12. Космическая гонка 2.0

SpaceX появилась на свет в трудное для ракетостроителей время. На рубеже веков на рынке коммерческих запусков доминировали три ключевых игрока: Sea Launch, европейская Arianespace и International Launch Services (ILS), совместное предприятие Lockheed Martin и российского Государственного космического научно-производственного центра имени Хруничева. Когда крах технологического сектора разрушил честолюбивые планы спутникового бизнеса, поставщики запусков были вынуждены значительно снизить цены из-за резкого падения спроса. И даже продавая запуски ниже себестоимости, они с трудом находили клиентов.

Но в 2007 году ситуация начала меняться. Гвинн Шотвелл непосредственно наблюдала эту перемену, путешествуя по миру в поисках потенциальных покупателей для будущих ракет SpaceX. Создание United Launch Alliance положило конец ожиданиям, что новые ракеты класса EELV будут предназначаться для обслуживания коммерческого рынка. В скором времени из-за большого количества потенциальных конфликтов интересов Lockheed Martin пришлось выйти из совместного предприятия с российским Центром Хруничева, продвигавшим на рынке ракету-носитель «Протон». На тот момент «Протон» имел репутацию низкокачественной ракеты. На самом деле это было частью стратегии продаж Lockheed – продавать запуски со скидками на дешевых «Протонах» и более дорогие – на элитных Atlas, чтобы удовлетворить потребности широкого спектра заказчиков. Но с уходом иностранного партнера подотчетность в ILS сошла на нет, количество отказов резко возросло, и в сентябре 2007 года РН «Протон» потерпела аварию с японским телекоммуникационным спутником на борту.

«Несмотря на невероятные характеристики и надежность конструкций, российские космические технологии всегда страдали от проблем с качеством, – сказал мне Марк Альбрехт, бывший президент International Launch Services. – Хотя мы не могли оказывать прямую техническую помощь российским космическим компаниям, на них благотворно влияли наши разговоры о контроле качества, наш подход к независимому тестированию и валидации. Но как только американские партнеры ушли, качество упало еще больше».

Международный консорциум Sea Launch, учрежденный Boeing, украинским ракетостроительным предприятием и несколькими иностранными компаниями, предлагал еще более дешевые запуски с морской платформы. Но доставка ракеты на плавучем космодроме на экватор занимала несколько недель, что существенно ограничивало возможное количество запусков в год. В январе 2007 года во время старта с платформы Sea Launch ракета превратилась в огромный огненный шар – как установило расследование, «в результате случайного привнесения металлической посторонней частицы в насос окислителя». Эта авария заставила консорциум временно отложить дальнейшие запуски и привела к значительному росту страховых ставок.

Таким образом, у частных спутниковых компаний остался очень ограниченный выбор. Arianespace была надежной, но слишком дорогой. У Японии имелась тяжелая ракета-носитель, но она также стоила дорого и была ориентирована на внутренний рынок. Между тем спутниковым операторам в скором времени предстояло обновить свои спутниковые группировки, развернутые на орбите еще в 1990-х годах и имевшие срок эксплуатации 10–15 лет. Если эти компании хотели избежать ожесточенной конкуренции за дорогостоящие пусковые ресурсы, им нужно было взять пример с НАСА и вложить средства в создание новых недорогих альтернатив. Цикл разработки носителя Falcon 9 совпал по времени с сокращением предложения и ростом цен на глобальном рынке запусков, что стимулировало готовность покупателей вкладывать деньги в еще недостроенную ракету.

«Люди хотели участвовать в этих важных событиях. Не знаю, рассматривал ли кто-то происходящее как грядущую революцию, но люди хотели получить альтернативные способы попасть в космос, – сказала мне Шотвелл. – Аварии, как в случае с Sea Launch и “Протоном”, плохо отражаются на индустрии запусков. Трудно увеличивать рынок, когда люди беспокоятся: “Как мы сможем доставить эту штуку в космос?”» Обещание SpaceX построить надежную и недорогую ракету стало бальзамом на душу спутниковых операторов.

Грамотный – или просто удачный – выбор времени помог SpaceX выжить в тот момент, когда она пыталась завершить процесс квалификации Falcon 9 и Dragon для НАСА. В 2012 году, через пять месяцев после первой пробной стыковки, с мыса Канаверал стартовала еще одна ракета Falcon 9 с космическим грузовиком – это был первый коммерческий старт корабля к МКС в рамках официального контракта. Теперь Dragon вез не только продовольствие и воду, но и запчасти для систем жизнеобеспечения станции, прибор для проведения экспериментов и морозильные камеры с научными образцами. SpaceX, которая всегда стремилась использовать ресурсы по максимуму, также сумела засунуть в ракету экспериментальный спутник для компании Orbcomm, который первоначально планировалось вывести на Falcon 1.

Falcon 9 успешно стартовала с площадки, но на 79-й секунде полета наблюдатели на земле увидели вспышку и отлетающие от основания ракеты обломки. Во время полета на одном из девяти двигателей, вероятно, из-за дефекта производства взорвалась камера сгорания. Обломками, которые были видны с земли, оказались фрагменты внешних аэродинамических панелей. Бортовой компьютер отключил неисправный двигатель и скорректировал программу полета. Ракета немного замедлила скорость, но продолжала лететь.

Первая ступень успешно доработала до момента разделения, и вторая ступень смогла доставить Dragon на запланированную орбиту для стыковки с МКС. Но из-за отказа одного из разгонных двигателей вторая ступень не сумела вывести попутный груз на нужную высоту. Спутник Orbcomm отделился на неустойчивой орбите и вскоре сгорел в атмосфере. Тем не менее команда Orbcomm сообщила, что за это короткое время сумела получить некоторые данные.

Несмотря на потерю двигателя, миссия завершилась успехом, и только это имело значение. Она подтвердила заявления Мюллера и Маска, что их ракета способна пережить такой сценарий, – этим не могла похвастаться ни одна другая ракета со времен Saturn V. Имея за плечами четыре успешных орбитальных полета, SpaceX доказала, что у нее есть не только самая эффективная и дешевая, но и самая надежная ракета.

В следующем, 2013 году состоялся еще один полет Dragon к МКС. Но, что не менее важно, компания выполнила два первых контракта на выведение коммерческих спутников. Этими запусками SpaceX доказала, что ее ракеты способны выводить на орбиту не только продукт собственного производства, но и космические аппараты, разработанные другими компаниями. SpaceX также продемонстрировала надежность защитного носового конуса, который устанавливается над спутниками и венчает верх ракеты. Этот конус, называемый обтекателем, изготавливается из углеводородного волокна и стоит около 8 млн долларов. Первым на орбиту был выведен небольшой спутник для Канадского космического агентства с базы Ванденберг. Этот запуск стал дебютным полетом новой ракеты Falcon 9 v1.1, названной по примеру новой версии компьютерной программы. Усовершенствованный носитель имел более мощные двигатели, более объемные топливные баки и более простую с точки зрения сборки конструкцию.

Эта модификация значительно увеличила мощность и транспортную эффективность ракеты, что было чрезвычайно важно для второго коммерческого запуска, осуществленного в том же 2013 году. SpaceX вывела на орбиту коммуникационный спутник для компании SES – ведущего поставщика спутниковой связи из Люксембурга, который поддерживает орбитальную группировку из нескольких десятков спутников и является крупнейшим покупателем запусков на глобальном рынке. Как и другие крупные поставщики спутниковых услуг, SES использует одни из самых дорогостоящих и массивных спутников, вращающихся на сверхвысоких орбитах.

Этот особый пояс носит название «геостационарная орбита», потому что космический аппарат на такой высоте летит с той же скоростью, с которой вращается Земля, что позволяет ему буквально зависать над определенным местом на поверхности планеты. Эту высоту любят телевещательные и телекоммуникационные компании, поскольку находящиеся на ней спутники обеспечивают более устойчивое и надежное покрытие, чем спутники на более низких орбитах, которые могут облетать вокруг планеты по 15 раз в день. А так как телевещание на сегодня – самый прибыльный космический бизнес, доставка спутников на геостационарную орбиту – самый прибыльный бизнес для операторов запусков.

Ясно, что для доставки спутника на такую высоту требуется мощная ракета вроде Falcon 9 v1.1. Кроме того, вторая ступень этой ракеты должна быть способна к точно выверенному маневрированию в космосе, чтобы вывести драгоценный спутник на правильную траекторию. SES раньше других спутниковых операторов вступила в партнерство со SpaceX, чтобы не зависеть от сверхдорогих, построенных для государственных нужд ракет. В результате люксембургская компания заплатила за запуск меньше 60 млн долларов, в то время как на глобальном рынке цены доходили до более чем 160 млн долларов. Когда в декабре 2013 года на мысе Канаверал начался обратный отсчет, нервничали не только сотрудники SpaceX. В компании SES, решившейся сделать ставку на амбициозного выскочку, понимали, что неудачный запуск не просто приведет к потере дорогостоящего трехтонного спутника – это будет означать, что в обозримом будущем по-прежнему придется полагаться на старые дорогие ракеты.

Пять предыдущих попыток запуска были отменены из-за различных технических неполадок. Наконец на шестой раз обратный отсчет дошел до нуля, и двигатели на ракете взревели, выдохнув столбы пламени. Ракета оторвалась от стартового стола и взмыла в небо, подобно огненному кинжалу на фоне пылающего пурпуром заката. Спутник был успешно выведен на орбиту. По уже устоявшейся традиции сотрудники в лос-анджелесской штаб-квартире, которые не уходили с работы и ждали за стеклянными стенами зала управления полетами, устроили бурное ликование. «НАСА помогло развить потенциал, благодаря которому Соединенные Штаты получили шанс вернуть себе доминирующую позицию в запусках», – сказала Шотвелл в том же году. Теперь у SpaceX имелся космический корабль, который мог обслуживать НАСА, и ракета, которая могла обслуживать частный сектор. Компания собиралась начать зарабатывать деньги – настоящие деньги.

В то время как фрагменты Falcon 1 разлетались над тихоокеанским атоллом, сотрудники SpaceX получали сочувствующие электронные письма и звонки от коллег по аэрокосмической отрасли. Но как только Falcon 9 начала летать в космос, от прежней доброжелательности не осталось и следа, а команде по связям с общественностью SpaceX пришлось отбиваться от лавины критики со стороны законодателей и средств массовой информации. Традиционные игроки отрасли увидели в SpaceX опасного конкурента и напустили на нее своих лоббистов и пиар-специалистов. На то у них имелась весомая причина: SpaceX нацелилась на самый крупный приз в мире пусковых услуг – пятилетний контракт на сумму 19 млрд долларов на запуски для правительства США.

Помимо рынка частных спутниковых операторов и контрактов с НАСА, Маск хотел прорваться в самый интересный сегмент пускового бизнеса: запуски для нужд национальной безопасности. Военное и разведывательное сообщества США – крупнейшие покупатели запусков в мире, эксплуатирующие одни из самых больших и, возможно, самых важных спутниковых группировок. Венчурный фонд военного ведомства поддерживал SpaceX на раннем этапе, когда та занималась разработкой легкой ракеты Falcon 1, предназначенной для быстрого выведения небольших спутников.

Ракета Falcon 9, которую компания в конечном итоге выставила на продажу, не подходила для этой цели. Напротив, она была прямым конкурентом ракет Atlas V и Delta IV монополиста United Launch Alliance, одобренных в 2006 году ВВС США для военных нужд. Когда правительство разрешило двум крупнейшим конкурентам по программе EELV, Boeing и Lockheed Martin, создать совместное предприятие, фактически монополию, оно исходило из предположения о том, что новые ракеты будут доступны очень нескоро. Поэтому, когда всего шесть лет спустя SpaceX вышла на рынок с намного более дешевой ракетой, чем предлагала ULA, атмосфера в залах заседаний советов директоров генеральных подрядчиков и в кабинетах на Капитолийском холме стала нервной.

Напряженность усилилась, когда в 2009 году новые назначенцы Обамы в министерстве обороны вдруг обратили внимание на странный факт: цены на запуски ULA почему-то постоянно растут. В 2007 году Пентагон объявил о завершении этапа закупки по программе, что означало снижение правительственного контроля. Но с приходом новой администрации министерство обороны предприняло попытки понять, что происходит в производственной системе ULA и, главное, как можно снизить стоимость запусков. Опрос поставщиков ULA, проведенный по заказу ВВС самой монополией, предполагал, что, если правительство приобретет 40 запусков в течение пяти лет, оно может рассчитывать на некоторые скидки.

Впоследствии результаты этого опроса были признаны несостоятельными, когда внешние аудиторы установили, что ULA сопровождала анкету письмом, в котором респондентам настоятельно предлагалось «обосновать» стратегию закупок «в целях улучшения нашего совместного бизнеса». Как сказал аудиторам один из руководителей, ULA ожидала определенных ответов от опрашиваемых субподрядчиков. Сама компания представляла правительству противоречивые сведения. В одних случаях она заявляла, что ее поставщики работают с неполной загрузкой мощностей и могут оказаться на грани банкротства, а тогда потребуются гораздо бо́льшие государственные субсидии. В других случаях она утверждала, что ее поставщики работают на полную мощность и финансово здоровы. Представители Пентагона даже не потрудились изучить данные, на основании которых делались эти выводы.

Проверки в рамках программы EELV, проводившиеся сразу по нескольким фронтам, достигли апогея в 2011 году, когда Пентагон запланировал покупку пятилетнего пакета запусков для ВВС и Национального управления военно-космической разведки. Законодатели, отвечавшие за утверждение финансирования, задали государственным аудиторам прямой вопрос: достаточно ли компетентно военное ведомство в этом деле для того, чтобы купить оптовый пакет запусков, не будучи ободранным до нитки? И получили однозначный ответ: «Нет». Как отмечалось в докладе аудиторов, от 20 до 60 % заявленных расходов ULA носили «необоснованный или спорный характер» – а это серьезная проблема, когда вы платите подрядчику по схеме «расходы плюс прибыль». И представители военного ведомства, и представители ULA признавали, что стоимость запусков может значительно вырасти в ближайшие годы. Аудиторы рекомендовали Пентагону притормозить и проявить больше осмотрительности, прежде чем совершать такую крупную покупку.

«Это стало приговором», – сказал мне один лоббист, который пристально следил за процессом. После получения аудиторского отчета законодатели обязали Пентагон вернуть приобретению запусков у ULA статус программы крупной военной закупки. Это дало правительству возможность заглянуть за кулисы и изучить ситуацию более подробно. Непосредственным результатом стало установление факта критического нарушения поправки Нанна–Маккёрди – а эти слова приводят в трепет самых мужественных генералов военного ведомства.

Названная в честь разработавших ее законодателей, эта поправка к Закону о выделении ассигнований для Министерства обороны США была принята еще в начале 1980-х годов с целью положить конец вопиющим – и уже ставшим традиционными – перерасходам бюджетов военных программ. Критики EELV утверждали, что администрация Буша намеренно позволила снизить требования к отчетности, чтобы избежать последствий, вытекающих из нарушения поправки Нанна–Маккёрди. Однако колоссальные суммы, которые уже были влиты и продолжали вливаться в программу, делали факт перерасходов очевидным. Это оказалось особенно актуально в тот момент, когда на вашингтонской арене разгорелись ожесточенные политические баталии по поводу государственных расходов между республиканцами и администрацией Обамы. Дебаты стоили правительству США высшего кредитного рейтинга ААА, что привело к жесткому ограничению оборонных и дискреционных расходов.

Спрогнозированное Пентагоном в 2012 году 58 %-ное увеличение стоимости программы EELV было, по сути, криком о помощи. Средняя цена запуска уже превысила 400 млн долларов – став в четыре с лишком раза выше, чем предлагала SpaceX. Ракеты ULA стали четвертой по стоимости покупкой американского военного ведомства, уступив сомнительную пальму первенства только реактивным истребителям, подводным лодкам и эсминцам для ВМФ США. Один из контролеров министерства обороны, попытавшийся понять причины такого удорожания, пришел к выводу, что структура контрактов выстроена таким образом, что деньги расходуются фактически на бездействующий персонал. Как отмечалось в отчете этого контролера, хоть у столь высоких издержек и имелись объективные и неустранимые причины, связанные с относительной непредсказуемостью космической программы США и международного рынка запусков, главным образом перерасход объяснялся неэффективной реализацией программы вследствие создания среды, предлагающей мало стимулов для контроля затрат или содержащей слишком незначительные риски отмены контракта в отношении многих обязательств по программе EELV.

Между тем не все представители военного ведомства считали, что появление конкуренции приведет к сокращению расходов, – некоторые опасались, что это может дестабилизировать всю программу запусков. В обмен на щедрость правительства ULA надежно обеспечивала его пусковыми услугами. Разумно ли менять подход, тем самым рискуя подорвать способность Соединенных Штатов поддерживать свое преимущество в космосе? Не последнюю роль играла и инертность, нежелание чиновников ставить под угрозу устоявшийся порядок вещей. И даже если военное ведомство было не прочь найти более выгодные решения, ULA и ее материнские компании пользовались слишком большим политическим влиянием. Их стремление бороться за правительственные контракты было вполне понятно: Boeing и Lockheed рассматривали совместное предприятие как дойную корову; в одном только 2011 году они вытянули из ULA более 200 млн долларов прибыли. Если сама ULA потратила в тот год на лоббирование всего 120 000 долларов, то ее материнские компании выделили более 30 млн долларов на то, чтобы обеспечить себе поддержку законодателей и федеральных чиновников. Что касается SpaceX, то ее расходы на услуги лоббистов в 2011 году не превысили подлежащий декларированию порог – 5000 долларов.

Согласно условию государственной антимонопольной комиссии, одобрившей создание монополии ULA, ВВС США были обязаны допустить к участию в конкурсе других квалифицированных поставщиков запусков, если – или когда – таковые появятся. В 2010 году у SpaceX имелась летающая ракета, но военное ведомство так и не выпустило официальных требований по участию в конкурсе с ULA. Проще говоря, SpaceX была уверена в своей способности выполнять военные запуски, но не могла этого доказать. Такая волокита была серьезной проблемой для компании, которая планировала выиграть открытые торги на запуски для нужд национальной безопасности.

Следуя стратегии технологических стартапов, Маск делал ставку на быстрый рост на существующих рынках для снижения расходов на программы разработки. Чем дольше SpaceX не могла получить контракты с ВВС, тем больше рисковала в финансовом плане. Это привело к задержкам работ по созданию тяжелой ракеты-носителя и заставило компанию отложить разработку технологий для марсианской миссии. К 2011 году в компании очень беспокоились по поводу перспективы, что оптовый контракт на запуски будет присужден ULA, прежде чем SpaceX пройдет сертификацию для участия в конкурсе. Если она упустит возможность прорваться на этот рынок сейчас, то не попадет туда еще семь-восемь лет – что означало потерю сотен миллионов долларов потенциальных доходов.

Между тем резкое повышение цен ULA, повлекшее за собой скрупулезные проверки и шаги со стороны законодателей и правительства, позволило SpaceX выиграть драгоценное время. Как сказал мне один наблюдатель, компанию «спасло то, что существующий порядок вещей посыпался к чертям». Проще говоря, если бы обещания по программе EELV были выполнены, SpaceX не успела бы вовремя достроить свою ракету. «Хуже всего то, что с созданием монополии за ненадобностью были устранены и условия для конкуренции – вот почему мы с таким трудом прорывались на этот рынок, – сказала мне Шотвелл. – Хорошей же новостью было то, что монополия никогда не выгодна обществу, которое она обслуживает. Никогда. Любая монополия в конечном счете становится слишком дорогой, цены растут, а инновации тормозятся».

На протяжении всего 2012 года государственные аудиторы изучали цепочки поставок ULA, пытаясь разобраться в запутанной системе двойной бухгалтерии, которую один из них охарактеризовал как замечательную по своим возможностям вводить в заблуждение. По завершении этого процесса в конце 2012 года Фрэнк Кендалл, заместитель министра обороны по закупкам, выпустил новые директивы для ВВС США, в частности потребовав привлечения к торгам нескольких участников. Это не встревожило монополиста, поскольку SpaceX, чья ракета тогда не была достаточно мощной для выведения больших спутников-шпионов, в лучшем случае могла рассчитывать на один-два запуска. «Я вправе с огромным удовлетворением заявить, что на счету у ULA 66 успешных запусков подряд. А сколько ракет успешно запустил Маск? – самодовольно заявил генеральный директор Lockheed на одном публичном мероприятии. – Кажется, всего две?»

SpaceX приняла распоряжение Кендалла за чистую монету – как приглашение посоревноваться за оборонный контракт. Она наконец-то получила утвержденный набор требований по выведению спутников для нужд национальной безопасности и подготовилась к прохождению трех сертификационных запусков – по сути, обычных, только проведенных под пристальным контролем инспекторов ВВС с целью выявления возможных проблем. В сентябре 2013 года SpaceX запустила спутник Cassiope, а в декабре впервые вывела на высокую орбиту спутник SES-8. Третий сертификационный запуск компания планировала осуществить в январе 2014 года, таким образом завершив успешный пятимесячный спринт и получив шанс претендовать на столь желанный оборонный бизнес.

Но за месяц до этого вашингтонская команда SpaceX узнала шокирующую новость: ULA получила контракт на 36 запусков сроком на пять лет стоимостью 19 млрд долларов без всякого конкурса. Оптовая закупка была представлена как мера экономии, позволяющая воспользоваться преимуществами масштаба, хотя реальная экономия оказалась смехотворной: между 2012 и 2014 годами стоимость запусков ULA должна была снизиться с 376 млн до 366 млн долларов. В знак протеста SpaceX заявила, что готова представлять те же услуги по цене 90 млн долларов и не понимает, почему ей не дают возможности побороться за запуски, которые должны начаться через несколько лет. Но министерству обороны было нужно во что бы то ни стало обеспечить надежный и бесперебойный доступ к ракетам, а ULA настаивала на том, что только многолетний контракт может удержать ее на плаву.

Важность доступа в космос для Соединенных Штатов возросла после непредвиденных и весьма мрачных событий на европейской геополитической сцене. Хотя речь не шла о космических войнах или нашествии инопланетян, здесь были замешаны другие «зеленые человечки» – российские военные в камуфляже, но без официальных знаков различия, которые в начале 2014 года стали наводнять территорию Украины. В феврале на Украине всплеск народных протестов привел к тому, что прежнее пророссийское правительство пало и ему на смену пришла новая власть, взявшая курс на интеграцию с Европейским союзом. Опасаясь дестабилизирующего влияния на свои пограничные регионы, авторитарный российский лидер Владимир Путин развязал невидимую войну. Воспользовавшись разногласиями между этническим русским и украинским населением, он отправил свои войска в Восточную Украину и в Крым, который был формально аннексирован в марте 2014 года.

Эта асимметричная война опиралась на пропаганду, обман, вопиющее игнорирование международного права – но также на превосходящие возможности в космических технологиях. В ходе операции по захвату Крыма русские продемонстрировали в действии технологии глушения и спуфинга GPS, которые в том числе позволяют сбивать с курса военные самолеты, корабли и ракеты, мешая им поразить цели. Открытая агрессия России в Восточной Европе представила в новом, пугающем свете недавние испытания российского противоспутникового оружия, будь то ракеты наземного базирования или маневренные орбитальные перехватчики. Соединенные Штаты не могли позволить себе остаться без доступа в космос в то время, когда угроза спутниковых войн начала обретать реальные очертания.

Назревающий конфликт с Россией сыграл на руку ULA, позволив ей сохранить привилегированные отношения с американским правительством и остаться эксклюзивным – и эксклюзивно высокооплачиваемым – гарантом доступа в космос. На этом фундаменте основывалась вся программа EELV и ее монополистическое детище – ULA.

Но в здании EELV имелся один ненадежный кирпичик, который грозил обрушить всю конструкцию: ракета-носитель среднего класса Atlas V, основная рабочая лошадка ULA, была оснащена российским ракетным двигателем РД-180. Этот двигатель имел репутацию самого эффективного и надежного среди всех существующих на рынке. (Как сказал мне один инженер ULA, российский подход к доработке двигателей очень похож на тот, что принят в SpaceX. «Они проектируют новый двигатель на бумаге до того момента, когда становится возможным построить что-то работоспособное, после чего идут на испытательный стенд и начинают его тестировать и дорабатывать, тестировать и дорабатывать – пока не доведут до совершенства».) Крупные закупки двигателей РД-180 были хорошим способом сосредоточить российскую космическую промышленность на производстве мирной техники, а не ракетных вооружений. Соединенные Штаты уже зависели от российских ракет для доступа на Международную космическую станцию. Использование российских двигателей означало, что США в значительной степени зависят от России и в своей способности развертывания военных спутниковых группировок.

Все эти факторы – резкий рост стоимости ракет ULA, конкурентоспособное предложение SpaceX и очевидность угроз для национальной безопасности США со стороны другой мировой державы – сплелись в марте 2014 года в ходе слушания в комитете сената, который должен был принять решение об ассигновании средств на покупку ракет.

Маск впервые выступал перед конгрессом, но его это не смущало. Сидя рядом с генеральным директором ULA Майклом Гассом, он с нетерпением ждал, когда тот закончит вступительную речь. Своим сиплым голосом Гасс педантично перечислил весь список заслуг ULA и описал те усилия, которые компания предприняла за последние два года, чтобы обеспечить требуемую отчетность перед правительством. «Наша компания, – заявил Гасс, – единственная производит ракеты, полностью отвечающие уникальным и специализированным потребностям военного ведомства». В свое время ULA была создана вследствие недостаточности спроса на рынке для выживания двух компаний, так зачем же снова начинать заведомо проигрышную игру?

Затем настала очередь Маска. В отличие от более опытного Гасса, он не стал подбирать витиеватых формулировок. «ВВС и другие правительственные ведомства платят за запуски необоснованно высокую цену, – прямолинейно заявил он. – В 2006 году, когда было принято решение о создании монопольного поставщика, вас предупреждали об этих последствиях. И вот они налицо. Полный застой в развитии космических технологий. Отсутствие конкуренции. И рост цен до такого уровня, который сам генерал Шелтон [глава Космического командования ВВС США] называет неприемлемым».

Маск заявил, что ракеты ULA – это катастрофа для бюджета. Он перечислил успешные запуски SpaceX для спутниковых компаний и НАСА, а также в рамках сертификационной программы ВВС США. При этом, подчеркнул он, его ракеты стоят в четыре раза дешевле, чем у ULA. Он потребовал положить конец государственному субсидированию ULA в размере 1 млрд долларов в год, которое создает чрезвычайно неравные условия игры. И наконец, он нанес завершающий удар: «В свете фактической аннексии Россией территории другого государства… едва ли можно говорить о том, что ракеты Atlas V обеспечивают нашей нации гарантированный доступ в космос, если поставка их главного двигателя зависит от воли президента Путина».

Гасс попытался ответить, напомнив о той кризисной экономической ситуации, которая вынудила Boeing и Lockheed создать совместное предприятие, и заявив: «Теперь, когда профессиональная карьера ответственных за это лиц подошла к концу, мы изменили нашу стратегию закупок». Он отказался рассматривать пятилетний контракт на гарантированные запуски как государственное субсидирование и сказал, что сотрудничество SpaceX с НАСА – более удобная форма государственно-частного партнерства. Однако это было все равно что сравнивать яблоки с апельсинами. «Соглашение о сотрудничестве в космической сфере», хотя и сопровождалось менее строгой финансовой подотчетностью, представляло собой контракт с фиксированной ценой, который мог быть расторгнут на любом этапе, если компания не выполняла ключевых условий; контракт с военным ведомством гарантировал не только компенсацию всех расходов, но и фиксированную прибыль.

Вопросы, которые сенаторы задавали в ходе слушания, ясно демонстрировали их позицию. Сенатор Дайэнн Файнстайн из Калифорнии заметила, что все эти компании так или иначе работают в Калифорнии, после чего поинтересовалась у Маска, пройдет ли SpaceX сертификацию военного ведомства в установленные сроки, на что он ответил решительным «да».

Сенатор Ричард Шелби, в чьем родном штате Алабама находятся крупные производственные мощности ULA, спросил у Маска, не рассчитывает ли тот каким-то образом освободить SpaceX от тех строгих правил финансовой отчетности и аудита, которые применяются к ULA, на что Маск ответил категоричным «нет». Тогда Шелби спросил, согласен ли он с тем, что его конкурент ULA имеет безупречную статистику удачных пусков. Упрямый предприниматель ответил «нет» и напомнил о двух частично неудачных миссиях Delta IV и Atlas V, в ходе которых спутники не были выведены на расчетные орбиты. Гасс возразил, что заказчики признали эти миссии успешными. Шелби, в свою очередь, напомнил Маску о первом коммерческом полете на МКС, когда на Falcon 9 вышел из строя один из девяти двигателей и попутный спутник также не удалось доставить на запланированную орбиту. Маск заявил, что миссия была успешной, поскольку заказчик остался доволен полученными результатами. Гасс вскочил и раздраженно возразил, что провал есть провал. Между Шелби, Маском и Гассом началась острая перепалка – они никак не могли договориться, чья ракета лучше.

Несмотря на отличную статистику запусков ULA, Гасс находился в затруднительном положении. Он утверждал, что SpaceX не способна удовлетворить ряд требований, предъявляемых ВВС к запускам, которые он не мог обсуждать публично из-за их секретности. По его словам, Маск и государственные аудиторы называли неверные цены, но у него под рукой не было нужных данных, чтобы их опровергнуть. Позже ULA сообщила стоимость своих ракет без учета ежегодной субсидии – 164 млн долларов для Atlas V и 350 млн долларов для тяжелой Delta IV, – что все равно было намного выше, чем предлагала SpaceX. Хотя ULA предоставляла действительно надежные услуги, она не пыталась делать это экономно. Ее девизом было «доступ в космос любой ценой».

В противоположность ей, SpaceX полностью изменила экономику ракетостроения, используя во многом тот же подход, который лежал в основе легендарной способности компаний Кремниевой долины к радикальной перестройке бизнес-моделей и целых отраслей. Ракеты ULA были подобны мейнфреймам IBM, очень мощным и дорогостоящим технологическим инструментам, которые производились одной голубой фишкой для других голубых фишек. Это была отличая стратегия, пока не появились персональные компьютеры – или же ракеты Falcon 9, – которые поначалу уступали в функциональности своим предшественникам, но стоили намного дешевле.

В конце слушания его председатель, сенатор Дик Дурбин из Иллинойса, озвучил ключевые аргументы обоих соперников. У Маска он поинтересовался, что произойдет, если спрос на выведение спутников резко снизится, как это уже случалось раньше. Маск ответил, что существует стабильный спрос на запуски со стороны ВВС США и Национального управления военно-космической разведки, которые с момента создания ULA отправляли на орбиту в среднем семь спутников в год. Гасс был вынужден признать, что конкуренция могла бы привести к снижению цен при условии честной и открытой игры с одинаковыми требованиями для всех и каждого.

Это стало еще одним гвоздем в гроб ULA: вероятность того, что SpaceX будет повышать свою надежность, казалась куда выше, чем того, что ULA после стольких лет наращивания издержек вдруг резко начнет экономить на всем. Российский вопрос также стоял со всей остротой. Сенатор-ястреб Джон Маккейн из Аризоны требовал расследовать зависимость ULA от российских ракетных двигателей – тем более в тот момент, когда в отношении космической промышленности России были введены карательные экономические санкции. Куратор российского оборонного комплекса и близкий друг Путина Дмитрий Рогозин в ответ на введение санкций опубликовал в Twitter язвительный пост, посоветовав Соединенным Штатам доставлять астронавтов на МКС с помощью батута. Он пригрозил прекращением экспорта ракетных двигателей в США и разрывом контрактов по обслуживанию МКС. Обе угрозы оказались не более чем пустыми словами; НАСА и Роскосмос продолжали сотрудничать, пока лидеры рычали друг на друга.

Последняя соломинка, переломившая спину верблюда, появилась уже после сенатского слушания, когда лоббисты SpaceX узнали о том, что из-за существующего пакетного контракта с ULA ВВС США решили не выставлять на конкурс ни одну из миссий, на которые рассчитывала SpaceX. Ранее ВВС уже заявили о своем намерении сократить количество запусков, доступных для открытых торгов, с 14 до 7. Теперь же военное ведомство перешло черту, и с этим Илон Маск не был готов смириться. SpaceX пыталась играть по правилам. Ей не оставили выбора, кроме как отстаивать свои интересы в суде. Это был единственный способ достучаться до военного ведомства. «Нас очень огорчило такое развитие событий, – сказала мне Шотвелл. – Но нам даже не дали шанса. Потому пришлось действовать через суд».

Это была неловкая ситуация. В то время как юристы SpaceX судились с американским правительством, ВВС выделили 60 млн долларов и команду из 100 человек на программу сертификации Falcon 9 для военных нужд. «Разве не глупо судиться с партнером, с которым вы собираетесь заниматься бизнесом?» – спросил генерал Шелтон законодателей. Но сенатор Маккейн не был с ним согласен. Он напомнил, что в 2012 году ULA подала иск против ВВС США в связи с оплатой по контракту в размере 400 млн долларов. Генерал ответил, что тот спор носил чисто технический характер. «О, так, значит, если дело касается “чисто технического” спора, то это нормально, – язвительно заметил Маккейн. – Генерал Шелтон, вы роняете свой авторитет в глазах комиссии, беря на себя право судить, в каких случаях люди, организации или компании могут идти в суд, а в каких нет».

В отличие от 2005 года, когда SpaceX уже обращалась в суд в попытке помешать созданию ULA и проиграла, этот иск был гораздо опаснее. Если выигрывать антимонопольные дела довольно трудно, то федеральное законодательство о закупках дает опытным юристам намного больше зацепок. SpaceX успешно выполнила три сертификационных запуска и осуществляла регулярные коммерческие полеты. Кроме того, директива заместителя министра обороны по закупкам Кендалла от 2012 года четко предписывала проведение закупок на конкурсной основе. Тем не менее адвокаты SpaceX отказывались делать какие-либо прогнозы. Когда они прибыли на первое заседание, на котором судья Сьюзан Брейден собиралась составить график судебного разбирательства, в зале их встретила толпа адвокатов из министерства юстиции, представлявших правительство, и не менее многочисленная группа юристов ULA, которая присоединилась к процессу, чтобы защитить свой контракт. Это был спор между Давидом и Голиафом, но SpaceX не собиралась отступать. Компания наняла представлять свои интересы знаменитого «суперадвоката» Дэвида Бойса и его фирму, а также привлекла Билла Бёртона, бывшего пресс-секретаря президента Обамы, в качестве консультанта по связям с общественностью.

В своей жалобе SpaceX требовала всего двух вещей: обязать ВВС США выставить свои контракты на запуски на открытый конкурс в соответствии с федеральным законодательством и приостановить любые запуски в рамках заключенного оптового контракта, которые должны были начаться через два года. Однако судья Брейден начала заседание с неожиданного вопроса: могло ли министерство юстиции гарантировать, что деньги, которые правительство платит ULA, не перетекут в карман находящегося под санкциями куратора российской оборонной промышленности Рогозина?

Правительственные адвокаты приготовились обсуждать юридические детали контрактов, а не то, насколько цепочки поставок ULA защищены от доступа к ним российских олигархов. Выслушав их уклончивый ответ, судья приняла решение, которое стало неожиданностью для всех присутствующих в зале и за его пределами, – она наложила временный запрет на приобретение российских двигателей РД-180 до получения правительственных гарантий относительно того, что закупки не нарушают режим американских санкций против России. Хотя ULA сказала, что у нее есть запасы двигателей, которых должно хватить на два года, судебный запрет фактически ставил крест на спорном оптовом контракте.

Эта первая победа SpaceX ровно через два дня после подачи иска поразила даже Маска. По словам представителя ULA, этот судебный запрет ставил под угрозу даже ближайшие запуски, поскольку не давал компании возможности платить российским специалистам технической поддержки. Запрет был отменен неделю спустя, когда правительственные адвокаты сумели заручиться письмами от контролировавших исполнение санкций ведомств, в которых проводилось различие между Рогозиным и курируемой им компанией «Энергомаш». Тем не менее слабость позиции ULA была налицо.

Маск и Гасс продолжали упражняться в задиристой риторике. На пресс-конференции, посвященной подаче иска, Маск напомнил о конкуренции как о традиционной американской добродетели и не преминул пройтись по связям ULA с находящимися под санкциями олигархами, заявив, что трудно представить, чтобы Дмитрий Рогозин не получил личной выгоды от американских долларов, которые переводятся на счета [российского предприятия]. В ответ Гасс утверждал, что своими действиями SpaceX ставит под угрозу саму национальную безопасность. «SpaceX экономит на качестве и хочет заставить ВВС США покупать свои ракеты, – сказал Гасс летом газете The Washington Post. – Они говорят: “Просто поверьте нам”. Мы, как и большинство разумных людей, считаем это опасным подходом».

Маск продолжал словесную войну. Высокопоставленный чиновник ВВС США Роджер Коррелл, утвердивший спорный оптовый контракт, вскоре после этого ушел в отставку и был приглашен на должность вице-президента по связям с правительством в компанию Aerojet Rocketdyne, одного из поставщиков ULA. Это был классический случай так называемой вращающейся двери в военно-промышленном комплексе, но Маск выдвинул более скандальную версию.

«Очень вероятно, что ULA и Rocketdyne пообещали чиновнику ВВС Корреллу тепленькое местечко вице-президента, если тот даст им эксклюзивный контракт, – написал Маск в Twitter. – Сначала Коррелл пытался устроиться в SpaceX, но мы ему отказали. Наш конкурент пошел ему навстречу».

Это было серьезное обвинение. В 2003 году Пентагон и Boeing уже оказались замешаны в аналогичном скандале, когда выяснилось, что высокопоставленная сотрудница министерства обороны Дарлин Драйан курировала тендер на поставку военных самолетов-заправщиков, в котором участвовала Boeing, и одновременно вела переговоры о работе в этой компании после отставки с военной службы. Драйан и финансовый директор Boeing Майкл Сирс были уволены и получили реальные, хотя и короткие, тюремные сроки. Поэтому сразу же после твита Маска Aerojet поспешила назвать его обвинение безосновательным и заявить, что приглашение Коррелла на работу было абсолютно законным. Этот импровизированный выпад Маска стал неожиданностью и для команды SpaceX по связям с общественностью, на которую обрушился шквал телефонных звонков и запросов. Сам Коррелл не комментировал заявление, и никаких правовых действий за этим не последовало.

Несмотря на болтовню Маска, SpaceX не хотела предавать публичности подробности самого дела. Вскоре после подачи иска она потребовала засекретить судебные протоколы под предлогом защиты конфиденциальной информации; более того, судья Брейден запретила компаниям обсуждать это дело со средствами массовой информации. Тем не менее внимательное изучение отредактированных протоколов и разговоры с правительственными инсайдерами позволяют составить достаточно четкую картину того, что происходило за дверями зала судебных заседаний.

Жалоба SpaceX была построена на конкретных сроках заключения оптового контракта и на разногласиях между политическим руководством министерства обороны, покупателями из ВВС и законодателями на Капитолийском холме, контролировавшими государственные расходы. Тот факт, что эта подковерная борьба была перенесена на арену федерального суда, показывает, насколько сложны хитросплетения паутины влияния вокруг ракетной монополии. Судья Брейден отказала ULA в ходатайстве о прекращении дела, лаконично заметив: «Суд не обращался к ULA и не нуждается в мнении компании… которая не имеет оснований подвергать сомнению право SpaceX выступать в качестве стороны по этому делу». Судья обязала ВВС раскрыть детали контракта с ULA адвокатам SpaceX и подготовить предложение по урегулированию спора в порядке посредничества. Посредником был назначен бывший генеральный прокурор США Джон Эшкрофт.

Правительство и ULA пытались утверждать, что заключенный ВВС оптовый контракт не нарушал директиву Кендалла от 2012 года о закупке запусков на конкурсной основе и что SpaceX не имела права протестовать. SpaceX утверждала обратное. На протяжении всей осени ее адвокаты пытались разобраться в замысловатых условиях контракта и финансовых сметах. Это было критически важно, чтобы не позволить ВВС спрятаться за тем аргументом, что SpaceX попросту не способна удовлетворить требованиям, предъявляемым к военным запускам. Хотя компания действительно не была готова выводить на орбиту самые крупные спутники-шпионы, остальные миссии – особенно выведение компактных GPS-спутников новейшего поколения – были вполне ей под силу.

Стало очевидно, что над ULA сгущаются тучи. В конгрессе сенатор Маккейн боролся за принятие закона, запрещавшего импорт российских ракетных двигателей. Руководству ULA не оставалось ничего иного, кроме как создать команду, которая выработает план конкурентной борьбы со SpaceX. Возглавить эти усилия было поручено Джорджу Соуэрсу, ведущему конструктору Atlas V, который одним из первых предупредил руководство об угрозе со стороны SpaceX. «Только представьте, – сказал мне Соуэрс, – у вас есть крупная монополия, работающая в основном на правительство, которую вам нужно превратить в динамичную коммерческую структуру!»

Это преобразование, по мнению материнских компаний ULA, происходило недостаточно быстро. В августе 2014 года 58-летний Гасс был отправлен в отставку ввиду «изменения отраслевого ландшафта». Кресло гендиректора занял Тори Бруно, глава подразделения баллистических ракет из Lockheed Martin, который получил карт-бланш на трансформацию пускового монополиста в конкурентоспособную компанию. В следующем году Бруно уволил дюжину топ-менеджеров ULA и инициировал более масштабные перемены, предполагавшие, помимо прочего, сокращение рабочей силы в ближайшие годы на 30 %.

Но эта трансформация требовала не просто «срезания жира». Чтобы конкурировать со SpaceX, ULA нужно было создать относительно дешевую альтернативу двум своим дорогостоящим ракетам. Новую космическую транспортную систему компания, все еще не в силах вырваться из плена греческой мифологии, назвала Vulcan и запланировала пошаговый подход к ее разработке и развертыванию. Первый этап предполагал создание мощной стартовой ступени, которая заменит первые ступени Atlas V и Delta IV и будет использоваться для разгона второй ступени Centaur. Следующим этапом предполагалось заменить Centaur, чья летная история насчитывала уже несколько десятилетий, еще более мощной верхней ступенью ACES (Advanced Cryogenic Evolved Stage, то есть «Перспективной усовершенствованной криогенной ступенью»), способной напрямую выводить спутники на сверхвысокие орбиты. План был превосходен за исключением одного: компании требовалось в кратчайшие сроки создать совершенно новый двигатель взамен политически некорректного РД-180.

Столкнувшись с угрозой существования своей монополии, ULA уже запланировала значительные сокращения затрат. Необходимость вложить 1 млрд долларов в создание нового орбитального двигателя означала дальнейшее урезание потока доходов материнских компаний от совместного предприятия, которое уже работало в рамках сложнейшего соглашения об участии в расходах. Публичные рынки могли косо посмотреть на вливание капитала в оказавшуюся в затруднительном положении компанию, пытающуюся конкурировать с новым игроком, не обремененным унаследованными обязательствами.

Тем не менее нашелся один человек с большими деньгами, который согласился прийти на помощь ULA. Этим человеком был Джефф Безос.

В прошлом Blue Origin уже контактировала с ULA. Когда компания Безоса пыталась заключить коммерческое партнерство с НАСА по программе пилотируемых полетов, первоначально она планировала доставлять свою капсулу на орбиту на ракетах Atlas V. Директор Blue Origin по развитию бизнеса Бретт Александер раньше работал в НАСА, где курировал программу COTS и консультировал Соэурса из ULA. Он поддерживал контакты со своим прежним клиентом, намекая ему на то, что компания Безоса за закрытыми дверями занимается разработкой «сверхсекретного» ракетного двигателя. Таким образом, когда ULA начала искать новый двигатель, Blue Origin предложила ей несколько перспективных идей и, что еще важнее, согласилась адаптировать разрабатываемый ею двигатель под нужды ULA для Vulcan, увеличив его тягу на 25 %. Хотя технический аспект был немаловажен, как и в случае с НАСА, готовность Blue Origin взять финансирование на себя решила дело.

«То, что предложила нам Blue Origin, было сделкой мечты, – сказал мне Соуэрс. – Представьте: вы получаете поставщика, который берет на себя все риски разработки и бо́льшую часть затрат».

ULA рассмотрела и другие варианты и в конце концов привлекла в качестве поставщика двигателя Aerojet Rocketdyne – главным образом из-за наличия у компании влиятельной поддержки в конгрессе. Однако Blue Origin была очевидным фаворитом, о чем открыто заявил вице-президент ULA по инженерии Бретт Тоби в своей скандальной лекции в Колорадском университете, случайно просочившейся в интернет.

Тоби пал жертвой собственной откровенности. В марте 2016 года он честно рассказал студентам о реалиях аэрокосмического бизнеса, вплоть до важности политических связей. «Маккейн нас не любит, – сказал он студентам. – Илон Маск, понятное дело, тоже. Он предложил им: “Почему бы вам не взяться за ULA и не объявить их двигатель вне закона?” Однако у нас есть хороший друг – я говорил вам о нашем крупном предприятии в Декейтере, что в Алабаме? – это сенатор Ричард Шелби из Алабамы».

Высказывания Тоби по поводу конкуренции между Blue Origin и Aerojet Rocketdyne были не менее красноречивы.

«Мы похожи на жениха, который выбирает между двумя невестами, – сказал Тоби. – У нас есть богатая невеста Blue Origin и бедная Aerojet Rocketdyne… Довольно мало шансов, что бедная девушка сумеет взять верх над дочкой миллиардера. Поэтому мы вкладываем больше сил в двигатель BE-4 Blue Origin».

После того как откровенные высказывания Тоби подхватили средства массовой информации, он был уволен из ULA, однако это не отменяло той горькой реальности, с которой сталкивались компании, не имеющие богатого патрона наподобие Маска или Безоса. «Когда на рынке присутствуют хорошо капитализированные компании с очень долгосрочными планами, не рассчитывающие на краткосрочную или среднесрочную окупаемость инвестиций, это радикальным образом меняет традиционную бизнес-модель», – сказал мне Джеймс Мейзер, бывший президент SpaceX, впоследствии возглавивший Aerojet Rocketdyne.

Новое партнерство крупнейшего аэрокосмического подрядчика и частной компании Безоса наглядно свидетельствовало о том давлении, которое SpaceX оказывала на традиционную индустрию запусков. «Если бы не угроза со стороны SpaceX, ULA никогда бы не снизошла до того, чтобы покупать двигатели у такой компании, как Blue Origin», – прокомментировал ситуацию Мюллер, главный инженер по двигателям в SpaceX. Со стороны ULA эта сделка была гениальным ходом: традиционный игрок рынка взял в союзники одного из тех дерзких новичков, которые угрожали разрушить его прибыльную бизнес-модель. В 2013 году Маск перехватил стартовую площадку, на которую претендовал Безос. Теперь Безос поддержал самого могущественного соперника Маска в тот момент, когда компании Маска почти удалось его повергнуть. Линия фронта была прочерчена, соперничающие альянсы сформированы.

Справедливости ради надо сказать, что помощь Безоса подоспела недостаточно быстро, чтобы помешать Маску вклиниться на рынок военных запусков. В начале 2015 года ULA сделала последнюю попытку спасти ситуацию, заявив в суде, что недавно принятый законопроект о финансировании, который официально запретил использование российских ракетных двигателей, делал исключение для контрактов ULA и, таким образом, фактически ратифицировал оптовый контракт. Судья Брейден вновь отвергла аргумент компании, сказав, что претензии SpaceX все равно остаются обоснованными и что суд готов вынести решение по этому делу, если не будет достигнуто урегулирование через посредничество. В конечном итоге между SpaceX и ВВС США была достигнута секретная договоренность, положившая конец спору.

Тем не менее судебное разбирательство и достигнутое мировое соглашение не привели к отмене оптового контракта с ULA. Должностные лица в министерстве обороны не могли позволить себе рисковать цепочкой поставок тяжелых ракет-носителей, которые была способна обеспечить только ULA. В этом отношении сделка выглядела поражением SpaceX. Но широкая огласка, которую получило это дело, и тщательное расследование деталей оптового контракта наглядно показали, что такое положение дел не может сохраняться и дальше, поэтому SpaceX имела право по крайней мере претендовать на моральную победу. И, возможно, не только: сумма оптового контракта была снижена до 11 млрд долларов в результате того, что военное ведомство согласилось выставить часть будущих запусков на открытый конкурс.

SpaceX получила предложение ускорить прохождение сертификации, и в 2015 году компания выиграла свой первый контракт на запуск GPS-спутника для ВВС США. Это ознаменовало собой конец монополии ULA на запуски для нужд национальной безопасности и стало важным поворотным событием для SpaceX, которую устоявшиеся игроки в отрасли с момента ее основания высмеивали как дилетанта и выскочку.

Теперь компания Маска предлагала услуги по выведению спутников для всех желающих и уверенно продвигалась к пилотируемым полетам через программу НАСА, хотя урезание бюджета и отодвинуло первый запланированный полет еще на год. Но для Маска и его команды этого было недостаточно. «Если мы сумеем только создать еще одну транспортную систему для доставки грузов или людей на орбиту, способную соперничать в стоимости с российским “Союзом”, – будет уже замечательно, но я не посчитаю это настоящим успехом», – заявил Маск в 2007 году. К 2015 году его компания фактически научилась делать все то, что аэрокосмическая индустрия делала до нее на протяжении десятилетий. Чтобы действительно изменить правила игры, SpaceX нужно было совершить что-то такое, чего никто никогда не делал раньше. И этим «чем-то» стали многоразовые ракеты, которые позволили бы снизить стоимость полетов в космос за счет не просто экономии, но фундаментального изменения парадигмы. Необходимость этого была ясна не только Маску, но и Безосу. В том же году, когда Маск подал в суд на ВВС США, он подал иск и против компании Безоса. В чем причина?

Blue Origin запатентовала его идею посадки ракет на плавучих платформах.