Почтальон

Если бы Джек знал, что почтальон - карлик, он бы никогда не переехал в дом. В этом все дело. Да, район был хороший. И он совершил фантастическую сделку на этом жилище — владелец был переведен в Нью-Йорк компанией, на которую он работал, и ему пришлось продать дом как можно быстрее. Но все это было не важно.

Почтальон был карликом.

Джек вспотел от одной мысли об этом. Он переехал в то утро и невинно занимался распаковкой садовой мебели. Устанавливая стол для пикника из красного дерева под сосной, он увидел голубую почтовую шапочку, подпрыгивающую над небольшим забором. Ребенок, подумал он. Ребенок, играющий в игры.

Затем почтальон подошел к входной двери, и Джек увидел его маленькое тело и огромную голову, его толстые маленькие пальцы, сжимающие стопку писем. И он побежал так быстро, как только мог, в другую сторону, подальше от карлика, понимая, что грузчики и соседи смотрят на него, но ему было на это наплевать. Почтальон бросил письма в дверную щель для писем и пошел к следующему дому, в то время как Джек стоял один в дальнем конце двора, глядя в противоположную сторону, пытаясь подавить панику, которая бушевала в нем.

Испуганный, Джек поднял глаза. Отец не замечал угрозы, его уши были на уровне высокого роста, слыша другие звуки, но не эти слова. Джек крепче сжал волосатую руку отца и смотрел прямо перед собой, в сторону Бейкера, заставляя себя не оглядываться назад. Под его ветровкой и футболкой бешено колотилось сердце. Он знал, что карлик уставился на него, ожидая, когда он снова обернется. Он чувствовал горячую ненависть во взгляде маленького человека на своей спине.

Джек перебирал почту в своей руке. Конверты были обычные, макулатура, счета, пара писем, но они казались запятнанными, выглядели в его глазах запачканными, и когда он подумал о тех толстых пальцах, которые их касались, он бросил конверты на стол.

Может, он сможет продать дом. Или позвонить на почту и перевести почтальона. Он должен был что-то сделать.

Страх снова нарастал в нем, и он взял пульт дистанционного управления и включил телевизор. Показывали Волшебник из Страны Оз, и манчкин убеждал Дороти "следуй по дороге из желтого кирпича!" Он выключил телевизор, его руки дрожали. Дом внезапно потемнел,  распакованные коробки отбрасывали странные тени на стены комнаты. Он встал и включил свет на первом этаже. Пройдет много времени, прежде чем он сможет уснуть.

Джек распаковал вещи утром, но после обеда отправился за покупками, держась подальше от своего дома. По дороге в торговый центр он заметил двух почтальонов, но оба были нормального размера.

Почему он не проверил?

Как он мог быть таким глупым?

Он вернулся домой в пять тридцать, намного позже почтальона, который должен был уже прийти и уйти. Должен был. Потому что он был в трех домах от его собственного, в своей нелепой синей униформе, слегка покачиваясь вправо и влево, не совсем уравновешенный на своих толстых ногах.

Джек выскочил из машины и побежал в дом, закрыл и запер за собой дверь, поспешно занавесил шторы. Он присел на корточки за диваном, вне поля зрения из любого окна, плотно закрыв глаза и сжав руки от страха в напряженные кулаки. Он услышал легкие шаги на крыльце, услышал металлический лязг открывающейся и закрывающейся щели для почты, услышал, как отступают маленькие ножки.

В безопасности.

Прежде чем встать, он подождал несколько минут, пока не убедился, что карлик ушел. Он вспотел, его руки дрожали.

Его опыт с карликом на карнавале был пугающим, но хотя он никогда не забывал грубый голос и маленькое жестокое лицо, этого было недостаточно, чтобы напугать его так основательно и абсолютно, что теперь он содрогнулся от страха, когда увидел человека под четыре фута. Нет, это сделал Вьетнам. Это был лагерь для военнопленных. Потому что именно там он снова увидел карлика, понял, что маленький человек действительно преследовал его, а не просто в пустую угрожал. Именно там он узнал о силе карлика.

Поначалу охранники были добры к нему, или настолько добры, насколько можно было ожидать в данных обстоятельствах. Его кормили два раза в день; еды было достаточно; ему разрешали еженедельно заниматься спортом; его не били. Но однажды еду перестали приносить. Прошло еще три дня, прежде чем ему дали чашку грязной воды и маленькую ложку мерзкой каши, которую подали на квадратном куске старой фанеры. Он жадно поел, быстро выпил, и его тут же вырвало, его заморенный голодом организм не выдержал внезапный шок. Он вскочил, бредящий и полусумасшедший, стуча в дверь, требуя еще еды. Но единственное, что он получил за свое буйство, это избиение деревянными дубинками, которые оставили огромные рубцы на его руках и ногах и которые, он был уверен, сломали, по крайней мере, одно ребро.

Спустя какое-то время—это могли быть часы, это могли быть дни — два охранника, которых он никогда раньше не видел, вошли в его камеру. "Че ве рак?" один из них сердито спросил.

"По-английски", попытался объяснить он сквозь потрескавшиеся и опухшие губы. "Я  говорю только..."

Его ударили дубинкой по затылку, и он упал лицом вниз на пол, боль пронзила его плечи и бок.

"Че ве рак?" мужчина снова спросил. Он кивнул, надеясь, что это то, что они хотели, не уверенный, с чем согласился. Мужчины удовлетворенно кивнули и ушли. Еще один человек вернулся примерно через час с маленькой чашкой грязной воды и несколькими корками твердого хлеба, помазанными какой-то рисовой кашей. На этот раз он ел медленно, пил умеренно и не торопился.

На следующий день его вывели на улицу, и, хотя яркое солнце обжигало его чувствительные к свету глаза, он был благодарен, что вышел из камеры. Со скованными руками, он был прижат к бамбуковой стене вместе с несколькими другими молчаливыми и истощенными пленниками. Он оглядел лагерь и увидел поблизости группу явно высокопоставленных офицеров. Один из мужчин, переминаясь с ноги на ногу, немного сдвинулся вправо, и через мгновение, которое он никогда не забудет, он увидел карлика.

Он внезапно похолодел и почувствовал, как в нем поднимается страх. Это было невозможно. Это было нереально. Но это было возможно. Это было реально. Карлик был одет в военную форму Северного Вьетнама. Он был темнее, чем раньше, и у него были отчасти раскосые глаза. Но это был тот же человек. Джек почувствовал, как что-то опускается в животе.

Че ве рак.

Четвертак.

Вьетнамские охранники пытались сказать "четвертак". Карлик улыбнулся ему, и он увидел крошечные белые молочные зубы. Маленький человек что-то сказал другому офицеру, и тот подошел к Джеку, приблизив свое лицо к его лицу. "Да й ме че ве рак", сказал мужчина с сильным музыкальным акцентом.

И Джек начал кричать.

Оставшуюся часть своего заключения он провел в одиночной камере, где его регулярно избивали и время от времени кормили, а когда его, наконец, выпустили, он весил меньше девяноста фунтов и был белым альбиносом с синяками, рубцами и язвами по всему телу. Он увидел несколько охранников на пути к взлетной полосе и прежде чем войти в самолет, дико огляделся, но не заметил и следа карлика.

Но карлик ждал его, когда он прибыл в Ванденберг, замаскированный под ликующего зрителя. Джек увидел, на уровне ног семьи другого военнопленного, ужасное лицо, огромную голову на низкорослом теле. В руке у него был маленький американский флаг, которым он восторженно махал. Он уже не был вьетнамцем — волосы у него были светлые, кожа красная от загара — но это был, без сомнения, тот же человек.

Затем лицо снова исчезло в толпе, когда друзья и семьи недавно освобожденных мужчин бросились вперед на взлетную полосу.

С тех пор он избегал карликов и лилипутов и довольно преуспел в этом. Иногда он видел спину маленького человека в торговом центре или супермаркете, но ему всегда удавалось уйти незамеченным.

До сих пор у него не было никаких проблем.

Он поднял почту с того места, где она упала в щель, но конверты показались ему холодными на ощупь. Не глядя на них, он бросил их на стол.

На следующий день он покинул дом до полудня и вернулся только после наступления темноты. Он боялся увидеть карлика ночью, боялся, что маленький человечек прокрадется по ступенькам в темноте, чтобы доставить почту, но когда он вернулся домой, почта уже была доставлена.

Он вернулся  следующей ночью немного раньше и увидел карлика в трех домах от своего дома, в том самом месте, где он видел его раньше. Быстро побежал внутрь, запер дверь,  задернул занавески и спрятался за диваном.

Следующие три дня его не было, но он понимал, что не может отсутствовать каждый день. Это было непрактично. У него было только три недели, пока он не начал преподавать, а еще нужно было продолжить распаковывать вещи, многое предстояло сделать и вокруг дома. Он не мог каждый день бродить по торговым центрам вдали от дома, чтобы избегать встреч с почтальоном.

Так что на следующий день он остался дома, следя за почтальоном, а к концу недели освоился. Он прятался в доме, когда приходил почтальон, задергивал занавески и запирал двери. Часто он включал стереосистему или телевизор до прихода почтальона, но как только почтальон действительно появлялся, неизбежно все отключал, все звуки, и тихо сидел на полу, не желая, чтобы карлик знал, что он дома.

И он слушал ритмичное постукивание маленьких ножек, поднимающихся по ступенькам деревянного крыльца, паузу, когда почтальон перебирал свои письма, затем страшный звук металла о металл, когда эти короткие пальцы открывали почтовый ящик и вставляли конверты. К тому времени он уже вспотеет, и не будет дышать, боясь пошевелиться, пока не услышит, как крошечные ножки удаляются по ступенькам.

Однажды, после того, как почта была доставлена, наступила тишина. Джек понял, что он слышал, как открылся почтовый слот, но не слышал, как он закрылся. Карлик смотрел через щель в дом! Он почти чувствовал, как эти ужасные маленькие глазки сканируют переднюю комнату в ограниченном слотом поле зрения. Он собирался закричать, когда услышал, как щелкнул слот и легкие шаги удалились.

Затем произошло неизбежное.

Как всегда, он молча ждал за диваном, пока почтальон не ушел, а затем собрал свою почту. Среди больших белых конвертов был маленький синий конверт, толще остальных, с печатью почтовой службы на лицевой стороне. Он знал, что это за конверт — он получал его много раз.

Почтовые расходы.

Сердце колотилось, он посмотрел на строку "СУММА", уже зная, сколько должен.

Двадцать пять центов.

Четвертак.

Он стоял неподвижно, тени вокруг него удлинялись,  в комнате становилось темно, и он задавался вопросом, куда карлик ходил после работы.

На следующее утро Джек отправился в главное отделение почты. Очередь была длинной, заполненной бизнесменами, которым нужно было отправить важные пакеты, и женщинами, которые хотели купить последние марки, но он терпеливо ждал. Когда подошла его очередь, он подошел к стойке и спросил клерка, можно ли поговорить с почтмейстером. Голос слегка дрожал, он не был так храбр, как планировал.

Вышел почтмейстер, крепкий мужчина лет пятидесяти, в очках в роговой оправе и с неизменной умиротворяющей улыбкой. "Чем могу помочь вам, сэр?"

Теперь, когда он был здесь, Джек не был уверен, что справится с этим. Его голова болела, и он чувствовал, как кровь пульсирует в висках. Он собирался сделать что-нибудь, что-то бессмысленное и несущественное, когда  думал о жестоком маленьком лице карлика, думал о требовании на почтовом конверте. "Я пришел пожаловаться на одного из ваших почтальонов", сказал он.

Брови начальника взлетели вверх от удивления. "Один из наших почтальонов?" Джек кивнул. "Где вы живете, сэр?"

"Гленокс. Двенадцать сто Гленокс".

Почтмейстер нахмурился. "Это маршрут Чарли. Он один из наших лучших сотрудников". Он обернулся. "Чарли!" позвал он.

Руки Джека вспотели.

"Он прямо там, сзади", объяснил почтмейстер. "Я попрошу его прийти сюда, и мы все уладим".

Джек хотел бежать, хотел рвануть  обратно тем же путем, запрыгнуть в машину и скрыться. Но он остался на месте. Почта была переполнена. Здесь с ним ничего не случится. Он был в безопасности.

Мужчина в синей униформе вышел из-за угла.

Мужчина нормального роста.

"Это Чарли", сказал почтмейстер. "Ваш почтальон".

Джек покачал головой. "Нет, человек, о котором я говорю, он ... короткий, около трех футов ростом".

"У нас здесь нет никого, кто подходил бы под это описание".

"Он доставляет мою почту каждый день. Он доставляет почту моих соседей".

"Где вы живете?" спросил Чарли. "Двенадцать сто Гленокс". "Невозможно. Я доставляю туда".

"Я никогда в жизни тебя не видел!" Джек переводил взгляд с одного человека на другого. Он потел и чувствовал запах собственного пота. У него пересохло во рту, и он безуспешно пытался сглотнуть. "Здесь происходит что-то странное".

"Мы поможем вам всем, чем сможем, сэр", сказал почтмейстер.

Джек покачал головой. "Забудьте об этом", сказал он, повернулся и зашагал к двери. "Забудьте, что я вообще заходил".

На следующий день он не получил никакой почты, хотя, глядя в окно, он видел, что карлик счастливо идет по другой стороне улицы, доставляя корреспонденцию в другие дома. И на следующий день повторилось то же самое. Джек остался на крыльце после полудня, и не успел он опомниться, как маленький человечек уже шел по тротуару, насвистывая, с веселым выражением на жестоком суровом лице, держа в руках пригоршню писем. Джек побежал в дом, запер дверь и бросился в ванную комнату. Он сел на унитаз и оставался там больше часа, чтобы быть уверенным, что карлик уйдет.

Наконец он умылся, открыл дверь ванной и пошел по коридору в гостиную.

Почтовая щель открылась, два письма выпали оттуда, и закрылась. Он услышал низкий, грубый смех и быстрые шаги карлика, убегающего с крыльца.

Пистолет приятно лежал в его руках. Прошло много времени. Он не держал пистолет со времен Вьетнама, но ничего не забыл, пользоваться огнестрельным оружием было все равно, что ездить на велосипеде. Ему нравилась тяжесть на ладони, нравилось, как гладко спусковой крючок касается его пальца. Его цель, по всей видимости, не была настолько простой, как когда-то — в конце концов, он не практиковался почти тридцать лет — но на таком близком расстоянии, на котором он планировал применить оружие, это было не так уж и важно.

Он ждал за полуоткрытыми занавесками почтальона.

Чарли поднялся по дорожке.

Джек засунул пистолет за пояс и рывком открыл дверь. "Где он?" потребовал он. "Где этот чертов карлик?"

Почтальон смущенно покачал головой. "Прошу прощения, сэр. Я не понимаю, о чем вы говорите".

"Карлик! Маленький парень, который обычно доставляет почту!"

"Я почтальон на..."

Джек вытащил пистолет. "Где он, черт побери?"

"Я...я ... не знаю, сэр". Голос почтальона дрожал от страха. Он уронил письма из рук, и они рассыпались по дорожке. "П...пожалуйста, не стреляйте в меня".

Протиснувшись мимо почтальона, Джек сбежал по ступенькам крыльца и запрыгнул в машину. Бросив пистолет на сиденье рядом с собой, где он мог легко добраться до него, он ездил по улицам района, ища маленького человека в крошечной синей почтовой форме. Он ездил почти десять минут и уже почти сдался, соблазн воспользоваться пистолетом постепенно исчезал, когда увидел карлика, пересекающего улицу в полутора кварталах впереди. Он нажал на педаль газа.

Не обращая внимания на знак "Стоп", он выехал на ближайший перекресток, где в него врезался проезжающий пикап.

Дверь обрушилась на него, и один зазубренный осколок металла пронзил его руку. Лобовое стекло и окна разбились вдребезги, на него посыпались кусочки безопасных стекол, руль вырвался и пронзил его грудь. В одно мгновение, которое длилось, целую вечность, он почувствовал, как ломаются его кости, разрываются его органы, и он понял, что авария для него закончится смертельно. Однако он не закричал. По какой-то странной причине он не закричал.

Издалека он услышал сирены, и какая-то часть его мозга сказала ему, что почтальон Чарли вызвал на него полицию. Но он знал, что они прибудут слишком поздно, чтобы сделать для него что-то хорошее. Теперь его ничто не могло спасти.

Он повернул голову, единственную, все еще подвижную, часть своего тела, и увидел другого человека, который ошеломленно шатаясь, шел к тротуару.

А потом появился карлик. На нем была уличная одежда, а не почтовая форма, осталась только шапка почтальона. На его лице было выражение беспокойства, но это было ложное выражение, Джек чувствовал ликование под этой маской.

"Я позвоню парамедикам", сказал карлик. Его голос был не низким и грубым, а высоким и запыхавшимся. Он похлопал себя по карманам, и Джек вдруг понял, что будет дальше. Он хотел закричать, но не мог. "У вас есть четвертак на телефон?"

Джек хотел схватить пистолет, но не мог пошевелить руками. Он попытался отвернуться, но его мышцы не работали.

Карлик улыбался, копаясь в карманах Джека. Через мгновение он отодвинулся от обломков и поднял серебряную монету,  потускневшую от свежей крови.

Уже не слыша ни звука, Джек закрыл глаза от боли, как показалось, на несколько часов. Он открыл глаза.

Карлик жестоко рассмеялся. Когда сирены приблизились, он положил четвертак в карман, приподнял шляпу и пошел по улице, радостно насвистывая.

Перевод Игоря Шестака