XI
МЕТОД ДОКТОРА БЛЮМБЕРГА
Приготовления не заняли много времени. Грэга отвели в операционную, уложили на стол и надежно зафиксировали ремнями руки, ноги и голову. В зубы репортеру сунули деревянную палочку. Доктор пояснил, что это необходимо для безопасности самого же пациента. Неизвестно, как поведет себя его организм под воздействием препарата, да и вспышки агрессии со стороны репортера могли оказаться весьма опасными.
Я полностью доверял его профессионализму и врачебному чутью. Были ситуации, когда он помогал мне, и ни разу я не пожалел о том, что к нему обратился.
Цецилия в белоснежном халате принесла поднос с инструментами и несколько заполненных пробирок. Она преобразилась. Сейчас, выполняя служебные обязанности, Циля выглядела величественно. Некоторым людям работа к лицу, она показывает их предназначение в жизни.
Операционная комната была обставлена просто: пара деревянных шкафов, стол с деревянным подголовником для пациента, застеленный чистой простыней, несколько табуретов рядом — на одном стоял таз, на втором — пара бутылей, рядом еще один столик поменьше — на него Циля водрузила поднос с инструментами. Естественного света не хватало — маленькое круглое окошко давало его недостаточно, но Блюмберг запустил автономную динамо-машину, купленную им за какие-то бешеные деньги, и над головами вспыхнула яркая электролампа — весьма редкая вещица.
Мне указали на стул в углу операционной, где я и разместился. Мешать и лезть с советами я точно не собирался, но и пропустить даже часть процедуры не мог. Вдруг Грэг скажет нечто важное, а я не услышу этого. Любая мелочь могла помочь в расследовании. Ведь теперь на кону стояли не только абстрактные интересы фогелей и таинственные беды, сулимые Валером, но и здоровье Грэгуара, как умственное, так и физическое. Я чувствовал за него ответственность. Он был моим другом, а я — тот человек, кто привел чужаков в наш мир. Значит, он косвенно пострадал от моих действий. Мне и ответ держать.
— Итак, приступим! — Блюмберг, тоже в халате, вышел на середину операционной.
Громадный, с сияющим взором, он весь был в предвкушении свершений. Если бы я не знал лично о его талантах, то, возможно, передумал бы в эту минуту. Доктор пугал меня.
В руке Блюмберг держал шприц.
— Кирилл Бенедиктович, что бы ни случилось, не паникуйте! У меня все под контролем. Ваше дело — ждать, а как я дам знак, тогда и начинайте задавать свои вопросы.
— Понял, — кивнул я. — Лезть под руку не буду.
— Вот и славно, ну что ж, начнем-с!..
Блюмберг ввел содержимое шприца в вену репортеру. После чего отступил на шаг назад и с огромным интересом принялся наблюдать за последствиями.
Эффект не заставил себя ждать. Грэгуар, до этого безучастно смотревший в точку на потолке, внезапно широко раскрыл глаза.
Я в волнении привстал со своего стула. Препарат действовал.
Тело репортера затрясло в конвульсиях, Блюмберг сделал мне предупреждающий жест. Я помнил. Мое дело ждать, все под контролем!.. Но мне так не казалось. Грэга трясло все сильнее, мышцы его сводили мощные судороги, глаза закатились, он до хруста сжал зубами деревянную палочку, в уголках рта появилась белая пена. Все это очень напоминало эпилептический припадок, но доктор выглядел спокойным, и мне ничего не оставалось, как молча ждать, чем все кончится. Если я убил Грэга, у меня не было иного выхода, кроме как застрелиться самому.
Если бы не ремни, репортер непременно упал бы на пол или сломал себе что-то. Но Блюмберг надежно зафиксировал его тело, и Грэг уцелел.
Цецилия протерла влажным полотенцем лицо Грэгуару, вытащила защитную палочку из его рта и выдавила пару капель воды ему на губы, но этим ее вмешательство в процесс ограничилось.
— Еще пара минут, — негромко произнес Блюмберг. — Сейчас он стабилизируется.
Грэга перестало трясти, тело его расслабилось. Он вновь открыл глаза, на этот раз зрачки были сильно увеличены, но взгляд перестал быть мутным и бессмысленным, как прежде.
— Попробуйте его спросить о чем-нибудь! — предложил доктор. — Он слышит нас, понимает, но будет ли реагировать — не знаю...
— Грэг? — осторожно начал я. — Ты можешь говорить? Грэг?!
Сначала ничего не произошло. Репортер, как и прежде, молчал, погруженный в себя. Я подумал было, что метод Блюмберга дал осечку, но тут Грэг широко улыбнулся, сфокусировал на мне взгляд и что-то тихо произнес.
— Я не расслышал! Повтори, пожалуйста!
— Небо такое синее, — послушно повторил Грэгуар. — Лазурь, в которой тонут облака и души. А за ним, там выше — бездна. Она поглотит всех. От нее нет спасения. Бездна придет!..
— Подожди, не торопись. Как ты себя чувствуешь? Что с тобой случилось?
— Кира? — взволновался вдруг Грэг. — Это ты, Кира?
— Я здесь, я рядом.
— Кира, он ведь маяк. И он до сих пор светит. Сделай что-нибудь, Кира! Сделай поскорее. Времени все меньше!..
Теперь он говорил, кажется, об Адди — странном мальчике-маяке. Ребенка жестоко пытали — я видел его покрытую шрамами спину, где не пропустили ни клочка кожи, его изувечили, чтобы он стал тем, кто показывает дорогу чужакам. После тех событий Грэг и Элен усыновили мальчика. Адди начал жить обычной жизнью и, казалось, забыл обо всем...
Но ведь посольства уже появились, и надобность в способностях Адди отпала? Мне объяснили в свое время, что таковы законы природы, и больше четырех посольств быть не может. Все четыре уже здесь, пусть не все еще опустили свои энергобарьеры.
— Времени? До чего? Что должно случиться?
— Что случится? — неподдельно удивился Грэгуар. — А разве ты не знаешь? Они нашли другой путь сюда. Обходной путь через эфир. Они идут сквозь бездну на свет маяка. Потуши маяк, Кира! Загаси его! Грядет конец света, и ты один можешь его остановить!..
У него начался бред, это очевидно. Блюмберг, наблюдавший со стороны за нашей беседой, недоуменно пожал плечами и начал готовить второй шприц.
— Прошу тебя, успокойся! Все будет хорошо! Дыши глубоко и ровно! Вот так, молодец...
Через пару минут Грэг расслабился. Про бездну и конец света он более не вспоминал. Что это было — бред или пророчество? Меня же интересовала реликвия. Ее потеря будет иметь ощутимые негативные последствия. Мы не должны враждовать с фогелями. С чужаками нужно дружить, торговать, но не воевать. Такая война погубит империю.
— Где я? Кира! Это ты, Кира? — Грэгуар вновь открыл глаза.
— Это я. Все в порядке, ты среди друзей!..
— Тогда почему я привязан? — задал вполне логичный вопрос репортер. Кажется, постепенно он приходил в себя.
— Грэг, врать не буду, мы тебя привязали, потому что ты нестабилен: то в прострации, то буйствуешь. А сейчас от конской дозы препарата у тебя случилось временное просветление, но скоро ты опять отключишься, поэтому скажи скорее: что последнее ты помнишь?
Лоб Грэга пересекли две глубокие морщины, он изо всех сил пытался вспомнить.
— Я был на том приеме...
— В посольстве фогелей?
— Да, меня пригласили, единственного из всех репортеров. Приглашение прислали мне домой, лично в руки... Это показалось мне странным, обычно подобные приглашения высылают в редакцию. Поэтому я попытался выяснить имя отправителя...
— Получилось? — заинтересовался я.
— Да, приглашение отправил некто Степан Симбирский. Поговорить с ним у меня не получилось — оказалось, он из деловых, опаснейший человек... но приглашением я воспользовался и на прием пошел. Грех был упускать такой шанс... — Репортер умолк, тяжело дыша.
Симбирский? Ведь именно его люди привезли Валера нанимать меня на работу... Но Белла сказала, что случайно вспомнила о своем старом приятеле уже после инцидента. Значит, все случилось не совсем так, как мне хотели это представить.
— Пульс? — негромко спросил Блюмберг.
— Сто восемьдесят. — Циля держала запястье Грэга в своих руках. — Учащается.
— Это опасно. — Доктор повернулся ко мне. — Пора заканчивать разговор. Вы все вопросы задали?
— Я даже еще и не начинал...
— У вас есть максимум минута.
— Грэг, сосредоточься, прошу тебя. У нас мало времени! Что произошло на приеме? Что ты видел?
— Фогели были милы и весьма дружелюбны...
Я видел, с каким трудом дается Грэгу этот разговор, он вновь побледнел, пот выступил на его лице. Циля время от времени промокала его лицо полотенцем, Грэг, казалось, ее не замечал.
— ...Их главный посол произнес речь.
— Валер?
— Да, кажется, его зовут так или очень похоже. Он говорил о шансе, выпавшем нашим мирам, о будущем сотрудничестве, о перспективах развития. В общем, всю ту чушь, которую вечно мелят дипломаты. Они везде одинаковы, — криво ухмыльнулся Грэг.
— Что с тобой случилось?
— Я не знаю, я плохо помню, что было после... прием, речь посла, ответная речь, все смутно, все словно плывет перед глазами... что-то укололо меня в шею... потом я отправился домой... больше ничего не помню...
Блюмберг, также внимательно слушавший Грэга, быстро осмотрел его шею и подошел ко мне.
— Есть след от инъекции, — негромко сказал он. — Ему что-то ввели, может, яд, который не до конца сработал. Но вполне вероятно, что это было особое средство, и подействовало оно как надо...
— Это возможно?
— Современная медицина не знает границ. Возможно все.
Кто-то отравил Грэга, заставив его совершить нечто особое. Но что именно? Убить Адди или украсть реликвию? Или же Грэг стал просто случайной жертвой. Нет, в последний вариант я не верил.
— Кира! — быстро заговорил репортер. — Пообещай мне, что ты закроешь клинику!
— Какую клинику? «Зонненшайн»?
— Да. Я не хотел его убивать, но это был шанс попасть туда. Только так, сумасшедшие преступники им требуются. А что дальше? Они творят там страшные вещи. Наведайся в корпус номер четыре. Ты все поймешь сам.
— Обязательно, — сказал я, честно надеясь выполнить обещание. — Я туда еще вернусь, но позже. Сейчас же мне надо выяснить одну важную деталь. На приеме похитили реликвию фогелей. С этого все и началось. Ты знаешь, кто это сделал?
Задавая этот вопрос, я уже не сомневался в ответе Грэга. То, что именно он и похитил реликвию, было вне всяческих сомнений. Слишком уж тесно переплелись события.
— Да, Кира, это я ее украл. — Грэг впервые за время разговора поднял на меня глаза. В его взгляде не было ни страха, ни раскаяния — одна боль.
— Но зачем? Кто тебя попросил? Или заставил? Куда ты ее спрятал?
— Нет, Кира. Меня никто не заставлял. Так было надо. Она находится...
Он замолчал на полуслове. Я недоуменно пожал плечами. Цецилия, вновь проверившая пульс, взволнованно вскрикнула:
— Двести пять!
Грэга затрясло, глаза его вновь закатились, лицо посинело, Циля едва успела сунуть деревяшку ему в рот.
Блюмберг уже вводил в вену репортеру содержимое второго шприца.
— Потерпи, сейчас станет лучше!..
Но репортер не выдержал. Внезапно его тело напряглось в последний раз и обмякло, глаза закрылись, он судорожно вздохнул пару раз и затих.
— Сердцебиение отсутствует, пульс пропал! — Циля скорбно склонила голову. — Пациент мертв!.. Фиксирую время смерти.
— У меня так просто не умирают! — взревел доктор Блюмберг. — Быстро неси запускатель!
— Но он же не проверен! — всплеснула руками Циля.
— Неси, я сказал! — заорал Блюмберг. — Живо!
Циля бегом рванула к одному из шкафов и вытащила оттуда пугающего вида металлическую конструкцию со странными полудугами наверху, торчащими во все стороны проводами и несоразмерно огромной рукоятью.
— Что это? — Я застыл столбом рядом с Грэгом, не в силах поверить в случившееся. Как мне теперь смотреть в глаза его жене?
— Запускатель. Мое собственное изобретение! Сейчас и проверим, работает ли эта штукенция!
Блюмберг ловко приладил провода к груди Грэга.
— Эта коробка вырабатывает переменный ток, который проходит по проводам и запускает сердце пациента. Поэтому — запускатель. Я пока только на хомяках пробовал, срабатывало с каждым десятым! Остальные девять сгорали!..
Игнат Михаэлевич споро начал крутить рукоять, между полудугами прибора сверкнули искры.
— Импульс пошел!
Резко запахло паленым, тело Грэга вздрогнуло, но тут же вновь упало на стол.
— Еще импульс!..
Я безучастно наблюдал за происходящим. Мой друг мертв, и я один в этом виноват. Его уже не воскресить — никакие доморощенные запускатели тут не помогут. Если бы это была технология чужаков, я бы еще мог поверить в чудо, но кустарный механизм доктора Блюмберга не давал репортеру ни малейшего шанса.
— Импульс! Циля, проверь пульс!
— Отсутствует...
— Еще импульс!
Теперь на моей совести до конца жизни останется вопрос: стоил ли наш последний разговор с Грэгом его жизни? Стоит ли вся чертова дипломатия жизни одного хорошего человека?..
Нет, право слово, проще застрелиться.
— Импульс! Пульс?
— Появился. Редкий.
— Массаж сердца. Руки прочь! Пошел импульс. Пульс?
— Средний. Стабильный.
— Убрать провода. От пациента не отходить. — Блюмберг, широко улыбаясь, вытер пот со лба. — Ваш друг оказался куда крепче моих хомяков.
До меня только сейчас дошло.
— Он что, живой?
— Вполне себе. И, надеюсь, будет здоров. Я возьму это на себя. Повторять опыт нельзя, так что в следующий раз вопросы сможете задавать после выздоровления пациента. Иначе помрет... Оставите его тут на несколько дней. Берусь поднять его на ноги. Заодно и от психического расстройства излечу. Своими методами...
