Не могу сказать, что мы едва не угробили Грэга совсем напрасно. Кое-что он все же успел сказать, а именно — назвал имя Симбирского. Не зря ушлый деловой, сумевший за короткий срок стать одним из бонз криминального Фридрихсграда, влез в эту историю. Наверняка он знал гораздо больше, чем хотел показать, и стоило уже поговорить с ним на эту тему. Это его люди помогли Белле связаться со мной, они же привезли Валера на встречу и успокоили буйных граждан в кабаке.

Степан Симбирский... интереснейшая личность. Человек, поднявшийся из низов без каких-либо связей или знакомств. Сделавший сам себя, если можно так выразиться. Я был наслышан о лихих делах, проворачиваемых Степаном, и не мог не восхититься дерзновенностью его мысли, нахальством и расчетливым умом комбинатора, просчитывающего свои ходы вперед.

Оставив Грэга на попечении доктора Блюмберга, я вернулся в отель, умылся и вновь переоделся. Хорошо, что мне как раз доставили обещанные костюмы и второе пальто — после взрыва на проверочном пункте мой внешний вид оставлял желать лучшего, а вещи пришли в негодность.

После этого я выписал чек на изрядную сумму и попросил консьержа отправить посыльного в банк его обналичить. Через час посыльный вернулся, выложил передо мной на стол две тысячи марок мелкими и средними ассигнациями — все как я просил — и получил на чай целую десятку.

Марок пятьсот я сунул в карман, остальные оставил в сейфе отеля, в портфеле. Пусть находятся под надежной охраной, денег мне может понадобиться очень много...

Перед тем как начать реализовывать зародившиеся в моей голове планы, я решил посетить родной дом. Давненько я там не бывал, с тех самых пор, как заколотил досками выбитые окна и двери и отблагодарил местного городового небольшой суммой, дабы он приглядывал за домом, не позволяя селиться в нем бездомным.

Честно говоря, я ожидал увидеть худшее — разруху и запустение. Все же прошел целый год, а я и палец о палец не ударил, чтобы привести дом в человеческий вид. Но действительность оказалась ко мне благосклонна. Дом был цел и даже не разграблен — городовой честно отработал вознаграждение.

Сейчас же здесь кипела активная жизнь — Белла не обманула и не забыла о своем обещании. Десяток рабочих перестилали крышу, еще несколько вставляли окна, обновляли фасад здания и замазывали выбоины и дыры от пуль — когда-то мои враги знатно постарались, расстреляв дом из «томми-ганов».

Мой знакомый городовой — все время забываю его фамилию — околачивался рядом с домом, с интересом наблюдая за деятельностью рабочих. Дородный, широкий в плечах, одетый в зимнюю форменную шинель темно-серого сукна, он каланчой торчал рядом с телегой, на которой работяги привезли инструменты и необходимые для строительства материалы. Городовой являл собой наглядную агитацию успешной полицейской службы и полностью соответствовал предписанию начальства: «Нижние чины городской полиции и городовые должны комплектоваться из отслуживших срочную и сверхсрочную службу солдат и унтер-офицеров возрастом не младше двадцати пяти, но не старше тридцати пяти лет, приятной внешности, ростом не ниже ста семидесяти двух сантиметров, с мощной фигурой, хорошим здоровьем, острым зрением (в том числе отсутствием дальтонизма), без дефектов речи». Особым указом всем полицейским было предписано носить усы.

Заметив меня, городовой поспешил подойти и поздороваться, лихо подкручивая отращенные по указу усы.

— Господин Бреннер, вы ли это? Давненько не появлялись в наших краях. Все дела?..

— Совершенно верно, дела, — кивнул я, вспоминая, как бездарно проводил последние месяцы. — Эти дела такие... знаете ли. Весьма важные!

— Понимаю, понимаю, — покивал в ответ и городовой, а я все пытался вспомнить его фамилию. Смешная такая, из животного мира... Барсуков? Лисичкин?

— Смотрю, вам выдали новые бляхи? — без особого любопытства поинтересовался я, заметив сверкающий значок на груди у жандарма.

— Да! Особым распоряжением нового шефа Департамента! Теперь именные!

Я пригляделся. На бляхе, помимо личного номера, была выбита фамилия Ежов. Весьма нетипично для Департамента! Раньше было проще: если полицейского увольняли либо он сам уходил из Департамента, то сдавал и бляху, и оружие, которые потом получал человек, заступавший на его место. Теперь же бляху сдавать смысла не было, новый работник должен был получить новенькую бляху со своей фамилией. Сплошное расточительство!

Зато я снова знаю фамилию городового.

— Послушайте, Ежов, а не крутились ли в последнее время возле моего дома подозрительные лица? — Унтер-офицерских знаков различия у него я не заметил, поэтому позволил себе обратиться к городовому запросто.

— Никак нет, ваше высокоблагородие! — ответил городовой, немного польстив мне в ответ. Ведь «высокоблагородием» именовали лишь тех, кто обладал чином не ниже восьмого класса, а я для Ежова был просто «благородием» — так обращались к риттерам, не имеющим официального чина. — Ведь я следил, как договаривались. Залетных гонял, никого к дому не подпускал. Так что не извольте беспокоиться, все ваши вещи в сохранности.

— Вот спасибо, братец, удружил! — Я вытащил из кармана стопку купюр и отсчитал пятьдесят марок — огромная сумма, целое состояние. — Держи-ка! И служи дальше столь же рьяно и честно!

— Рад стараться, ваше высокородие! — гаркнул Ежов, повысив меня сразу до пятого класса. Еще немного, и я стану «превосходительством». Этакая быстрая карьера!

Он хотел было отойти в сторону, но я придержал его за рукав.

— И за деликатность твою спасибо. — Я наконец вспомнил, что именно Ежов пару раз вытаскивал меня из кабаков и отводил в отели. Поэтому его скромное молчание при упоминании мною «дел» дорогого стоило. Я протянул ему еще сотню. — Держи-ка и не поминай лихом, кабы что...

— Ваше высок-родие! — слоном взревел Ежов, но я уже переключился на другую тему:

— А скажи-ка мне еще одну вещь, не знаешь ли ты некоего Симбирского?

Ежов помрачнел:

— Личного знакомства не имел, но наслышан... Я бы советовал не иметь с ним никаких дел. Опасный он человек.

— Где его можно отыскать?

Городовой ненадолго задумался.

— Есть одно заведение — ресторан «Чужак». Симбирский и его люди любят там ошиваться.

Это ведь то самое место, которое я недавно посетил, взыскав с риттер-баронета Салданова долги в пользу Крюка. Вряд ли мне там будут рады. Скорее всего и в тот день среди прочих посетителей ресторации я видел и Симбирского. Но в тот момент он был мне совершенно безразличен, теперь же я просто мечтал побеседовать с этим человеком наедине.

Отпустив Ежова, я зашел в дом. Ключ от парадного входа я всегда носил с собой. Никто мне не мешал, только бригадир покосился в мою сторону, но наличие ключа убедило его, что перед ним хозяин, а не случайный посетитель.

Медная табличка на двери моего дома слегка скособочилась. Я поправил ее и обтер носовым платком от грязи. Табличка вновь заблестела как новая, на ней все так же значилось: «Частное розыскное бюро. К. Б. Бреннер. Лицензия за номером 718/2. Часы работы ненормированные».

Старое доброе время. Дни, когда я был счастлив...

Первым делом я прошел в кабинет. Внутри все оказалось далеко не так плохо, как я представлял. Я зажег лампу. Мрачные тени заплясали на стенах.

Казалось, через секунду-другую раздадутся легкие шаги, и по лестнице спустятся Лиза и Петра — единственные существа на свете, которых я любил.

Но в комнате царила тишина, нарушаемая лишь шумом снаружи. Рабочие трудились вовсю, желая поскорее закончить с делом.

Все в кабинете было точно так, как я оставил. Даже непрочитанная газета лежала на столе. Правда, теперь она была покрыта изрядным слоем пыли. Да, без мелкого ремонта не обойтись, но плесени на стенах я не заметил — а это уже хорошо. Вот только даже на незначительный внутренний ремонт у меня попросту не было времени. И пусть снаружи здание обновят, но без внутреннего ремонта и думать нечего сюда въезжать.

Я механически взял газету в руки. Датирована ноябрем прошлого года, тогда я в последний раз заглядывал в дом.

Крупный заголовок занимал чуть не половину первой страницы: «Женщины имеют право на уважение!»

С этим высказыванием сложно было спорить. Кажется, именно в ноябре Арабелла начала активную кампанию по признанию прав женщин. «Безумные эмансипе», «пустоцветы», «облезлые курицы» — как только не называли ее последовательниц, но факт оставался фактом: Белла сильно продвинулась, вынося новые законопроекты уже на государственный уровень.

Некоторые консервативно настроенные граждане уже выразили императрице свое неудовольствие. Особо рьяные даже пригрозили немедленными карами. Но Белла попросту отмахивалась от всех угроз, считая, что лишь трус способен обидеть девушку, а бояться труса она не намерена.

Кстати, раз такое дело, то почему бы не задать пару вопросов напрямую.

Я достал переговорник и набрал номер Беллы, сомневаясь, ответит ли мне первая дама. Арабелла ответила сразу же, будто только и ждала этого.

— Слушаю!

— Здесь Бреннер.

— Кира, рада тебя слышать. Как продвигается наше дело?

— Пока очень медленно, но подвижки есть. Помнишь того твоего приятеля, Степана Симбирского?

— Конечно, помню, а что случилось? — Голос Беллы посерьезнел.

— Скажи, так ли уж случайно он подвернулся тебе под руку? Как вообще ты на него вышла?

Белла задумалась. В последнее время качество связи заметно улучшилось, но сторонние хрипы так никуда и не делись. Я терпеливо переждал очередную порцию случайных звуков, и наконец императрица ответила:

— Знаешь, теперь я не полностью уверена, что это произошло случайно. Я была со своими фрейлинами на балете. Тему они выбрали, кстати, весьма современную. Одно название чего стоит «Все мы мыслим...» Постановка посвящена проблемам взаимодействия с чужаками. Чушь, кстати, знатная! Ну да не об этом речь. В антракте ко мне в ложу провели гостя. Уж не знаю, чем он соблазнил или запугал охрану, но пройти сумел беспрепятственно. Это и был Симбирский. Конечно, я его тут же вспомнила. Года три назад Степан был обычным мелким воришкой. Мы и познакомились при смешных обстоятельствах. Он украл у меня из сумочки три марки — все, что у меня на тот момент было. Но потом раскаялся и вернул деньги, да еще своих десять марок добавил. Я тогда на них два месяца прожила...

— Белла, если можно, чуть ближе к теме, — прервал я девичьи воспоминания.

Императрица, казалось, смутилась.

— Тогда-то в театре он и предложил обращаться к нему по старой памяти с любой проблемой. Он, мол, все решит. И когда возникла нужда тайно вывезти фогеля в город и разыскать тебя, я тут же о нем вспомнила.

Н-да, и правда лучший кандидат на секретную работу — бывший вор, ныне крупный деловой, Степан Симбирский и его команда.

— Где ты его отыскала?

— Моя фрейлина для особых поручений этим занималась. Грета Липпе, толковая особа. Если хочешь, пришлю ее тебе в помощь.

— Присылай, — согласился я. — Если она столь же активна, как и прочие ваши эмансипе, то лишней не будет.

— О! — рассмеялась неведомо чему Белла. — Грета весьма активна. Впрочем, сам увидишь. Только не пугайся, она весьма современная дама, в одежде предпочитает новые веяния, даже носит брюки! Ты где сейчас обитаешь? Уже вернулся в дом?

— Тут еще ремонт полным ходом, я пока в отеле «Кенигсхоф». Пусть отправляется прямиком туда и ждет меня в номере. Кстати, можно твоей Грете заодно поручить проследить за внутренним ремонтом дома? У меня на все не хватает времени...

— Ты можешь поручить ей что угодно. Она справится, ручаюсь!

— Договорились. Сообщу, как только будут новости...

Теперь, когда текущие дела были улажены, я сделал то, для чего, собственно, и явился сегодня в дом — зашел в спальню и открыл тайник, искусно вделанный в стену.

В небольшой нише лежал только один предмет, бережно завернутый в тряпицу. Я аккуратно развернул ткань и достал матово-черный «дырокол» — чудо-оружие иномирян, с бесконечным количеством зарядов, способное пробить выстрелом даже стену.

Я спрятал его в тайнике год назад от греха подальше. Светить столь мощным артефактом чужаков без нужды я не хотел. Сдавать же его обратно в императорскую оружейную я не собирался. Это был мой личный трофей, и расставаться с ним я не желал. Моя прелесть!

Сейчас же ситуация вновь стала угрожающей, и любая дополнительная огневая мощь была мне необходима. К тому же черный убийца все еще на свободе, и неизвестно, когда он в очередной раз соберется меня навестить. Глядишь, наша очередная встреча станет последней, и «дырокол» мне в этом поможет. Не думаю, что у кого-то в нашем мире, да и за его пределами, есть защита от подобного оружия. Даже боевой доспех, которым я некогда с успехом пользовался, не выдержал бы прямого попадания из «дырокола». Так что... оружие я сунул в карман пальто, тайник вновь запер и замаскировал декоративной стенной панелью, как было прежде, и только после этого покинул свое жилище.

Рабочие, восстанавливавшие дом, в комнаты, разумеется, не лезли, умудряясь даже окна менять деликатно — подобный подход весьма ценился, поэтому, как только я вновь вышел на улицу, то подозвал бригадира, вручил ему четвертной, который тот принял без суеты, и сообщил:

— Уважаемый, сделайте все по высшему разряду. На материалах не экономьте и проверяйте работу лично. Отблагодарю!

— Нам уже заплатили, — честно ответил бригадир, — причем весьма щедро.

— Деньги лишними не бывают, — улыбнулся я. — Сколько вам еще тут возиться?

— Пару дней, — прикинул бригадир. — Мужики работают на совесть, но слишком уж много внешних повреждений... да и зверь мешал, устали отгонять. Люди его боятся...

— Зверь? — не понял я.

— Бродил тут все утро, глаза желтые, смотрит недобро. На кота похож, но больно уж здоров. Рычит. Жил, видать, в пустом доме, а мы ему помешали. На людей не кидался — врать не буду. А когда Ежова с оружием крикнули, зверь сгинул, словно и не было. Ежов ушел, зверь опять вернулся. Ходит, словно приглядывает за всеми. Хитрый, скотина!..

— Раз людей не трогает, и вы его не трогайте. Если что, зовите Ежова, — решил я. — Я осмотрелся в доме, там все выглядит лучше, чем снаружи. Сегодня к вечеру или завтра с утра я пришлю того, кто займется внутренними помещениями. Отрядите ему в помощь несколько человек, помогите доставить материалы и все, что потребуется для работы. Я хочу, чтобы этот дом стал как новый. Лучше нового!

— Сделаем, ваше благородие. За нами дело не станет!..

— Вот и славно.

Теперь пора было вновь наведаться в ресторан-кабаре «Чужак», проведать там Степана Симбирского и задать ему несколько вопросов. И пусть хоть кто-то попытается встать на моем пути!..