– Может, лучше, если я вытащу меч из камня? – возразил я. – Если вы так хотите впарить мне свой товар? Весь план – полная ерунда!

Мы сидели за столом для пикника в восточном саду – Манни Дэвис, капитан Джон Стерлинг, дядя Джок, Джубал Харшоу и я, а также профессор Руфо, лысый старикашка, которого представили мне как помощника Ее мудрости и (не может быть!) ее внука. (Впрочем, понаблюдав собственными глазами за плодами колдовства доктор Иштар, я уже не бросался фразой «Не может быть» так же свободно, как неделю назад.)

С нами был и Пиксель, но он давно уже поел и носился в траве, гоняясь за бабочкой. Силы были равны, но бабочка опережала его по очкам.

Яркое и безоблачное небо обещало к полудню температуру в тридцать восемь – сорок градусов, и мои тетушки предпочли пообедать на кухне с кондиционером. Но дул легкий ветерок, и под деревьями было достаточно прохладно – приятный день, как раз для пикника. Я вспомнил о встрече с отцом Хендриком Шульцем на «Ферме старого Макдональда» всего неделю назад (и через одиннадцать лет, в будущем).

Вот только Хейзел рядом не было.

Меня это не слишком радовало, но я не подавал виду. Когда Круг разошелся на обед, тетя Тил сообщила:

– Хейзел ушла несколько минут назад вместе с Лейфом. Просила передать, что не вернется к обеду, но рассчитывает увидеться с тобой сегодня вечером… и непременно будет к ужину.

Чертовски лаконичное послание! Мне нужно было обсудить с Хейзел все, что я видел и слышал во время заседания Круга. Черт меня возьми, как я мог что-то решать, не переговорив со своей женой?

Женщины и кошки гуляют сами по себе, и мужчина ничего не может с этим поделать.

– Я продам вам меч в камне, – сказал профессор Руфо. – Дешево. Почти новый. Им лишь однажды воспользовался король Артур. В общем-то, меч ему не помог, и я не обещаю, что он поможет вам… но хочу на этом подзаработать.

– Руфо, – усмехнулся дядя, – ты готов продавать даже билеты на собственные похороны.

– Почему «готов»? Я делал это. И получил достаточно денег, чтобы купить очень нужную вещь. Как выяснилось, многим хотелось убедиться в моей смерти.

– Значит, ты их надул?

– Вовсе нет. В билетах не утверждалось, что я умер – они лишь давали право присутствовать на похоронах. То были прекрасные похороны, лучшие в моей жизни… особенно решающий момент, когда я сел в гробу и спел ораторию из «Смерти Джесси Джеймса», исполнив все партии. Никто не потребовал вернуть деньги, а некоторые ушли еще до того, как я взял самую высокую ноту. Неотесанные мужланы. Побывай на собственных похоронах, и вскоре узнаешь, кто твои настоящие друзья. – Руфо повернулся ко мне. – Так хотите тот меч в камне? Дешево, но только за наличные. В кредит не дам – вряд ли вы долго проживете. Скажем, шестьсот тысяч имперских долларов мелкими купюрами? Не крупнее десяти тысяч.

– Профессор, мне не нужен меч в камне – просто все это слишком напоминает глупости вроде «настоящего принца» из любовных романов доармстронговских времен. Ничего нельзя сделать открыто при помощи денег. Ничего нельзя сделать, применив достаточную силу, чтобы свести потери к нулю. Справиться можем только мы с женой, вооруженные одним скаутским ножичком. Убогий сюжет, даже для книжки с «историями из жизни». Это невозможно чисто логически.

– Пятьсот пятьдесят тысяч и налог с продаж за мой счет.

– Ричард, – ответил Джубал Харшоу, – здесь неупотребима логика как таковая. Тысячелетиями философы и святые пытались построить логичную схему вселенной… пока не появилась Хильда и не показала, что вселенная нелогична, непредсказуема, а ее структура зависит только от сновидений и кошмаров мечтателей, отвергающих логику. – Он пожал плечами, едва не расплескав свой «Туборг». – Если бы великие умы не обманывали сами себя в уверенности, что вселенная должна обладать связной и логичной структурой, которая откроется после тщательного анализа и синтеза, они осознали бы, что во вселенной – мультиверсуме – нет ни логики, ни справедливости. Разве что мы или нам подобные наделим этими качествами мир, полный хаоса и жестокости.

– Пятьсот тысяч. И это мое последнее предложение.

– Тогда зачем нам с Хейзел рисковать собственной шкурой? – спросил я. – Пиксель! Оставь в покое насекомое!

– Бабочки – не насекомые, – серьезно проговорил капитан Джон Стерлинг. – Это самодвижущиеся цветы. Госпожа Хейзел объяснила мне это много лет назад. – Он нагнулся и осторожно поднял Пикселя. – Как вы его поите?

Я показал ему, смочив палец в воде. Стерлинг усовершенствовал мой метод, протянув котенку ладонь с маленькой лужицей. Котенок лизнул ее и принялся лакать по-кошачьи, зачерпывая воду свернутым язычком.

Присутствие Стерлинга беспокоило меня. Я знал, откуда он взялся, или думал, что знал, и с трудом верил в его существование, даже разговаривая с ним. Но невозможно не верить в человека, когда видишь его и слышишь, как он хрустит сельдереем и картофельными чипсами.

И все же он выглядел каким-то… двумерным. Он не улыбался и не смеялся. Он был неизменно вежлив и смертельно серьезен. Я пытался поблагодарить его за то, что он спас мне жизнь, застрелив… как его там?… но Стерлинг не дал мне договорить, сказав: «Это мой долг. Он был расходный материал, а вы – нет».

– Четыреста тысяч. Полковник, остались еще фаршированные яйца?

Я передал Руфо тарелку с яйцами.

– Хотите знать, что вам нужно сделать с вашим мечом в камне? Сперва выдернуть, а потом…

– Давайте без неуместных замечаний. Триста пятьдесят тысяч.

– Профессор, я его и даром не возьму. Я просто высказывал свои соображения.

– А все-таки возьмите. Он может пригодиться для эффектной увертюры, когда об этом снимут голосериал.

– Никакой публичности. Это одно из поставленных мне условий. Если я соглашусь.

– Никакой публичности до того, как будет задание выполнено. А потом без публичности не обойтись – сделанное вами должно войти в учебники истории. Манни, расскажи им, почему ты не опубликовал свои мемуары о революции.

– Майк спит, – ответил мистер Дэвис. – Его нельзя беспокоить. Nyet.

– Мануэль, – спросил дядя Джок, – у тебя есть неопубликованная автобиография?

Мой приемный тесть кивнул:

– Как без нее? Проф мертв, Вайоминг мертва, и Майк, возможно, тоже. Из тех, кто своими глазами видел Лунную революцию, остался я один. Сколько же вранья идет от дружков, которых там не было. – Он поскреб подбородок левой рукой, искусственной – по крайней мере, так мне говорили. Рука ничем не отличалась от правой. Трансплантат? – Я сохранил ее в памяти у Майка, прежде чем сбежал в Пояс астероидов. Спасем Майка и тогда, может, опубликуем. – Дэвис посмотрел на меня. – Хотите, расскажу, как я встретил свою дочь Хейзел?

– Да, конечно! – ответил я. Стерлинг тоже выразил горячее желание послушать.

– Понедельник тринадцатого мая две тысячи семьдесят пятого в Луна-Сити. Мы сидим в Stilyagi-Холле и болтаем о том, как бороться с комендантом. Не революция, а глупый треп несчастных людишек. И тут на пол перед нами садится худая девчонка – волосы оранжевые, груди не видно. Лет десяти-одиннадцати. Ловит каждое слово, яростно хлопает и вся такая смертельно серьезная.

А потом врываются желтые мундиры, комендантовы копы, и начинают всех убивать. Девчонку я сперва потерял из виду – копы убили моего лучшего друга… и тут я увидел ее в деле. Рыжая кувырком кидается желтомундирнику прямо под колени, тот падает. Я ломаю ему челюсть левой рукой – не этой, вторым номером, – перешагиваю через него и тащу за собой свою жену Вайоминг, которая еще не была моей женой. Рыжая девчонка исчезла, и я ее не видел несколько недель. Но это истинная правда, друзья мои: малышка Хейзел сражалась отважно и спасла папу Манни с мамой Вайо от прихвостней коменданта задолго до того, как стала нашей дочерью. – Мануэль Дэвис печально улыбнулся. – Потом я все-таки нашел Хейзел, и семья Дэвис приняла ее как дочь, не как жену. Еще ребенком она вела себя как взрослая. Каждый день, каждый час, каждую минуту она упорно трудилась ради свободы Луны, и никакая опасность не могла ее остановить. Четвертого июля две тысячи семьдесят шестого года Хейзел Мид Дэвис стала самым младшим из наших камрадов, подписавших Декларацию независимости. Она заслужила это больше всех!

У мистера Дэвиса были слезы на глазах. У меня тоже.

Капитан Стерлинг встал:

– Мистер Дэвис, я смиренно горжусь тем, что выслушал ваш рассказ. Мистер Кэмпбелл, благодарю вас за гостеприимство. Полковник Кэмпбелл, надеюсь, вы все же решите сражаться вместе с нами. Вы нужны нам. А теперь, если нет возражений, я покину вас. Властелин Галактики не задерживается за обеденным столом, и я тоже не должен.

– Чушь! – сказал дядя Джок. – Джон, ты должен хоть иногда брать отпуск. Может, опять поохотимся на динозавров? От времени, проведенного в мезозое, твоему квесту не убудет – Властелин даже не узнает о твоем отсутствии. Тем и прекрасны прыжки во времени.

– Я все равно буду знать, что я в отлучке. Но благодарю за предложение: мне очень понравилась та охота.

Он поклонился и вышел.

– Вот истинное благородство, – тихо проговорил доктор Харшоу. – Когда он наконец уничтожит Властелина, его сотрут. Он знает об этом. Но это его не останавливает.

– Почему его должны стереть? – требовательно спросил я.

– Гм? Полковник, я знаю, для вас это в новинку… но вы же сочинитель, или были им?

– И до сих пор остаюсь им, насколько мне известно. Всего десять дней назад я закончил длинную повесть и отправил ее своему агенту. Скоро придется возвращаться к работе – нужно содержать жену.

– Тогда вы знаете, что в интересах сюжета, особенно в приключенческих историях, герои и злодеи выступают взаимодополняющими парами. И не могут обойтись друг без друга.

– Да, но… Слушайте, давайте начистоту. Человек, который только что ушел, – действительно персонаж, которого создали Хейзел и ее сын, Роджер Стоун, для сериала «Бичи космоса»?

– Да. Его создали Хейзел и ее сын. Стерлинг об этом знает. Видите ли, полковник, все мы – чей-то вымысел, творение какого-нибудь сочинителя. Но обычно не подозреваем об этом. Джону Стерлингу это известно, и он достаточно силен, чтобы с этим смириться. Он знает свою роль и свою судьбу, принимая их как данность.

– Но его вовсе не обязательно стирать!

Доктор Харшоу озадаченно уставился на меня:

– Вы же писатель. Гм… Может, вы пишете серьезную прозу? Бессюжетную?

– Я? Я не умею писать серьезную прозу. Я пишу истории. Для распечаток, головидения, даже для книг в твердых переплетах. Самые разные истории. О грехе, страданиях и покаянии. Вестерны. Космические оперы. О войне. Об убийствах. О шпионах. Морские истории. Что угодно. Мы с Хейзел собираемся возродить ее классический сериал, с капитаном Стерлингом в главной роли. Как раньше. Так что это за разговоры насчет «стирания»?

– Вы не позволите ему уничтожить Властелина Галактики? Но вам придется, ибо Властелин – такое же воплощение зла, как и Боскон.

– Ну конечно! В первые тринадцать недель. Это надо было сделать много лет назад.

– Но он не мог: когда сериал закрыли, и герой, и злодей были еще живы. С тех пор Стерлингу пришлось сдерживать противника, и ничего больше.

– Ладно… мы исправим это. Властелин delenda est!

– И что потом делать Стерлингу?

Я хотел было ответить, но внезапно понял, что это риторический вопрос. Для каждой кошки найдется своя крыса. Герой уровня Стерлинга должен противостоять не менее выдающемуся злодею. Если мы убьем Властелина, придется выдумать Сына Властелина с такими же крепкими яйцами, длинными зубами, злобным нравом и чтобы пар из ушей валил.

– Не знаю. Что-нибудь придумаем. Состарим его и отправим на непыльную должность. Комендант Академии Звездного патруля или что-нибудь похожее. Убивать его незачем. Для такой работы не нужен чудовищный злодей вроде Властелина.

– Точно не нужен? – тихо спросил Харшоу.

– Гм… может, сами займетесь сериалом?

– Только не я. Я почти на пенсии. Занимаюсь только «Семейством Стоунбендеров», это юмористический сериал, где не нужны особые злодейства. Теперь, когда я знаю правду о теории мира как мифа, я не стану придумывать настоящего злодея. Спасибо Клоно за то, что я так и не придумал его, потому что плохо верю в злодейство.

– Что ж, все равно я не смогу дать ответ без Хейзел. Я всего лишь подручный, который отвечает за пунктуацию, погоду и обстановку, а сюжетом заведует она. Поэтому давайте сменим тему. Дядя Джок, что ты говорил капитану Стерлингу насчет охоты на динозавров? Очередная из твоих шуточек? Вроде того, как ты отпилил десять квадратных километров шельфового ледника Росса и отбуксировал в Сингапур, плывя на боку?

– На боку, но не все время. Это невозможно.

– Да ладно тебе. Так что с динозаврами?

– А что с динозаврами? Люблю охотиться на них. Как-то раз я взял с собой Джона Стерлинга, и он добыл великолепного тираннозавра-рекса. Хочешь попробовать?

– Ты серьезно? Дядя, ты же знаешь, я не охочусь. Не люблю стрелять в тех, кто не может выстрелить в ответ.

– Ха! Ты неправильно понял меня, племянник. Мы не убиваем несчастных зверюшек. Убивать динозавров примерно такое же развлечение, как стрелять в коров. Да и мясо у них так себе – у особей старше года оно жесткое и безвкусное. Я пробовал его много лет назад, когда подумывали об использовании мяса динозавров для борьбы с голодом на временнóй линии номер семь. Но это требовало безумной логистики, и потом, если подумать, несправедливо убивать глупых ящеров, чтобы прокормить глупых людишек, заслуживших голодную смерть. Другое дело – охота на динозавра с камерой, это по-настоящему весело. Это даже похоже на спорт, когда ты преследуешь крупных хищников и случайно натыкаешься на разъяренного, сексуально озабоченного самца. Сразу прибавляешь скорости. А иначе… Дикки, в окрестностях Вичиты есть местечко, где ты точно встретишь трицератопса, несколько видов птеродактилей, гадрозавров, бронтозавров, может, даже самца стегозавра, и все это за один день. Обещаю. Как только закончится вся эта суматоха, возьмем выходной и отправимся туда. Что скажешь?

– Это так просто?

– С нашим снаряжением попасть в мезозой так же просто, как в ШКВ или Бундок. Время и пространство – всего лишь иллюзия. Запускаешь иррелевантный двигатель Берроуза – и не успеешь выговорить «шестьдесят пять миллионов лет», как оказываешься посреди стада жрущих и совокупляющихся тварей.

– Ты говоришь так, будто я уже провернул эту миссию «Адам Селен».

– Дикки, снаряжение принадлежит Корпусу времени и стоит очень дорого – лучше не говорить, сколько именно. Его произвели для плана «Дальняя перспектива» и лишь попутно используют для развлечений. Но вообще да, я имел в виду как раз это. Ты готов?

Манни Дэвис бесстрастно посмотрел на меня. Руфо встал.

– Я потопал, у Стар есть работенка для меня, – громко объявил он. – Спасибо тебе еще раз, Джок. Рад был познакомиться, полковник.

Он поспешно вышел. Харшоу промолчал.

Я глубоко вздохнул:

– Дядя, возможно, я соглашусь, если Хейзел будет настаивать. Но я попробую ее отговорить. Меня так и не убедили, что предложенные мной варианты никуда не годятся. Любой из них выглядит более разумно, если речь идет о том, чтобы восстановить программы и память Холмса Четвертого или Майка… Готов признать, что их нужно восстановить. Но я думаю, что мои методы более логичны.

– Это не имеет отношения к логике, полковник, – сказал Харшоу.

– Это имеет отношение к моей шкуре, доктор. Но в конце концов я поступлю так, как хочет Хейзел… наверное. Просто…

– Что, Дикки?

– Просто я терпеть не могу бросаться в бой при нехватке разведданных! И так было всегда. Дядя, последние семь или десять дней – трудно сказать, сколько именно, с этим мотанием туда-сюда, – меня преследовала необъяснимая и, скажем так, смертельно опасная чушь. Меня что, преследует этот самый Властелин, о котором все говорят? Раз за разом меня пытались убить из-за того, что я ввязался в эту историю? Или меня просто одолела паранойя?

– Не знаю. Расскажите мне обо всем.

Я начал рассказывать. Вскоре Харшоу достал блокнот и стал делать заметки. Я попытался вспомнить все: Энрико Шульца, его непонятное замечание насчет Толливера и упоминание Уокера Эванса; его смерть – если это была смерть; Билла; странное поведение властей «Золотого правила»; два лунохода с убийцами; Джефферсона Мао; бандитов возле «Раффлза»…

– Это все?

– Разве этого недостаточно? Нет, не совсем. Какой груз перевозила тетушка? Почему мы полетели на куче металлолома, которая едва нас не угробила? Что делали в лунной пустыне леди Диана и ее тупоголовые мужья? Будь у меня возможность, я потратил бы любые деньги на шерлоков, чтобы они раскопали, что происходит. Что из этого действительно было покушением на мою жизнь, что – игрой моего воображения, а что – чистой случайностью?

– Случайностей не бывает, – сказал Харшоу. – Теория мира как мифа намного проще прежней телеологии в одном отношении: в ней нет никаких случайных событий и нет совпадений.

– Джубал? – спросил дядя Джок. – У меня нет нужных полномочий.

– Зато у меня есть, – Харшоу встал. – Думаю, они есть у нас обоих.

Мой дядя тоже встал.

– Дикки, малыш, подожди нас здесь, мы выйдем минут на пять. Есть одно дело.

Когда они ушли, встал и Дэвис.

– Прошу прощения, мне нужно сменить руку.

– Конечно, папа Манни. Нет-нет, Пиксель! Пиво – не для котят.

Судя по моему «Сонихрону», они отсутствовали семь минут, но в их времени все было явно по-другому. Дядя отрастил бороду, а у Харшоу появился свежий розовый шрам от ножа на левой щеке.

– Во имя Духа Рождества! Что случилось?

– Много чего. Пиво еще осталось? Сисси, – спросил дядя, не повышая голоса, – можно нам пива? И еще мы с Джубалом были без еды какое-то время. Несколько часов. А может, и дней.

– Сейчас, – ответил бестелесный голос тети Сисси. – Дорогой, думаю, тебе стоит вздремнуть.

– Потом.

– Как только поешь. Через сорок минут.

– Хватит ворчать. Можно мне томатного супа? И Джубалу тоже.

– Сейчас принесу суп и то, что осталось от вашего пикника. Через сорок пять минут ляжешь спать. Это приказ Тил.

– Напомни, чтобы я отлупил тебя как следует.

– Да, дорогой. Но не сегодня – ты устал.

– Идет. – дядя Джок повернулся ко мне. – Так… с чего начнем? С тех луноходов? Этим занимался твой друг Хендрик Шульц. Будь уверен, он докопался до самой сути. Следователь из него просто ichiban. Нет, у тебя не было паранойи, Дикки, забудь об этом. Речь идет о двух соперничающих группировках, Повелителях Времени и Сценаристах… и обе они охотятся за тобой и друг за другом. У тебя очаровательная жизнь, сынок, – ты рожден, чтобы быть повешенным.

– В каком смысле – Повелители Времени и Сценаристы? И почему именно я?

– Сами они могут называть себя иначе. Повелители и Сценаристы занимаются примерно тем же самым, что и Круг… но они смотрят на ситуацию иначе, чем мы. Дикки, ты ведь не думаешь, что во всех вселенных, которых Число зверя или даже больше, только мы в Круге познали истину и пытаемся что-то сделать?

– Ничего об этом не знаю. И не могу сказать ни да, ни нет.

– Полковник, – вмешался доктор Харшоу, – главный недостаток мира как мифа заключается в том, что мы противостоим… часто проигрывая… противникам трех видов. Во-первых, это закоренелые злодеи, такие как Властелин Галактики. Во-вторых, группы вроде нашей, но действующие с другими намерениями, для нас – дурными, для них – возможно, добрыми. В-третьих, это самые могущественные соперники, мифотворцы как таковые – Гомер, Твен, Шекспир, Баум, Свифт и их коллеги по пантеону. Но не те, кого я перечислил. Их тела мертвы, и они живут лишь благодаря бессмертным мифам, которые они создали. Эти мифы не меняются, и, следовательно, не представляют для нас угрозы. Но есть и живые мифотворцы: каждый из них крайне опасен, они небрежно относятся к своим творениям, когда пересматривают сюжеты или стирают персонажей – Харшоу мрачно улыбнулся. – Как жить со знанием этого? Понять, что иного не дано и что это совсем не больно – быть стертым, вычеркнутым из истории.

– Откуда вы знаете, что это не больно?

– Я отказываюсь принимать другую теорию, вот и все! Ну что, продолжим наш отчет?

– Дикки, малыш, ты спрашивал: «Почему именно я?» По этой же причине мы с Джубалом покинули обед в приятной компании и потратили немало сил, отправив множество людей в трудную и опасную разведку на нескольких временных линиях. Это из-за миссии «Адам Селен» и твоей ключевой роли в ней. Насколько мы понимаем, Повелители Времени стремятся похитить Майка, а Сценаристы хотят его уничтожить. Но и те и другие желают твоей смерти: ты угрожаешь их планам.

– Но в то время я даже не слышал о Майке-компьютере!

– Разве это не самый подходящий момент, чтобы убить тебя? Сисси, ты не только очень красива, но и приятна в общении, и это не считая твоих скрытых талантов. Поставь, мы сами себя обслужим.

– Blagueur et gros menteur. Тебе все-таки нужно поспать. Тил просила передать, что не пустит тебя за стол, пока ты не сбреешь эту бороденку.

– Скажи этой нахалке, что я скорее умру с голоду, чем буду у нее под каблуком.

– Да, сэр. Я разделяю ее мнение.

– Успокойся, женщина.

– Поэтому я сама тебя побрею. И подстригу тебе волосы.

– Согласен.

– Сразу же после того, как проснешься.

– Сгинь. Джубал, ты пробовал этот салат-желе? Тил отлично готовит его… хотя все три мои хозяйки – прекрасные поварихи.

– Можешь изложить это в письменном виде?

– Я же сказал, исчезни. Джубал, жизнь с тремя женщинами требует немалой стойкости.

– Знаю. Сам много лет так жил. Стойкости и ангельского характера. А также любви к праздности. Но групповой брак, как в нашем Семействе Лонгов, сочетает преимущества холостой жизни, моногамии и полигамии, без присущих им недостатков.

– Не буду спорить, но останусь со своими тремя грациями, пока они терпят меня. Что ж, посмотрим… Энрико Шульц. Такого персонажа нет.

– То есть? – удивился я. – Он оставил несколько жутких пятен на моей скатерти.

– Значит, его звали иначе. Но ты и сам это знал. Скорее всего, он входит в ту же банду, что и твой дружок Билл… улыбчивый злодей, если злодеи вообще способны улыбаться, и превосходный актер. Мы называем их Ревизионистами. Он затеял все это из-за Адама Селена, а не из-за Уокера Эванса.

– Тогда почему он упомянул Эванса?

– Может, хотел тебя встряхнуть? Дикки, я ничего не знал о генерале Эвансе, пока ты сам о нем не заговорил. Для меня это поражение все еще в будущем – в моем нормальном будущем. Могу понять, каким бременем оно лежит на твоей душе. Будет лежать. Не забывай, я не знал, что тебя списали по инвалидности из Андоррских контрактников-крестоносцев, пока ты сам мне не рассказал. Так или иначе, все «друзья Уокера Эванса» мертвы, кроме тебя и еще одного: он улетел в Пояс астероидов, и теперь его не найти. Таково положение на десятое июля две тысячи сто восемьдесят восьмого года, которое наступит через одиннадцать лет. Разве что ты хочешь поговорить с кем-то из тех, кто жив до этого дня.

– Не вижу необходимости.

– И мы тоже. Теперь о самом Эвансе. Этим занялся Лазарус… слегка изменив мир, отчасти из желания показать, на что мы способны. Попыток пересмотреть исход сражения не предпринималось. Из две тысячи сто семьдесят седьмого сложно было изменить битву, состоявшуюся в две тысячи сто семьдесят восьмом году, не поменяв полностью твою жизнь. Либо тебя убивают в том году, либо ты не теряешь ногу и остаешься на службе – да, теперь я знаю про твою ногу, хотя это еще впереди. В любом случае ты не отправляешься в «Золотое правило», не женишься на Хейзел… и мы с тобой не сидим здесь и не разговариваем об этом. Менять мир опасно, Дикки, и лучше всего делать это в гомеопатических дозах.

Лазарус просил передать тебе две вещи. Он говорит, что ты не должен чувствовать личной вины за то поражение. Это глупо. Как если бы подчиненный Кастера чувствовал вину за Литтл-Бигхорн… хотя Кастер был куда более выдающимся военачальником, чем Эванс. Лазарус знает, что говорит: он прошел путь от рядового до главнокомандующего и за многие века участвовал в семнадцати войнах.

Это первое, что он просил передать. И второе: «Скажи своему племяннику, что люди приходят от этого в ужас, но такое случается. Лишь те, кто заходит туда, где нет уличных фонарей и тротуаров, знают, как такое может произойти». Он говорит, что Уокер Эванс наверняка не обиделся бы на тебя. Дикки, о чем это он?

– Если бы он хотел, то рассказал бы тебе сам.

– Разумно. Как по-твоему, у генерала Эванса хороший вкус?

– Что? – Я уставился на дядю, а затем неохотно ответил: – Ну… я бы не сказал. Жестковатый, довольно жилистый.

– Что ж, теперь, когда мы можем говорить в открытую…

– Да, черт побери!

– …я могу рассказать тебе все остальное. Об изменении мира. Оперативник спрятал под телом генерала несколько сухих пайков. Когда вы подняли его тело, ты нашел их… и этого хватило, никто из «друзей Уокера Эванса» не проголодался настолько, чтобы преодолеть табу. Ничего такого не случилось.

– Тогда почему я об этом помню?

– Точно помнишь?

– Но…

– Ты помнишь, как нашел забытые пайки под телом. И как этому обрадовался!

– Дядя, это безумие.

– Всего лишь изменение мира. Воспоминания будут сохраняться, но постепенно помутнеют и наконец исчезнут. Этого никогда не было, Дикки. Ты прошел адские муки и лишился ноги. Но ты не ел своего командира.

– Джубал, – сказал дядя, обращаясь к доктору, – мы не забыли ничего важного? Дикки, не надейся, что получишь ответы на все свои вопросы – на это никто не может надеяться. Гм… да, насчет тех болезней: у тебя их было только две, остальное – симуляция. Тебя вылечили дня за три, потом поместили в поле управляемых воспоминаний, прирастили тебе новую ногу… и проделали с тобой кое-что еще. Ты ведь чувствуешь себя лучше? Стал живее, энергичнее?

– Ну… в общем, да. Но я чувствую себя так с тех пор, как женился на Хейзел. Бундок здесь ни при чем.

– Вероятно, сработало и то и другое. Ты пробыл там месяц, и все это время доктор Иштар давала тебе омолодитель. Я выяснил, что тебя перевели из клиники по омоложению в больницу за день до твоего пробуждения. Да уж, здорово тебя надули, парень, – дали новую ногу и сделали на тридцать лет моложе. Я бы подал на них в суд.

– Ладно, хватит уже. Что насчет той тепловой бомбы? Тоже симуляция?

– То ли да, то ли нет. Пока не решено – лишь установлен временной отсчет. Все дело в том…

– Ричард, – вмешался Харшоу, – думаю, теперь мы сумеем выполнить миссию «Адам Селен» до того, как станет нужна тепловая бомба. Есть кое-какие планы, и тепловая бомбардировка сейчас подвисла в состоянии кота Шредингера. Исход зависит от результатов миссии «Адам Селен», и наоборот. Посмотрим.

– Насчет планов… вы хотите сказать, что я соглашусь?

– Нет. Мы хотим сказать, что ты этого не сделаешь.

– Гм… Если вы думали, что я не соглашусь, зачем тогда было рассказывать мне все это?

– Дикки, малыш, – устало проговорил дядя, – чтобы удовлетворить твое детское желание приоткрыть завесу неведомого, потрачены тысячи человеко-часов. Думаешь, мы просто собираемся сжечь результаты? Сядь и слушай внимательно. Гм… держись подальше от Луна-Сити и «Золотого правила» после июня две тысячи сто восемьдесят восьмого – тебя разыскивают за восемь убийств.

– Восемь?! Кого я убил?

– Гм… Толливера, Энрико Шульца, Джонсона, Освальда Проганта, Расмуссена…

– Расмуссена?

– Ты с ним знаком?

– Я десять минут носил его феску, но ни разу его не видел.

– Не будем тратить время на эти обвинения. Все они означают, что кто-то хочет до тебя добраться, в Луна-Сити и в «Золотом правиле». За тобой охотятся три группы прыгунов во времени, так что ничего удивительного. Если хочешь, чтобы с тебя сняли обвинения, это можно сделать, но только позже. Если понадобится. Если нет – отправляйся на Терциус и забудь обо всем. Ах да… те коды. Это было не сообщение, а хитрость, чтобы ты открыл дверь. Но ты не дал спокойно убить себя, как предполагалось изначально. Дикки, ты создаешь кучу проблем.

– Черт возьми, прошу прощения.

– Еще вопросы есть?

– Пойди поспи.

– Пока рано, Джубал?

– Да, конечно.

Доктор Харшоу встал и вышел.

– Дикки…

– Да, дядя?

– Она любит тебя, парень, по-настоящему любит. Одному Богу ведомо почему. Но это не значит, что она будет всегда говорить тебе правду или действовать в твоих интересах. Будь осторожен.

– Дядя Джок, что толку предупреждать мужчину насчет его жены? Ты бы стал слушать мои советы насчет Сисси?

– Конечно нет. Но я старше тебя и намного опытнее.

– Ответь мне.

– Давай лучше сменим тему. Тебе ведь не нравится Лазарус Лонг?

– Дядя, – улыбнулся я, – то, что ему действительно столько лет, сколько говорят: одной человеческой жизни не хватит, чтобы стать таким сварливым и тяжелым в общении. Он все время действует мне на нервы. И что еще хуже, этот ублюдок все время старается, чтобы я был перед ним в долгу. Ты знал, что это нога его клона? А возьми скандал, который случился сегодня утром. Лазарус застрелил того типа… как его?… который хотел меня убить. Но в него выстрелили капитан Стерлинг с командором Смитом – наверное, до Лазаруса. А может, и нет. Так или иначе, мне пришлось поблагодарить всех троих. Черт возьми, я бы с радостью спас ему жизнь, всего лишь раз, чтобы свести баланс. Ублюдок.

– Не говори этого слова, Дикки. Эбби выпорола бы тебя.

– Наверняка. Беру это слово обратно.

– И к тому же… твои родители не были женаты.

– Мне часто об этом рассказывали. С живописными подробностями.

– Я в буквальном смысле. Твоя мать была моей любимой сестрой. Намного младше меня. Красавица. Я учил ее ходить, играл с ней, пока она подрастала, баловал как только мог. И естественно, когда у нее случилась, как это раньше называли, «неприятность», она пришла к своему старшему брату и к твоей тете Эбби. Дикки, дело не в том, что твой отец сбежал, – а в том, что твой дед невзлюбил его так же яростно, как… как ты невзлюбил Лазаруса Лонга. И я говорю не об Эймсе – ты получил его фамилию, но он познакомился с Венди и женился на ней уже после твоего рождения. Мы взяли тебя в свой дом и воспитали. Твоя мать собиралась забрать тебя через год – по ее словам, Эймс заслужил хотя бы это, – но она столько не прожила. Эбби заменила ее во всем, разве что не была твоей матерью по крови.

– Дядя, тетя Эбби была лучшей матерью, какую только может пожелать мальчишка. Знаешь, те персиковые розги пошли мне на пользу. Это уж точно.

– Рад это слышать. Дикки, я люблю всех твоих тетушек… но другой Эбби не будет. Глядя на Хейзел, я вспоминаю о ней. Дикки, ты уже принял решение?

– Дядя, я сопротивляюсь изо всех сил. Разве я могу позволить своей жене участвовать в деле, где шансов остаться в живых пятьдесят на пятьдесят? Тем более никто не попытался доказать мне, что мои варианты хуже этого.

– Я просто спросил. Ты не согласился, и математики сейчас испытывают другую команду. Посмотрим. Твой отец и дед были упрямцами, неудивительно, что ты пошел в них. Твой дед – мой отец – прямо сказал: пусть лучше в Семействе живет ублюдок, чем Лазарус Лонг. И он получил его, то есть тебя. А Лазарус уехал, так и не узнав о твоем существовании. Неудивительно, что вы с отцом не ладите – слишком уж вы похожи. И теперь он займет твое место в команде, выполняющей миссию «Адам Селен».