— Я иногда размышляю, — сказал Бенджамин, — какой была бы моя жизнь, не окажись я в той школе.

Чарли покачал головой и сказал:

— Не углубляйся в это, дружище. В эти «а что, если». Запрещено. Там таится безумие.

— Нет, но…

— Все складывается к лучшему. Приходится в это верить. Когда мы познакомились с Ясмин, к примеру, все вышло случайно. Рок, судьба, кисмет.

— Кисмет? — скептически переспросил Бенджамин. Отпил глоток гиннесса. Чарли уже прикончил свою пинту и ждал, пока Бенджамин его догонит. Бенджамин пил медленно.

— Да. Бывают такие моменты — такие моменты, когда все в жизни вдруг сходится воедино. Не обязательно это случается в Шангри-Ла или как там… Со мной это произошло в магазине «ИгрушкиЭтоМы», под Дадли. Не до жиру бывает, сам знаешь.

— Да наверное, — отозвался Бенджамин.

— Но ты подумай, сколько всего после этого получилось. Если б я там не работал, когда она пришла с Аникой, если б они не попросили меня достать набор для настольного тенниса с верхней полки, я бы с ними не заговорил. Никогда б не начал с Ясмин встречаться, никогда бы не начал водить Анику в школу и никогда бы не узнал, что в школе есть девочка по имени Кристэл, которая ненавидит Анику и завидует ей. Не узнал бы я, что у Кристэл есть отец по имени Дункан, который тоже работал детским массовиком и возненавидел меня просто за то, что я опекаю девочку, которую не выносит его дочка.

Чарли уже излагал Бенджамину эту историю во время одного из их совместных обедов — историю Дункана Филда, также известного как Доктор Сорвиголова, работавшего в той же профессии, что и Чарли, и последние пять лет всеми силами пытавшегося усложнить трудовую жизни Чарли. Заявлялся на выступления Чарли в театре при «Вудлендз» и саботировал их, стоя в кулисах и подзуживая или даже вылезая на сцену без приглашения. Выяснял, на какие детские праздники Чарли приглашали поработать (Чарли не удалось разобраться, как это можно выяснить), приезжал в тот же дом на двадцать минут раньше, заявлял, что приехал на замену, и подгребал под себя весь заказ. Стили у них были диаметрально противоположные: Барон Умник был тихим чудаком-просветителем, а Доктор Сорвиголова — горластым хамом, тяготел к химически опасным фокусам, зачастую нарушавшим правила техники безопасности и не раз приводившим к вызову пожарных. Эти двое яростно соперничали профессионально и глубоко презирали друг друга лично.

Корень их вражды — ненависть между Кристэл и Аникой в школе. Аника вообще-то не была падчерицей Чарли, хотя он иногда называл ее так. С матерью Аники Ясмин они общались больше шести лет, но у Бенджамина уже сложилось стойкое впечатление — по тому, что обо всем этом рассказывал сам Чарли, — что влюбленность была почти односторонней. Чарли проводил некоторые ночи дома у Ясмин, но переезжать к себе она ему не позволяла, а потому он вынужден был снимать свою квартиру. Ясмин была женщиной трудной, судя по всему, — раздражительной и вспыльчивой, все еще озлобленной после развода, мужчинам она не доверяла. Работы у нее не было, она зависела от финансовой поддержки Чарли; это само по себе было яблоком раздора, поскольку Чарли бросил работу в рознице, чтобы воплотить свою мечту и стать профессиональным детским массовиком-затейником, и с тех пор они еле сводили концы с концами. Аника, похоже, была многообещающей ученицей, уже в выпускном классе, и выказывала особое дарование в языках. Кристэл травила ее с первой же встречи, с первого дня седьмого класса, и все это время отец ни единым словом не одернул ее и не трудился скрывать свою ярость из-за того, что девочку из мусульманской семьи могут считать умнее или успешнее его собственной дочери.

Принимая все это в расчет и замечая, что в последние несколько месяцев от его старого друга, при всей его деланой бодрости, веяло постоянными и глубокими беспокойством и отчаянием, Бенджамин не мог целиком разделить убежденность Чарли в том, что случайная встреча в магазине игрушек в Черной стране преобразила его жизнь к лучшему. Но, возможно, сегодня Бенджамин переменит мнение: его впервые пригласили в дом к Ясмин — на семейный ужин.

— Сначала только надо кое-что прикупить, — сказал Чарли. — Заскочу в «Сейнзбери» или куда-нибудь еще.

— Окей, — сказал Бенджамин и взялся допивать. — Я с тобой.

— Незачем. Ты оставайся тут и выпей еще.

— Честно, я лучше с тобой.

— Глупости. Жди здесь. Минут через двадцать буду.

Чарли так настаивал — почти физически удержал его, когда Бенджамин попытался встать, — что Бенджамин сдался и купил себе еще полпинты гиннесса, хотя пива вообще-то не хотел. Дожидаясь Чарли, сыграл пару партий в судоку на смартфоне, вполглаза посматривая на телеэкран в углу паба, работавший без звука. Человек в костюме говорил в камеру, внизу экрана виднелся титр: «По заявлению казначейства, Брекзит обойдется семьям в Ј4300 в год».

— Откуда они знают? — проговорил мужчина у бара. — Чепуха же, ну? — Его приятель с ним согласился.

Бенджамин вновь занялся головоломкой. Вся эта кампания перед референдумом — громадная и бестолковая трата времени, насколько он мог судить. Результат был известен заранее, и чем скорее все вернется на круги своя, тем лучше.

Возник Чарли с продуктовыми пакетами. Они вместе вышли на парковку, и, пока грузили пакеты в машину, Бенджамин заметил в багажнике спальный мешок. Но, как обычно, не придал этому никакого значения.

Дом Ясмин в Моузли оказался близко; то было скромное здание в середине ленточной застройки на боковой улице, отходившей от торговой, все еще многолюдной и залитой солнцем апрельского вечера. Пока Чарли с Бенджамином, нагруженные пакетами, стояли на пороге, дожидаясь, когда их впустят, Чарли (у которого, похоже, не было своего ключа) закрыл глаза от низкого солнца и проговорил:

— Выпить можем в саду, наверное. Довольно тепло. Как думаешь?

— Здорово, по-моему, — отозвался Бенджамин.

Ясмин открыла дверь и одарила их дружелюбной приветственной улыбкой.

— Чарли мне о вас много рассказывал, — произнесла она, вводя их в узкий коридор. — Не умолкает о своем звездном друге. Никс! — позвала она. — Никс, ты где? Чарли пришел со своим другом.

— Я занята, — раздался голос из соседней комнаты.

— Ну и что. Выйди, прояви воспитание.

— У меня руки в краске.

Ясмин повернулась к гостям.

— Видите, с чем приходится мириться? Ничего не желает делать, что ни попроси. Постоянно пререкается.

Чарли провел Бенджамина по коридору, и они заглянули в маленькую темную гостиную с окнами на веранду; в гостиной главенствовал раскладной стол, сейчас занятый баночками с красками и листом бумаги для рисования. Над бумагой нависала Аника — крошечная фигурка, она изо всех сил старалась сосредоточиться на работе вопреки густым черным волосам, спадавшим ей на лицо и закрывавшим его почти целиком, кроме сосредоточенной нахмуренности.

— Привет, милая, — сказал Чарли. — Это Бенджамин.

— Привет, — не поднимая головы, отозвалась Аника. Она возилась с рисунком женщины, кормившей грудью, над которой сложными многоцветными буквами выводила слово «Возлюбленная». Сам рисунок был сильным, простым и уверенным, но взгляд притягивала именно каллиграфия, выполненная с поразительной смелостью и вниманием к деталям.

— Помнишь, я тебе дарил книгу? Это он ее для тебя подписал.

Аника подняла взгляд. У нее были теплые карие глаза и пухлый выразительный рот.

— Ой, да. Тот Бенджамин. Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Я начала вашу книгу. Еще не дочитала.

— Это часть твоей курсовой?

— М-хм, — произнесла она и вернулась к работе — стала добавлять какой-то оттенок охры к нижней части буквы «е».

— Замечательно смотрится.

— Планируется как книжная обложка.

— Ну и вот, — сказал Чарли. — Сделай ему дизайн обложки на следующую книгу. — Затем стало ясно, что дальнейшего разговора не случится, и он добавил: — Ну, не будем тебя отвлекать.

— Ладно. Я все равно почти закончила.

— Выходи к нам в сад, выпьем.

— Скоро приду.

Они внесли пакеты с продуктами в кухню, выгрузили все на стол. Ясмин споласкивала стаканы под краном.

— Я думал, может, в саду выпьем, — сказал Чарли.

Она обернулась.

— В саду? Зачем в саду?

— Потому что вечер очень приятный.

— Я только что убралась в передней гостиной. Почти полчаса возилась. Мебель на веранде грязная. Ею с прошлого года не пользовались.

— Тогда давай мне тряпку, я все вытру. Запросто.

Чарли достал из кухонного шкафчика тряпку и направился в сад, насвистывая что-то веселенькое. Бенджамин увидел в окно, как Чарли переставляет пластиковую мебель. Садик был всего несколько ярдов, полностью мощеный. Оставшись наедине с Ясмин, тоже смотревшей в окно, Бенджамин все пытался придумать, что бы такого ей сказать, но тут она раздраженно щелкнула языком и швырнула на стол посудную тряпицу.

— Так не делают, — проговорила она. — Бестолковый.

Она решительно двинулась на улицу, и вскоре Бенджамин расслышал, как они ссорятся. А затем кто-то вошел в кухню. Аника.

— Не волнуйтесь, — сказала она о раздраженных голосах, доносившихся из сада. — Это норма. Наша норма.

Она ополоснула заляпанные краской руки в моечной воде, высушила бумажным полотенцем, а затем побрела к пакетам с едой на кухонном столе.

— Думаю, кому-то лучше бы все это убрать.

— Я все достану, — предложил Бенджамин, — а вы раскладывайте по полкам.

— Можно.

Вынимая банки и упаковки и передавая их Анике, он заметил нечто странное. Чарли сказал, что закупаться будет в «Сейнзбери», а еда была из многих разных магазинов. Попадались банки супа из «Теско», помидоры из «Сейнзбери», фасоль и тушенка из «Моррисонз» и «Лидла». Аника заметила, что он растерялся, но поначалу промолчала — пока не убрала еще несколько покупок в шкафы.

— Он вам, наверное, сказал, что купит в супермаркете, да? — наконец спросила она.

— Да. А он где покупал в итоге?

Аника вновь ничего не сказала. До Бенджамина постепенно дошло.

— Вы же не берете из банков продовольствия?

Аника открыла пакет риса и принялась высыпать его содержимое в банку.

— Мама — нет. Считает, что это слишком стыдно. Вот Чарли обычно за нее и ходит. — Вид у Бенджамина был такой, что она решила добавить: — Чего вы так шокированы? Мы уже пару лет этим пользуемся время от времени. Привыкаешь.

— Но…

— Я в семейные финансы не вникаю, но они довольно, бля, кошмарные. У мамы не очень получается удерживаться на работе, и, чего уж там, никто пока не разбогател, жонглируя кубиками Рубика на детских праздниках. — Ссора в саду по-прежнему была в полном разгаре. — Вот поэтому они вечно цапаются последнее время. Когда с деньгами туго, все на нервах.

— Но Чарли все еще ухитряется платить за свою квартиру, — сказал Бенджамин, а затем вспомнил спальный мешок в багажнике машины и задумался, все ли из того, что рассказывает его друг, — правда.

— Ничего про это не знаю. Мне известно, что, когда они с мамой познакомились, у него была постоянная работа. А затем в нашей жизни возник Барон Умник, и мама поначалу его терпела, но сейчас они с Бароном на ножах. Жалко… — Она взяла у Бенджамина из рук жестянку с грушами — но мама так устроена. Чарли — милейший человек. Думаю, он ее по-настоящему любит, как бы плохо она с ним ни вела себя, но она все время хотела себе богатенького. Душераздирающее зрелище, в общем.

— Грустно, — сказал Бенджамин. — Действительно грустно. Жизнь совсем не сводится к деньгам.

— Говорит человек, ни разу не обращавшийся в продовольственный банк. — Она встала на цыпочки, чтобы задвинуть банку с фруктами на верхнюю полку, а затем повернулась и посмотрела на него. — Вы же не прям богатый, так?

Бенджамин растерялся.

— Все относительно.

— Короче, держите ухо востро с ней, вот и все. Она сделает на вас стойку и деликатничать не будет. Прямо у Чарли под носом вся такая «о-ой, я всегда хотела познакомиться с писателем, почему бы нам не встретиться и не выпить как-нибудь?»

Бенджамин, уже задумавшийся, из чего будут состоять «напитки» в саду, спросил:

— Вы, значит, пьете?

— Я? Алкоголь? — Вопрос показался до странного личным, но Аника поняла, что Бенджамин задает общекультурный вопрос.

— А, в смысле, мой… народ. — Глаза у нее засияли тихой издевкой. — Простите, не поняла.

— Я не хотел…

— Кто-то пьет, кто-то нет. — Она широко улыбнулась. — Я понимаю, все запутано, да? Жизнь в этой стране, пока смуглые не приехали, была куда проще.

Досадуя на себя, Бенджамин решил, что нужна быстрая смена темы.

— Мне понравилась ваша иллюстрация. Это для книги Тони Моррисон?

— Да. Не знаю, подходит ли картинка сюжету. Видимо, надо бы прочесть книгу как-нибудь.

— Возможно. Вы очень талантливая. И с языками у вас получается к тому же, как мне Чарли говорил. Французский и испанский.

— Да. Этим я хочу заниматься в универе. Где надеюсь оказаться месяцев через пять…

Позднее, когда они пили пиво в саду, пока Ясмин с дочерью готовили ужин, Бенджамин пересказал Чарли их с Аникой разговор. И Чарли (который вечно удивлял Бенджамина прежде неведомыми глубинами чувства) вперился вдаль (уж как это позволяли расстояния до окружавших их трех кирпичных стен) и промолвил:

— Я готов на что угодно, лишь бы сбылись мечты этой девочки. Абсолютно на что угодно.

Бенджамин глянул на него и увидел, как затуманились у Чарли глаза. Собрался откликнуться на сказанное, но тут зазвонил телефон.

— Нужно ответить, — проговорил он. — Это Софи, моя племянница. Она сегодня у отца.

Софи звонила сказать Бенджамину, чтобы срочно ехал в Реднэл. У отца, похоже, инсульт, «скорая» уже на подходе.