Глава двадцатая
По приезде домой Саша первым делом отправился в душ. Затем поужинал под ворчанье Клавдии Васильевны. Она в подробностях рассказывала, как жила целых три недели без своих мужчин. Притом Петра Александровича поливала в хвост и гриву.
– Твой отец вообще с ума сошел. Бросил все дела, поехал в Армению, свою пигалицу тренировать, можно подумать, та без него пропадет. А ты, Сашка, куда смотришь? Уведет у тебя отец девчонку и бросит нас с тобой, – сообщила она сыну.
«М-да, – думал тот в это время. – В прошлой жизни так и случилось, тебе, мамуля, провидицей подрабатывать можно. Только на этот раз ты ошибаешься. Ничего такого не случится».
– Ты это куда на ночь глядя намылился? – возмутилась мать, когда он собрался уходить.
– Пойду, к Лене схожу, – сообщил он, вставляя ноги в ботинки.
– Не забудь только, что она уже в новой квартире живет, – напомнила Клавдия Васильевна и ядовито добавила: – Твой отец для других расстарается, душа нараспашку, а для нас пальцем не шевельнет. Мог бы и для нас постараться, новую квартиру выбить, а то в нашу двушку даже гостей не пригласишь.
Сашка засмеялся про себя. Он прекрасно помнил, как семь лет назад Клавдия Васильевна ходила, раскрыв рот, по новой квартире и восхищалась всем, на что падал ее взгляд, а потом расплакалась от счастья. А сейчас ей уже хочется большего. Почти классика, про старуху и золотую рыбку.
К вечеру мокрый снег перешел в дождь, на вечерних улицах быстрыми шагами торопились по домам редкие прохожие. Саше повезло, он удачно сел в подошедший автобус и через пятнадцать минут вышел на нужной остановке.
Трехкомнатная квартира Мироновых была маловата для немалой семьи. Лена жила с двумя сестрами в большой комнате, брат и родители занимали две остальные. Сашу тут же усадили за стол и напоили чаем с вишневым вареньем. После чая они с Леной уселись на тахте в ее комнате и начали рассказывать друг другу, как провели сентябрь. Сестер, попытавшихся подслушивать, Ленка мгновенно отправила смотреть телевизор в комнату к родителям и сразу после этого замолотила языком, рассказывая свои приключения во время поездки и сборов. Периодически она замолкала, припоминая подробности.
Так-так, так-так – стучали колеса. Две будущие чемпионки Советского Союза глазели в окно купейного вагона поезда «Мурманск – Москва», приближающегося к столице. Лена Миронова в очередной раз вздохнула, было непривычно, что рядом нет Саши Петрова, ворвавшегося метеором в ее жизнь два года назад.
Три дня назад, расставшись с ним, она отправилась в ДСО «Буревестник», где получила проездные деньги. И сейчас вместе с подругой по команде Ольгой Верхолазовой ехала на сборы. Петр Александрович после небольшого домашнего скандальчика отправился туда вместе с ними. Сейчас он курил в тамбуре, отдыхая от девичьей трескотни, обдумывая, как добираться до Внукова, откуда им надо лететь в Ереван.
Девчонки, вышедшие из дверей Ленинградского вокзала на шумную площадь, реально испугались. После тихого провинциального городка очутиться в центре огромного мегаполиса для них было шоком. На тренера шум, гам и суета не действовали, он в это время орлиным взором высматривал стоянку такси. Увидев желаемое, направился к самой небольшой очереди. Через полчаса, посадив девушек и усевшись рядом с водителем, он назвал аэропорт и возмущенно хмыкнул, услышав названную сумму за проезд.
В аэропорту на тренера и его спутниц внимания особо не обращали, но когда они пробирались в самолете по узкому проходу в поисках своих мест, Лену сопровождали восхищенные вздохи. Белокурая северная красавица разила носатых армян наповал. Трехчасовой перелет с посадкой в Ростове для девушек, из-за повышенного мужского внимания, показался длиннее, чем ночь в вагоне поезда.
Сойдя с трапа самолета, они поняли, что лето в Армении еще продолжается. Аэропорт «Звартноц» был залит солнцем, от асфальта несло жаром.
Петр Александрович, оттеснив мощным плечом от девушек бойких попутчиков, желающих познакомиться, повел своих подопечных в ближайшее кафе. После перелета хотелось перекусить. В кафе было темно и тихо. Большинство столиков пустовало. Через минут пятнадцать в зал вышла полная усатая армянка и, переваливаясь по-утиному, подошла к голодающим спортсменам.
– Чего хатите? – на ломаном русском языке спросила она.
Петр Александрович уткнулся в принесенное меню и среди массы непонятных названий сразу вычленил знакомое.
– Будьте любезны, мне двадцать штук пельменей, а девочкам по десять, – сказал он, подумав, что хоть и дороговато, но один раз можно. Брови армянки удивленно взлетели, однако она, ничего не сказав, ушла выполнять заказ.
Пожилой армянин, до этого не обращавший внимания на соседей, чему-то начал ехидно улыбаться.
Чему он улыбался, Петр Александрович понял, когда официантка принесла двадцать пельменей в огромной суповой миске, – армянский пельмень оказался раз в пять больше русского.
Девчонки с ужасом смотрели на свои тарелки, где также возвышались горки пельменей.
– Петр Александрович, – заныли они дружно. – Мы же столько не съедим.
– Сколько сможете, столько и ешьте, – буркнул тренер, он уже сообразил, что едва ли сам сможет съесть пяток таких пельмешков.
С набитыми до отказа животами, оставив на тарелках половину заказа, они вновь вышли под солнце, к вечеру убавившее свою интенсивность, и отправились в гостиницу, откуда следующим утром уже вся команда должна была отправиться автобусом в Цахкадзор.
В гостинице Петр Александрович легко обаял администраторшу и получил одноместный номер напротив номера своих воспитанниц, чему очень обрадовался, уж очень плотоядные взгляды кидали на тех постояльцы.
Проверив, что девчонки заперлись в номере на ключ, и предупредив, чтобы в случае чего они стучали ему в дверь, тренер отправился в душ, а затем в кровать.
Утром в фойе, когда туда спустились все спортсмены, началось целое столпотворение. Однако появившийся главный тренер сборов Игорь Викторович Орлов быстро отправил всех на улицу, а потом еще разбирался с Петром Александровичем, приезд коего не был никем предусмотрен. Тем не менее тренеры быстро договорились. Орлов прекрасно понимал резоны своего коллеги.
Вскоре подошел большой «Икарус», все расселись по местам, и автобус отправился по назначению.
В пригороде водитель остановил свой транспорт, и в заднюю дверь зашел невысокий армянин лет сорока. Он уселся на заднем сиденье и вскоре, достав колоду карт, предложил сыграть на деньги. Парни смущенно отказывались, убеждая, что денег у них нет.
– Так чито эта за денга, понимаэшь! Я гаварю, по копейке на кон кладешь всего, эта же не денга, неужели у тебя один копейка нету? – возмутился армянин и принялся сдавать карты. Успокоенные такими заверениями парни вступили в игру.
Минут через пятнадцать автобус остановился еще раз, и в двери зашел очередной армянин, почти двойник первого.
– О, еще адын чэловэк, – по-русски воскликнул армянин, играющий в карты, – садысь дарагой, играть будешь? Ты извини, мы тут немношка шалалай-балалай делаем.
Добавив еще пару фраз по-армянски, он подвинулся, освободив место новому игроку.
После чего начал снова сдавать карты.
Игра продолжалась почти до Цахкадзора, но перед ним оба шулера, продолжая делать вид, что они незнакомы, покинули автобус на предпоследней остановке. Только тогда до неопытных парней дошло, что их банально развели на деньги, которых и так было в обрез.
Петр Александрович, к счастью для армян, всю дорогу спал и не слышал, как они обувают молодежь, иначе бы те без фингалов не остались. Орлов тоже спал, распространяя запах перегара по автобусу.
– Эх, хорошо! – выйдя из автобуса и потянувшись, воскликнул он, выбираясь на улицу, когда автобус доставил их на спортивную базу. Действительно, в отличие от Еревана, здесь было намного прохладней. Ветер доносил с окружающих гор лесные запахи. Из окон гостиницы и спортивной площадки за приезжими с интересом наблюдали уже живущие здесь спортсмены.
Тут к выходящим из автобуса подошел невысокий полный армянин и, моментально вычислив старшего, отвел его в сторону. Энергично размахивая руками, он начал объяснять, кого и куда надо расселять. Через несколько минут девушки с вещами проследовали в свой корпус, а парни отправились в корпус, где уже жила сборная страны по боксу. Энтузиазма в их лицах не было. Все наличные деньги они проиграли местным шулерам, оставшись без копейки. Так что им было не купить даже легкого виноградного вина, которым они хотели отметить приезд.
На этом месте Лена прервала свой рассказ и воскликнула:
– Саша, я все говорю и говорю. Дальше уже неинтересно. Твой отец нас с Ольгой совсем загонял, такие нагрузки давал, ошалеть можно. После них мы без задних ног дрыхли. Даже на танцы не ходили. Лучше ты расскажи, как съездил на картошку. Ты-то, наверное, ни одних танцев в деревне не пропустил?
Петров в Ленкином голосе в этот момент уловил явственные ревнивые нотки.
– Ну, что ты, Лена! Какие танцы? – успокаивающе ответил он. – В деревне семь домов, одни старики, вечерами сидели да в карты играли, больше никаких развлечений. А мне как повару надо было рано вставать, поэтому в пять утра я уже бежал на тренировку. В шесть будил помощника, и мы начинали готовить завтрак. Потом обед, ужин, и день прошел. Вот месяц и пролетел.
– М-да, как-то скучно тебе жилось, – озадаченно сообщила Лена. – У нас все-таки было веселей, даже конкурс с командой боксеров провели. Ну, ты даешь! Никогда бы не подумала, что поваром сможешь работать. Ребята тебя хоть не побили за твою стряпню?
Петров усмехнулся.
– Да нет, все были довольны, даже добавки просили. Видишь, какой у тебя муж будет, тебе о готовке думать не придется.
Ленка от неожиданных слов порозовела.
– Это как предложение надо понимать? – спросила она. – Не рано ли тебе о женитьбе думать?
– Рано, конечно, – согласился Петров. – Это я так, на будущее, место рядом с тобой столблю.
Он привлек девушку к себе и начал целовать. Вчерашние страстные вздохи и объятья доярки из Заонежья моментально вылетели у него из головы.
– Не надо, – отстранилась девушка. – Вдруг кто-нибудь войдет.
– Ну и что, можно подумать, кто-то удивится, – бормотал Саша, ловко просовывая шаловливую руку под резинку Ленкиных трусиков. Девушка тяжело задышала и ответила на поцелуй. К сожалению, долго целоваться им не дали. Из-за дверей раздался голос Татьяны Григорьевны.
– Лена, не забыла, тебе завтра рано вставать.
Поняв намек, Саша начал прощаться и, пообещав зайти в ближайшее время, отправился домой.
Добрался он туда уже в одиннадцатом часу. На кухне сидел припоздавший отец и пил чай. Саша выпил три кружки чая в гостях, но пришлось выпить еще одну, за компанию.
Разговор понемногу перешел на поездку отца в Цахкадзор. Почти сразу они начали разговаривать на повышенных тонах. Сашка разнес в пух и прах все установки Орлова. А когда отец начал их защищать, «на пальцах» объяснил, в чем они неверны.
Они так кричали, что разбудили Клавдию Васильевну. Та вышла из спальной, протирая глаза, и коротко произнесла:
– Чай попили, теперь быстро по кроватям!
Мужчины поглядели друг на друга, усмехнулись и пошли к себе.
Утром Петров собрал портфель и отправился на остановку. Это в школу можно было дойти за пару минут. В техникум придется ездить на автобусе.
В вестибюле атмосфера почти ничем не отличалась от школьной, только девчонок было меньше в разы. Саша изучил расписание, затем переписал его в тетрадку и пошел на второй этаж в большую аудиторию. С утра их ожидало выступление директора учебного заведения.
После собрания в аудитории собралась почти вся бригада, работавшая в совхозе. За месяц, проведенный там, многие сдружились, поэтому все быстро расселись, кто с кем хотел. Петров думал, что останется сидеть один, но за минуту до начала занятий в аудиторию влетел Валерка Жуков и уселся рядом с ним.
– Привет! – сообщил он. – Ну, чо там директор вам говорил? Я на собрание опоздал.
– Да ничего особенного, – сообщил Сашка. Дальнейшему разговору помешал преподаватель, зашедший в учебную комнату.
Во время занятия Жуков открыл общую тетрадку и начал рисовать голых девиц. Выходило у него это дело отлично. Особенно задницы. Было понятно, что рисует он не из головы, а с виденной натуры. Записывать слова учителя ему явно не хотелось.
Сашка рисунки не комментировал. Если человек хочет не учиться, а рисовать, это его личное дело.
Следующим уроком шло черчение. На перемене Петров вытащил из портфеля подарок отца, огромную готовальню, и положил на стол. Жуков восхищенно присвистнул и, открыв ее, начал комментировать ее содержимое, пересыпая речь матюгами. Несколько любопытных ребят тоже подошли поглядеть, что там такое интересное.
– Ну-ка быстро разошлись, – скомандовал один из трех крепких парней, зашедших в класс. – Что это вы там разглядываете?
Второкурсники с ухмылками прошли между столами к Петрову, по дороге раздавая легкие подзатыльники.
– Ты смотри, какая готовальня! – воскликнул широкоплечий верзила. – Пацан, тебе не кажется, что ты до нее не дорос? Подари-ка ее мне. А я тебе свою старую отдам. Идет?
– Не пойдет, – сказал Сашка и встал. Оказалось, что ростом он ничем не уступает нахалу, хотя тот был значительно тяжелей.
В аудитории наступила мертвая тишина. Второкурсник попытался ударить Сашу, но тот успел первым. Ловко подставив левую ладонь летящему в голову кулаку, он правой вроде бы несильно ударил противника в грудину.
Тот охнул и сел на пол.
– Кто еще хочет получить мои вещи? – спросил Петров, нехорошо улыбаясь.
– Бей второй курс! – заорал из-за его спины Жуков и ринулся в бой.
Петров еле успел схватить его за рукав.
– Отстань от них, пусть уходят. Сейчас уже урок начнется.
– Эй, вы, двое, берите своего друга и валите на х… отсюда, – посоветовал он стоявшим безмолвными столбами второкурсникам.
Те подняли приятеля и повели его к дверям. На выходе один мстительно крикнул:
– Вам обоим пи…ц. Сразу после уроков удрать даже не пытайтесь. Все равно поймаем.
В аудитории после ухода старшекурсников атмосфера была боевая. Жуков хорохорился, обещая отпинать всех врагов и кидая вопросительные взгляды на Петрова. Но тот не торопился поддерживать его в этих начина- ниях.
По окончании урока черчения он попросил Жукова присмотреть за портфелем и отправился в кабинет директора.
Секретарь, немолодая женщина, удивленно спросила, что нужно первокурснику от Валентина Степановича. На что тот сообщил, что поговорить по вопросу учебы.
Директор техникума, полный мужчина лет пятидесяти, тоже удивленно разглядывал уверенного в себе, рослого для своих лет юношу. Тот вежливо поздоровался и сообщил, что хочет выяснить некоторые вопросы.
– Ну, что же, присаживайся, я тебя внимательно слушаю, – снисходительно сказал директор собеседнику.
– Спасибо, – сказал парень и, усевшись напротив, продолжил: – Валентин Степанович, вы знаете, что во вверенном вам учреждении происходит?
Директор насторожился.
– Юноша, вы для чего сюда пришли, нотации мне читать?
– Нет, нотации вам будут читать в другом месте, – улыбнувшись, сообщил наглец. – Сегодня на перемене к нам в аудиторию зашли второкурсники и попытались отнять у меня готовальню. Скажите, такое у вас давно практикуется? Я гляжу, старшекурсники могут отнять у первого курса любую вещь, деньги, в общежитии вообще черт знает что творится. Я сюда поступил учиться, а не для того, чтобы меня здесь грабили. Хочу сказать, что если такое повторится, я просто сообщу в Министерство образования о творящихся в вашем учебном заведении безобразиях. Поэтому прошу принять меры для того, чтобы таких происшествий больше не случалось.
Директор не верил своим ушам, не может быть, чтобы мальчишка после восьмого класса мог так говорить. Наверняка его кто-то научил. Интересно, кто это под него копает?
Конечно, Валентин Степанович был в курсе всех событий, происходящих в техникуме, но относился к тюремно-армейским порядкам спокойно.
Ну, подрались парни, так везде дерутся. Ну, вещи отобрали в общежитии. Приехали родители, поругались и уехали, сыну все равно надо учиться, так что идти на конфликт с директором никто не хотел. А тут вдруг появился нахальный студент. Неужели он не боится, что его отчислят за неуспеваемость?
Однако тут Валентин Степанович встревожился.
«Паренек слишком шустрый, интересно, кто у него родители. Как бы действительно не попасть в нехорошую ситуацию».
Узнав, кто отец возмутителя спокойствия, он еще больше заволновался. Петр Александрович Петров – директор спортивной школы и тренер – был известен среди коллег своим несдержанным нравом. Он запросто мог высказать свою точку зрения, невзирая на лица, а при необходимости эти лица еще и отрихтовать без свидетелей.
«Понятно, от кого пацан набрался гонору, от своего папаши, – решил он. – Но все равно странно, уж очень он по-взрослому говорит. Никогда такого чуда не видел. Ладно, сейчас вызову эту троицу из 205-й группы. Прочитаю им лекцию о правильном поведении, хотя, судя по этому парнишке, им такая лекция уже прочитана».
Вслух же директор сообщил:
– Александр, хочу тебе сказать, что таким тоном со старшими разговаривать нельзя, тем более начинать с запугивания. Советую тебе подумать об этом. Что же касается отвратительного поведения отдельных учащихся второго курса, я обещаю, что проведу расследование всех инцидентов с их участием.
Распрощавшись с ершистым студентом, Валентин Степанович сдержаться не смог и минут пять матерно ругался, ни разу не повторившись. Жаль, что его не слышали студенты, иначе директорский рейтинг вырос бы на несколько процентов.
Когда в кабинет зашел физкультурник, директор все еще матерился.
– Степаныч, ты чего ругаешься? – удивленно спросил физрук.
– Да тут приходил один вундеркинд – первокурсник, мораль мне читал, понимаешь, – раздраженно сообщил директор.
– Да ты что? – искренне удивился тот. – Что же это за товарищ, наверное, после армии?
– Какое там! – усмехнулся Валентин Степанович. – После восьмого класса пацаненок. Хотя пацаном его трудно назвать. На голову выше меня, еще и усатый. Петров Александр, мать его.
– Отлично! – потер руки физкультурник. – Даже прекрасно.
– Ты о чем? – удивился директор.
– Да все о том, этот Петров – чемпион этого года по лыжным гонкам праздника Севера, если ты не знал. Я его уже месяц дожидаюсь.
– Кого, Петрова или чемпиона? – сострил директор.
– Степаныч, брось свои под…ки, – буркнул физкультурник, – лучше скажи, где у нас свои спортивные победы? Что-то на соревнованиях их не видать. А тут в кои веки нормальный спортсмен появился, ты сразу на него всех собак вешаешь.
– Ничего не вешаю, этот щенок открытым текстом обещал пожаловаться в Министерство образования, если я не сделаю правильных выводов из его сообщения.
– Молодец парень, давно пора, – ехидно произнес преподаватель, – а ты, Степаныч, не бери много в голову, не злись, и все будет отлично.
