17

Все меняется. В Эпицентре есть свой распорядок жизни, но мир никогда не стоит на месте. Проходят годы.

После исчезновения Осколка Матчиш больше ни разу не заговаривает с Дамайей. Когда он видит ее в коридоре или после проверки, просто отворачивается. Если он перехватывает ее взгляд, хмурится. Такое нечасто случается, поскольку она нечасто на него смотрит. Ей плевать, что он ее ненавидит. В любом случае он был лишь потенциальным другом. Теперь она понимает, что не следует хотеть завести друга или верить, что она когда-нибудь заслужит дружбу.

(Друзей не бывает. Эпицентр – не школа. Гальки – не дети. Орогены – не люди. Инструменту не нужны друзья.)

И все же это тяжело, поскольку без друзей скучно. Инструкторы научили ее читать – чему не учили родители, – но она способна читать только до того момента, когда слова начинают скакать по странице, как камни во время землетрясения. В библиотеке немного чисто развлекательных книг, не утилитарных. (Инструментам не нужно развлечение.) Ей позволено практиковать орогению только во время прикладных занятий, и хотя она порой лежит на своей койке и мечтает о дополнительных занятиях для большей практики – в конце концов, ее приоритет – сила орогена, – их ровно столько, сколько есть.

Потому, чтобы убить время во время Свободных часов или в другое время, когда она не занята и не спит, она бродит по Эпицентру.

Никто не мешает галькам этого делать. Никто не охраняет спальню во время Свободных часов или потом. Инструкторы не вводят комендантского часа – Свободный час может перерасти в Свободную ночь, если галька желает на следующий день бороться со сном. Старшие тоже не мешают галькам покидать здание. Любой ребенок, которого застукают в саду Кольца, закрытом для неокольцованных, или вблизи ворот Эпицентра, будет отвечать перед старшими. Но за все прочее санкции будут умеренными – каков проступок, таково и наказание. Так вот.

В конце концов, еще никого не изгоняли из Эпицентра. Разболтавшийся инструмент просто удаляют со склада. А функциональный инструмент должен быть достаточно сообразительным, чтобы самому о себе позаботиться.

Потому Дамайя на своих прогулках придерживается наименее интересных зон Эпицентра, что оставляет большой простор для исследований, поскольку комплекс Эпицентра огромен. Кроме садов и тренировочных площадок для галек, там есть жилые кластеры, в которых живут окольцованные орогены, находятся библиотеки и театры, госпиталь и места, где работают все взрослые орогены, когда у них нет назначений за пределами Эпицентра. Там также проложены мили мощенных обсидианом дорожек и находятся гектары зеленых зон, которые не под паром и не подготовлены для вероятного Пятого времени года: вместо этого они отданы под ландшафтный дизайн. Просто для красоты. Дамайя понимает, что кто-то должен за ними ухаживать.

И вот через все это Дамайя проходит в поздние вечерние часы, представляя, где и как она будет жить, как только присоединится к рядам окольцованных. Взрослые в этом районе по большей части не обращают на нее внимания: идут куда-то, разговаривают друг с другом или бубнят что-то себе под нос, сосредоточенные на своих взрослых делах. Кое-кто замечает ее, но пожимает плечами и идет дальше. Все они когда-то были гальками. Только одна женщина останавливается и спрашивает:

– А тебе можно здесь находиться?

Дамайя кивает и проходит мимо, и женщина больше не пристает.

Административные здания – самые интересные. Она заглядывает в большие тренировочные залы, где практикуются окольцованные орогены: большие залы-амфитеатры без крыш, с мозаичными кольцами, выложенными прямо на земле концентрическими кругами. Иногда там лежат большие базальтовые блоки, иногда земля перевернута, но блоков нет. Иногда она застает там взрослых, которые практикуются – двигают блоки как детские игрушки, загоняют их в землю и снова поднимают одним усилием воли, затуманивая воздух вокруг себя смертельными кольцами холода. Это одновременно и пьянит, и пугает, и она повторяет то, что они делают, как может, хотя и немного. Ей предстоит еще долгий путь к тому, чтобы хотя бы начать делать такое.

Но больше всего Дамайю влечет Главное здание. Это самое сердце комплекса Эпицентра: большой шестиугольник, перекрытый куполом, больше, чем все остальные здания, вместе взятые. Именно здесь вершатся все дела Эпицентра. Здесь окольцованные орогены сидят в кабинетах и перебирают бумаги, и платят по счетам, поскольку все это они, конечно же, должны делать сами. Никто не хочет, чтобы об орогенах говорили, что это пустая трата ресурсов Юменеса – Эпицентр финансово и во всем остальном самодостаточен. В здании Свободный час наступает после основного рабочего времени, так что здесь не так людно, как днем, но всегда, когда Дамайя бродит по зданию, она замечает, что многие кабинеты все еще освещены свечами или порой электрическими лампочками.

У Стражей тоже есть свое крыло в Главном здании. То и дело она видит винно-красную форму среди групп черных, и как только она их замечает, сворачивает в другую сторону. Не от страха. Вероятно, они замечают ее, но не беспокоят, поскольку она не делает ничего запретного. Так ей говорил Шаффа – Стражей следует бояться только в особых, единичных ситуациях. Однако она все равно избегает их, поскольку по мере того, как она становится опытнее, она ощущает в присутствии Стража странное чувство. Это… какой-то зуд, зазубренный и едкий, который скорее ощущаешь на вкус и слух, чем сэссишь. Она не понимает этого, но замечает, что многие орогены обходят Стражей стороной.

В Главном здании есть заброшенные крылья, поскольку Эпицентр обширнее, чем необходимо, или так ей, по крайней мере, говорят инструкторы, когда Дамайя спрашивает их об этом. Никто до постройки Эпицентра не знал, сколько на свете орогенов, или, возможно, строители полагали, что бо́льшее количество орогенов будут переживать детский возраст, после чего их будут доставлять сюда. Тем не менее, когда Дамайя толкает привлекшую ее внимание дверь, которой вроде никто не пользовался, и обнаруживает за ней темные пустые коридоры, ее тут же охватывает любопытство.

Внутри слишком темно, чтобы далеко видеть. Рядом с собой она видит сломанную мебель, корзины для хранения и прочее, так что решает, что сразу туда не полезет. Слишком высок шанс пораниться. Вместо этого она возвращается в спальню галек и несколько следующих дней готовится к походу. Довольно просто стащить стеклянный нож с обеденного подноса, а в спальне полно масляных ламп, которые можно взять, и никто ничего не заметит. Она берет лампу. Вместо заплечного мешка она берет наволочку из прачечной – у нее истрепавшийся край, и она лежит в груде списанного белья, и, наконец, когда она чувствует себя готовой, выступает в поход.

Поначалу она продвигается медленно. Ножом делает пометки на стенах, чтобы не потеряться, пока не осознает, что эта часть Главного здания имеет ровно такую же структуру, как и остальная часть: центральный коридор, периодически разбиваемый лестничными проемами и дверьми по обе стороны, которые ведут в сьюты или комнаты. Больше всего ей нравятся комнаты, хотя многие из них скучные. Совещательные комнаты скорее кабинеты, чем жилые; какие-то совсем большие, которые могли бы быть аудиториями для лекций, хотя, кажется, по большей части тут хранили старые книги и одежду.

Но книги! Преобладающая часть – развлекательное чтиво, которого так мало в библиотеках – романы, приключения и какие-то обрывки ненужных сказаний. Но иногда двери приводят к замечательным вещам. Она обнаруживает этаж, который, видимо, некогда был жилым – возможно, в один из тех урожайных годов, когда было слишком много орогенов, чтобы комфортно разместить их в жилых зданиях. Однако похоже, что по какой-то причине многие обитатели просто вышли, оставив здесь все свои пожитки. Дамайя находит в шкафах длинные полуистлевшие элегантные платья, игрушки для малышей, украшения, за которые ее мать удавилась бы. Она примеряет одно и смеется своему отражению в пошедшем пятнами зеркале, затем замирает, испуганная звуком собственного смеха.

Здесь есть и более странные вещи. Комната, полная обитых плюшем красивых кресел – теперь вытертых и побитых молью, – которые поставлены кругом, лицом друг к другу. Зачем, она может лишь догадываться. Комната, назначения которой она не понимает до тех пор, пока ее исследования не приводят в здания Эпицентра, отведенные для исследовательских работ – тогда она понимает, что обнаружила нечто вроде лаборатории, полной странных контейнеров и устройств, которые, как она потом узнает, предназначены для анализа энергии и работы с химикатами. Возможно, геоместы не снисходят до изучения орогении и орогенам приходится делать это самим? Она может лишь догадываться.

А комнат больше, бесконечно много. Это становится тем, чего она больше всего ждет каждый день – кроме Практики. Она то и дело попадает впросак в школе, поскольку думает о своих находках и пропускает вопросы в контрольных. Она старается не слишком расслабляться, чтобы учителя не начали задавать ей вопросы, хотя она подозревает, что им известно о ее ночных похождениях. Она даже замечала нескольких из них во время своих блужданий: они выглядят странно человечно в свои свободные часы. Однако они не беспокоят ее, что ее весьма удовлетворяет. Так приятно ощущать, что у тебя есть совместная с ними тайна, хотя на самом деле-то она не знает, так ли это. В Эпицентре есть свой распорядок, но это ее распорядок, она установила его, и никто не нарушает его. Хорошо иметь что-то свое.

Но однажды все меняется.

Незнакомая девочка вклинивается в строй галек так незаметно, что Дамайя почти не замечает ее. Они снова идут по Саду Колец, возвращаясь в общежитие галек после Прикладной практики, Дамайя устала, но довольна собой. Инструктор Марказит похвалил ее за то, что она заморозила всего двухфутовый торус вокруг себя, одновременно расширив зону контроля примерно на сто футов вниз.

– Ты почти готова к испытанию на первое кольцо, – сказал он ей в конце занятия. Если это правда, то она пройдет тест на год раньше, чем большинство галек, и первой в группе ее набора.

Поскольку Дамайя так охвачена волнением от этой мысли и потому, что это был вечер долгого дня, и все устали, и в саду мало народу, и инструкторы болтают друг с другом, почти никто не видит, как странная девочка встраивается в колонну прямо перед Дамайей. Даже Дамайя почти упускает ее, поскольку девочка разумно ждала момента, когда они сделают крутой поворот у изгороди. Шаг, второй – и вот она здесь, идет в ногу с ними, смотрит вперед, как и большинство остальных. Но Дамайя знает, что прежде ее тут не было.

На мгновение Дамайя теряется. Она не слишком хорошо знает всех галек, но все же она знает их в лицо, а эта девочка не из них. Но кто она тогда? Она не уверена, сказать ли ей об этом.

Внезапно девочка оглядывается и натыкается на взгляд Дамайи. Она усмехается и подмигивает. Дамайя моргает. Когда девочка отворачивается, она следует за ней, слишком сбитая с толку, чтобы болтать.

Они проходят через сад и идут в казармы. Здесь инструкторы уходят, оставляя галек на свободное время перед сном. Дети расходятся, кто-то идет за едой в буфет, самые новенькие бредут спать. Несколько более энергичных галек немедленно начинают какую-то глупую игру, гоняясь друг за другом среди коек. Как обычно, они игнорируют Дамайю и все, что Дамайя делает.

Потому Дамайя поворачивается к гальке, которая не галька.

– Ты кто?

– Ты хочешь спросить именно об этом? – девочка кажется искренне озадаченной. Она ровесница Дамайе, высокая и тощая, с более желтоватой кожей, чем у большинства юных санзе, а волосы у нее волнистые и темные, а не жесткие и серые. На ней униформа галек, и волосы ее завязаны так же, как у остальных галек с длинными волосами. Иллюзию нарушает только тот факт, что она совершенно чужая здесь. – То есть тебе ведь на самом деле не важно, кто я? – говорит девочка, продолжая делать вид, будто ее обидел первый вопрос Дамайи. – На твоем месте я хотела бы узнать, что я тут делаю.

Дамайя, онемев, смотрит на нее. А девочка пока оглядывается, чуть нахмурившись.

– Я думала, меня многие заметят. Вас ведь тут немного в этой комнате – человек тридцать? Это меньше, чем в моем классе, и уж я-то заметила бы, если бы вдруг появился новенький…

– Кто ты такая? – почти шипит Дамайя. Инстинктивно она, однако, понижает голос и в качестве дополнительной меры хватает девочку за руку и тащит ее в укромный уголок, где их вряд ли заметят. Поскольку все годами не обращают внимания на Дамайю, то их и не замечают. – Говори, а то инструкторов позову!

– О, это уже лучше. – Девочка ухмыляется. – Куда больше, чем я ожидала. Но все равно странно, что только ты одна… – И тут ее усмешка сменяется тревогой, когда Дамайя открывает рот и набирает воздуха, явно готовясь закричать. Она быстро выговаривает: – Меня зовут Биноф! Биноф! А тебя?

Это так привычно, это просто вежливость, и Дамайя всегда отвечала на такой вопрос еще до того, как попала в Эпицентр, так что она отвечает автоматически.

– Дамайя Опо… – Она так давно не думала о своем кастовом имени или о том факте, что оно теперь не имеет к ней отношения, что ошеломлена, чуть было не услышав его. – Дамайя. Что ты здесь делаешь? Откуда ты взялась? Почему ты… – Она беспомощно тычет в девочку, имея в виду и ее униформу, и волосы, и само существование.

– Тс-с. Теперь ты хочешь задать миллион вопросов? – Биноф качает головой. – Слушай, я не собираюсь тут оставаться и не хочу тебе неприятностей. Мне только нужно узнать, не видела ли ты или не слышала чего-нибудь странного в последнее время? – Дамайя снова пялится на нее, и Биноф морщится. – Место. С очертаниями. Ну типа. Большое… вроде… – Она делает несколько сложных жестов, видимо, пытаясь пантомимой изобразить то, что имеет в виду. Это совершенно бессмысленно.

Нет. Не совсем.

Эпицентр круглый. Дамайя знает это, хотя может получить лишь представление об этом, когда вместе с остальными гальками проходит по Саду Кольца. К западу над Эпицентром нависает Черная Звезда, а на севере Дамайя видела группу зданий, достаточно высоких, чтобы заглядывать за обсидиановые стены. (Она часто задается вопросом, что жители этих домов думают, глядя вниз на Дамайю и ее сородичей из своих горделивых окон и с крыш.) Но что еще важнее, Главное здание тоже круглое – почти. К этому моменту Дамайя уже часто гуляла по его темным коридорам при помощи всего лишь масляной лампы, пальцев и сэссапин, но когда она видит, что Биноф рисует в воздухе шестиугольник, она сразу понимает, что имеет в виду эта чужая девочка.

Дело в том, что коридоры Главного здания не так широки, чтобы охватить все пространство, которое оно занимает. Под крышей здания, в самом его сердце, есть место, куда не дотягиваются его рабочие пространства и коридоры, и там должно быть огромное пустое помещение. Может, двор или театр, хотя в Эпицентре есть другие театры. Дамайя нашла стены, окружающие это место, и пошла по ним, и они не круглые, там есть углы и грани. Их шесть. Но если есть дверь, которая ведет в эту шестиугольную центральную комнату, то в заброшенных крыльях ее нет. Она еще не нашла ее.

– Комната без дверей, – не подумав, бормочет Дамайя. Так она начала про себя называть эту незримую комнату в тот самый день, как осознала ее существование. Биноф втягивает воздух и подается вперед.

– Да. Да. Она так называется? Она в том большом здании, в сердце Эпицентра? Я так и думала. Да.

Дамайя моргает и хмурится.

– Кто. Ты. Такая.

Девочка права – она не это хочет спросить. И все же это охватывает все непосредственные вопросы.

Биноф кривится. Она оглядывается. Раздумывает мгновение, поджимает челюсть и, наконец, говорит:

– Биноф Лидер Юменес.

Для Дамайи это почти ничего не значит. В Эпицентре никто не пользуется кастовыми или общинными именами. Любой, кто был Лидером до того, как его поймали Стражи, больше таковым не является. Гальки, рожденные здесь или привезенные сюда в раннем детстве, носят рогговское имя, и любой после получения первого кольца должен взять себе такое. И это все.

Но тут интуиция поворачивает ключик, замочек щелкает, и внезапно Дамайя понимает, что Биноф не просто выражает верность социальным условностям, которая тут неприменима. Она применима к Биноф, поскольку та не ороген.

И Биноф не просто глухачка, она Лидер, она из Юменеса, то есть дитя одного из самых влиятельных семейств Спокойствия. И она проникла в Эпицентр, притворяясь орогеном.

Это настолько невозможно, настолько безумно, что Дамайя разевает рот. Биноф видит, что она понимает, и подходит ближе, понижая голос.

– Я сказала, что не хочу для тебя неприятностей. Сейчас я пойду и найду эту комнату, и прошу только одного, чтобы ты пока ничего никому не говорила. Но ты хотела знать, зачем я здесь. Вот за этим. Я ищу эту комнату.

Дамайя закрывает рот.

– Зачем?

– Я не могу тебе сказать. – Когда Дамайя зло смотрит на нее, Биноф поднимает руки. – Это для твоей и моей безопасности. Есть вещи, которые положено знать только Лидерам, а мне пока знать их не полагается. Если кто-то узнает, что я тебе рассказала, то… – Она мнется. – Не знаю, что с нами сделают, но мне не хочется это выяснять.

Ржавь. Дамайя рассеянно кивает.

– Тебя сцапают.

– Возможно. Но тогда я им просто скажу, кто я. – Девочка пожимает плечами с беспечностью того, кто никогда в жизни не знал настоящего страха. – Они не узнают, зачем я здесь. Кто-то вызовет моих родителей, и мне влетит, но я все равно постоянно во что-то вляпываюсь. Но если мне удастся найти ответы на некоторые вопросы, то дело будет того стоить. Итак, где комната без дверей?

Дамайя качает головой, тут же почуяв ловушку.

– У меня будут неприятности, если я стану помогать тебе. – Она не Лидер, вообще никто, никто ее не спасет. – Уходи, как пришла. Сейчас же. Если уйдешь, я никому ничего не скажу.

– Нет уж. – У Биноф коварный вид. – Я много труда приложила, чтобы сюда попасть. И у тебя все равно уже неприятности, раз ты не позвала инструктора сразу же, как поняла, что я не галька. Теперь ты моя сообщница. Так ведь?

Дамайя испуганно смотрит на нее, у нее живот подводит, как только она понимает, что девочка права. Она в бешенстве, поскольку Биноф пытается ею манипулировать, а она это ненавидит.

– Лучше уж я закричу сейчас, чем ты вляпаешься и тебя поймают. – Она встает и направляется к дверям общей спальни.

Биноф ахает и трусит за ней, хватает ее за руку и говорит громким шепотом:

– Не надо! Пожалуйста! Послушай, у меня есть деньги! Три красных алмаза и целый александрит! Хочешь?

Дамайя закипает еще сильнее.

– И на кой ржавь мне деньги?

– Тогда привилегии. Когда ты в следующий раз выйдешь из Эпицентра…

– Мы не выходим. – Дамайя злобно смотрит на нее и вырывает руку. Как эта тупая глухачка вообще сюда пролезла? Есть же охрана, городская милиция у всех ворот, ведущих из Эпицентра. Но их задача – не выпускать наружу орогенов, а не задерживать глухачей. Возможно, эта девчонка из Лидеров со своими деньгами и привилегиями при своем бесстрашии смогла сюда проникнуть, даже если стража и пыталась удержать ее. – Мы здесь потому, что это единственное место, где нам не грозит опасность от таких, как ты. Убирайся.

Внезапно Дамайе приходится отвернуться, стиснуть кулаки, жестко сосредоточиться, делая быстрые короткие вдохи, поскольку она настолько зла, что та ее часть, которая умеет двигать линии разлома, начинает погружаться в землю. Это постыдная потеря контроля, и она молится, чтобы никто из инструкторов этого не заметил, потому что тогда ее перестанут считать практически готовой к испытанию на первое кольцо. Не говоря о том, что она вообще может заморозить эту девчонку.

Биноф коварно заглядывает ей в лицо и говорит:

– О, да ты злишься? Орогению выпускаешь? Каково это?

Вопросы настолько нелепы, отсутствие страха настолько глупо, что орогения Дамайи испаряется. Она уже не злится, она просто удивлена. Неужели все Лидеры в детстве такие? Палела такой маленький городишко, что там вообще не было ни одного, люди из функционал-касты Лидеров предпочитают жить в местах, достойных лидерства. Может, это просто юменесские Лидеры таковы. Или эта девочка просто дура.

Словно молчание Дамайи само было ответом, Биноф ухмыляется и приплясывает перед ней.

– Я никогда прежде не видела орогена! То есть не черных, которые с кольцами, а детей, как я! Ты не такая страшная, как говорят лористы. Но они вообще много врут.

Дамайя мотает головой.

– Вообще тебя не понимаю.

К ее удивлению, Биноф грустнеет.

– Ты говоришь прямо как моя мама. – Она на мгновение отводит взгляд, потом поджимает губы и обжигает Дамайю решительным взглядом. – Так ты поможешь мне найти эту комнату или нет? Если нет, хотя бы не говори никому.

Несмотря ни на что, Дамайю снедает любопытство. Ей интересна девочка, возможность найти комнату без дверей, новизна самой интриги. Прежде она никогда не отправлялась на поиски с кем-нибудь. Это так… волнующе. Она мнется и неуютно озирается по сторонам, но в душе она уже решилась, верно?

– Хорошо. Но я так и не нашла входа, хотя исследую Главное здание уже несколько месяцев.

– Значит, так называется большое здание? И я не удивлена, вероятно, легкого пути попасть внутрь нет. Или, может, был, но сейчас закрыт. – Не замечая взгляда Дамайи, Биноф трет подбородок. – Но у меня есть идея, где искать. Я видела старые чертежи… Ладно. Это должно быть на южной стороне здания, на первом этаже.

Увы, это не заброшенное крыло. И все же она говорит:

– Я знаю дорогу. – Как приятно видеть радость на лице Биноф при этих словах.

Она ведет Биноф дорогой, по которой обычно ходит сама, так, как она обычно ходит. Странно, но возможно, потому, что нервничает, она осознает, что ее замечает больше народу. Двойных проверок больше, чем обычно, и когда она замечает инструктора Галенита, идя мимо фонтана – того самого Галенита, который застукал ее пьяной и спас ей жизнь, не донеся об этом, – он улыбается ей, прежде чем повернуться к своему болтливому собеседнику. Вот тогда Дамайя и осознает, почему все они смотрят: они знают о странной тихой гальке, которая постоянно гуляет. Они наверняка знают о Дамайе по каким-то слухам, и они рады, что она, наконец, привела кого-то с собой. Они думают, что у нее завелась подруга. Дамайя рассмеялась бы, если бы истина не была такой несмешной.

– Странно, – говорит Биноф, когда они проходят по обсидиановой дорожке через один из малых садов.

– Что?

– Я думала, что меня все заметят. Но почти никто не обращает внимания. Хотя мы тут единственные дети.

Дамайя пожимает плечами и продолжает идти.

– Я думала, нас остановят, будут спрашивать. Мы ведь можем делать что-то не то.

Дамайя качает головой.

– Если кто-то из нас покалечится и нас найдут прежде, чем мы истечем кровью, то отправят в госпиталь.

И тогда у Дамайи появится в деле отметка, которая может не дать ей пройти тест на кольцо. Все, что она сейчас делает, может этому помешать. Она вздыхает.

– Это хорошо, – говорит Биноф, – но, может, лучше остановить детей прежде, чем они успеют себе навредить?

Дамайя останавливается посреди дорожки через газон и поворачивается к Биноф.

– Мы не дети, – раздраженно говорит она. Биноф моргает. – Мы гальки – Имперские орогены в процессе обучения. Вот под кого ты маскируешься и кем тебя все считают. Всем наплевать, если парочка орогенов покалечится.

Биноф пялится на нее.

– О.

– И ты слишком много болтаешь. Гальки так не делают. Мы расслабляемся только в общежитии, и то когда инструкторов рядом нет. Если хочешь казаться одной из нас, делай это правильно.

– Ладно, ладно! – Биноф вскидывает обе руки, словно успокаивая ее. – Прости, я просто… – Она морщится, когда Дамайя сердито смотрит на нее. – Ладно. Больше никаких разговоров.

Она затыкается, и Дамайя идет дальше.

Они доходят до Главного здания, и Дамайя заходит внутрь как обычно. Только на сей раз она сворачивает направо, а не налево, и спускается по лестнице, а не поднимается. Потолки в этом коридоре ниже, а стены украшены так, как она прежде не видела – маленькими фресками, на которых изображены приятные, невинные сцены. Через некоторое время она начинает беспокоиться, поскольку они все ближе к крылу, в котором она никогда не бывала и бывать не хочет – к крылу Стражей.

– Где именно на южной стороне? – спрашивает она.

– Что? – Биноф погружена в созерцание, что выдает ее еще сильнее, чем нескончаемый треп, она удивленно моргает, глядя на Дамайю. – Ой. Где-то вообще на южной стороне. – Она сжимается под злым взглядом Дамайи. – Я не знаю где! Я просто знаю, что там была дверь, даже если ее теперь уже и нет. – Она крутит пальцами. – Орогены ведь должны вроде делать такие вещи?

– Что, двери искать? Нет, разве что они в земле. – Но даже говоря эти слова, Дамайя хмурится, поскольку… ладно. Она действительно может сэссить, где находятся двери, чисто по логике. Несущие нагрузку стены ощущаются как материковая порода, а двери – как дыры в пласте, места, где нагрузка здания на землю меньше. Если дверь на этом этаже заделана, убраны ли косяки? Возможно. Но ведь это место будет отличаться от окружающих стен?

Она уже поворачивается, растопырив пальцы так, как делает, когда пытается распространить свою зону контроля дальше. В тиглях для Прикладных занятий есть подземные маркеры – маленькие мраморные блоки с вырезанными на них словами. Нужен очень хороший контроль, чтобы не только найти этот блок, но и определить, что за слово на нем. Это все равно как лизнуть страницу и почуять малейшее различие между чернилами и бумагой, и при помощи этого читать. Но поскольку она многократно делала такое под присмотром инструкторов, она понимает, что этот навык работает и в этом случае.

– Ты делаешь орогению? – с любопытством спрашивает Биноф.

– Да, потому заткнись, чтобы я случайно тебя не заморозила. – Биноф, по счастью, повинуется, хотя сэссирование – не орогения и опасности заморозить кого-нибудь нет. Дамайя благодарна ей за молчание.

Она идет ощупью по стенам здания. Они как тени силы по сравнению с невозмутимой уютностью камня, но если она будет действовать нежно, она их найдет. И здесь, здесь и здесь вдоль внутренней стены здания, окружающей скрытую комнату, она ощущает, где стены… прерываются. Втянув воздух, Дамайя открывает глаза.

– Ну? – Биноф прямо слюной исходит.

Дамайя поворачивает, идет вдоль стены на некотором расстоянии. Когда она доходит до нужного места и останавливается, она находит дверь. Рискованно отворять дверь в жилом крыле – возможно, там чей-то кабинет. В коридоре пусто и тихо, но из-под некоторых дверей пробивается свет, что означает, что по крайней мере несколько человек заработались допоздна. Сначала она стучит. Когда ответа нет, она делает глубокий вдох и пытается открыть дверь. Заперта.

– Подожди, – отвечает Биноф и роется у себя в карманах. Через мгновение она вытаскивает что-то, похожее на инструмент, которым Дамайя некогда вскрывала скорлупу орехов курге, росших у них на ферме. – Я читала, как это делается. – Она начинает ковыряться инструментом в замке с сосредоточенным видом.

Дамайя некоторое время ждет, небрежно прислонясь к стене и прислушиваясь как ушами, так и сэссапинами к любой вибрации шагов, или звуку приближающихся голосов, или хуже – к жужжанию приближающегося Стража. Сейчас уже за полночь, и даже самые трудоголики либо ложатся спать у себя в кабинетах, либо ушли к себе, так что никто не тревожит их в тот мучительно долгий отрывок времени, пока Биноф соображает, как пользоваться этой штукой.

Проходит целая вечность, прежде чем Дамайя говорит:

– Хватит. – Если кто-то придет сюда и застукает их, Дамайе не отбрехаться. – Вернемся завтра и продолжим.

– Я не могу, – отвечает Биноф. Она в поту, ее руки трясутся, что, конечно, не способствует делу. – Я подкупила нянек выпустить меня только на одну ночь, второй раз это не сработает. У меня уже почти получилось. Просто дай мне еще минутку.

И Дамайя ждет, все сильнее терзаемая тревогой, пока не раздается щелчок и удивленный вздох Биноф.

– Сработало? Думаю, сработало! – Она дергает дверь, и та распахивается. – Земное пердучее пламя, работает!

Там действительно чей-то кабинет – стол и два кресла с высокой спинкой, вдоль стен тянутся книжные полки. Стол больше обычного, кресла изящнее – тут явно работает важный человек. Дамайе после стольких месяцев блуждания по заброшенным кабинетам старого крыла режет глаз то, что этот кабинет явно используется. Здесь нет пыли, и лампы уже зажжены, хотя и прикручены до самого низкого пламени. Так странно.

Биноф озирается по сторонам, но в кабинете нет даже намека на другую дверь. Дамайя протискивается мимо нее, к чему-то вроде чулана. Она открывает его – там веники и швабры и запасной черный мундир на вешалке.

– И все? – вслух ругается Биноф.

– Нет, – отвечает Дамайя, поскольку она видит, что кабинет слишком короткий от двери до стены, что не соответствует ширине здания. А чулан слишком неглубокий, чтобы добрать разницу.

Она осторожно тянется за веники и касается стены. Ничего, прочный кирпич. Ладно, это была просто идея.

– Ох, верно! – Биноф протискивается к ней, отводит в сторону мундир и ощупывает стену во всем чулане. – В старых зданиях всегда есть потайные двери, ведущие в схроны или…

– В Эпицентре нет схронов, – говорит она и моргает, понимая, что никогда не думала об этом прежде. А что они будут делать, если начнется Зима? Почему-то ей кажется, что жители Юменеса не будут добровольно делиться едой с орогенами.

– Ох. Верно. – Биноф кривится. – И все же это Юменес, хотя мы и в Эпицентре. Всегда есть…

И тут она замирает, глаза ее округляются, когда она нащупывает свободный кирпич. Она ухмыляется, давит на один конец, пока второй не выходит из стены, и она вытаскивает его. Под ним щеколда, сделанная из чего-то, похожего на чугун. – Всегда есть что-то, ведущее под землю, – выдыхает Биноф.

Дамайя подходит ближе. Ей любопытно.

– Потяни ее.

– А, теперь тебе интересно? – Но Биноф действительно хватается за щеколду и тянет ее.

Стена чулана поворачивается и открывает проход, выложенный тем же кирпичом. Узкий, изгибающийся тоннель почти сразу же уходит в темноту.

Дамайя и Биноф смотрят туда, и никто не решается на первый шаг.

– Что там? – шепчет Дамайя.

Биноф облизывает губы, глядя в темноту тоннеля.

– Я не уверена.

– Дерьмо! – В том, чтобы выражаться как старшие окольцованные, есть некая постыдная сладость. – Ты пришла сюда, надеясь найти что-то.

– Давай сначала посмотрим, – Биноф пытается пролезть мимо нее, и Дамайя хватает ее за руку. Биноф подпрыгивает, пытается вырвать руку и сердито смотрит на нее, словно обижена. Дамайе плевать.

– Нет. Говори, что ты тут ищешь, иначе я захлопну эту дверь у тебя за спиной и начну землетрясение, чтобы стена упала и ты осталась в ловушке. А потом я пойду и сообщу Стражам. – Это блеф. Нет ничего тупее, чем использовать недозволенную орогению под носом у Стражей, а потом сообщать, что это сделал ты. Но Биноф-то этого не знает.

– Я же говорила, это только Лидеры могут знать! – Биноф пытается вырваться.

– Ты Лидер – поменяй правила. Разве вы не предназначены это делать?

Биноф долго молчит и, моргая, смотрит на нее. Затем она вздыхает, трет глаза, и ее худенькая рука расслабляется.

– Ладно. Хорошо. – Она делает глубокий вдох. – В центре Эпицентра кое-что есть. Артефакт.

– Что за артефакт?

– Не уверена. Правда! – Биноф быстро поднимает руки, по ходу вырываясь из хватки Дамайи, но та уже не пытается ее удерживать. – Все, что я знаю, что это… что-то такое, что выпало из истории. Там дыра, провал.

– Что?

– В истории. – Биноф сердито смотрит на Дамайю, как будто это должно что-то значить. – Ты ведь знаешь то, чему тебя учат наставники? О том, как был основан Юменес?

Дамайя качает головой. Кроме стишка, который она едва помнит с яслей, в котором говорилось, что Юменес был первым городом Старой Империи Санзе, она ничего не может припомнить о его основании. Возможно, Лидеров лучше обучают.

Биноф закатывает глаза, но объясняет:

– Была одна Зима. Та, которая была прямо перед основанием Империи, называлась Зимой Блужданий, когда север внезапно сдвинулся, и злаки погибли, поскольку птицы и насекомые не могли их найти. После этого в большинстве мест власть захватили военные вожди, что всегда случается после Пятого времени года. Тогда, чтобы как-то направлять людей, не осталось ничего, кроме Предания камня, слухов и суеверий. И из-за слухов никто не селился в здешних краях очень долго. – Она показывает себе под ноги. – Юменес был самым пригодным местом для города – хорошая погода, середина плиты, вода как нигде возле океана, все такое. Но люди боялись этого места много сотен лет, потому что там было что-то еще.

Дамайя никогда ничего подобного не слышала.

– Что?

У Биноф раздосадованный вид.

– Это я и пытаюсь выяснить! Этого как раз и недостает. История Империи начинается с Зимы Блужданий. Очень скоро случилась Зима Безумия, и вождь Верише – императрица Верише, Первая императрица – основала Санзе. Она основала империю здесь, на земле, которой все боялись, и построила город вокруг того, чего все боялись. Это помогло сохранить Юменес в те ранние годы. И позже, когда Империя укрепилась, где-то между Зимой Зубов и Удушливой Зимой на этом месте был заложен Эпицентр. Нарочно. Поверх той штуки, которой они боялись.

– Но чего… – Дамайя осекается, осознав, наконец. – В истории не говорится, чего они боялись.

– Именно. И я думаю, оно здесь. – Биноф показывает на открытую дверь.

Дамайя хмурится.

– А почему это положено знать только Лидерам?

– Я не знаю. Потому-то я здесь. Так ты идешь со мной или нет?

Вместо ответа Дамайя проходит мимо Биноф в выложенный кирпичом коридор. Биноф ругается, затем трусит следом, и в результате они входят вместе.

Тоннель выходит в огромное темное пространство. Дамайя останавливается, как только чувствует вокруг себя воздушность и широту. Темно хоть глаз выколи, но она ощущает очертания территории впереди. Она ловит Биноф, которая решительно прет вперед, невзирая на тьму – дуреха, – и говорит:

– Жди. Земля впереди сдавлена вниз. – Она шепчет, потому что так говорят в темноте. Ее голос отдается эхом, которое возвращается не сразу. Пространство большое.

– Сдавлена… что?

– Сдавлена вниз. – Дамайя пытается объяснить, но глухачам всегда так трудно что-то растолковывать. Другой ороген просто знал бы. – Как будто… как будто там было что-то действительно тяжелое. – Что-то вроде горы. – Пласт деформирован и… и там понижение. Большая дыра. Ты упадешь.

– Гребаная ржавь, – ругается Биноф. Дамайя почти морщится, хотя она слыхала от своих однокашников-галек слова и покруче, когда инструкторов рядом нет. – Нужен свет.

Впереди на земле один за другим зажигаются огоньки. Каждый активируется со слабым щелчком, который тоже отдается эхом, маленькие белые круглые у них под ногами тянутся двойной линией по обе стороны, когда они идут, затем зажигаются куда более крупные прямоугольники ядовито-желтого цвета, отходящие в стороны от линий, обрамляющих дорожку. Желтые полосы продолжают загораться по очереди, расширяться и образуют огромный шестиугольник, который постепенно начинает подсвечивать пространство, в котором они стоят. Это атриум с шестью стенами, перекрытый вверху крышей Главного здания. Потолок настолько высок, что они едва видят светящееся колесо его подпорок. Стены ничем не примечательны, это тот же самый простой камень, из которого сложены остальные стены Главного здания, но бо́льшая часть пола в этом помещении покрыта асфальтом или чем-то очень на него похожим – ровным, подобным камню, но не камнем, чуть шероховатым, выносливым.

И в центре всего этого действительно находится понижение. Это еще слабо сказано: это огромная, коническая яма с плоскими сторонами и четкими, ровными гранями – их шесть, и они вырезаны так точно, как при огранке алмаза.

– Клятая Земля, – шепчет Дамайя, подходя по дорожке туда, где желтые огни описывают очертания ямы.

– Да, – в таком же священном ужасе говорит Биноф.

Эта яма глубиной в несколько этажей, крутая. Если бы она в нее свалилась, то, наверное, скатилась бы по ее склону и переломала себе все кости на дне. Но форма ямы мучает ее, поскольку она граненая. Она сходится в точку на самом дне. Никто не роет таких ям. Зачем? Из такой почти невозможно вылезти, даже будь под рукой длинная веревочная лестница.

Но той ямы никто не копал. Это она сэссит: что-то чудовищно тяжелое выдавило эту яму в земле и простояло в ней достаточно долго, чтобы камень и почва под ним слежались этими гладкими, ровными гранями. Затем это что-то поднялось отсюда, легко, как масляный блинчик со сковородки, не оставив ничего, кроме следа.

Но подождите, стенки ямы не совсем гладкие. Дамайя садится на корточки, чтобы посмотреть поближе, а Биноф рядом с ней просто смотрит.

Вот оно: вдоль каждого гладкого склона видны тонкие, еле заметные острые предметы. Иглы? Они пробиваются сквозь трещинки в гладких стенах, зазубренные и случайные, как корни растений. Иглы железные, Дамайя чувствует запах ржавчины. Нет, если бы она сюда свалилась, ее изрезало бы в лохмотья, прежде чем она докатилась бы до дна.

– Такого я не ожидала, – выдыхает наконец Биноф. У нее хриплый голос не то от благоговения, не то от страха. – Много чего, но… не этого.

– Что это? – спрашивает Дамайя. – Для чего оно?

Биноф медленно качает головой.

– Это должно быть…

– Скрыто, – говорит голос у них за спиной. Обе они подпрыгивают и оборачиваются в панике. Дамайя стоит ближе к краю ямы, и когда она спотыкается, в какой-то ужасный, головокружительный момент ей кажется, что она в нее падает. На самом деле она расслабляется и не пытается податься вперед, или восстановить равновесие, или сделать все то, что сделала бы, будь у нее шанс не упасть. Все ее тело налито тяжестью, и неизбежная пасть ямы раззявлена у нее за спиной.

Биноф хватает ее за руку и дергает вперед, и внезапно она понимает, что находится в добрых двух-трех футах от края. Она упала бы только в том случае, если бы позволила себе упасть. Это так странно, что она почти забывает, почему она чуть не упала, и тут по дорожке к ним подходит Страж.

Это высокая, ширококостная бронзовая женщина, красивая скульптурной красотой, с пепельными волосами, подстриженными колючей шапочкой. Ощущение такое, что она старше Шаффы, хотя трудно сказать почему. На коже ее нет морщин, возле медовых глаз нет птичьих лапок. Просто ее присутствие ощущается… тяжелее, что ли. И ее улыбка – та самая нервирующая смесь спокойствия и угрозы, как у всех Стражей, которых встречала в своей жизни Дамайя.

Мне следует бояться, только если она считает меня опасной, думает Дамайя.

Однако вот в чем вопрос – считается ли опасным ороген, который ходит туда, куда не должен? Дамайя облизывает губы и старается не выглядеть испуганной.

Биноф же все равно, ее взгляд мечется между Дамайей и женщиной, ямой и дверью. Дамайе хочется ей сказать – не делай ничего, что бы ни задумала, а та, скорее всего, попытается прорваться. Мимо Стража не выйдет. Но Биноф не ороген, может, это и спасет ее, даже если она сделает какую-то глупость.

– Дамайя, – говорит женщина, хотя Дамайя никогда прежде ее не видела. – Шаффа будет расстроен.

– Она со мной! – выпаливает Биноф прежде, чем Дамайя успевает ответить. Дамайя с удивлением смотрит на нее, но Биноф уже говорит, и теперь, когда она испугана, похоже, ничто не остановит ее. – Это я привела ее сюда. Приказала ей. Она даже не знала о двери и этом… месте, пока я не сказала ей.

Это неправда, хочет сказать Дамайя, поскольку она догадывалась о существовании такого места, просто не знала, как его найти. Но Страж смотрит на Биноф с любопытством, и это хороший знак, поскольку никому еще не сломали руку.

– А ты?.. – улыбается Страж. – Полагаю, ты не ороген, несмотря на твою форму.

Биноф чуть подскакивает, как будто забыла, что играет потерявшуюся девочку.

– О. Мм. – Она выпрямляется и вскидывает голову. – Мое имя Биноф Лидер Юменес. Простите за вторжение, Страж, у меня был вопрос, на который требовалось найти ответ.

Внезапно Дамайя осознает, что речь Биноф изменилась. Она говорит размеренно, ровным голосом, не столь надменно, сколько внушительно. Словно судьба мира зависит от того, найдет ли она ответ на свой вопрос. Словно она не просто балованная девчонка из влиятельной семьи, которая по какому-то капризу решилась на невероятно глупый поступок.

Страж останавливается, склоняет голову набок и моргает – ее улыбка моментально исчезает.

– Лидер Юменес? – Затем она сияет улыбкой. – Как мило! Такая маленькая, а уже с общинным именем. Добро пожаловать, Биноф Лидер. Если бы ты хотя бы предупредила нас о том, что придешь, мы показали бы тебе все, что ты желаешь видеть.

Биноф чуть морщится от упрека.

– Боюсь, я желала увидеть это сама. Возможно, это было неразумно, но, полагаю, мои родители сейчас уже знают, что я здесь, так что вы вполне можете поговорить об этом с ними.

Очень умно, с удивлением думает Дамайя, поскольку до этого момента она не считала Биноф такой умной. Намекнуть, что другие знают, куда она ушла.

– Непременно, – говорит Страж и потом улыбается Дамайе, отчего у нее живот подводит. – И еще я поговорю с твоим Стражем, и мы все поговорим вместе. – Она делает шаг в сторону и чуть кланяется, жестом показывая им идти первыми, и как бы вежливо это ни выглядело, обе они понимают, что это не просьба.

Страж выводит их из комнаты. Когда они входят в кирпичный туннель, свет у них за спиной гаснет. Когда дверь закрыта, и дверь в кабинет заперта, и они проследовали в крыло Стражей, женщина касается плеча Дамайи, останавливая ее, в то время как Биноф проходит еще пару шагов. Затем Биноф останавливается, растерянно смотрит на них, а Страж говорит Дамайе:

– Подожди здесь, пожалуйста. – А сама идет к Биноф.

Биноф смотрит на нее, вероятно пытаясь что-то сказать взглядом. Дамайя отводит глаза, и смысл уходит в никуда, когда Страж ведет ее по коридору к закрытой двери. Биноф и так уже наделала достаточно беды.

Дамайя ждет, конечно же. Она не дура. Она стоит перед дверью в оживленной зоне – несмотря на поздний час, все время входят и выходят Стражи и смотрят на нее. Она не отвечает им взглядом, что, похоже, удовлетворяет их, и они не тревожат ее.

Через несколько минут Страж, поймавшая их возле ямы, возвращается и ведет ее в дверь, ласково положив ей руку на плечо.

– Почему бы нам теперь не поговорить немного? Я послала за Шаффой, он, что очень удачно, сейчас в городе, а не на объезде, как обычно. Но пока он не пришел…

За дверью большая, красиво устроенная, застеленная ковром комната, где находится множество маленьких столов. Некоторые заняты, некоторые нет, между ними ходят люди в красных и черных мундираах. Очень немногие вообще без формы, в гражданском. Дамайя пялится на всех них в изумлении, пока Страж не кладет ей руку на голову и ласково, но неотвратимо не заставляет ее отвернуться.

Дамайю приводят в маленький отдельный кабинет в дальнем углу комнаты. Стол совершенно пуст, и у комнаты заброшенный вид. По обе стороны от стола стоят кресла, и Дамайя садится в то, что предназначено для гостей.

– Простите, – говорит она, когда Страж садится за стол. – Я… я не подумала.

Страж качает головой, как будто это не имеет значения.

– Ты прикасалась к ним?

– К чему?

– В гнезде. – Страж по-прежнему улыбается, они всегда улыбаются. Но это ничего не значит. – Ты видела экструзии в стенах гнезда. Разве тебе не было интересно? Они были на расстоянии вытянутой руки от того места, где ты стояла.

Гнездо? А, железные иглы, торчащие из стенок.

– Нет, я их не трогала.

Гнездо для чего?

Страж подается вперед, и внезапно ее улыбка исчезает. Она не гаснет, и ее не сменяет хмурое выражение. Просто все на ее лице застывает.

– Оно звало тебя? Ты отвечала?

Что-то не так. Дамайя чувствует это внезапно, инстинктивно, и от этого слова высыхают у нее в горле. Страж даже говорит иначе – ее голос глубже, мягче, почти тихий, словно она говорит что-то такое, чего остальные не должны слышать.

– Что оно тебе сказало? – Страж протягивает руку, и хотя Дамайя тут же покорно подает свою, она не хочет этого делать. Но все же делает, поскольку Стражам надо подчиняться. Женщина берет руку Дамайи и поворачивает ее ладонью вверх, поглаживая большим пальцем длинную складку. Линию жизни. – Мне можешь сказать.

Дамайя в полной растерянности мотает головой.

– Что должно было со мной говорить и что именно сказать?

– Оно сердится, – женщина еще сильнее понижает голос, он становится монотонным, и Дамайя понимает, что она больше не старается, чтобы ее не слышали. Страж говорит иначе, потому, что это не ее голос. – Сердится и… боится. Я слышу накопление, рост, гнев и страх, все вместе. Подготовку к возвращению.

Это выглядит… как будто в Страже сидит кто-то еще, и говорит этот самый кто-то, используя лицо Стража, и голос, и все остальное. Но говоря это, женщина начинает стискивать руку Дамайи. Ее большой палец, лежащий на косточках, которые Шаффа сломал полтора года назад, начинает давить, и Дамайя чувствует слабость, какой-то частью мозга думая: я не хочу, чтобы мне снова сделали больно.

– Я расскажу все, что вы хотите, – говорит она, но Страж продолжает давить, будто и не слышала.

– Прошлый раз оно сделало то, что должно было. – Давление и сжатие. У нее, в отличие от Шаффы, длинные ногти, и ноготь большого пальца начинает впиваться в плоть Дамайи. – Оно просочилось сквозь стены и запятнало чистоту их создания, воспользовалось ими прежде, чем они смогли воспользоваться им. Когда были созданы сокровенные связи, оно изменило тех, кто мог бы контролировать его. Сковал их судьбу со своей судьбой.

– Пожалуйста, не надо, – шепчет Дамайя. Ее ладонь начинает кровоточить. Почти в то же мгновение раздается стук в дверь. Женщина ничего не слышит.

– Я сделала их его частью.

– Я не понимаю! – говорит Дамайя. Ей больно. Больно. Ее трясет в ожидании треска кости.

– Я надеялась на единодушие. Компромисс. Вместо этого битва… разгоралась.

– Я не понимаю! Вы несете чушь! – Это неправильно. Дамайя повысила голос на Стража, и хотя она понимает почему, это неправильно. Шаффа обещал, что сделает ей больно только по веской причине. Все Стражи основываются на этом принципе – Дамайя видела подтверждение тому в том, как они общаются с ее однокашниками-гальками и окольцованными орогенами. В Эпицентре есть свой порядок жизни, а эта женщина его нарушает! – Отпустите меня! Я сделаю все, что вы хотите, только отпустите!

Открывается дверь, и внутрь проскальзывает Шаффа. У Дамайи перехватывает дух, но он не смотрит на нее. Он без улыбки становится у нее за спиной.

– Тимай. Держи себя в руках.

Тимай не в себе, думает Дамайя.

– Сейчас оно говорит, только предостерегая, – монотонно продолжает она. – В следующий раз компромисса не будет…

Шаффа слегка вздыхает и вонзает пальцы в затылок Тимай.

Со стороны Дамайи поначалу не очень понятно, что он сделал. Она просто видит какое-то резкое, жестокое движение, и голова Тимай рывком выдается вперед. Она издает звук настолько хриплый и гортанный, что он почти вульгарен, ее глаза выкатываются. Лицо Шаффы бесстрастно, его рука сгибается, и тогда на шее Тимай возникают первые струйки крови, уходят в ее мундир, капают на ее колени. Рука, которой она сжимает ладонь Дамайи, тут же расслабляется, и лицо обмякает.

И тогда Дамайя начинает кричать. Она все кричит, когда Шаффа снова поворачивает руку, его ноздри трепещут от усилия, и невозможно не услышать треск костей и звук рвущихся связок. Затем Шаффа поднимает руку, держа что-то маленькое и непонятное – слишком покрытое кровью – двумя пальцами. Тимай падает вперед, и тогда Дамайя видит, во что превратилось основание ее черепа.

– Тихо, малышка, – мягко говорит Шаффа, и Дамайя затыкается.

Заходит другой Страж, смотрит на Тимай, на Шаффу и вздыхает.

– Неудачно получилось.

– Очень неудачно. – Шаффа протягивает ему покрытый кровью предмет, тот складывает руки горстью, осторожно принимая его. – Убрать бы, – он кивает на труп Тимай.

– Да. – Второй Страж выходит, унося предмет, который Шаффа вынул из затылка Тимай, затем заходят два других Стража, вздыхают, как и первый, и поднимают тело из кресла. Они выволакивают ее, один задерживается протереть платком стол, залитый кровью Тимай. Все делается очень деловито. Шаффа садится в кресло Тимай, и Дамайя переводит взгляд на него лишь потому, что должна. Несколько мгновений они молча смотрят друг на друга.

– Дай-ка посмотреть, – ласково говорит Шаффа, и она протягивает ему руку. Удивительно, но она не дрожит. Он берет ее левой рукой – той, что еще не запачкана кровью, поскольку не она разрывала ствол головного мозга Тимай. Он переворачивает ее руку, тщательно ее рассматривает, качает головой, глядя на кровавый полумесяц там, где ноготь Тимай прорвал кожу. С края ладони Дамайи стекает единственная капелька крови, падая прямо туда, где до того была кровь Тимай. – Хорошо. Я боялся, что она сильнее покалечила тебя.

– Чшшт… – начинает было Дамайя. На большее она не способна.

Шаффа улыбается, хотя улыбка его с привкусом печали.

– Что. – Это усилие десятиколечника.

Шаффа пару мгновений думает, затем говорит:

– Ты ведь понимаешь, что мы, Стражи… иные. – Он улыбается, словно чтобы напомнить ей, насколько иные. Все Стражи много улыбаются.

Она молча кивает.

– Существует некая… процедура. – Он отпускает ее руку и касается своего затылка где-то под длинными черными волосами. – Чтобы мы стали такими, какие мы есть, надо кое-что сделать. Имплантирование. Иногда имплант сбоит, и его приходится удалять, как ты видела. – Он пожимает плечами. Его правая рука все еще в крови. – Связь Стража с его орогеном может помочь предотвратить худшее, но Тимай позволила своим связям разрушиться. Глупо.

Холодный амбар в Северном Срединье, момент явной приязни, два теплых пальца у основания черепа Дамайи. Долг прежде всего, сказал он тогда. Чтобы мне было спокойнее.

Дамайя облизывает губы.

– О… она. Говорила. Всякое. Без. Смысла.

– Я кое-что слышал.

– Она была. Не. Она. – Теперь Дамайя несет чушь. – Она больше не была собой. То есть она была чем-то другим. Говорила так… будто ею был кто-то другой. – В ее голове. В ее рту, которым оно говорило. – Она все твердила про гнездо. И про какое-то «оно», которое злилось.

Шаффа наклоняет голову.

– Земля-Отец, конечно же. Обычная мания.

Дамайя моргает. Что? Оно сердится. Что?

– И ты права – Тимай больше не была собой. Мне жаль, что она причинила тебе боль. Прости, что тебе пришлось такое увидеть. Мне так жаль, малышка. – И в голосе его такое сожаление, такое сочувствие в его лице, что Дамайя делает то, чего не делала с той темной ночи в амбаре в Северном Срединье: она плачет.

Через мгновение Шаффа встает, обходит стол и берет ее из кресла на руки, усаживает себе на колени, где она сворачивается клубочком и плачет у него на плече. В Эпицентре есть свой порядок жизни, и он таков: если не разочаровывать Стражей, именно они дают самое близкое к безопасности ощущение, которое рогга вообще видит в жизни. И потому Дамайя плачет долго – и не только из-за того, что видела этой ночью. Она плачет потому, что невыразимо одинока, а Шаффа… да. Шаффа любит ее своей нежной и ужасной любовью. Она не обращает внимания на кровавые отпечатки, которые оставляет на ее бедре его правая рука, или на давление его пальцев – достаточно сильных, чтобы убивать, – на основание ее черепа. Такие вещи на общем фоне теряются.

Когда приступ рыданий утихает, Шаффа гладит ее по спине чистой рукой.

– Как ты, Дамайя?

Она не отрывает лица от его плеча. Он пахнет потом, кожей и железом, что у нее навсегда будет ассоциироваться с защищенностью и страхом.

– Все хорошо.

– Прекрасно. Мне нужно, чтобы ты для меня кое-что сделала.

– Что?

Он ласково, ободряюще обнимает ее.

– Я отведу тебя по коридору в один из кабинетов, и там ты будешь держать испытание на первое кольцо. Мне нужно, чтобы ты прошла его – ради меня.

Дамайя моргает, хмурится и поднимает голову. Он нежно улыбается ей. По этой улыбке она в момент интуитивного прозрения понимает, что это испытание не только ее орогении. В конце концов, роггам рассказывают про испытание заранее, чтобы они могли практиковаться и готовиться. Но с ней это происходит прямо сейчас, без предупреждения, так что это ее единственный шанс. Она продемонстрировала свое непослушание. Ненадежность. Из-за этого Дамайе придется доказать, что она полезна. Иначе…

– Мне нужно, чтобы ты жила, Дамайя. – Шаффа прикасается лбом к ее лбу. – Моя сострадательная. Моя жизнь и так полна смертей – пожалуйста, пройди это испытание ради меня.

Ей так многое хочется узнать. Что имела в виду Тимай, что стало с Биноф, что такое гнездо и почему оно скрыто, что в прошлом году случилось с Осколком. Почему Шаффа дает ей такой шанс. Но в Эпицентре есть свой порядок жизни, и ее место в этом порядке таково, что она не имеет права оспаривать желания Стража.

Но…

Но…

Но. Она поворачивает голову и смотрит на единственную каплю своей крови на столе.

Это неправильно.

– Дамайя?

То, что с ней делают, неправильно. Все, что творится со всеми в стенах этого места. То, что он заставляет ее делать ради выживания.

– Ты сделаешь это? Ради меня?

Она все еще любит его. Это тоже неправильно.

– Если я пройду. – Дамайя закрывает глаза. Она не может смотреть на него и говорить это. Не может позволить ему прочесть в своих глазах – это неправильно. – Я… я выбрала себе рогговское имя.

Он не укоряет ее за язык.

– Неужели, уже? – Он кажется довольным. – И какое же?

– Сиенит.

Шаффа выпрямляется в кресле, задумывается.

– Мне нравится.

– Правда?

– Конечно. Ведь это же ты его выбрала, не так ли? – Он смеется, но по-хорошему. Вместе с ней. Не над ней. – Он формирует край тектонической плиты. Он не разрушается от жара и давления, но становится прочнее.

Он понимает.

Она закусывает губу и чувствует, как на глаза снова наворачиваются слезы. Это неправильно, что она его любит, но многое в этом мире неправильно. Поэтому она загоняет слезы назад и принимает решение. Слезы – слабость. Дамайя допускала слезы. Сиенит будет сильнее.

– Я пройду, – тихо говорит Сиенит. – Я пройду это испытание ради тебя, Шаффа. Обещаю.

– Хорошая моя, – говорит Шаффа, улыбается и крепко обнимает ее.