4. Парень из интернета

У входа в конференц-зал собралась огромная толпа – оживленные группы студентов во главе с сопровождающими, молодые инженеры, взбудораженные предстоящей встречей со своим кумиром, пожилые ученые, заранее настроенные скептически качать головами. На любой конференции выступление Илона Маска, рок-звезды для интеллектуалов-технарей, вызывает ажиотаж. На международной космической конференции в 2016 году тысячи участников буквально утрамбовались в конференц-зал, желая услышать о планах Маска по созданию мультипланетной цивилизации.

Маск притягивает тем, что не боится открыто говорить о вещах, о которых его коллеги по цеху традиционно предпочитают помалкивать. Спросите у любого инженера из НАСА, есть ли у человечества технические возможности для полета Марс, и он сдержанно скажет вам, что работы в этом направлении ведутся уже много лет. Главная трудность – найти спонсоров, которые будут готовы оплатить колоссальную стоимость этой экспедиции, отказавшись от финансирования дюжины приоритетных земных проектов.

Задайте тот же вопрос Маску, и он ответит вам с едва заметным южноафриканским акцентом, что сможет сделать это через каких-то несколько лет. Он скажет вам, что его компания совсем скоро снизит стоимость путешествия до приемлемого уровня, чтобы найти спонсоров для отправки колонизационной миссии на Марс в течение десятилетия. Более того, он уже разрабатывает схему, чтобы профинансировать эту миссию лично, – и у него есть идеи!

Истина о нынешней способности человечества путешествовать между планетами находится где-то посредине между этими двумя взглядами, однако именно преодоление разрыва между сегодняшним уровнем развития технологий и масштабностью целей делает Маска настолько успешным.

В июне 2017 года он проанализировал этот разрыв на проходившей в Вашингтоне конференции, посвященной научному и коммерческому использованию Международной космической станции. МКС – орбитальная лаборатория размером с футбольное поле, летающая на высоте около 400 км над экватором, – является самым дорогостоящим единым объектом из когда-либо построенных людьми. Ее общая стоимость сегодня превышает 150 млрд долларов. Конечно, у человечества бывали проекты и подороже – так, строительство всей высокоскоростной железнодорожной системы Китая обошлось в 300 млрд долларов, а на разработку и постройку пятого поколения унифицированных ударных истребителей США планируют потратить в общей сложности 400 млрд долларов. Но МКС – это уникальный форпост человечества. С 2000 года на МКС поддерживается непрерывное присутствие людей, проводятся важные исследования в условиях микрогравитации. В 1990-х и 2000-х годах разработка, строительство и обслуживание станции были центральной программой НАСА в области пилотируемого освоения космоса.

Сегодня обслуживание МКС является ключевым бизнес-проектом SpaceX. Со сцены аудитории Маск в темном костюме и белоснежной рубашке – своей стандартной униформе для публичных выступлений – подтвердил солидарность позиций его частной ракетной компании и правительственного космического агентства. «Я думаю, что широкая общественность попросту не понимает, что такое МКС, – заявил он. – У нас есть гигантская космическая станция, это круто!»

Когда наступило время вопросов и ответов, аудитория из сотрудников НАСА, ученых, космических предпринимателей и просто поклонников жадно набросилась на основателя SpaceX. Реплики из зала варьировали от профессиональных («Как вы управляете рисками, связанными с вашей новой тяжелой ракетой?») до отвлеченных («Будет ли колониальная война на Марсе через 100 лет?») и откровенно восторженных – одна женщина, которая привела на конференцию двоих детей, сказала Маску, что «они боготворят вас так же, как я в их возрасте боготворила Мадонну».

«Просто они не видели, как я танцую», – со смехом ответил Маск.

Но его не всегда так радушно принимали в аэрокосмическом сообществе. «Когда я только начал свой ракетный бизнес, меня пренебрежительно называли парнем из интернета», – признался он в тот день.

Когда выступление подошло к концу, я отправился за кулисы, чтобы пообщаться с Маском. Пока я ждал у дверей комнаты для переговоров, мы с помощником Маска со смехом вспомнили о самодельных плакатах, которые принес в зал один шестилетний фанат. Когда дверь наконец-то открылась и на пороге появился Маск, я держал в руках один из детских плакатов с корявой надписью: «Можно задать вам вопрос, мистер Илон?»

Но мистеру Илону было не до шуток. За его спиной возник Билл Герстенмайер, директор по космическим операциям в НАСА, человек со знаменитыми густыми усами и вечно озабоченным выражением лица. Герст, как его называют в космических кругах, по сути, является боссом Маска, когда дело касается сотрудничества SpaceX и НАСА. Сознавая важность той работы, которую SpaceX делает для НАСА, и в то же время необходимость того, чтобы компания соответствовала высоким стандартам, Герст как опытный менеджер грамотно балансирует между поддержкой Маска на публике и высокой требовательностью в частной обстановке.

Всего четверть часа назад, находясь на сцене, Маск был вынужден признать, что ему пришлось отложить отправку беспилотной миссии на Марс. Реализация этого проекта задержала бы работу SpaceX над пилотируемым космическим кораблем для НАСА, и компания решила сосредоточиться на заказе своего самого важного клиента. Хотя это решение было абсолютно оправданным с точки зрения бизнеса, Маск очень болезненно переживал необходимость приостановить программу Red Dragon – так называлась миссия на Марс. Вся история SpaceX тесно связана с идеей покорения Красной планеты. И вот теперь, когда 16 лет спустя компания вплотную подошла к отправке беспилотной экспедиции в глубокий космос, ей пришлось отложить свои планы.

Маск поздоровался со мной и пожал мне руку, но потом снова куда-то исчез. Трое его помощников – высоких мужчин с модными стрижками в сшитых на заказ костюмах – принялись обсуждать, как быстро и без шумихи вывести Маска из здания: через запасный выход или через подземную парковку?

Наконец Маск вернулся и пригласил меня в свое святилище. Как только мы начали говорить, стало ясно, что миллиардер не любит вспоминать прошлое. Тем не менее он целых полчаса терпеливо отвечал на мои вопросы. «У меня так много дел, и все требуют внимания», – сказал он, пожаловавшись на то, что только сегодня утром прилетел из Калифорнии и из-за смены часовых поясов жутко хочет спать. Глядя мне в глаза, он сказал, что вообще-то соглашается только на те встречи, которые имеют отношение к космическому бизнесу.

Маск обладает подвижными как ртуть умом и темпераментом и нетерпим к глупости. Он редко общается с прессой за пределами медиамероприятий. От своих сотрудников он требует такой же приверженности работе и самоотдачи, которые демонстрирует сам. Как я уже сказал, он явно не любит говорить о прошлом, но мгновенно загорается, стоит спросить его о специфике создания реактивной тяги в новой модели двигателя или о физических аспектах прохождения через атмосферу на гиперзвуковых скоростях. Он с восторгом рассказывает о планируемых экспериментах, радостно говоря, что при малейшей ошибке те могут закончиться грандиозным взрывом, и обещая, что это будет гарантированно захватывающее событие. По словам Маска, почти 80 % своего времени он тратит на технические вопросы – консультанты по управлению временем считают, что это неправильно для руководителя компании, но такой подход у него работает.

И все же, хотя Маск производит впечатление помешанного на технологиях, порой даже асоциального типа, он является одним из величайших гуманистов нынешнего столетия. Как только он понял, что стал богатым человеком, он инвестировал свое заработанное на доткомах состояние в три компании: аэрокосмическую SpaceX, Tesla, производящую электромобили, и SolarCity, разрабатывающую солнечные энергетические системы. Глобальная миссия всех трех – обеспечить выживание и развитие человеческой цивилизации. Поскольку Маск боится последствий глобального потепления, он решил развивать электротранспорт и солнечную энергетику. Тот же страх помогает ему осознать, насколько хрупка наша планета, поэтому он хочет превратить человечество в многопланетную цивилизацию – у которой будет надежная резервная планета или даже несколько на тот случай, если с Землей что-то произойдет. Это противоречит лозунгу экологического движения «Запасной планеты у нас нет». Но в подходе Маска есть своя логика.

«Основная причина, почему я стремлюсь заработать как можно больше денег, – мне нужно финансировать все эти проекты, – сказал он в ходе презентации перспективной ракеты-носителя в 2016 году. – У меня действительно нет никакой другой мотивации для накопления личных активов, кроме той, чтобы подарить людям возможность жить на нескольких планетах».

Далеко не все верят заявлениям серийного предпринимателя о том, что его компании призваны улучшить жизнь человечества. Хотя Маск вкладывает свои личные средства в разработку возобновляемых источников энергии, левые круги США пригвоздили его к позорному столбу, когда он присоединился к консультативному совету по бизнесу при Белом доме в попытке подтолкнуть Дональда Трампа к более разумной климатической политике. Не успокоило левых и то, что Маск покинул все советы в знак протеста против решения Трампа о выходе США из Парижского соглашения по климату. Одновременно с этим Маск подвергается резким нападкам со стороны правых, вменяющих ему в вину готовность пользоваться государственной поддержкой для развития новых технологий. Некоторые инвесторы называют его компании пустышками. Вот что сказал мне один управляющий хедж-фондом: «Маск создал несколько гениальных схем по уничтожению акционерной стоимости в истории американской финансовой отрасли… Слияние Tesla и SolarCity в 2016 году превращает корпоративное управление в фарс».

Многие в НАСА и космическом сообществе – особенно среди представителей старшего поколения, выросшего на программе Apollo, – считают его в лучшем случае дилетантом. В худшем случае они обвиняют его в том, что его бессмысленные честолюбивые идеи оттягивают на себя драгоценное финансирование и внимание от «реального» освоения космоса, а своими неоправданно рискованными проектами он ставит под угрозу всю космическую программу США.

В конце встречи я спросил у Маска, почему люди не верят ему, когда он обещает им полеты на Марс, хотя за последнее десятилетие он доказал всем скептикам, что они были неправы. «Потому что для них это слишком смело», – пробормотал он.

«А как вы сумели создать компанию, которая потрясла весь мир своими многоразовыми ракетами?» – спросил я. Несколько секунд Маск молчал.

«Мы прошли через ад, – наконец сказал он. – Да, именно так».

Дорога в ад вымощена благими намерениями. В 2001 году Маск остался без дела. Двумя годами ранее он продал свой рекламный стартап Zip2 компании Compaq за более чем 300 млн долларов, получив за свою долю в фирме 22 млн. Следующая компания PayPal, возникшая в результате слияния нового проекта Маска, «онлайн-банка» X.com, и финансового стартапа Confinity Питера Тиля, переживала бурный рост. Но через год Маск был смещен с поста генерального директора объединенной компании из-за разногласий с партнерами. Тем не менее он остался консультантом и крупнейшим инвестором PayPal.

В 30 лет Маск резко поменял свою жизнь. Он женился и перебрался из района залива Сан-Франциско, где начал свою карьеру, в Лос-Анджелес. Во время свадебного путешествия по Южной Африке он подцепил опасную форму малярии и едва не умер. Ему удалось избавиться от паразитов в крови – но не от предпринимательского зуда. Его сверстники в Кремниевой долине создавали стартап за стартапом, и Илон не желал отставать. Но, если его первые начинания в бизнесе по внедрению цифровых технологий в рекламном и финансовом секторах носили явно конъюнктурный характер и преследовали цель заработать деньги, новые компании Маска имели глобальную гуманистическую миссию. Заработав миллионы долларов на продаже Zip2, Маск начал осваивать новую сферу деятельности – филантропию.

Одним из его первых филантропических актов был чек на 5000 долларов, выписанный им, чтобы без приглашения попасть на благотворительный обед, организованный Марсианским обществом в Лос-Анджелесе. Марсианское общество было основано в 1988 году как некоммерческая организация, посвященная освоению людьми Красной планеты. Возглавляемая лютеранским епископом и физиком-ядерщиком, она служит наглядным символом того сочетания рационального разума и веры, которое необходимо для реализации этой грандиозной миссии. Президент общества Роберт Зубрин – специалист по ядерной энергетике и бывший инженер Lockheed Martin, ныне владелец небольшой консалтинговой фирмы, специализирующейся на аэрокосмической отрасли. Под его руководством Марсианское общество проводит конференции, издает журнал и спонсирует исследования, в частности те, в которых небольшие группы людей отправляются в удаленные районы Земли для изучения психологических последствий изоляции в условиях инопланетной колонии.

Маск и Зубрин нашли общую тему – как привлечь внимание общественности к осуществимости человеческого полета на Марс. Любимое чтение у обоих – научно-фантастический цикл Кима Стэнли Робинсона «Марс», первый роман которого «Красный Марс» вышел в 1993 году. В трилогии описывается 200-летняя история существования марсианской колонии, начиная с отправки на Марс первой международной экспедиции ученых и исследователей. Герои этой космической оперы в стиле Айн Рэнд и Роберта Хайнлайна с одинаковым энтузиазмом и одинаково высокопарно ведут философские споры о фундаментальной природе человеческого вида и обсуждают специфику секса в условиях низкой гравитации. Отсутствие в этой научно-фантастической истории инопланетян и других космических фантазий вкупе с присутствием детальных описаний технологий, необходимых для успешного существования марсианской колонии, включая процесс терраформирования, а также политических и социальных последствий колонизации обеспечило ей массу фанатов в реальном космическом сообществе.

Главная ценность научно-фантастической литературы состоит в том, что она позволяет нам заглянуть в будущее. Почти у каждого ракетостроителя на книжной полке стоят томики Роберта Хайнлайна, Айзека Азимова или Артура Кларка. Маск зачитывался «Автостопом по Галактике» Дугласа Адамса. Пионер ракетостроения Роберт Годдард в далеком 1898 году с восторгом отзывался о романе «Эдисоновское завоевание Марса», написанном американским астрономом и популяризатором науки Гарретом Сервиссом как продолжение романа Герберта Уэллса «Война миров». В книге рассказывается о том, как группа ученых под руководством Томаса Эдисона, лорда Кельвина и Вильгельма Рентгена разрабатывает оружие возмездия, чтобы предотвратить повторное вторжение марсиан на Землю. В результате объединенные силы цивилизованных наций атакуют Красную планету и успешно ее колонизируют. Поскольку в романе Робинсона «Красный Марс» первая межпланетная экспедиция отправляется на Марс в 2026 году, Маск и Зубрин решили успеть к тому же сроку. Если даже сейчас это кажется сумасшедшей идеей, представьте, как это звучало тогда, когда Маск еще не построил ни одной ракеты!

Первым серьезным препятствием на пути к марсианской экспедиции были деньги. Сразу после программы Apollo НАСА рассматривало возможность отправки людей на Марс, но стоимость миссии была настолько ошеломительной, что Ричард Никсон решил от нее отказаться. На рубеже веков жесткий бюджет и закосневшая бюрократия ограничили возможности НАСА по пилотируемому освоению космоса строительством МКС, которое было начато в 1998 году и фактически завершено к 2011 году. Разумеется, Марс всегда интересовал ученых НАСА, но они считали, что для исследования Красной планеты и Солнечной системы в целом гораздо лучше подходят роботы. Зачем рисковать драгоценными человеческими жизнями, если оборудованные компьютерами и датчиками автоматы справятся с этим ничуть не хуже – и обойдутся гораздо дешевле?

Возникает логичный вопрос: зачем вообще отправлять людей на Марс? Первый аргумент состоит в том, что одним из побочных преимуществ любой космической миссии является создание новых технологий, которые улучшают жизнь людей на Земле. Но почему бы напрямую не потратить эти деньги на решение земных проблем? Второй аргумент гласит, что освоение космоса имеет огромное пропагандистское значение, поскольку позволяет продемонстрировать технологическое превосходство и мирные намерения через космическое сотрудничество. Кроме того, это вдохновляет молодых людей получать образование в области науки и техники, что принесет пользу обществу, даже если не все они станут ракетостроителями и астрофизиками. Чаще всего этот аргумент озвучивают люди, которые сами фанатично болеют космосом, что ставит под сомнение его объективность. Они сравнивают себя с Магелланом и Колумбом, которые открыли для человечества новые миры, дав доступ к новым ресурсам и культурному опыту других цивилизаций. Критики возражают, что, в отличие от американских континентов с их богатейшими природными ресурсами, на Марсе нет ничего такого, что бы люди не могли гораздо дешевле и безопаснее найти на родной планете, – по крайней мере, на данный момент.

В конце концов, все аргументы в пользу отправки людей на Марс или на Луну сводятся к одному – «раз они существуют, мы должны их колонизировать». И хотя на первый взгляд этот аргумент может показаться слишком простым и неубедительным, на самом деле он наиболее серьезный из всех. Александр Макдональд, экономист из НАСА, изучивший историю финансирования космических исследований, вспоминает, как в 1960-х годах один профессор химии резко раскритиковал зарождавшуюся программу Apollo, но потом внезапно изменил свою точку зрения. Он объяснил это следующим образом: «Если мужчин тянет совершать подвиги, такие как выйти за пределы земной атмосферы и высадиться на Луне, пусть они их совершают – даже если люди вроде меня считают подобные идеи неразумными. Вся история показывает, что таковы мужчины, и, возможно, именно это и двигает вперед человеческую цивилизацию». Разумеется, это в равной степени касается и женщин, и в этой книге я рассматриваю освоение космического пространства как общечеловеческие усилия, однако интеллигенция 1960-х годов была не такой просвещенной.

С тех пор как в XVII веке Галилей впервые увидел на Луне горы, говорит Макдональд, люди начали строить планы полета в космос. Описание свойств вакуума английским ученым-физиком Робертом Гуком в конце того же столетия ненадолго привнесло паузу в эти усилия. Будущие космические путешественники не могли придумать, как выжить в безвоздушном пространстве, и, по словам Макдональда, перестали думать об этом, пока промышленная революция не привела к развитию технологий, позволяющих создать воздухонепроницаемую камеру, способную удерживать атмосферу в вакууме. «Начиная с 1830-х годов люди снова заинтересовались темой полетов в космос, – продолжает рассказ Макдональд. – В конце XIX века Роберт Годдард начитался научно-фантастических романов и решил построить космический корабль. Когда Годдард начал кампанию по сбору средств на свои ракетные эксперименты, одна газета написала, что ему вряд удастся привлечь деньги государства или широкой публики, и порекомендовала обратиться к миллионерам, которые, как известно, финансируют и более безумные начинания».

На протяжении большей части истории стремление расширить границы человеческого опыта реализовывалось через частные усилия. Исследования Макдональда показывают, что частные инвестиции в исследования космоса были традиционными для Америки со времен Войны за независимость и Маск и Безос – всего лишь очередные представители длинной череды космических меценатов. В XIX веке богатые американцы финансировали строительство астрономических обсерваторий с тем же энтузиазмом и мотивацией, с которыми современные миллиардеры строят ракеты. Эти обсерватории расширяли научные знания, но также показывали, что молодая независимая республика способна играть на равных со своими европейскими прародителями, переживавшими бум научно-технического прогресса эпохи Просвещения. Демонстративная сторона дела всегда играла значимую роль в истории освоения космоса, будь то личная или национальная слава. Самый богатый человек в Калифорнии Джеймс Лик, заработавший свое состояние в сфере недвижимости во времена золотой лихорадки, потратил более 1,5 млрд долларов в сегодняшних деньгах на строительство самого большого на тот момент рефракторного телескопа в горах центральной Калифорнии. Лик задумал эту обсерваторию как памятник самому себе и после смерти был похоронен под ней.

Годдард (как позже Маск и Безос) видел фундаментальную причину для освоения человеком космоса в потенциальном дефиците самого важного ресурса – самой Земли. «Способность перемещения в межпланетном пространстве есть необходимое условие продолжающегося существования человеческой расы; и если мы убеждены, что человек представляет собой высшее достижение многовековой эволюции, то продолжение жизни и прогресса должно быть наиглавнейшей целью и обязанностью человечества, тогда как их прекращение станет наихудшей из возможных катастроф», – писал Годдард в 1913 году. И это было в те времена, когда мир еще не знал ни приступов ядерной паранойи, ни последствий антропогенного изменения климата. В отличие от Годдарда, Маск и Безос выросли в сумерках холодной войны и начали заниматься бизнесом, когда человечество впервые осознало влияние своей экономики, основанной на ископаемом топливе, на планетарную экосистему.

Маск, по образованию и менталитету физик, хотя и бросил учебу в Стэнфордском университете, чтобы заняться собственным интернет-бизнесом, внимательно следит за научными открытиями. Мрачные прогнозы ученых-климатологов потрясли его до глубины души, и, как человек, планирующий создать большую семью, он решил, что отныне его бизнес-проекты будут служить глобальной цели – помочь выживанию человеческого вида. К моменту создания SpaceX Маск окончательно сформулировал свою философию многопланетного будущего. Человеческая цивилизация не должна зависеть от одной хрупкой планеты – и чем раньше она начнет готовить для себя запасную планету, тем лучше.

«Зачем куда-то лететь? – задал Маск риторический вопрос в 2015 году, когда объявил миру о грандиозных планах SpaceX по колонизации Марса. – На протяжении всей своей истории люди предрекали наступление конца света. Чтобы избежать этого, человечество должно стать “космическим” видом, перейдя к жизни на множестве планет».

Первым делом новоиспеченный космический филантроп решил доказать потенциальную осуществимость своей концепции. Он мало разбирался в реалиях космических полетов за рамками научной фантастики, которую жадно поглощал в юности, и ученых степеней в области физики и экономики, полученных в Пенсильванском университете. Но у него была идея. Он создал фонд «Жизнь на Марсе» (Life to Mars Foundation), чтобы реализовать простой план: доставить на Марс оранжерею и создать на бесплодной планете крошечный оазис жизни. Это была дерзкая во всех отношениях идея: зонд Mars Polar Lander, запущенный НАСА в 1999 году под эгидой инициативы «быстрее, лучше, дешевле», обошелся в 120 млн долларов – и это без стоимости ракеты-носителя, выведшей его в космос. Во время посадки на Марс аппарат потерпел аварию – предположительно из-за ошибки в программном обеспечении, которая привела к преждевременному отключению посадочных двигателей.

Маск был уверен, что оранжерею можно отправить на Марс за 20 млн долларов или меньше. Ему оставалось только выяснить, как это сделать.

Как и многие искатели истины, Маск оказался в пустыне. Но он искал не библейскую неопалимую купину. Ему нужны были реактивные факелы – и люди, умеющие их создавать.

Городок Мохаве находится всего в двух часах езды к северу от Лос-Анджелеса, через долину Сан-Фернандо, на границе Высокой пустыни. Этот приземистый, коричневатый, выжженный солнцем городок имеет богатую аэрокосмическую историю: поблизости расположена авиабаза Эдвардс ВВС США – место, где Чак Йегер впервые преодолел звуковой барьер, а правительство США штамповало кадры для своих космических программ на заре американской космонавтики в 1950-е и 1960-е годы. Именно здесь приземлился шаттл после первого полета на орбиту. ВВС США и НАСА по-прежнему используют базу Эдвардс как испытательный полигон, где люди пытаются расширить границы возможного.

Местные жители привыкли к звуковым ударам и взрывам, что делает Мохаве идеальным местом, где мастера аэрокосмического дела могут тестировать свои взрывоопасные детища на безопасном расстоянии от густонаселенных районов – и от скептических взглядов корпоративного руководства. Легендарный авиаконструктор Бёрт Рутан разместил здесь опытные мастерские своей компании Scaled Composites. Несколько групп – Общество исследователей реактивного движения, Общество друзей любительского ракетостроения и Общество перспективного ракетостроения в пустыне Мохаве – имеют здесь свои технические комплексы, включающие бетонные бункеры, станции заправки топливом, стартовые площадки и стенды для испытания двигателей. Многие члены этих обществ работают в Лос-Анджелесе, где уже много десятилетий размещаются производственные базы таких крупных государственных подрядчиков, как Boeing, Lockheed Martin, Northrop Grumman и др.

Эти компании собрали под своей крышей людей, которые получили образование в лучших технических университетах страны – Калтехе, МТИ, Стэнфорде – и имеют ученые степени в области физики, технических наук или информационных технологий. Избрав своим поприщем неповоротливый бюрократический мир правительственных космических контрактов, они с завистью наблюдают за тем, как их сверстники в Кремниевой долине занимаются разработкой инновационных продуктов в динамичных, успешных компаниях, превративших многих из них в миллионеров. В нескольких часах езды на юг, в Сан-Диего, высокотехнологичный стартап Qualcomm вместе с чипами для мобильных устройств наштамповал немало состоятельных технарей.

Именно технологический бум подтолкнул Boeing и Lockheed Martin принять участие в программе EELV. План был таков: разработать новые ракеты-носители на правительственные деньги и использовать их для выведения на орбиту частных спутников. Однако этим планам не суждено было сбыться. После обвала на бирже NASDAQ большинство спутниковых компаний разорилось, и стало очевидно, что рынок коммерческих запусков не позволит окупить новые ракеты.

Если Лос-Анджелес был, пожалуй, единственным местом в Калифорнии, где IT-специалист не мог найти захватывающую работу с щедрым пакетом опционов в придачу, то для фанатов ракетостроения, вдохновленных опьяняющей смесью научно-фантастических идей и реальных успехов программы Apollo, Лос-Анджелес стал настоящим раем. В конце концов, в стране существовало удручающе мало мест, где можно было строить и запускать в космос собственные ракеты за рамками проектов крупных подрядчиков и программ НАСА.

Хотя мир тратит сотни миллиардов долларов в год на космические технологии, бо́льшая часть этих денег поступает от правительств или в рамках квазигосударственных программ. Самыми прибыльными частными бизнес-моделями в космической отрасли по-прежнему остаются телекоммуникации и телевещание – обе эти сферы жестко регулируются правительством, поскольку для передачи сигналов используются радиочастоты, принадлежащие государству. После краха доткомов банкротства избежали только те спутниковые операторы, которые специализировались либо на телевизионном вещании, либо на узконишевых услугах, таких как транспондеры для самолетов и судов, экстренная связь в труднодоступных районах и сверхсекретная коммуникация для военных.

Менеджеры этих компаний управляют своими вращающимися на орбите спутниками как элитной недвижимостью, сдавая их в аренду из своих фешенебельных офисов в Вашингтоне, Лондоне, Париже или Люксембурге. Кстати говоря, крошечное европейское королевство проявило завидное деловое чутье, когда одним из первых создало благоприятные условия для развития коммерческой спутниковой индустрии, облегчив частным компаниям доступ к международному регулируемому спектру радиочастот для обмена радиосигналами с космосом. Спутниковая компания SES, основанная в Люксембурге в 1985 году, быстро стала крупнейшим игроком на рынке спутникового телевидения. SES и другие операторы широко использовали аутсорсинг: привлекали миллиарды долларов инвестиций, находили подрядчиков для производства спутников, покупали услуги пусковых операторов, а функции продаж и обслуживания клиентов передавали поставщикам наземных телекоммуникационных услуг.

Если не считать размещения спутников и проведения научных экспериментов (причем последние не столько окупали инвестиции, сколько жадно их пожирали), космос, казалось, никого не интересовал. Причина была не в отсутствии надлежащей политики: со времен программы Apollo предполагалось, что частный бизнес проложит себе путь в космос в погоне за фантастическими прибылями.

Эти ожидания были подогреты в первые дни президентства Рейгана, подписавшего закон о коммерческих запусках, который позволил НАСА получать инвестиции от различных частных структур. Один из первых американских астронавтов Дик Слейтон основал аэрокосмическую фирму Space Services, которая в 1982 году запустила первую ракету Conestoga 1, созданную на частные средства; к сожалению, у компании быстро кончились деньги. Другая фирма, American Rocket Company, собрала под своей крышей лучшие инженерные таланты, но развалилась после того, как один из ее учредителей Джордж Купман погиб в автомобильной аварии, направляясь к месту испытания ракеты. НАСА разрешила сотрудникам частных структур летать на своих шаттлах в качестве «специалистов по полезной нагрузке». Первым человеком, который оказался в космосе, не будучи государственным служащим, стал Чарли Уокер, сотрудник McDonnell Douglas. Он совершил три полета на шаттлах на деньги своей компании, чтобы протестировать и доработать изобретенную им систему синтеза белков в условиях космоса. Коммерческие полеты на шаттлах были прекращены после гибели Грега Джарвиса, сотрудника Hughes Aircraft, во время аварии Challenger. Тем не менее идея космического бизнеса сохранила привлекательность – всего через неделю после катастрофы президент Рейган объявил о начале проекта по созданию «нового Восточного экспресса» – суборбитальной ракетной системы, которая, помимо прочего, позволила бы доставлять пассажиров из Нью-Йорка в Токио всего за два часа. Этот полет фантазии обошелся стране в 1,6 млрд долларов, но в конце концов проект был сочтен технически неосуществимым и закрыт.

В 1999 году группа бизнесменов предприняла попытку наладить коммерческую эксплуатацию российской космической станции «Мир», которая на тот момент находилась в плачевном состоянии и требовала дорогостоящего ремонта. Компания MirCorp профинансировала успешную 73-дневную миссию по ремонту станции и даже подписала контракт на отправку на нее первого космического туриста. Однако финансовые трудности и давление со стороны НАСА, которое рассматривало эти усилия как конкуренцию собственной космической станции, не позволили MirCorp спасти российскую станцию, которая в 2001 году была затоплена в океане. Тем не менее это показало, что рынок космического туризма существует. В 1996 году Питер Диамандис, страстный фанат космоса, обладающий недюжинным талантом привлекать людей и деньги для реализации космических инициатив, предложил приз в размере 10 млн долларов первой частной компании, которая построит многоразовый летательный аппарат и совершит на нем два пилотируемых суборбитальных полета в течение двух недель. Через пять лет приз по-прежнему оставался невостребованным, и прошло еще четыре года, прежде чем Бёрт Рутан со своим детищем SpaceShipOne сорвал банк. Ни одна крупная аэрокосмическая компания не заинтересовалась конкурсом – работа на правительство приносила куда больше денег. Участниками конкурса были выходцы из университетских кругов и экспериментальных аэрокосмических компаний – инженеры-идеалисты с идеями, выходящими за рамки отраслевого мейнстрима, – которые своими усилиями начали формировать облик зарождающегося «нового космического» сектора. Однако никакой реальной субстанции, способной заполнить вакуум под названием «коммерческий космос», в ближайшем будущем так и не появилось.

Основным препятствием для ведения бизнеса за пределами атмосферы Земли является физика. Доставка любых материальных объектов в космос, будь то оборудование, люди или сырье, стоит десятки тысяч долларов за килограмм. Вернуть это обратно на Землю стоит еще дороже. Астрономы нашли в космосе ценные ресурсы – минералы и химические соединения, – а микрогравитация обеспечивает идеальные условия для разработки новых перспективных материалов и даже для выращивания биоматериалов, позволяющих решить многие проблемы с человеческим здоровьем. Однако по сей день ни одна из выгод не может перевесить огромную стоимость транспортировки грузов в космос и обратно. В отличие от этого, спутники обеспечивают надежную финансовую окупаемость, так как после их выведения на орбиту передача данных оказывается практически бесплатной.

Тем не менее ничто не вызывает у ракетостроителей такого азарта, как возможность обставить физику в ее собственной игре. Сотрудники крупных аэрокосмических компаний, одержимые идеями и страстью, приезжают в пустыню Мохаве, чтобы реализовать собственные проекты. Том Мюллер, инженер по силовым установкам в аэрокосмическом конгломерате TRW, по ночам и выходным работал в своем гараже над самым мощным в мире самодельным жидкостным ракетным двигателем, даже не подозревая, что созданный им прототип навсегда изменит индустрию запусков. Сын водителя лесовоза, в юности Том занимался заготовкой пиломатериалов, чтобы заработать деньги на обучение в колледже. Повзрослев, он стал делить время между разработкой двигателей по контрактам для НАСА и любительским ракетостроением. Последнее сопряжено не только с техническими, но порой и с юридическими проблемами – однажды суд оштрафовал Тома за небольшой пожар, который начался после одного из его неудачных экспериментов.

У Гарви также имелся свой гаражный проект – небольшая ракета, служившая испытательным стендом для тестирования новых компонентов. Ее можно было увеличить в размерах, чтобы использовать как недорогое и эффективное средство для выведения на орбиту малых спутников. Но в Boeing, где работал Гарви, не заинтересовались его проектом. На тот момент компания была занята созданием новой ракеты по программе EELV для ВВС США и все еще не могла оправиться от неудач с Delta III. Мелкомасштабные эксперименты не привлекали аэрокосмического гиганта. «Они бы сочли стоящим только проект на миллиард долларов, не меньше», – говорит Гарви.

«Конечно, было бы замечательно, если б они сказали мне: “Да, давай построим многоразовый носитель, который сможет выводить на орбиту 50 кг полезного груза и возвращаться обратно”, – говорит Гарви. – Но если вы – Boeing, McDonnell Douglas или НАСА, для вас это недостаточно круто. Я знал, что лучше сделать все в своем гараже, затем прийти к ним и сказать: “Эй, посмотрите, что у меня есть! Могу я получить часть ваших денег на НИОКР?” Это будет гораздо проще и быстрее, чем обивать пороги в компании, убеждая взяться за проект. Я решил реализовать его своими силами».

Гарви ушел из Boeing в 2000 году и основал небольшую фирму, чтобы оказывать консультативные услуги в космической отрасли, искать контракты и, главное, строить небольшие ракеты. Время было выбрано удачно, поскольку в тот момент Кремниевая долина обратила свой взор на космос. Первым клиентом Гарви стала компания под названием BlastOff, созданная богатыми инвесторами братьями Биллом и Ларри Гроссами.

«Деньги текли рекой. В Кремниевой долине была масса людей, которые хотели заниматься космосом, потому что свою спортивную команду они уже купили или потому что их не интересовал спорт, – вспоминает Гарви. – Конечно, можно поспорить, был ли в этом смысл или нет. Но, в конце концов, если люди хотят потратить свои деньги, почему бы и нет? Ведь именно это делает Америку великой».

Билл Гросс был выпускником Калтеха, заработавшим свои миллиарды на бизнес-инкубаторе, который вырастил такие известные интернет-стартапы, как eToys, Pets.com и Webvan. Последний, продуктовый интернет-магазин с доставкой товаров на дом, стал олицетворением нереалистичных бизнес-планов доткомовской эпохи (хотя стоит заметить, что многие аспекты этой модели были успешно реализованы новым поколением интернет-магазинов, в частности Amazon). Опьяненные своими астрономическими цифровыми богатствами, Билл и Ларри были разочарованы тем, что в интернете – где есть все – нельзя купить лунные камни или лунную пыль. Они решили создать компанию, которая отправит автоматическую миссию на Луну и доставит оттуда ценный товар. Источником финансирования этого предприятия должна была стать реклама, которую показывали бы зрителям во время видеотрансляции миссии.

Возглавить новую компанию – а это работа мечты для любого космического энтузиаста – пригласили Питера Диамандиса, учредителя фонда X Prize. Гарви вместе с группой других аэрокосмических инженеров, которые так же горели желанием воплотить в жизнь свои идеи и добиться успеха, вошел в технический консультативный совет. Томас Свитек, бывший инженер из лаборатории реактивного движения НАСА, стал директором по технологиям. Джеймс Кантрелл, который на протяжении последнего десятилетия был связующим звеном между американской и российской космическими программами, занимаясь налаживанием сотрудничества после окончания холодной войны, в том числе разработкой так никогда и не осуществленных совместных миссий на Марс, выступал в качестве консультанта по советским ракетам. Директором по маркетингу был назначен недавний выпускник университета Джордж Уайтсайдс, который впоследствии станет руководителем аппарата директора НАСА, а затем генеральным директором Virgin Galactic. Один из инженеров BlastOff Крис Левицки проработает десять лет в лаборатории реактивного движения НАСА, после чего создаст компанию по добыче полезного сырья в космосе Planetary Resources. Другие инженеры станут ключевыми членами команд Blue Origin и SpaceX.

Когда BlastOff объявила о сроках своей миссии – посадка на Луне летом следующего, 2001 года, в идеале 4 июля, после чего осенью должно последовать первичное публичное размещение акций, чтобы монетизировать это эпохальное событие в истории технологического венчурного капитала, – аэрокосмическое сообщество осознало всю величину разрыва между восприятием и реальностью в мире доткомов. Это были непосильные сроки, и, кроме того, компании оставалось найти еще 10 млн долларов.

Фондовый рынок также стал проявлять недоверие к интернет-сектору. Когда в марте 2000 года началось падение рынка, вся экосистема стартапов братьев Гросс оказалась под угрозой. Один из бывших сотрудников BlastOff заметил: «Компания промотала кучу денег и умерла». В 2001 году она прекратила свое существование, став очередным печальным примером того, как движимые спесью цифровые предприниматели решают вслед за виртуальным миром покорить космическое пространство – и терпят катастрофическую неудачу. В отрасли даже родилась ехидная поговорка: «Хочешь заработать на космосе миллион долларов – вложи миллиард».

«Именно в этот момент на сцене появился Илон, – говорит Гарви. – Я даже записал в своем блокноте, когда мне позвонил Джим Кантрелл и сказал: “Привет, Гарв, есть еще один парень из интернета, который хочет заниматься космосом”».