — пока ты не спросила, я бы сказал «помогать», но чую, что вопрос с подвохом. Я что–то упустил?

Бобби выставила ладонь, словно призывала притормозить, но, кажется, жест относился столько же к ней, сколько к нему.

— Я соображаю на ходу, так что…

— Понял, — сказал Холден. — Как бы там ни было, выкладывай. Подумаем вместе.

— Другие люди. Такие, как я. От нашего прихода не обязательно что–то меняется. С тобой иначе. Ты либо помогаешь, либо удерживаешь. Среднего не дано.

Холдену стало не по себе, он скрестил руки на груди.

— Это… это насчет тебя и «Роси»? Так тут ничего не меняется. Мы с Наоми…

— Да, — перебила Бобби, — именно так. Смотри, видел, сколько раз прерывали собрание? Люди заскакивали на минутку, даже если могли бы обойтись связью через терминал. Или вообще обойтись.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Холден. — Но это не из–за меня.

— Именно из–за тебя. Джеймс Холден, возглавивший сражение против Свободного флота. Не позволивший «Протогену» уничтожить Марс. Капитан первого прошедшего сквозь Кольцо корабля. Объединивший Илос перед лицом полусотни разновидностей обрушившегося с неба дерьма. Стоит тебе войти в комнату, и ты оказываешься центром вращения.

— Я не нарочно, — сказал Холден.

— Когда ты объявился, мы с Амосом готовились с боем пробивать себе дорогу в дела подполья. Но тут вошел ты, тебя узнали, и вот мы уже в самой сердцевине заговора. Даже если бы я проникла в него, я бы днями и неделями доказывала Сабе и его людям, что мне можно доверять. Ты получил доверие даром, а мы все пошли в нагрузку. Того, что я капитан «Росинанта», не хватило на такое серьезное отношение, которое тебе досталось просто так.

Холдену хотелось поспорить. Возражения уже копились в груди, но не хватило духа высказать их вслух. Бобби была права.

— У меня есть идеи по сбору сведений о Лаконии, — продолжала она. — Это должно стать первым шагом. И двигаться надо быстро. Саба с его людьми? Им кажется, что все осталось, как было до открытия врат. Что бы ни говорили, они ждут, что все устаканится и станет для них образом жизни, как раньше. Заметил, они уже называют лаконцев «внутряками»?

— Да, заметил.

— Но тут ты был прав. Перед нами очень маленькое окошко. Так как насчет «делать то, что я считаю по–настоящему нужным»? Идея должна исходить от тебя.

— О’кей, тут я малость сбился. О какой идее речь?

— Я про то, чтобы тебе подхватить мое предложение, проплясать обратно и представить его как свое.

Холден не знал, смеяться или хмуриться, поэтому совместил.

— Нет, и не подумаю, — отрезал он. — Скажи сама, что считаешь нужным, а я тебя поддержу. Но приписывать себе твои идеи не собираюсь.

— Если идея будет исходить от меня, — возразила Бобби, — выйдет, как с первым знакомством. Мне ее придется пробивать. А тебя сразу услышат. В твоих устах она будет иметь вес, какого не имеют простые дьявольски правильные мысли.

За спинами у них лязгнуло: то ли открыли люк, то ли уронили какой–то инструмент. Холден не обернулся. Неловкость, которую он испытывал до того, сменилась другой неловкостью, но меньше не стала.

— Мне это не нравится, — сказал он. — Даже думать не хочу, что тебя будут уважать меньше меня. Это полная чушь. Я скажу Сабе, что…

— Помнишь последний раз, когда мы пели караоке с Жизель? Как раз перед тем, как они с Алексом разбежались.

— А как же, — кивнул Холден.

— Певца помнишь? В смысле — оригинального исполнителя. Кто исполнял эту песню?

— М-м, — протянул Холден. — Группа называлась «Куртагам». Певец… какой–то Питер? У него еще один глаз стальной.

— Пётр Вукчевич, — напомнила Бобби и кивнула. — Ну а бас–гитарист?

Холден рассмеялся было, но сразу посерьезнел.

— Ну? — спросила Бобби.

— Да, о’кей. Дошло. Хотя мне не нравится. Я значу не больше любого другого. Разыгрывать, будто все важное идет через меня или оно не в счет… Не знаю. Буду чувствовать себя подонком.

Бобби опустила ладонь ему на плечо. Она смотрела спокойно, а губы в улыбке растянулись в прямую линию.

— Если это сработает, я буду считать, что это я использовала тебя как орудие для достижения своих целей. Так я буду меньше злиться.

Они проговорили еще минут двадцать. Бобби разъяснила свой план во всех подробностях, чтобы Холден мог его изложить. Он задал несколько вопросов, но много уточнять не понадобилось. Работая с ней, он испытал приступ странной ностальгии. Словно с их прибытия на Медину прошли годы, а не дни.

Так бывает с крупными и внезапными событиями. Меняется течение времени. Возможно, не в прямом смысле, но в том, кем были они с Бобби друг для друга. И для себя. Месяц назад Лакония представляла собой одну из тысяч деталей фона. Теперь она стала средой обитания. Истиной, основополагающей, как КЗМ или Союз перевозчиков. Если не больше.

Вернувшись к собранию, они застали всех за едой. Принесли растворимые бумажные мисочки с рисовой лапшой и фаршем из грибного бекона под рыбным соусом. Пахло все это лучше, чем следовало ожидать. Бобби подсела к Амосу с Клариссой, изящно свернулась рядом. Холдену захотелось сесть с ними, снова стать членом семьи. И никто не мешал, только вот нельзя. Была бы это помощь или помеха? Потому что совместить он не мог. Холден впервые ощутил, чего стоил ему отказ от «Роси».

И все же жалеть о своем решении он не мог.

— Все в порядке? — спросила Наоми, незаметно обняв его за талию. — Вид у тебя задумчивый. Появились мысли?

— Есть такое дело, — признался он. — В основном о том, что если я орудие, так хоть полезное.

Некоторое время Наоми переваривала сказанное. Саба, заметив их, помахал рукой. На низком столике обоих ждали миски с вилками и бутылки пива.

— Мне за тебя обидеться? — спросила Наоми.

— не надо, — отказался Холден. — Лучше поешь. Как только Холден сел, Саба придвинулся к нему.

— Хорошая еда. Одно можно сказать в пользу Медины: продукты здесь всегда свежие.

— Верно, — согласился Холден. — И все–таки это те же грибы да дрожжи. Выращенный из клетки бекон… это отдельный разговор. Так вот, Саба, есть у меня одна мысль, надо обсудить…