Глава 17
Холден
В девочке было порядка ста девяноста двух сантиметров, она бы возвышалась над ним башней, если бы не сидела.
Волосы стригла почти наголо – Холден решил, что нынче у астерских подростков такая мода. Наверное, об этом кричали сотни роликов, только Холден их не смотрел. А может, она была из бунтарей и выбрала прическу на свой вкус. Так или иначе, со стрижкой большая голова меньше бросалась в глаза. Она сидела на краешке скамейки и озиралась с таким видом, будто уже жалела, что зашла на камбуз «Роси». Пожилая женщина – девушка обращалась к ней «тиа» – хмурилась, встав у стены. Дуэнье здесь все было не по вкусу.
– Сейчас, одну секунду, – сказал Холден. Программный пакет, присланный Моникой Стюарт, требовал уровня выше его компетентности, Холден запутался в хитроумных настройках. Девушка неловко кивнула и одернула на себе сари. Холдену оставалось только надеяться, что улыбка у него вышла ободряющей. Или хоть веселой. – Правда. Я только… сейчас-сейчас. Ага, вот!
Лицо девочки появилось на экране ручного терминала в окружении меток о коррекции цвета, звука и еще какой-то незнакомой ему метки DS\3. И все равно она прекрасно выглядела.
– Так вот, – заговорил Холден. – Думаю, всем, кто нас смотрит, известно, кто я такой. Не могла бы ты представиться?
– Элис Каспар, – невыразительно отозвалась она. Таким голосом говорят политзаключенные. Так, пока что ничего хорошего.
– Прекрасно, – покривил душой Холден. – Так, и где ты живешь?
– На станции Церера. – После неловкой паузы девочка добавила: – В квартале Салюторг.
– Ага… и чем занимаешься?
Она покивала, набираясь уверенности.
– С тех пор как Церера вырвалась из-под управления Земли, моя семья занималась службой финансовой координации. Переводом курсов марок разных корпораций и правительств. Моя семья бист миролюбива. В подавлении астеров внутренними планетами вина не…
– Извини, я перебью, – остановил ее Холден. Элис замолчала и потупила взгляд. Как это у Моники все так легко получалось? Холден начинал понимать, что для этого требуются опыт и практика, само собой не выходит. Только времени у него не было, и он, очертя голову, бухнул:
– Когда мы познакомились… примерно четыре часа назад, ты была с друзьями. В коридоре?
Элис, смешавшись, захлопала глазами и оглянулась на свою тиа. С этим недоверчивым взглядом она впервые с тех пор, как попала на борт, стала сама собой.
– Это было просто потрясающе, – продолжал Холден. – В смысле, я проходил мимо, увидел вас и просто засмотрелся. Ты не могла бы мне рассказать?
– Про шин-син? – спросила Элис.
– Это так называется? То, что вы делали со стеклянным шариком.
– Он не стеклянный, – сказала Элис. – Резиновый.
– Да-да! – Холден окатил ее энтузиазмом – все равно что поливать водой губку. Все впитается без следа. Но тут Элис хихикнула. И ничего, что она смеялась скорее над ним, чем вместе с ним. – Ты бы не могла показать? Прямо здесь?
Она засмеялась, прикрыв рот ладошкой. Долгую секунду Холден думал, что все пропало. Но тут она растянула висевший на боку мешочек и достала четыре ярко раскрашенных прозрачных шарика – чуть больше и мягче тех, с какими играл в детстве Холден. Она тщательно расположила шарики между пальцами на уровне вторых суставов. И запела – тонкая, прерывистая мелодия, а потом рассмеялась и помотала головой.
– Не получается, – сказала она. – Не могу.
– Пожалуйста, хоть попробуй. Это так здорово.
– Глупо, – сказала она. – Детская игра.
– Я… очень ребячливый.
Когда девочка снова оглянулась на тиа, вместе с ней оглянулся и Холден. Пожилая женщина смотрела все так же угрюмо, но в ее старческих глазах мелькнуло подобие улыбки. Элис успокоилась, поправила мячики и запела. Когда ритм установился, она принялась тихонько хлопать в ладоши, перебрасывая шарики из руки в руку так, как будто они плясали сами собой. Песенка то и дело выходила на синкопу, и тогда один из мячиков падал ей на ладонь и, отскочив, оказывался между пальцами другой руки. Допев, девочка застенчиво взглянула на Холдена и покачала головой.
– Вдвоем это лучше получается.
– С партнером?
– Дуй. – Поймав ее мимолетный взгляд, Холден с восторгом понял, что он означает, и обернулся к невозмутимой дуэнье. Та подняла бровь.
– А вы… тиа, – спросил он, – умеете в шин-син?
Фыркать тиа умела не хуже армейского старшины. Когда она вышла вперед, Элис посторонилась и вручила женщине два мячика. В толстых пальцах тиа они показались меньше. Старуха вскинула голову, и в этот момент Холден в точности представил, как она выглядела в возрасте Элис.
Песенка на этот раз была сложнее, ритм девочки схватывал и поддерживал переливы старушечьего голоса. Прозрачные яркие шарики плясали в их ладонях, перескакивая из руки в руку. Хлопки держали ритм песни. На синкопах они перебрасывали шарики друг другу, ловя костяшками пальцев. К концу обе заулыбались. Наконец тиа подбросила шарики вверх один за другим так быстро, что все одновременно оказались в воздухе, и поймала одной ладонью. При полной g такой трюк бы не прошел.
Когда Холден зааплодировал, старуха кивнула, принимая восторг с королевским достоинством.
– Поразительно! Просто чудо! – сказал Холден. – Как вы научились?
Элис покачала головой, дивясь этому странному, радующемуся, как ребенок, землянину.
– Это же просто шин-син, – ответила она. А потом глаза у нее распахнулись, а кровь отхлынула от щек.
– Мистер Холден, – сказал Фред Джонсон, – когда у вас найдется минутка…
– Да, конечно, – отозвался Холден. – Мы тут просто… м-да. Еще секундочку.
– Жду в рубке, – улыбнулся Фред и кивком приветствовал двух астерских женщин. – Леди…
Холден закрыл программу, поблагодарил Элис и ее тиа и проводил их через шлюз в доки. Когда женщины ушли, он просмотрел, что записалось: голоса женщины и девочки, игра их ладоней, и между ними, третьим в игре, вьются шарики. Именно то, на что он надеялся. Сжав запись, он, как и предыдущие, переслал ее на Тихо и Монике Стюарт.
Он рассчитывал наснимать еще много. Он уже брал интервью у ученого с Цереры – самоучки, получившего образование по учебным программам из сети, – и накачивал того дрожжевым пивом, пока тот, освоившись и развязавшись, не выдал страстную речь, прославляющую достоинства тихоходок. Он поговорил с женщиной-диетологом, работавшей на гидропонных полях: та всего лишь согласилась рассказать о проблемах с водой на Церере, а стала чистейшим голосом страха и горя, какой ему доводилось слышать. Он говорил со старейшим, если ему верить, астером на станции и услышал от него длинную, вероятно, апокрифическую историю открытия первого лицензированного борделя.
Вот и все. Пока. Четыре интервью, все довольно короткие. Он надеялся, что Монике этого хватит. Она уверяла, что многое даст монтаж.
В доках было тише, чем он привык. Церера, особенно после плотной и почти неуправляемой толпы на Луне, казалась подранком. Она еще не оправилась от удара. Бездействовали карты и погрузочные мехи – дожидались кораблей с продовольствием или времен, когда на станции появится груз на отправку.
Холдену доводилось слышать о реперфузионном синдроме. Когда из пережатой конечности выдавливается вся кровь, возвращаясь, она рвет сосуды, смешиваясь с межклеточной жидкостью. Он, помнится, подумал тогда, как это странно: то, что было нормальным и необходимым для жизни, возвращаясь, наносит вред. Так стало теперь с Церерой, хотя он не знал, считать единый флот вернувшейся кровью или какой-то другой жидкостью, которую приходится вливать, пока Церера оценивает тяжесть нанесенной ей раны.
На обратном пути пришлось обходить Гора Дрога с Амосом – те искали неполадку, из-за которой плохо работала вентиляция. Кларисса Мао говорила с ними из машинного. Проблема из тех, что постоянно всплывают при полной команде. В лифт перед Холденом втиснулась Чава Ломбо.
По правде сказать, даже со всеми людьми Фреда и Холдена «Росинант» принял меньше положенной ему команды. Если Холден страдал от многолюдства, виной тому был не корабль, а его собственные привычки и ожидания. С полной командой было бы еще теснее – как на нормальном корабле военного флота. Холден об этом знал. Он даже знал, что с лишними людьми всем безопаснее. «Росинант» строился с большим запасом прочности. Такой же предполагалась и команда. Только получалось иначе. Запасной механик не заменит Амоса. Второй пилот – не Алекс. Люди не сводились к своим ролям и функциям, люди замене не подлежали. Это относилось и к «Росинанту», и к человечеству в целом.
Лифт остановился. Фред оглянулся на него от пульта и кивнул. Освещение было тусклое, во вкусе Алекса, и в свете экрана лицо Фреда выглядело темнее, чем на самом деле. Мавра Патель сидела на дальнем конце палубы, прогоняя на своем экране диагностику связи. На голове у нее были наушники. Холден упал в кресло рядом с Фредом и развернулся к нему лицом.
– Я вам нужен?
– Пара вопросов. Во-первых, я открываю лавочку на Церере. Авасарала намерена признать меня временным губернатором, – сказал Фред. – Собираю всех любимчиков. Все мои знакомые хоть с каким-то влиянием в АВП будут здесь.
– Это звучит как приглашение наемного убийцы.
– Вынужденный риск. Не знаю, останется моя команда здесь или вернется на Тихо без меня. Насчет этого жду решения Драммер. Не сегодня завтра я развяжу тебе руки.
– Это… в смысле понял. Не так уж и связывали. О чем на самом деле хотели поговорить?
Фред кивнул: один раз, коротким, жестким движением.
– Как считаешь, Драпер сможет говорить за Марс?
Холден расхохотался.
– Говорить – как посланник? На переговорах с АВП? Просто я-то был уверен, что это Марсу решать.
– Вряд ли у нас будет время дожидаться, пока они там построятся. Смит уходит, Ричардс приходит, но оппозиционная коалиция хочет прежде всего расследовать, что осталось от военных сил.
– В смысле прежде, чем воевать?
– В том числе. Ричардс с Авасаралой этим занимаются, но мне, чтобы удержать единый флот, нужно иметь при себе лицо Марса. Я, с моим прошлым, могу представлять перед Поясом лучшую сторону Земли. Не первый год представляю и набрал кредит доверия. Но без представителя Марса мне нечего больше выложить на стол. Тем более когда Свободный флот летает на марсианских кораблях. В данный момент акции Инароса котируются очень высоко.
– Серьезно? Хотя он бросил крупнейший порт Пояса?
Фред выразительно пожал плечами.
– Его умело оправдывают. И на всем тень того, что он сделал с Землей. Сорренто-Гиллис, Гао и прочие… они недооценивают ярости Пояса. И его отчаяния. Люди хотят видеть в Инаросе героя, а значит, что бы он ни сделал, они истолкуют как подвиг.
– Даже бегство?
– Он бегством не ограничится. Не знаю, что у него на уме, но в отставку он не собирается. А станция Церера… нам ее навязали, как того белого слона. Непросто будет даже сохранить жизнеобеспечение. Надо будет уплотняться. Физически переместить людей, собрать их в одной части станции, забросить другие. А Инарос с компанией скажут, что Земля и Марс выбрасывают астеров из домов.
Холден взъерошил себе волосы пальцами.
– Да, заварилась каша.
– Политика. Вот почему нам нужен АВП. У нас в Поясе есть поддержка, но ее надо вскармливать. И у нас есть преимущества. Те, хоть и называют себя военным флотом, дилетанты. Их крутые парни дисциплину воспринимают как наказание. Ходят слухи, что не все лидеры согласны с Марко. Возможно, в вопросе его ухода с Цереры. Я так и не понял, почему Доуз позволил ему уйти со станции, но… ясно, что позволил. А Авасарала занята Землей, не дает ей сорваться с катушек. Если ООН развалится на манер Марса, не знаю, что и делать.
– То же самое, – сказал Холден. – Собирать союзников. Вы так или иначе этим занимаетесь. Разве что меньше будет надежды на успех.
Фред потянулся, хрустнув суставами, вздохнул и осел обратно в гель амортизатора. Экран с диагностикой замигал. Патель вывела результаты. Она держалась так, будто их двоих здесь не было.
– Возможно, ты прав, – признал Фред. – Все же я радуюсь, что не вышло хуже. Хотя бы пока.
– Может, нам повезет, и Инарос свернет себе шею без нашей помощи.
– Этого будет мало, – возразил Фред. – Земля разбита. Проблем не на одно поколение. Марс то ли рухнет, то ли нет, но есть еще врата. Планеты колонистов. Остаются все факторы, которые поставили Пояс на грань голодной смерти, а нужды в нем все меньше. Мир изменился, и надо идти вперед. Что возвращает нас к Драпер. Ты с ней работал. Она справится?
– Честно говоря, в первую очередь надо бы у нее спросить. Мы все ее знаем. Мы все ее любим. Я бы доверил ей корабль – а вам, кстати сказать, не доверил бы. Если она скажет, что справится, и я так скажу.
– А если она скажет, что нет?
– Тогда спросите Авасаралу, – посоветовал Холден.
– Ее мнение мне уже известно. Ладно, спасибо. Надо думать, пожалею, что спросил, но… чем ты занимался с теми женщинами на камбузе?
Мавра Патель шевельнулась. Впервые выдала, что слушает.
– Снимал. Этот фокус с шариками и хлопками дает интересную картинку, а Моника сказала, ей нужно что- нибудь в этом роде. Я делаю интервью, а она мне помогает монтировать и распространять.
– И зачем это тебе?
– Это то, чего нам не хватает, – объяснил Холден. – Отчего все идет так плохо. Мы не видим друг в друге людей. Даже в новостях речь вечно об отклонениях. Аберрациях. А если астерские станции не бунтуют? Тогда они и не попадают в новости. Тем нужны восстания, протесты, отказ системы. А каково просто здесь жить, обычной жизнью? Об этом на Земле и на Марсе и не слышали.
– Значит, ты… – Фред прикрыл глаза и ущипнул себя за переносицу. – Ты опять распространяешь несанкционированные пресс-релизы? Забыл, как однажды таким образом начал войну?
– Вот именно. Это от разговоров об аберрациях, я тогда думал, что людям это и нужно. Но им нужно видеть весь контекст. Как подростки на Церере первый раз влюбляются. Как на станции Паллада боятся старости. О том, что повсюду делает людей людьми.
– Астеры обрушили на землю ад, – медленно заговорил Фред, – а ты в ответ пытаешься очеловечить астеров? Знаешь, многие назовут тебя предателем.
– Я бы делал то же самое для Земли, но я сейчас не там. Пусть обзывают кем хотят. Я просто добиваюсь, чтобы людям не было так спокойно убивать друг друга.
На экране Фреда высветился тревожный сигнал. Фред посмотрел и смахнул его.
– Знаешь, вздумай кто другой посреди войны распевать песенки, хлопать в ладоши и сеять мир во человецах, я бы назвал это нарциссическим оппортунизмом. Если не манией величия.
– Но я не «кто другой», так что все в порядке?
Фред поднял руки – в его жесте смеха и отчаяния было поровну.
– Мне надо переговорить с Драпер наедине.
– Я дам ей знать, – пообещал Холден, вставая.
– Я сам с ней свяжусь. И еще, Холден…
Холден обернулся. В полумраке глаза Фреда казались совсем черными, зрачок сливался с радужкой. Фред выглядел старым. Усталым. Собранным.
– Да? – спросил Холден.
– Я про песенку, которую они пели. Прежде чем пускать ее в эфир, попроси кого-нибудь перевести. На всякий случай.
