XXIX
ТАЙНА ЧЕТВЕРТОГО КОРПУСА
Это была собака — овчарка, огромная и страшная, черного окраса — если бы не гоглы, я бы никогда не разглядел ее в темноте.
Моя реакция, к счастью, не подвела. Выстрел из «дырокола» отбросил пса на несколько шагов назад. Он жалобно заскулил, и я выстрелил второй раз, надеясь добить животное, пока громкие звуки не привлекли постороннего внимания.
Вроде бы я попал, пес затих, но проверить это лично времени не осталось. Вслед за первым псом, появился второй, третий. Так вот где скрывалась стая — собаки сторожили парк.
Они выходили из-за деревьев, но нападать не спешили. Я насчитал девять псов. Умные, смертельно опасные, натасканные на человека. Если хоть на мгновение отвлечешься и пропустишь рывок — разорвут в клочья. Тут главное стрелять первым, но ни в коем случае нельзя торопиться. Собаки привыкли работать в стае.
Грэг слегка растерянно смотрел на псов, даже не удосужившись достать оружие. Страха в нем я не чувствовал, только досаду на очередную задержку. Опасность, грозящую нам, он, кажется, осознавал не до конца.
— Достань «дырокол», — негромко приказал я, — только очень медленно и плавно. Не делай резких движений. Так, отлично! Теперь выстави на среднюю мощность. Молодец! Внимательно следи за всем вокруг и, если они нападут, стреляй.
Мы стояли спина к спине, а вокруг нас стая водила хоровод. Псы перемещались по кругу, выжидая удобный момент. Я понимал, что в покое нас уже не оставят. Собаки нападут в любом случае, их так учили, они не умеют отступать.
Скорость хоровода все усиливалась, я понял, что сейчас они атакуют, и чуть толкнул Грэга плечом, предупреждая.
В ту же секунду псы напали. Одного я сбил прямо в прыжке точным выстрелом, он кубарем покатился по снегу, мешая, к счастью для нас, другим собакам. Еще одного подстрелил Грэг, я услышал громкий скулеж за спиной.
Третья овчарка едва до меня не добралась, я ударил ее кулаком в голову, но добить времени не хватило, пришлось отбиваться от остальных псов.
Слишком их было много, и слишком они были хорошо натасканы. Грэга сбили с ног, но крепкая ткань пальто пока спасала репортера. Он отстреливался лежа и ранил уже трех псов, но, даже раненные, они не сдавались, ползли вперед, целясь вцепиться в горло.
Одна из овчарок ухватила меня за руку зубами, прокусив предплечье и заставив разжать пальцы — «дырокол» отлетел в сторону. Ее челюсти сжимались с такой мощью, что чуть не сломала мне руку.
Нож сам собой скользнул мне в левую ладонь, и я не задумываясь ударил псину в бок, и еще раз, и еще, и тут же повернулся, ловя на клинок нового соперника.
Я люблю животных, бог свидетель, особенно собак, но сейчас бил безо всякого сожаления и жалости, бил, чтобы выжить.
Мне сильно повезло, несколько мгновений на меня никто не нападал, и я, сумев сориентироваться в обстановке, подхватил свой «дырокол». Собак оставалось всего три, остальные были мертвы или ранены, но они не отступали. Две плотно насели на Грэга, не давая ему подняться, но и репортер каким-то чудом еще умудрялся держать их на расстоянии от своего горла.
Я пристрелил еще одну псину, после чего смог помочь товарищу. Выстрел, еще один, а потом контрольные, добить всех, не пропустить ни одной.
Пусть я любил собак, но этих ночных убийц не пощадил. Неизвестно, сколько жизней на их счету, но то, что они уже знали вкус человеческой крови, несомненно.
Наконец настала минута, когда вокруг не осталось ни одной живой собаки, и только мы с Грэгом, уставшие, залитые с ног до головы кровью, и своей и чужой, оглядывали поле боя. Вокруг валялись трупы овчарок с вывороченными наружу кишками, тут же рядом оторванные конечности и даже головы — «дыроколы» поработали на славу. В обычное время меня стошнило бы от омерзения, но я настолько устал, что даже не поморщился.
— А я еще хотел детям собачку купить, — Грэг задумчиво осматривал поле боя, — теперь, пожалуй, повременю...
Внезапно он пошатнулся, и я едва успел подхватить его под руки, иначе он упал бы рядом с трупами псов.
— Что-то голова закружилась, сейчас пройдет...
— Да ты ранен, приятель. Они все же достали тебя.
Я только сейчас заметил, что пальто оказалось прокушено сразу в нескольких местах, и, что самое плохое, одна из овчарок сумела вцепиться в лодыжку Грэгу, вырвав из его ноги изрядный кусок мяса. Как он еще стоял на ногах с такой кровопотерей, я не понимал.
Мы, что называется, влипли. С подобными ранами репортеру необходима была экстренная врачебная помощь. Во-первых, он потерял много крови и продолжал ее терять, а во-вторых, собаки могли занести в раны инфекцию. Требовались обеззараживающие средства, бинты, срочная операция, а все, что мог сделать я, — перетянуть ногу ремнем, пытаясь остановить кровь.
— Отвоевался. — Грэг с моей помощью сел на снег и вытянул ногу. — Но если бы не ты, друг, они бы порвали меня всего, а так ограничились парой кусочков — не жалко, в самом деле.
Он еще пытался шутить, но с каждой минутой бледнел все сильнее, хотя кровь я все же сумел остановить. Но кровоточили еще и раны на спине, пусть не так сильно, однако ослабленному репортеру и этого хватило с лихвой.
Грэг закрыл глаза и потерял сознание. Хорошо, что он и так сидел в сугробе, хоть не ударился при падении, только голова откинулась назад.
Я лихорадочно размышлял, что делать дальше. Понятно было, что в таком виде мы своей цели не достигнем, но и выбраться с территории сейчас не сможем. Оставалось одно — добраться до этого проклятого четвертого корпуса и попробовать поискать там лекарства для Грэга. А уж дотащить его до места я как-нибудь сумею...
Приняв решение, я начал действовать. Репортер до сих пор пребывал в стране грез, и приводить его в чувство я не стал, с трудом поднял тело из снега и закинул себе на плечо.
Ничего, и не с такими задачами справлялся. Да и меня, бывало, вытаскивали боевые товарищи с поля боя на своих руках. Настало время платить долги.
Я накинул на нас сверху полотно невидимости. Впрочем, пусть оно и скрывало наши фигуры, но кровавый след, тянущийся за нами, скрыть не могло. К счастью, в парке патрулей не было. Очевидно, охранники полагалась на стаю, а может, и сами побаивались грозных псов, стараясь держаться от них подальше.
Грэг не ошибся. Мы вышли прямо к обозначенным «старым постройкам», оказавшимися в реальности несколькими смежными кирпичными зданиями, одноэтажными, без окон и с одной лишь дверью в торце ближайшего к нам строения.
— Вот он, твой четвертый корпус.
Я ссадил Грэга на землю прямо у двери, он все так же оставался без сознания. Пара крепких пощечин делу не помогла, голова репортера только безвольно болталась из стороны в сторону. Позже он, наверное, очень удивится, обнаружив на своем лице пару свежих синяков, хотя они затеряются на общем фоне. Собаки поработали над Грэгом на славу...
К корпусу вели несколько хорошо расчищенных дорожек. Та, которой пришли мы, была самая запущенная, видимо, ею пользовались реже всего. Чуть сбоку от корпуса стояли смешные мехвагены — таких я прежде не встречал: маленькие, маломощные, с поднимающимся верхом, рассчитанные на двух человек. В таких удобно ездить на короткие расстояния. Видимо, для этой цели они здесь и использовались. Следы на снегу были свежие, кто-то не так давно прибыл в корпус, но сейчас никого из пассажиров на улице не было.
Что ж, посмотрим, кто есть внутри.
Я дернул за ручку двери. Заперто, как и следовало ожидать. Но для подобных преград у меня имелась универсальная отмычка — «дырокол». Я выставил деление на максимум. Как и в ресторане-кабаре «Чужак», оружие сработало надежно, в очередной раз выручая меня в сложной ситуации. Познакомиться бы с создателем этого устройства, я бы с удовольствием пожал ему руку... ну или лапу, или даже клешню, кто там этих иномирян разберет, что у них за конечности...
Вместо замка образовалась дыра, и двери открылись без дальнейших усилий. Затаскивая внутрь тело Грэга, я удивился, насколько толстой оказалась дверь — не меньше тридцати сантиметров металла, такая выдержала бы выстрел из пушки. Но вот с «дыроколом» не совладала.
Да, такую дверь просто так не ставят. За ней наверняка прячется что-то интересное!
Мы оказались в начале длинного коридора без дверей. Над головой горели редкие лампочки — местные хозяева тоже были поклонниками электрификации и запитали освещение от динамо-машины, хотя мне и было удивительно, что ее мощности хватило на весь корпус. Нас окружали лишь голые, выкрашенные простой белой краской стены.
Света в коридоре было достаточно, я снял гоглы и убрал их в карман. Очки Грэга я сунул туда еще раньше, перед тем как взвалить его на плечи в парке, — потерять столь ценный прибор было бы непростительной ошибкой.
— Ну что, Грэгуар, посмотрим, что они тут прячут?..
Нести репортера на плечах я в коридоре не мог — потолки были слишком низкие, поэтому я подхватил его под мышки и потащил вперед, туда, где коридор резко менял направление. Я надеялся, что никто не выйдет навстречу раньше времени и не обнаружит нашу израненную диверсионную группу.
Обошлось. Метров через тридцать коридор поворачивал, я дотащил Грэга, прислонил к стене, а сам осторожно выглянул из-за угла, готовый к любым неожиданностям.
Но там был лишь новый коридор, копия предыдущего, разве что длиннее раза в два. Он уходил вниз под небольшим уклоном.
— Нет уж, господин Рат, дальше я вас не потяну. Придется немного потерпеть. Посидите-ка здесь у стеночки, а я прогуляюсь да осмотрюсь...
Грэг мне, конечно, не ответил. Но он был еще жив. Я слышал его дыхание, тяжелое и прерывистое, видел, как подрагивают глаза под закрытыми веками, словно он видит сон, в котором принимает активное участие, только проснуться никак не может.
Элен мне голову оторвет за то, что не отговорил его от этой опасной авантюры. А теперь второй раз за последние дни он при смерти, и я не был уверен, что в этот раз все обойдется.
Хотя на крайний случай у меня были при себе таблетки доктора Блюмберга. Но я боялся, что таблетки могут попросту убить Грэга — слишком уж мощные и нетрадиционные препараты использовал доктор.
Второй коридор кончился дверью — копией входной, такой же толстой и внушительной, но «дырокол» справился и с ней за минуту. Ничего, мы тут наведем порядок. Много дверей — много секретов, а я секреты не любил. Я их терпеть не мог.
За дверью оказалась широкая каменная лестница, ведущая вниз. А куда вниз-то? Под нами скала. Но лестница никуда не делась, несмотря на мои вопросы. И я никуда не делся — пошел по ней, ступень за ступенью, считая их про себя.
На тридцатой ступени я сбился со счета. Примерно на пятидесятой поразился масштабу подземного сооружения, устроенного неизвестными строителями. Продолбить такой ход в скале далеко не просто. В Руссо-Пруссии никогда не жили легендарные гномы — хозяева подземных царств, разве что в детских сказках, а при Леопольде искусством использования пороха для создания проходов в скалах никто не обладал. Каким образом строители умудрились продолбить скалу изнутри, знали только они сами.
Ступени кончились прямо перед третьей, последней, как я надеялся, дверью. Вот она, к счастью, была не заперта, только лишь прикрыта.
Я толкнул ее, дверь с трудом поддалась, позволяя мне выйти на небольшой помост, с которого вели вниз две короткие боковые лесенки, а передо мной как на ладони предстала пещера, а по совместительству главный зал секретного корпуса клиники «Зонненшайн».
Меня не было видно за каменной балюстрадой, я же мог беспрепятственно разглядывать всю пещеру. А посмотреть здесь было на что.
Пещера поначалу показалась мне бесконечной. Огромное помещение, разделенное на секции перегородками, простиралось во все стороны, как цветочное поле. Своды пещеры сходились где-то высоко над головой, образуя своего рода каменную полусферу, но с притоком свежего воздуха здесь был полный порядок — значит, имелись и вентиляционные отверстия.
Некоторые секции казались пустыми, другие были заставлены медицинским оборудованием или какими-то ящиками и мешками, но были и те, что сразу привлекли мой взгляд.
Пещера была отлично освещена десятками всевозможных ламп и лампочек, я заметил на стенах даже несколько прожекторов, нацеленных на определенные сектора зала.
Примерно треть всех секций занимали просторные клетки. Самые настоящие крепкие металлические клетки, в таких держат опасных зверей в цирке. Вот только в этих клетках были не звери.
В клетках находились люди. Сотни людей.
В некоторых клетках — по одному человеку, в других — по двое-трое. Мужчины, женщины. Старые, молодые. Но малых детей не было. Самым младшим на вид лет шестнадцать — восемнадцать. Кто-то был одет, кто-то обнажен. Одни лежали недвижимо, опутанные проводами со всех сторон, другие казались совершенно свободными и ходили по клеткам туда-сюда, как звери. Кто-то негромко выл, кто-то плакал, кто-то кричал, другие лежали молча. В некоторых секциях в клетках стояли кровати, в других обитатели довольствовались голым каменным полом, в третьих — клочком сена или тонким матрасом.
Да что здесь происходит, доннерветтер?!
Помимо пленников были здесь и люди, свободно перемещавшиеся между клетками. Часть наверняка охрана, остальные — обслуживающий персонал, медицинские работники, начальство...
Кстати о начальстве. Я так увлекся осмотром пещеры, что едва не пропустил небольшую группу в белых халатах, совершавшую, по-видимому, общий обход. Двоих из них я узнал сразу: профессор доктор-доктор Морган, будь он неладен, и Благостаев, начальник охраны. Остальные были мне незнакомы, хотя одна дама прикрывала лицо маской, так что опознать ее я не смог бы при всем желании. Группу сопровождали несколько охранников.
Что я мог сделать здесь один? Ничего. Только сам окажусь пленником клиники. Надо бежать, выбираться в Фридрихсград, а там, что называется, бить во все колокола. Сообщить в Девятое делопроизводство, кардиналу Дунстану, благо приглашение к нему на аудиенцию лежало в моем кармане, рассказать все кайзер-императору, может, через Беллу или даже напрямую, дабы он проникся серьезностью происходящего, дать информацию в полицию, поднять шумиху в прессе через Грэга.
Я должен бежать, я обязан! Немедленно!
Но чертово упрямство не позволяло мне уйти отсюда так просто, даже не попытавшись понять, что конкретно здесь происходит. Да и Грэг ждет срочной помощи. Мне, как минимум, нужны бинты и обеззараживающие средства.
Полотно невидимости послушно потянулось из браслета, как только я сдвинул узор нужным образом, и вскоре я облачился в него, как в тогу, или, скорее, как в длинный плащ, укрывшись с головой.
Меня никто не мог видеть, я же спокойно, без суматохи, спустился вниз и пошел в направлении группы, возглавляемой профессором доктором-доктором.
Я шел мимо клеток, но старался не смотреть на людей, содержащихся там. Сейчас, в данную минуту я ничем не мог им помочь. А наблюдать за чужими страданиями было не в моей натуре. Но я разберусь, обязательно разберусь во всем, и тогда держитесь все, кто устроил из пещеры человеческий загон.
К группе профессора я вышел минут через десять — немного заплутал внизу между клетками. Все остановились у одной из клеток и разглядывали человека, находящегося там. Человек был одет в костюм и лежал на кровати, спиной к гостям. Казалось, он дремал.
— Считаю, что мы готовы начать эксперимент, — сказал один из белохалатных — высокий, худой мужчина с неприятным брезгливым лицом. — Я проверил все расчеты еще раз, сегодня самый подходящий момент. Завтра будет поздно. Вы должны решиться, профессор!
— Хорошо, доктор Вольке, я вас услышал. — Голос Моргана звучал глухо. — Мы попробуем. Что говорят показатели? Мы поймали их волну?
— Держим, но с трудом. Сигнал плавает, в любой момент можем упустить, и тогда удар придется в пустоту. Это будет крах всему...
— Ну-ну, полноте, доктор Вольке, не каркайте, еще ничего не потеряно. И лично я весьма надеюсь на наш успех.
— Я тоже верю в вас, господа. Вы справитесь! — негромко заговорила дама под маской.
Голос был низким, чарующим и показался мне знакомым, но я никак не мог понять, где я его слышал. Все эта маска, она закрывала лицо полностью, скрадывая звук, чуть меняя тембр и окрас голоса. Белла? Нет, не она. Кто же под маской?
— Если мы не справимся, то Фридрихсград перестанет существовать...
— Он это понимает. И готов пожертвовать собой, если придется.
— Слишком большая ответственность. — Профессор Морган неуверенно покачал головой. — Клинических опытов было сделано недостаточно. Мы выявили только тенденцию, но никак не все нюансы процесса. Мы не задействуем все мощности напрямую, только часть их, и этим убьем пациентов. Слишком многое может пойти не так, и я не ручаюсь...
— Времени нет, — оборвала его дама под маской. — Придется рискнуть. Он все понимает и снимает с вас ответственность.
— Подтверждаю. — Человек в клетке внезапно поднялся с кровати и подошел к самой решетке. — Я готов принять все риски. Выбора у нас нет. Действуйте, профессор!
Как только он заговорил, я узнал этого человека. А узнав, совершенно опешил, замер на месте, чуть покачиваясь вперед-назад, словно игрушка-болванчик.
В клетке стоял, скрестив руки на груди и оглядывая группу белохалатных надменным взором, мой давний знакомый, человек, коего однажды мне приказали убить, человек, в чьей голове сосуществовали сразу два разума, один из которых не являлся человеческим, человек, который выжил вопреки всему, — великокняжеский сын, а ныне кайзер-император Руссо-Пруссии Константин собственной персоной.
