data set primus
BLITZED

Существуют тысячи примеров того, как благополучные и респектабельные районы превращались в переполненные наркотой и насилием трущобы, но нужно крепко постараться, чтобы вспомнить обратную историю. Преступность – это рак: схватывает намертво, пуская метастазы повсюду, куда может дотянуться, а уходит в редчайших случаях, уходит тяжело и неохотно, не желая отдавать загубленное и норовя вернуться. Но чудеса случаются, и Штутгартская площадь, испортившаяся в самом начале XXI века и долго считавшаяся местом крайне опасным, лишь условно находящимся под властью закона, вновь стала обретать репутацию относительно нормального района.

Раньше местные обитатели хорошо умели обманывать полицию и скрывать свои делишки от патрулей и многочисленных видеокамер. А иногда не скрывали, крушили автомобили и грабили неосмотрительных прохожих прямо перед равнодушными объективами и даже на виду у патрульных дронов – в то время они имели право лишь вести наблюдение и фиксировать подозреваемых. В те годы обитатели Штутгартской площади действовали нагло, демонстрируя, что власть – это сила, и никак иначе.

Но ситуация изменилась.

Нет, власть – это по-прежнему сила, и никак иначе, но Берлин, как и все крупные города, оказался застроен гигантскими, напоминающими изъеденные червями скалы, MRB, и благодаря им Шарлоттенбург стал напоминать если не благополучный район, то старающийся таковым выглядеть: бетонные громады, линии метро, не сильно разбитые дороги и редкие зеленые островки малюсеньких парков. Здесь перестали убивать средь бела дня, во всяком случае на виду у всех, из повадок жителей исчезла настороженность, и стали редкостью разбитые окна и витрины. Шарлоттенбург вырвался из бездны, вернулся в мир среднего класса, но следы некрасивого прошлого нет-нет да показывались. Они были хорошо видны опытному глазу, особенно на местном рынке, где Карифа молниеносно вычислила дилеров и даже определила, что именно они поставляют.

Справа от кальянной торговал длинный и очень худой Баскетболист – так окрестила его про себя агент Амин. Судя по цвету кожи, мулат во втором поколении, улыбчивый балабол, отпускающий клиентам не только товар, но и шутки. К нему спешили подростки – игроманы, закидывающиеся расширяющим сознание «лепестком». Под маркизой мясной лавки прятался Сапожник – толстый араб, расположившийся в раритетном кресле уличного чистильщика обуви. Сапожник без умолку болтал по телефону и продавал модные «синтетики» для вейпов – его клиенты в обязательном порядке изучали распечатанное на картонке меню, иногда спорили между собой, иногда обращались за советом и делали заказ лишь после долгих раздумий. Тяжелыми наркотиками торговали в глубине рынка, Карифа видела бредущих туда торчков, но проследить конечную точку их маршрута не смогла. Да и не особенно стремилась, если честно, поскольку ее отряд прибыл сюда не в рейд, а за информацией, и агент не собиралась привлекать к себе внимание. Особенно – внимание жилистых ребят в полубронированном пикапе на мощном бензиновом двигателе, зорко следящих за соблюдением порядка: Шарлоттенбург контролировала сомалийская MS «Sons of Darod», связываться с которой не рисковали даже лютые бедуины из Шпандау.

К счастью, пикап стоял далеко от переулка, в котором остановилась Карифа, и сомалийцы то ли не заметили, то ли поленились проверить трех миролюбивых мотоциклистов. Один из которых, к тому же, успел добежать до ближайшего ларька и купить кебаб навынос.

– Почему эта улица называется площадью? – неожиданно спросила Рейган – плотная красноволосая девица, трижды сломанный нос которой не смогли выправить даже лучшие пластические хирурги GS.

Рейган предпочитала свободную одежду: брюки-карго, мягкие ботинки, футболку и короткую куртку, под которой пряталось оружие. Не простую куртку, как могло показаться несведущему человеку, а тактическую, с защитными вставками, ловко замаскированными под декоративные, – это «украшение» не пробивали ни нож, ни подавляющее большинство боеприпасов. Рейган легко могла сойти и за члена незаконной уличной банды, и за сотрудника законного MS, что было идеально для агента под прикрытием.

– Почему площадь?

– Это историческое название, – произнес Филип Паркер, оператор, обеспечивающий техническое сопровождение группы. Он много читал, и агенты считали его всезнайкой.

Паркер пребывал в штаб-квартире GS и присутствовал в разговоре незримо, в качестве голоса из вживленного в среднее ухо динамика, но благодаря дронам и бесчисленным камерам видел происходящее едва ли не лучше агентов.

– Я хочу знать, откуда взялось название, – упрямо продолжила Рейган.

– Какая тебе разница: улица или площадь? – ворчливо поинтересовался Захар, дожевывая резко пахнущий кебаб. Продавец положил слишком много соуса, и, откусывая его, русский тихонько ругался, опасаясь испачкать мотоцикл или штаны.

– Стало интересно.

– Что стало интересно?

– Почему улицу назвали площадью, – терпеливо объяснила Рейган.

– Какая разница? – повторил удивленный Захар.

– Улица длинная, а площадь – большая.

– И что?

– Они не похожи.

– А должны?

Несколько секунд Рейган внимательно смотрела партнеру в глаза, в смысле – в smartverre, поскольку Захар предпочитал зеркальные стекла, после чего уточнила:

– Тебя когда последний раз называли идиотом?

– Живые люди? – уточнил русский.

– Почему спрашиваешь?

– Потому что последний человек, который так меня назвал, почти сразу стал мертвым.

– Поскользнулся и упал с крыши?

– Нет, мы были в баре.

– Подавился чем-то?

– Проглотил бутылку.

– Да ты настоящий фокусник.

Карифа заметила, что Захар начал злиться, и лениво предложила:

– Поговорите о чем-нибудь другом.

– О чем?

– О чем угодно, только без драки.

Захар хмыкнул, доел кебаб и отнес грязные салфетки в воняющий неподалеку мусорный бак, чем четко дал понять, что не является местным жителем, предпочитающим бросать обертки и объедки под ноги.

Захар был настоящим, совсем как в кино, рыцарем: высоким, крепким, мускулистым и красивым естественной мужественной красотой, заставляющей учащенно биться романтические сердца. С такими данными он должен был стать или актером, или альфонсом, но чудеса случаются не только с преображением районов, и прелестный юноша оказался в армии, а затем – в GS, проявил себя великолепным полевым агентом и перевелся в спецназ Оперативного управления. Его единственным недостатком была вспыльчивость, но Захар умел сдерживать эмоции, и короткого замечания Карифы оказалось достаточно, чтобы он взял себя в руки.

Рейган тоже замолчала, но после недлинной паузы неожиданно спросила:

– Вас не раздражают улыбки? – и кивнула на толпу.

Захар и Карифа дружно повернули головы, пытаясь понять, что именно привлекло внимание Рейган, после чего синхронно ответили:

– Нет.

– Люди как люди.

– Все улыбаются, – добавил Паркер.

– Они постоянно улыбаются, – уточнила красноволосая, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– И что? – не поняла Карифа.

– Достали.

– Забей, – предложил Захар.

– Давно забила.

– Тогда почему завела разговор? – спросил Филип.

– Сильно достали, – Рейган сплюнула.

– Ты прекрасно знаешь, почему они улыбаются, – пожала плечами Карифа.

– И поэтому я должна быть к ним добрее?

– Понять и простить, – хохотнул Захар. – Им приходится казаться счастливыми.

Потому что глобальная программа слежения считала мрачные выражения лиц подозрительными, начинала «вести» их, передавая от одной видеокамеры к другой, и если на измученном лице менеджера или домохозяйки слишком долго не появлялось улыбки, сообщала об отсутствии «счастливого настроения» в правоохранительное подразделение. Мрачного гражданина проверял ближайший патруль, и если причины для грусти «несчастливчика» признавались ничтожными, его вносили в список потенциально неблагонадежных, вырваться из которого было практически невозможно.

Отсутствие на лице ярко выраженных признаков счастья могло вылиться в серьезные проблемы, поэтому люди заставляли себя улыбаться, демонстрируя счастливому обществу funny.

– Может, они улыбаются изображению в smartverre? – предположила Карифа.

– А это мысль, – округлил глаза русский. – Поставить смешную прогу, например, преобразовывать всех встречных в пупсов…

– Им это не нужно, – отрезала красноволосая. – Большая часть сограждан – идиоты.

– Ты не любишь людей, – поразмыслив, произнес Паркер.

– Я их защищаю, – напомнила Рейган, машинально потрогав себя за кривой нос.

– Это работа.

– Я не обязана любить работу.

– Об этом я и говорю.

Карифа тихонько рассмеялась.

– А кто любит работу? – перешла в атаку покрасневшая Рейган. – Паркер?

– Я должен быть счастливым в целом, а не потому что меня плющит от того, чем я зарабатываю на жизнь.

– Захар?

– Людей никто не любит, – пожал плечами русский.

– Почему?

– Потому что их очень много.

– Нас, – со вздохом поправила подчиненного Карифа. – Нас…

– Да, – подумав, согласился русский. – Нас.

И отвернулся.

Командир группы специальный агент Карифа Амин отличалась от Рейган и Захара не только тем, что была мулаткой: и в ее взгляде, и в манере поведения – даже сейчас, когда она просто болтала, – чувствовалась привычка командовать. И оценивать. Агент Амин при всем желании не могла сойти за простого исполнителя.

Прямые черные волосы Карифы были подстрижены в короткое, не закрывающее шею каре. Лицо удлиненное, его форма, а также выпуклый лоб и большие карие глаза явно достались от белой матери, а вот приплюснутый нос и полные, чуть вывернутые губы – от отца. Фигура спортивная, не мощная, как у Рейган, но если кто-то по глупости принимал Карифу за слабую женщину, его ждал большой сюрприз: хватка у агента Амин была железной, а удары – крепкими.

Отряд Амин считался лучшим подразделением специального назначения при Оперативном отделе центрального офиса GS, вел расследования по всему миру и почти всегда работал под прикрытием. Уровень секретности наивысший: ААА. Спецназ Оперативного отдела находился в личном подчинении директора службы и занимался крупной рыбой – лидерами преступных синдикатов, террористами и работорговцами. А если называть вещи своими именами, объектами расследования Карифы становились те, до кого система не могла добраться законными методами, а решить проблему было необходимо. Тогда директор GS Митчелл вызывал специального агента Амин в кабинет и отдавал устный приказ…

– Людей много, ну и что? – продолжил разговор Захар.

– И с каждым днем становится больше, – угрюмо объяснила Рейган.

– И что?

– Планета слишком маленькая.

– Боишься задеть кого-нибудь локтем?

Красноволосая обиженно засопела.

– Мы победили голод и болезни, мы ухитряемся помещаться на Земле, и наши ученые не зря едят свой хлеб – они решат любую проблему, которая встанет перед цивилизацией, – убежденно произнесла Амин.

– Все верно, – подтвердил русский.

– Тогда в чем проблема?

Карифа была не против продолжить обсуждение – ей не понравилось странное настроение Рейган, – но Захар вдруг сказал:

– У меня помехи.

И Амин мгновенно выкинула разговор из головы и машинальным движением поправила smartverre.

Операция началась.

Как и у всех сотрудников GS, smartverre агентов Карифы оснащались намного более мощными процессорами, чем стандартные устройства, и работали не только явно, определяя себя в сети согласно действующей легенде, но и под особым протоколом службы, обеспечивающим широкий доступ к скрытой от обычных пользователей информации. При желании офицеры GS могли подключаться к местным видеокамерам, любым муниципальным дронам, включая полицейские, имели постоянный доступ к глобальной базе данных и обладали целым рядом дополнительных привилегий. И, разумеется, не могли не заметить заработавший неподалеку генератор искажения информационных откликов – робота, который не глушил следящие протоколы, а вносил в них направленные помехи. Использование исказителя считалось грубым способом скрыть свое присутствие – слишком явным, но для Шарлоттенбурга ничего другого не требовалось: агенты GS сюда заглядывали редко, только по важным делам, а оснащение «Sons of Darod» оказалось примитивным и сидящие в пикапе боевики не засекли шумного робота.

– Я его вижу, – тихо сказала Рейган.

– Все видят, – ворчливо отозвался Захар.

– Говорит Амин, – произнесла Карифа. – Объявляю начало операции. Код 1993.

Последняя фраза предназначалась для Паркера и оператора группы прикрытия – пяти боевых дронов, нарезающих круги высоко над городом. Именно боевых – помимо следящей аппаратуры, дроны GS оснащались тяжелыми пулеметами, самонаводящимися ракетами и применяли оружие без колебаний.

– Код 1993 принят, – отозвался оператор. – Удачи, агент.

– Спасибо.

Карифа слезла с мотоцикла, перешла на другую сторону переулка, остановилась, пропуская неспешно ползущий по мостовой уборочный комбайн, и быстро юркнула в распахнувшийся со стороны тротуара люк мусорного бункера, оказавшись внутри двухместного броневика, хитроумно замаскированного под муниципального робота. Хозяина машины звали Ли Хаожень, и он сидел в кресле слева.

– Привет.

– Привет.

Видеокамеры броневика внимательно оглядывали переулок, и, судя по спокойным лицам прохожих, никто из них не заметил маневра агента Амин.

– Ты по-прежнему один? – поинтересовалась Карифа, удобнее располагаясь во втором кресле.

– Недолюбливаю людей, – объяснил китаец.

– Мы только что об этом говорили с коллегами.

– Обо мне?

– Об отношении к людям.

– Неужели вы на меня похожи? – с отлично сыгранным изумлением осведомился Хаожень.

– Один из нас, – сама не зная зачем, уточнила Карифа.

И одновременно призналась себе, что поднятая Рейган тема ее задела.

– Достали? – понимающе уточнил Ли.

– Раздражают фальшивые улыбки.

– Не думали сменить алгоритм программы слежения?

– Считается, что она хорошо работает.

– Тогда лучше не трогать. – Хаожень кивнул на мониторы обзорных видеокамер. – Я людей вижу не часто, но меня от них тошнит. С роботами проще.

– Особенно с сетевыми, – не удержалась от язвительного укола Амин. – С какими-нибудь устаревшими исказителями.

– Я хотел дать знать, что нахожусь рядом, вот и запустил эту программу, – рассмеялся Ли. – Решил не звонить.

– Нахал.

– А то ты не знала.

Таких, как Хаожень, называли «мушкетерами». Почему? Как обычно, благодаря тому, с кого все началось. Основатель профессии был известен в сети под ником Мушкетер, сумел заявить о себе на весь мир, и кличка приклеилась ко всем последователям. К специалистам, которые взламывали и программировали 3D принтеры. Не дешевые модели, предназначенные для производства простейших деталей, а высокоточные и высокопроизводительные машины, сравнимые со средним конвейерным производством. И если кто-то думает, что это легкое занятие, пусть сам попробует пройти защиту профессионального агрегата, находящегося под постоянным сетевым надзором специального департамента GS. Хаожень мог, все мушкетеры могли, и благодаря им обладатели 3D принтеров обретали возможность печатать на них любые запрещенные устройства. В первую очередь – оружие.

Современные мушкетеры не стреляли сами, а помогали стрелять желающим, создавая для клиентов законченную программу производства любого изделия, и их труд ценился очень высоко. Но была у медали и обратная сторона: все преступные сообщества мечтали заполучить опытного мушкетера в рабство, и потому специалистам приходилось вести себя предельно осторожно. Ли редко покидал убежище, перемещался только в броневиках и подпускал к себе лишь доверенных людей. С Карифой Хаожень познакомился пару лет назад, когда Амин накрыла его лабораторию в Лиссабоне, и в обмен на свободу Ли согласился снабжать GS ценной информацией с самых верхов преступного мира.

– Как дела?

– Процветаю, – не стал скрывать китаец. – Заказов столько, что подумываю приобрести в собственность небольшой остров.

– Не забыл, с кем говоришь? – притворно удивилась Карифа.

– А перед кем еще хвастаться? – развел руками Ли. – Только ты понимаешь истинную глубину моего ответа.

Спорить Амин не стала, поскольку китаец был прав. Помолчала и переспросила:

– Много заказов?

– Очень.

– Где?

– Заявки поступают из всех мегаполисов мира, причем заявки явно превышают разумные потребности кланов, – перешел на деловой тон Хаожень. – Все словно с ума посходили и хотят производить оружие в таких количествах, будто готовятся к Третьей мировой.

А это означало одно: возможно, назревает Третья мировая, поскольку трудно представить, что преступные синдикаты планеты одновременно собрались затеять передел сфер влияния.

– Все ждут чего-то плохого, – подытожил Ли.

– Чего?

– Не знаю.

– Врешь.

– Жаль, что ты сомневаешься в моей искренности, – расстроенно сказал Хаожень и напомнил: – А ведь это я предложил встретиться.

– Чтобы похвастаться большим количеством заказов?

Карифа понимала, что Ли позвал ее для действительно серьезного разговора, но предложение китайца превзошло ее ожидания.

– Я сдам тебе человека, который знает или догадывается, что происходит, – медленно ответил мушкетер, глядя молодой женщине в глаза. – Я сдам тебе одного из больших боссов, одного из тех, которые сейчас тщательно скрываются.

– Кого? – нарочито равнодушно поинтересовалась Амин.

– Сечеле Дога.

– Француз по кличке Крокодил? – прищурилась Карифа.

– Да, – кивнул Хаожень. – Сечеле хочет прикупить огромную партию готового оружия, но его обычные поставщики выжаты досуха. Сечеле вышел на рынок, и я помогу тебе стать продавцом.

На этих словах Карифа с трудом сдержала радостное восклицание: взять с поличным столь крупную рыбу и в обычное время считалось большой удачей, а теперь, когда планета тревожно сопела, готовясь к чему-то страшному, предложение Ли тянуло на полноценный джекпот. Однако прежде следовало прояснить важный вопрос.

– Если ты сделаешь меня продавцом, то через час после ареста Крокодила все узнают, что ты – осведомитель GS, – произнесла Амин. – А еще через двадцать минут тебя выпотрошат.

– Сказав, что сделаю тебя продавцом, я вовсе не имел в виду, что лично организую встречу, – тонко улыбнулся мушкетер. – Я не собираюсь подставляться.

– Тогда все в порядке, – серьезно сказала Карифа. – Сечеле точно приедет на сделку?

– Он покупает так много оружия, что обязательно высунется из норы, – пообещал Хаожень. – Ты его возьмешь, и в твоих ласковых руках он запоет, как соловей.

Как когда-то запел сам Ли.

Впрочем, как вскоре после их знакомства поняла Амин, мушкетер не считал себя частью преступного мира, к уголовникам относился с еще большим презрением, чем агенты GS, и не видел в своем решении стать осведомителем ничего дурного: раз ему все равно приходится прятаться от бандитов, то почему не зарабатывать на них больше?

Предложение Амин устроило, и до завершения сделки оставался всего один вопрос.

– Что взамен? – прохладно осведомилась Карифа.

– Золото, – пожал плечами Ли.

– В смысле – кредиты?

– Нет, кредиты меня больше не интересуют, – китаец вежливо улыбнулся. – Только золото: в монетах или слитках.

В начале ХХ века небоскребы казались чудом. Люди специально приезжали в Нью-Йорк и Чикаго, чтобы посмотреть на рукотворные горы, прикоснуться и убедиться, что они настоящие, чтобы подняться на обзорную площадку, вскрикнуть от страха, а потом рассмеяться, восторженно вертя головой, и окончательно поверить в величие человеческого разума. Когда-то давно небоскребы действительно доставали до неба – в воображении людей.

Потом небо стало ниже.

И высоченные дома стали восприниматься как предмет хвастовства, наглядно демонстрируя мощь и богатство своих хозяев, соревнующихся в увлекательной игре «У кого выше». А к 2029 году от былой романтики не осталось и следа, и небоскребы превратились в основные и весьма заурядные городские строения, поскольку только в них можно было разместить неимоверно возросшее число землян. Только гигантские, километровые MRB насчитывали 50 – 100 тысяч жителей, многие из которых годами не выходили на улицу. Да и зачем? В огромных строениях из стекла и стали размещались магазины и развлекательные центры, через них проходили линии метро, подземного и наземного, вагоны которого разбегались по всему мегаполису, соединяя MRB с жилыми и офисными небоскребами. Хочешь загореть – отправляйся в солярий. Искупаться? К твоим услугам аквапарки и бассейны с «настоящей» морской водой. Есть желание совершить романтическую прогулку? Можно зарезервировать лавочку в зимнем саду или пойти в общественный парк.

Людей много, но развлечений еще больше, и жизнь не скучна.

Этажи в MRB условно делились на «свободные» и «семейные», и подавляющее большинство квартир на «свободных» этажах представляли собой студии, идеально подходящие для одиночки или пары, для тех, кто предпочитал легкую, не обремененную проблемами и ответственностью жизнь, полную законных и незаконных удовольствий.

Впрочем, в отношении удовольствий понятие «незаконный» кануло в Лету, поскольку «Всемирный акт толерантности» прямо запрещал властям преследовать за желание стать счастливым. Единственное условие – добровольность, а возраст добровольного согласия определялся местными законами.

Джа любил заглядывать на «свободные» этажи MRB и сегодня оказался в гостях у двух веселых подружек: темненькой шатенки Альбины, худенькой и гибкой, с малюсенькой грудью и тонкими губами, и пышной Лейлы, черноволосой, улыбчивой и страстной. Девчонки занимались артистической рекламой, и Джа приметил их в холле аэровокзала на перформансе картофельных чипсов, проходящем под маркетинговым призывом «Возьми в дорогу часть Москвы!». Альбина танцевала меж пассажиров, угощая желающих чипсами, Лейла снимала подругу на видео и принудительно отправляла трансляцию на все smartverre, зачекиненные в сети аэровокзала. Несмотря на максимально разрешенный уровень маркетинговой агрессии, шестьдесят три процента получателей реагировали на навязанное видео положительно – девчонки им нравились, и столь высокий процент зрителей автоматически удваивал гонорар рекламных художников. Джа чипсами не заинтересовался – он старался не злоупотреблять сомнительной пищей, но контрастные девчонки пришлись ему по вкусу, поэтому Джа выставил трансляции максимальную оценку, а когда она закончилась – завел непринужденный разговор, итогом которого стали ночлег и развлечение. Расходы: ужин на троих в ресторане средней руки, бутылка игристого вина с собой. Бухгалтерский вывод: приемлемо.

Девчонки оказались не только веселыми, но умелыми и опытными: друг другу не мешали и друг другом не увлекались, знали, что нужно делать, чтобы получить максимальное удовольствие для себя и доставить максимальное удовольствие партнерам, и делали все задуманное с озорством и без стеснения, поэтому в три часа ночи окончательно вымотанный Джа поздравил себя с правильным выбором: в Москве ему предстояло провести всего одну ночь, он планировал обратиться к профессионалкам, но рискнул поменять их на Лейлу с Альбиной и не прогадал.

Сейчас Альбина заняла душевую кабинку, а Джа и Лейла валялись на кровати, бездумно глядя в потолок. После бурного веселья накатила блаженная усталость, однако спать не хотелось: вечер получился отличным, и Джа с удовольствием переживал его послевкусие, рассеянно поглаживая полную грудь девушки. Не стараясь вновь возбудить любовницу, а просто лаская.

– Откуда ты? – тихо спросила Лейла, закидывая руку за голову.

– Из Австралии.

– Я помню, ты говорил за ужином…

– И даже шутил насчет кенгуру.

– Что такое кенгуру?

Девочки оказались веселыми, необычайно умелыми, но абсолютно безграмотными: они не видели разницы между Сингапуром и Сиэтлом, между Северным и Южным полушариями, а из животных знали только кошек, собак и слонов. За ужином Джа убедился, что говорить с ними имело смысл лишь о косметике, моде и новостях шоу-бизнеса, перешел на анекдоты и спокойно дотянул до постели. Но сейчас шутить не хотелось, поэтому приходилось слушать и глупости, и глупые вопросы. И отвечать на них соответственно.

– Кенгуру – это страшный дикий зверь, – серьезно поведал Джа.

– Как слон?

– Хуже – как лев, его так и зовут: австралийский носорог.

– Ты же сказал лев? – растерялась девушка.

– У нас в Австралии кролики сумчатые, а львы – рогатые, – спокойно ответил Джа. – Ты разве не знала?

Конечно, не знала, но изумленную Лейлу заинтересовало другое:

– У вас до сих пор есть дикие животные?

– Да, – подтвердил Джа.

– Но это же опасно!

– Мы прячемся от них в MRB.

– У вас их много?

– Очень, поэтому первые десять этажей всегда нежилые.

– Почему?

– Змеи заползают.

– Боже!

– К счастью, они гнездятся в конце весны, а в июне улетают в пустыню.

Диалог стал забавлять мужчину, но девушке неожиданно наскучил разговор о далеком континенте, и она поинтересовалась:

– Ты оттуда прилетел?

– Нет, – помолчав, ответил Джа. – Из Токио.

– Ух ты!

– Не бывала?

– Это в Японии?

– Да.

– Не бывала и даже не мечтаю, – вздохнула Лейла и повернулась, прижавшись к Джа выдающейся грудью. – Ты часто летаешь?

– К сожалению, да, – искренне ответил мужчина. – В последнее время получилось очень много командировок.

– Где ты работаешь?

– Обеспечиваю юридическое сопровождение грузов.

– Круто. Закончил колледж?

Люди, работающие по специальности «международное транспортное право», обычно заканчивают университеты, но, чтобы не развивать тему, Джа кивнул и коротко подтвердил:

– Да.

– А я никогда из Москвы не уезжала, – вздохнула девушка. – У моих родителей не было денег на колледж, поэтому все мои путешествия – здесь. – Она прикоснулась пальцем к smartverre. – Виртуальные и реалистичные, но при этом не требуется скучать в самолете.

– Неплохо, – кивнул мужчина и тут же продолжил: – Скажи честно: кем ты меня представляла?

– Что? – девушка сделала вид, что не понимает вопроса, но лгать она не умела.

– Когда мы занимались любовью, ты не снимала smartverre…

– Ты тоже.

– Я о нем просто забыл, – Джа врал намного лучше, и любовница приняла его слова за чистую монету. – А ты явно меняла реальность.

– Как ты узнал? – Теперь она немного покраснела.

– Я внимательный и видел, что, занимаясь любовью, ты смотрела не на меня, а на экран smartverre.

Выбранные Лейлой умные очки плотно прилегали к лицу, обеспечивая полноценное погружение в виртуальную реальность, но поскольку стекла были прозрачными, опытному человеку не составило труда понять, на чем фокусируется взгляд: на нем или экране.

– Сегодня я хотела секса с гномом, – сдалась девушка. – И ты до сих пор гном.

– То есть ты опять меня хочешь? – поинтересовался Джа, сжимая полную грудь чуть крепче. Лейла рассмеялась, но не отстранилась. – Ты заводная.

– Ты этого еще не понял?

Девушка нежно взяла его за руку и повела чуть ниже, на живот, потянулась, позволив мужчине недолго поиграть с пупком, а затем направила дальше. Усталость усталостью, но столь открытое приглашение Джа игнорировать не стал и поднялся.

– Это будет новый этап наших отношений: мягкий, слегка тантрический секс, – произнес он, усаживаясь и медленно разводя руками полные бедра девушки. Она запустила пальцы в свои кудрявые волосы и закусила губу, когда Джа мягким движением вошел в нее.

И прошептала:

– Действительно, почти тантрический.

– Я все еще гном?

– Да.

– У меня есть борода?

Джа двигался медленно, не торопился, в какие-то моменты даже казалось, что он дразнит Лейлу, но девушке нравилось.

– Черная как смоль, – улыбнулась она, разглядывая изображение на smartverre.

– Я – мультяшка?

– Да.

– Забавный?

– Сексуальный… – она коротко вскрикнула – пальцы Джа надавили на ее лобок. – У тебя большие глаза и крепкие мозолистые руки.

– Есть такое, – улыбнулся мужчина. В отличие от многих коллег, он не стеснялся набитых за долгие годы мозолей. Правда, они у него были не от лопаты или кирки.

– Ты начинаешь распаляться.

– Еще нет.

– Начинаешь… – Лейла попробовала двигаться активнее, но Джа покачал головой и аккуратно перехватил бедра девушки, не позволяя ей ускориться. Вернул прежнюю скорость, чуть поерзал, подбирая удобную позицию, и повернул голову, услышав звук открывшейся двери.

– Не помешаю? – вежливо осведомился вошедший африканец.

– Сильнее, – попросила Лейла, слизывая с губ выступивший пот.

– Не знаю, помешаешь или нет, – спокойно ответил мужчина, вновь поворачиваясь к девушке.

– Джа, пожалуйста… Сильнее!

– Девчонки не предупредили, что в нашем блоке действует правило незапертых дверей? – осведомился африканец.

– У тебя есть имя? – поднял брови Джа, поддерживая Лейлу пальцами. Поддерживая в тонусе.

– Его зовут Мози, он наш друг и философ, – сообщила вышедшая из душа Альбина. И поцеловала африканца в губы: – Привет.

– Привет.

– Ну, раз философ, дело другое, – хмыкнул Джа. После чего шире, почти до шпагата, развел Лейле ноги, приподнялся, навис над ней и резко ускорился. Девушка громко застонала. Альбина отстранилась от Мози, села на кровать и облизнулась. Альбина тоже не снимала smartverre, и оставалось лишь догадываться, кого она видит перед собой. Мози, который надеялся смутить гостя, ухитрился до самого конца сохранять на лице каменное выражение.

И лишь после того, как Лейла закричала, а ее худенькая подруга помогла разрядиться Джа, африканец заметил:

– Ты крут, белый, не всякий может кончить, когда на него смотрят.

– Ничего особенного, – ответил Джа, погладив сидящую перед ним Альбину по волосам. – Вот если бы ты был моей женой, застал меня с этими красавицами, а я бы смог – вот это действительно был бы подвиг.

– Нравится, когда смотрят?

– Не имею ничего против, – широко улыбнулся Джа, разваливаясь на подушках.

Альбина улеглась рядом. Лейла поцеловала его в плечо и направилась к душевой кабине. Мози проводил ее ревнивым взглядом и продолжил расспросы:

– Почему?

– Может, чему научишься.

Альбина прыснула, но тут же стерла с лица улыбку. Африканец поморщился.

– Почему ты грубишь?

– Проверяю, как сильно ты хочешь остаться.

Мози засопел, было видно, что он очень зол, поэтому Альбина попыталась сгладить ситуацию.

– Джа работает юристом на международных грузоперевозках.

– Неужели? – вежливо удивился африканец.

– Именно, – подтвердил Джа.

– И как платят?

– Неприлично много.

– Что же ты забыл среди орков?

– Как ты их назвал? – теперь удивился белый.

– Орками, – повторил Мози. – И не их, а нас: меня и девчонок.

– Почему?

– Потому что эльфы живут в высоких замках под надежной охраной, – объяснил африканец. – В их волшебном лесу гуляют радужные единороги, но нам нельзя на них даже смотреть.

– Откуда ты набрался этих сказок?

– Бабушка рассказала.

– Она что, читала книги?

Мози показалось, что в голосе Джа прозвучали презрительные нотки, поэтому он несколько секунд хмурился, размышляя, устраивать ли расовый скандал, решил повременить и отрицательно покачал головой:

– Нет, ей рассказывала мать. И еще она говорила, что в старых сказках орки часто пытались захватить эльфийский лес.

– Чтобы его растоптать? – всерьез заинтересовался Джа.

– Всем хочется любоваться единорогами, – развел руками Мози.

– Обойдутся.

– Почему? – Альбина приподнялась на локте и с изумлением посмотрела на любовника.

– Почему? – Мози не сдержался и задал вопрос достаточно зло.

Однако Джа остался абсолютно спокоен и вальяжно объяснил:

– Потому что так устроен мир, мои дорогие временные друзья: эльфы гуляют в лесу с единорогами, а мы должны быть счастливы. Ведь счастье – это то, ради чего стоит жить.

– Хорошо сказано, – вздохнула Альбина.

– А если счастье для меня – это прогулка с радужным единорогом по волшебному лесу? – упрямо спросил африканец. – Что мне делать?

– Поверить, что волшебного леса не существует, и найти себе другое счастье, – легко ответил Джа.

– На одну ночь?

– Завтра будет другая.

– Сегодняшняя ночь определенно удалась, – рассмеялась Альбина.

– А у тебя? – неожиданно поинтересовался Джа, глядя на африканца в упор. – Что для тебя счастье, человек, назвавший себя орком? Если забыть о радужном единороге, конечно.

Вместо ответа Мози потянулся и поцеловал мужчину в губы.

– Мое сегодняшнее счастье – это ты.

– Я знала, что ты явился не просто так, – хихикнула Альбина, поглаживая африканца по плечу. Но Мози даже не посмотрел на девушку – все его внимание было сосредоточено на Джа. Который взял африканца за подбородок и тихо спросил:

– Что будет, если ты его не достигнешь?

– Я тебе не нравлюсь?

– Нет.

– Этим ты меня оскорбляешь, – насупился Мози.

– Не думаю. – Джа легко двинул рукой, заставив африканца отстраниться, и отпустил его подбородок.

– Люди не могут не нравиться друг другу.

– Сюрприз. – Белый по-хозяйски положил руку на маленькую грудь Альбины. Девушка потянулась.

– Ты делаешь мне больно, – тихо сказал африканец.

– Уверен, ты справишься.

– Я могу подать на тебя в суд, – заметил Мози. – Ты причиняешь мне страдания.

– А я могу сломать тебе шею, – усмехнулся Джа.

– Что? – африканец нахмурился. – Ты не посмеешь. Ты…

– Никто из вас не снимал smartverre, – ровно продолжил Джа, глядя на Мози так, что у того начало холодеть внутри. – А в мои очки встроено устройство динамического смещения локального изображения.

– Что это значит? – пробормотала Альбина, обжигая щеку мужчины горячим дыханием.

– Это значит, что никто из вас не знает, как я в действительности выгляжу, – рассмеялся Джа. – И предупреждаю сразу, мои замечательные временные друзья: если кто-нибудь рискнет снять smartverre, я точно сверну ему шею.

– Черт, ты меня заводишь! – выдохнула Альбина.

– А вот мне на мгновение стало страшно, – не стал лгать Мози. – Я действительно поверил, что ты… – Он окинул взглядом широкие плечи Джа и прищурился: – Ты когда-нибудь был с мужчиной?

– Нет, не был, – отозвался Джа, продолжая поглаживать Альбину.

– Почему?

– Не испытываю влечения.

– Не могу поверить, что слышу это, – всплеснул руками Мози.

– Я тоже, – поддакнула Альбина, но внимание Джа ей нравилось.

– Чем ты занимался с учителем физкультуры?

– Куда смотрели твои родители? – хихикнула девушка.

– А эти разгоряченные тела в раздевалке…

– Он девственник! – догадалась Альбина. – Мози, у тебя появился шанс сорвать цветок.

– Сомневаюсь, – вздохнул африканец, не отрывая взгляд от Джа. – Скажи, почему ни один мужчина не заставил твое сердце биться сильнее?

– Я ведь сказал: не привлекают.

– Но ты не попробовал! – покачал головой африканец. – Как ты можешь быть уверен?

– У меня богатая фантазия.

– Мози, может, он болен? – предположила Альбина.

– Чем?

– Гомофобией.

– Мне тоже так кажется.

– Меня записали в сумасшедшие на том основании, что я отказался с тобой спать? – удивился Джа.

– Ты сделал меня несчастным, – уточнил африканец.

– То есть твое счастье заключается в том, чтобы я тебя трахнул?

– Что плохого в простом счастье? – растерялся Мози. – Что плохого в том, чтобы быть сытым, иметь крышу над головой и заниматься любовью с тем, кто тебе в данный момент нравится?

– Таким счастьем могут похвастаться все австралийские кролики, – слегка высокомерно отозвался Джа. – А мы говорим о людях.

– И что с того, что мы говорим о людях? – не поняла Альбина.

– Что с того? – Джа нежно провел пальцами по щеке девушки. – Честно говоря, до сих пор я об этом не задумывался, но теперь вдруг подумал, что если бы мое счастье зависело только от того, пересплю я с тобой и Лейлой или нет, я бы вскрыл себе вены.

– Мы настолько плохи?

– Вы великолепны. – Мужчина прикоснулся к губам Альбины. – Но моя жизнь стоит больше.

– Что же тебе нужно для счастья? – не выдержал Мози.

И вздрогнул, увидев настолько холодную улыбку, что абсолютный ноль показался бы на ее фоне комфортной температурой.

– Что? – Джа прищурился. – Мое счастье в том, чтобы прожить не зря.

Несколько секунд его собеседники молчали, обдумывая неожиданный ответ, а затем вышедшая из душа Лейла посмотрела на подругу и жалобно спросила:

– А так бывает?

– Обратите пристальное внимание на ваш новый smartverre «Jupiter ZU», поражающий элегантным сочетанием благородства и современных технологий. А теперь и защищенности. Ваш новый smartverre «Jupiter ZU» оснащен детектором genID, и никто кроме вас не сумеет добраться до хранящейся в нем информации.

Выбранному на роль жертвы прохожему реклама настолько надоела, что он пару раз отмахивался от прилипшей машины, но маркетинговый дрон счел хорошо одетого мужчину потенциальным покупателем и упрямо продолжал преследование, нашептывая несчастному заложенный в электронные мозги текст.

– «Jupiter ZU» гарантирует максимально возможную защиту: не только сканер отпечатков пальцев и сетчатки, но и привязку к genID. Что бы ни случилось, ваша информация останется в неприкосновенности…

До сих пор smartverre с чипом genID не связывали, «Jupiter» стал первой ласточкой, но явно не последней: производители давно подбирались к возможности совместить набирающий популярность электронный документ – вживляемый в кость чип – с главным электронным гаджетом жителя Земли – умными очками, обеспечивающими постоянный доступ в сеть. Усердно внедряемый genID накрепко связывал человека со всемирной базой данных и обеспечивал наивысший уровень идентификации. Чип еще не стал обязательным, но об удобстве его применения не говорили только мертвые журналисты, а нанятые звезды так убедительно демонстрировали преимущества genID, что число очипованных росло как на дрожжах, и теперь, когда оно перевалило за половину населения планеты, настало время связать его с другими устройствами.

И человек окончательно превратится в метку на мониторе.

В метку, о которой известно абсолютно все.

– Ваш smartverre надежно защитит деньги, письма, фотографии…

– Пошел вон, – хрипло велел мужчина.

Дрон испуганно пискнул и резко взял вверх, поскольку программа распознавания агрессии оценила уровень тревоги как «красный», который может закончиться попыткой уничтожения устройства. Мужчина же плюнул на тротуар, коротко выругался в сторону улетевшего дрона и шмыгнул в притормозившее такси. Как только он оказался в салоне, робомобиль мгновенно набрал скорость и принялся перестраиваться в левый ряд. Резкий маневр показал, что машина управляется отнюдь не стандартной программой, а как минимум спортивной, да и внутренности неприметного и даже слегка потрепанного снаружи «Renault» сильно отличались от обычного: усиленный кузов, нестандартные, пуленепробиваемые стекла и прозрачная перегородка поперек салона, от которой производители отказались сразу, как только из такси исчезли водители. Здесь она сохранилась и надежно ограждала гостя от хозяина робомобиля, худощавого мужчины в неприметной одежде. Его глаза скрывали узкие smartverre с черными стеклами, но черты лица выдавали азиата, скорее всего – китайца.

– Привет, Абдулла, – произнес он, изобразив на лице равнодушно-вежливую улыбку.

– Привет, Ли, – ответил гость, мрачно изучая перегородку. – Перестал мне доверять?

– Я никогда тебе не доверял.

– Раньше мы общались лицом к лицу.

– Извини, купил новую машину. – Хаожень взял из подстаканника пластиковую бутылку с газировкой и сделал большой глоток из горлышка.

Такси давно набрало максимально разрешенную в городе скорость и стремительно удалялось от Северного вокзала на восток, в сторону более безопасных районов.

– Хочешь скажу, о чем ты думал, когда шел к машине? – неожиданно поинтересовался Ли.

– Научился читать мысли? – изумился Абдулла.

– Ты думал, можно ли обмануть genID.

Несколько мгновений Абдулла изумленно таращился на китайца, после чего выдохнул:

– Откуда ты знаешь?

– Маркетинговый дрон был обклеен рекламой «Jupiter ZU», первый smartverre с подключением к чипу genID, и он не мог не задать тебе определенный ход мыслей, – объяснил Ли. – Ты, кстати, подключен?

– Нет.

– Рано или поздно придется, – пообещал Хаожень. – Или сам подключишься, или примут закон об обязательном чипировании преступников.

Абдулла вздрогнул и скривился:

– Им придется доказать, что я преступник.

– Полагаю, достаточно будет одного привода в полицию.

– Откуда ты все знаешь?

– Предсказываю будущее на основе анализа настоящего.

– Что?

– Не заморачивайся, – махнул рукой Ли, бросив быстрый взгляд в окно: роботакси двигалось по кольцу, и можно было позволить себе поболтать. – Скажи, я прав или нет? Ты думал, как обмануть genID?

– Думал, – признался Абдулла.

– Ответ: никак. Второй ответ: даже не пытайся. И если вживляемый в кость чип еще можно подделать – теоретически, – то добраться до базы данных DNA не способны даже лучшие хакерские группы. Все пытались и все признали поражение. А если невозможно добраться до базы данных, то взлом чипа не имеет смысла: экспресс-анализ тут же покажет несоответствие и тебя потащат в кутузку, – мушкетер провел пальцем по подлокотнику кресла. – На сегодняшний день genID – идеальный идентификатор, я даже немного завидую парням, которые его разработали, – это была прекрасная, творческая задача.

– То есть скоро мы все окажемся под колпаком?

Наивный и плохо образованный Абдулла до сих пор не понимал, что он давно под колпаком, правда, не таким классным, как genID, но, чтобы не затягивать разговор, Хаожень не стал вдаваться в подробности, а коротко подтвердил худшие опасения собеседника:

– Обязательно.

– И что делать?

– Отказываться от чипирования, пока это возможно, но… Но, думаю, твой DNA уже в базе.

– Я не давал разрешения на его использование! – возмутился Абдулла.

Ли деликатно улыбнулся и поднял брови:

– Ты принес золото?

– Ты знаешь, что принес, – ворчливо ответил преступник. – Наверняка просветил меня еще на улице.

– Просветил, – не стал отнекиваться Хаожень. – На тебе четыре слитка.

– Каждый по килограмму, как договаривались. – Абдулла расстегнул куртку и продемонстрировал мушкетеру спрятанное в карманах «разгрузки» золото.

Десять лет назад его продажа частным лицам в виде песка и слитков была окончательно запрещена, что привело к взрывному росту цены и огромному спросу на черном рынке. Четыре килограмма могли отправить Абдуллу в тюрьму на десять лет, но мушкетер отказывался принимать другую плату, поэтому приходилось рисковать.

– Клади по очереди.

В разделяющую собеседников перегородку был встроен лоток, и Ли открыл его, чтобы принять груз.

– Сюда поместится только один, – заметил преступник, оценив размер «ковша».

– Поэтому я сказал: по очереди, – напомнил Хаожень, вынимая из лотка первый слиток. – Банк Греции?

– Товар настоящий, – осклабился Абдулла. – Взят при ограблении Македонского отделения.

– То есть слитки «горячие»?

– А ты их собрался властям сдавать?

– Я… – Хаожень запнулся. – Я…

И закашлялся, одновременно почувствовав нарастающую слабость и головокружение.

– Что случилось? – участливо поинтересовался Абдулла, возвращая второй слиток в разгрузку.

– Я… – Мушкетер посмотрел на золото и скривился: – Ты…

– Нужно было надевать латексные перчатки, – расхохотался Абдулла. – Тогда бы токсин не подействовал.

Ли пробормотал бессвязное ругательство и сполз на пол. Абдулла улыбнулся, снял smartverre и уверенно воткнул его в один из внутренних незащищенных разъемов. Робомобиль заморгал красным, показывая аварию энергетического контура, и стал плавно прижиматься к обочине.