XLIX
ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ
Я встретил Степана Симбирского в кабаре «Чужак» спустя несколько дней после атаки на императорский дворец. Я очень ждал этой встречи, потому что у меня имелся к деловому один весьма важный вопрос, ответа на который я пока не находил.
В этот раз я не таился, да и незачем. Никаких проблем не предвиделось, я просто шел поговорить с человеком, который владел нужной мне информацией, и человек этот был как-никак мне должен, а долги принято платить.
Кабаре уже восстановили после разгрома, и блондинка на сцене выводила томным голосом очередной новомодный хит.
После смерти Салданова управление кабаре перешло под чуткое руководство Золо Лестарка, но его я видеть в данное мгновение не хотел, подозревая, что его личность имеет больше уровней, чем я готов был сейчас воспринимать. Прозвище Золо не давало мне покоя... но этими делами я займусь в другой раз, сейчас мне нужен был только Степан.
Блондинка закончила петь, и на сцену вывели двух медведей, облаченных в короткие штаны с надписью Ewig, намордники и боксерские перчатки. Медведи уверенно передвигались на задних лапах и через минуту, понукаемые дрессировщиками, принялись неспешно боксировать друг с другом на бриттский манер. На призывные крики дрессировщиков медведи лениво огрызались, зал реагировал на происходящее спокойно.
Наконец я увидел Степана. Он сидел со своей кодлой на лучших местах, заняв сразу несколько столиков и отличные кожаные диваны, и наслаждался местной кухней.
— Кирилл Бенедиктович? Рад видеть вас.
— Взаимно. Мы можем коротко переговорить наедине?
— Конечно. — Симбирский мгновенно собрался, отбросив развязный тон. — Пройдем в кабинет...
Задвинув за собой плотные портьеры одного из приват-кабинетов, мы остались наедине. Степан закурил папиросу, с интересом поглядывая на меня, но первым начать разговор не торопился.
У меня же к нему был всего один вопрос, и я больше не собирался быть вежливым:
— Зачем ты меня кинул?
Это было серьезное обвинение. Скажи я такое при его людях, нам пришлось бы решать дело до смерти одного из нас.
— Когда это? — слегка удивился, но ничуть не оскорбился деловой. — Я все сделал по чести.
— Только честь твоя принадлежит другой... — резко сказал я.
Он дернулся было, в этот раз его зацепило, за такое убивают или умирают, но я не дал ему встать, сжав с силой плечо и удержав на месте. С некоторых пор я чувствовал в своем теле неимоверную силу, и не только физическую, которой явно прибавилось, но и душевную... или духовную?.. ментальную!
Степан тоже что-то почувствовал, потому что опустился обратно на стул и не делал более попыток встать.
— Белла? — спросил я коротко, уже зная ответ.
— Да. — Он поднял на меня отчаянные глаза смертельно влюбленного человека, знающего, что никогда и ни при каких обстоятельствах объект его чувств не будет принадлежать ему. Глаза мертвого человека.
— Оказалось слишком поздно?
— Я поздно осознал. Мне казалось, это все игра, девок много, жизнь одна. А теперь...
— Теперь она наша императрица, и наши жизни принадлежат ей.
— Я готов умереть за нее. Но она верна своему супругу.
Он готов был на большее — не просто умереть, а отдать всего себя, вкупе с собственной честью. Тогда на лодке я поверил, что дядя Отто ничего не знал о Грэгуаре Рате и приеме в посольстве фогелей. Это означало лишь одно: Степан обманул меня, наведя на ложный след. Он мог сделать это либо из личных интересов, либо из интересов дела, но так как я только что крупно помог ему в бизнесе, то не думал, что он окажется настолько неблагодарным и неблагородным типом, чтобы отправить меня на смерть.
В тот момент всеми его помыслами владела она — его королева, императрица Руссо-Пруссии Арабелла. Другой вопрос, сделал ли он это по собственной инициативе или же Белла руководила его действиями напрямую. Это я и хотел выяснить.
— Ты знаешь, я чуть не погиб там на лодке, меня пытались отравить и утопить.
— Бреннер, я не думал, что твой родной дядя на такое способен. Поверь. Доказать не смогу. Мне казалось, вы сами разберетесь в кругу семьи...
— Допустим... но если не дядя сделал приглашение Грэгу на прием, то кто?
— Да, это была она. Я просто передал приглашение, которое мне принесла эта крупная женщина, ее порученка. Причин ее решений я не знаю, меня попросили об одолжении, я не мог отказать.
Как не мог и выдать имя заказчика. Тогда не мог. А сейчас? Что же изменилось?
— Она написала мне, — словно прочел мои мысли Степан, — что ты придешь с вопросами. Просила сказать тебе одно-единственное, а там, мол, ты сам все поймешь: Люк Птицын подружился с Филиппом!
Я опешил. Это имя придумал для крошки-фогеля я сам, оно было известно только мне и ему. Я никому и никогда не называл его вслух, Люк же исчез в далеких временах и мирах навсегда. Так каким образом Белла узнала это прозвище?
И при чем тут младенец-цесаревич? Стоп. А не я ли сам еще некоторое время назад подумал, что за цесаревичем нужно приглядывать? Ведь рожден он не просто от мужчины и женщины, а от постоянного носителя доминатора. Такое не может не сказаться на младенце, не может не изменить его.
Возможно, так все и произошло. Люк — обладатель неимоверной ментальной силы каким-то неведомым образом сумел, еще будучи заточенным в яйце, связаться с разумом новорожденного цесаревича, как с ретранслятором, а через него — с разумом императрицы. Вот такая логическая цепочка вырисовывалась.
Это говорило о том, что Люк сам подстроил свое похищение из посольства, будучи при этом самой ценной и охраняемой реликвией фогелей. Значит, ему необходимо было обрести свободу, чтобы... чтобы родиться! Находясь в стенах посольства, он не мог появиться на свет, ему нужна была свобода, простор, вечность.
Почему был выбран Грэг? Тут виноват я сам. Когда-то я сказал Белле, что, если ей нужна будет помощь, она всегда может рассчитывать на меня. Если же я окажусь недоступен, то мой товарищ, репортер Грэгуар Рат, всегда заменит меня. Признаюсь, в те дни я был совершенно недееспособен.
Как видно, Белла хорошо запомнила эти слова, вот только действовать решила не напрямую, а исподволь и в итоге чуть не погубила Грэга.
Что получилось? Грэг похитил реликвию, находясь под воздействием препарата, который ввели ему прямо на приеме. А кто был на приеме в числе приглашенных? Правильно, Белла.
Почему она сама не совершила похищение? Слишком большая ответственность. Одно дело, если бы на краже попался репортер бульварного газетного листка, и другое — императрица Руссо-Пруссии.
Но зачем ей было после нанимать меня для расследования? Возможно, в чем-то я ошибся. Это ведь всего лишь мои предположения... надеюсь, когда-то я узнаю точные ответы...
Мне оставалось лишь довериться моей императрице, как это сделал Симбирский.
— Спасибо тебе, Степан, у меня нет к тебе претензий.
Деловой поднялся на ноги, в этот раз я его не останавливал, и протянул мне руку.
— Я знаю, Бреннер, ты вечно в центре событий. Ты побереги ее, Бреннер, хорошо?
— Постараюсь, — очень серьезно кивнул я в ответ.
На следующее утро я вышел из тихого и уютного вагона поезда в Волькштадте. Городок встретил меня приветливо. Я позавтракал в кафе у вокзала, с удовольствием съев несколько свежих булочек с салями и сыром, а также выпив большую кружку кофе.
Оставалось еще одно важное дело, которое следовало немедленно уладить.
Удачно перехватив городского почтальона, я расспросил его, как мне отыскать дом, в котором остановились Элен и дети. Тетка Элен оказалась заметной фигурой в городской жизни, феминисткой и реформаторшей, поэтому дом ее почтальон знал прекрасно и гостей припомнил — молодую женщину с двумя детьми.
Я отблагодарил его мелкой купюрой и свистнул, подзывая ближайший экипаж.
Дверь открыла сама тетка, к сожалению, я не уточнил ее имя, и, впечатленный ее грозным видом, я пожалел, что не захватил с собой фройляйн Липпе. Вот уж у кого нашлись бы общие интересы с этой престарелой госпожой.
— Вам кого, вьюнош? — Голос у тетки был громкий, командирский. Не удивлюсь, если всю жизнь она была замужем за полковым сержантом.
— Бреннер моя фамилия. Я приехал навестить госпожу Рат с вестями от ее супруга.
— Кира, ты? Слава богу! Наконец-то! — Элен кинулась мне на шею из глубины дома.
Я вежливо приобнял ее за тонкую талию, галантно поцеловал в щеку и отрапортовал:
— Все наладилось, и с Грэгом все хорошо. Он немного приболел, но уже снова почти в форме. Проблемы разрешились, так что можно возвращаться домой. Грэг очень соскучился и просил передать, что очень вас всех ждет!
На самом деле я слегка преувеличил. Нет, здоровье репортера и правда пошло на поправку, но здоровье физическое, а вот душевное... он стал мрачен, угрюм и неразговорчив. По словам сиделки, часто ругался сам с собой, что-то доказывая вслух, о чем-то споря, потом же полностью уходил в собственные мысли, часами не реагируя на окружающих. Врач решил, что возвращение семьи обязательно пойдет ему на пользу.
Я не смог посвятить Грэга во все подробности истории, сказав лишь, что на данный момент все окончилось. Поверил он или нет, не могу судить. Но вся эта история изрядно подкосила его.
Элен что-то почувствовала, но с расспросами не спешила. Ей достаточно было возможности вернуться домой. Я сказал, что отправляться мы можем хоть прямо сейчас, и Элен ушла собирать чемоданы, оставив меня с детьми и теткой внизу.
— Что же, вьюнош, забираешь ты мою девку, значит? Как там в новой столице? Я слышала, беда за бедой?
— Нет, что вы, не все так печально...
В течении следующего часа я излагал свежие новости столичной жизни. Разумеется, о секретах империи я не докладывал, но тетушку они и не интересовали, а занимали ее новости иного рода, коим она радовалась, как ребенок конфете.
— Женское общество, вы говорите? — переспрашивала она, услышав рассказ о подругах фройляйн Липпе, образовавших первый городской женский союз. — Прелестная идея, прелестная! Попробую-ка я ее воплотить в наших широтах...
— Под патронажем самой императрицы Арабеллы! — уточнил я, чем вызвал новую бурю эмоций.
Тетушку интересовали все актуальные сплетни, в которых я был не специалист.
— Вы позволите мне поговорить с Элен? — спросил я еще через полчаса, устав от пустой болтовни.
— Конечно, вьюнош, не стесняйтесь. Я посижу с детьми.
Дара и Адди восприняли мое появление спокойно. Кажется, за прошедшие дни они уже позабыли о том страхе, который испытали при нашем поспешном бегстве.
Я поднялся на второй этаж и постучал в приоткрытую дверь, из-под которой сочился свет.
— Войдите! — Элен широко распахнула створки передо мной. Она была почти готова к дальней дороге. Два чемодана стояли собранные на полу рядом с кроватью.
— Адди придется остаться здесь, — без обиняков начал я. — Так надо. Ему появляться в столице опасно, мы не будем рисковать.
Элен опустилась на кровать.
— Я так и знала, я чувствовала, что ничего, как прежде, уже не будет. Я даже не собрала еще его вещи. Бедный мальчик, как же ему не везет в жизни.
— Он очень важный мальчик, от него сейчас зависят все наши жизни.
— Не представляю, — округлила глаза Элен. — Это ведь такая ответственность...
— Он выдержит это испытание. Если мы увезем его в город, его попросту посадят под замок. Да, его будут охранять день и ночь, он останется жив, но на свободу никогда больше не выйдет. И это будет оправдано государственными интересами, поэтому ни ты, ни Грэг не сможете помешать происходящему. В противном случае его знания и умения достанутся врагу, и тогда...
— Не продолжай, я все понимаю!
Элен готова была расплакаться и с трудом сдержала слезы.
— А что с Грэгом? Его помешательство и правда миновало? Или есть опасность рецидива?
— Об этом сложно говорить, но он разыграл перед тобой спектакль. — Пусть в действительности все произошло не совсем так, но я посчитал, что Элен должна узнать именно эту версию событий. — Нужно было, чтобы ты поверила в его сумасшествие, иначе не сыграла бы так хорошо при слушании дела. Он все спланировал заранее. Он очень хотел попасть именно в эту лечебницу и понять, что там происходит на самом деле, но не видел иной возможности осуществить задуманное. Журналистское расследование, так это называется.
— Я всегда знала, что работа для него важнее семьи. — Элен с усилием поднялась на ноги. Она поверила в мой рассказ. К счастью, она была не из тех, кто устраивает истерики, а принимала факты, не пытаясь поменять их себе в угоду. Настоящая. Сильная. Крепкая. Умная.
— Хорошо, я согласна, пусть Адди остается здесь. Тетя — добрая женщина, не даст мальчишку в обиду. А местная школа вполне на уровне, я уже говорила с настоятелем, он поклонник хорошего образования, собирает толковых учителей со всей округи...
— Через некоторое время я заберу его отсюда, пусть только сначала все уляжется. Здесь же его искать никто не станет, а это мне и требуется, — пообещал я, не будучи уверенным в реальности исполнения своих обещаний. — Пока же иного выхода нет...
Элен и не спорила, лишь глубоко вздохнула, погрузившись в раздумья.
— Иди поговори с ним, а потом пришли его ко мне...
Пока я сносил чемоданы вниз по лестнице, Элен прощалась с Адди и коротко объяснилась с теткой.
Потом мальчик подошел ко мне, мы сели на кровать. Он был совершенно спокоен, этот странный ребенок, столько повидавший в жизни. Очередной зигзаг судьбы, казалось, нисколько его не взволновал.
— Скажи, ты ведь помог мне тогда, когда метеориты падали на город?
— Да, я немного придержал их, чтобы они падали не так быстро.
— Ты сумел сделать это отсюда?
— У меня получилось...
— Значит, расстояние для тебя не помеха?
— Я вижу мир.
— Что еще ты сделал?
— Я немного придержал большой взрыв, и ты успел нажать кнопку.
Я отчетливо вспомнил то мгновение в космическом эфире, когда время словно замедлилось, и этого краткого мига как раз хватило. Адди поистине всемогущ — бог из машины, чертик из коробочки.
Оставалось выяснить главное:
— А щит? Что ты знаешь про щит?
— С того дня я держу щит. Я не опускаю его никогда, даже если сплю.
— Тебе тяжело?
— Иногда... но я справлюсь, честное слово! Я ведь знаю, как это важно.
— Откуда? Как ты сумел понять?.. — Я не находил слов.
— Это легко, дядя Кира, ведь я проходец. Но ты не подумай, мне помогают.
— Кто? — удивился я.
— Фогели поддерживают. У них технология. И другие. У тех природное.
Это была новость. И я еще не знал, как на нее реагировать.
— А реликвия? То яйцо, помнишь? Это ведь ты забрал его...
— Я почувствовал, что в тот вечер папа взял в руки нечто очень важное — там было столько разноцветной силы, я никогда прежде столько не видел. И я попросил принести эту вещь домой, а он принес. Но на самом деле это птенец попросил меня. Он хотел выбраться наружу, он хотел жить, но для этого он должен был попасть в руки истинного родителя.
Очень интересно. Значит, Адди заставил Грэга изменить маршрут и принести яйцо домой. И Белла (или настоящий заказчик похищения реликвии) в тот вечер приза не дождалась. Так вот зачем было нанимать меня — Белла решила, что я в два счета вычислю Грэга и верну реликвию ей. Не повезло.
— Ты говоришь о крошке-фогеле? Ты с ним общался? Как он тебя попросил?
— Не словами. Я чувствовал его душу. Он попросил меня своей не рожденной душой. Он очень хотел родиться. Ты знаешь, дядя Кира, ведь теперь он отец целого племени! И ты тоже.
Вот так новости! Значит, Люк добился своего там, в чужих мирах и временах. И раса несносных фогелей появилась на свет.
Что же хотела сделать с яйцом Белла? Какие планы строила? Ведь попади реликвия к ней в руки, фогели на многое бы пошли, чтобы заполучить ее обратно. Это могло кардинальным образом изменить дипломатические расклады между мирами.
Если бы яйцо досталось Белле, она использовала бы этот козырь.
Мне померещился цесаревич Филипп, уже изрядно подросший, парящий в небесах на гигантском фогеле — Люке. А внизу мириады живых существ — армия цесаревича.
Да, мать на многое готова ради благополучия сына, и Белла не исключение.
К счастью, Люк Птицын подстраховался с двух сторон, устроив многоходовое собственное похищение из рук хранителей реликвии, а позже и из рук Беллы. Я гордился своим сыном.
— Но при чем тут Грэг? Почему именно он?
Я не ждал от Адди ответы на эти вопросы, но мальчик неожиданно произнес:
— Потому что он твой друг.
— Мой друг?
— Да. Как бы иначе птенец попал к тебе в руки? Только когда ты пришел другу на помощь. Птенец это знал. Ему нужен был именно ты, дядя Кира. В итоге все получилось.
Я не верил в вышитые нитями судьбы еще до моего рождения гобелены жизни, не верил в предсказания, в пророчества, но и не прислушаться к словам мальчика тоже не мог. Доннерветтер, опять мироздание подсовывает мне загадки, на которые нет отгадок. Как же мне это надоело!..
— И еще одно... — Адди внезапно замялся. — Тогда на дороге я сумел выдернуть его из забытья, но после этого я потерял с ним связь. Я перестал чувствовать его!
Передо мной как наяву встала загородная дорога, «Эгоист» и черный убийца. Если бы не Грэг, мы не ушли бы с той дороги. Адди разбудил Грэга в самый подходящий момент и спас нам жизнь.
Сколько же всего он тащит на себе, этот мальчик.
— Я могу тебе помочь? Чем можно облегчить твою ношу?
— Заделай лишние дыры, дядя Кира. Их много, сквозь них можно подглядывать за нами. Заделай их, и станет легче.
Ящик с гоглами, о которых говорил Око, я уже обнаружил, как и многие другие весьма интересные предметы, хранящиеся на лодке «Курьер». Я был готов к войне, я был во всеоружии, так мне казалось.
— Я все сделаю, обещаю.
Адди только грустно улыбнулся. Вот кто был настоящим героем во всей этой истории. Не старый пуленепробиваемый Бреннер, а отважный мальчик с великой судьбой спасителя человечества.
— Вскоре я заберу тебя отсюда.
— Я буду очень ждать, дядя Кира.
