Терранс соглашается встретиться со мной. Хотя я, в общем-то, не оставила ему выбора. Спросила, в какое время могу к нему заскочить, и, должно быть, ошарашила его этим вопросом, так как он ответил, что свободен весь вечер. Макс снова выступает в роли водителя, а я – его навигатора. Мы не разговариваем. Страшимся нарушить хрупкое равновесие между нами. В студенческий городок мы приезжаем затемно. Звонит моя мама, спрашивает, где я. Моя машина стоит у дома, а меня нет. К тому же я сказалась больной.

– Мне стало получше. За мной заехала Хейли. Мы сейчас в библиотеке, – говорю я, и она некоторое время молчит, будто чувствуя ложь.

– Джесса, пожалуйста, возвращайся домой.

Не позвонил ли ей обеспокоенный Джулиан? Он считает правильным предупреждать родителей, когда волнуется обо мне, и всегда «знает», что будет лучше для меня.

– Обязательно, – отвечаю я. – Пока, мам. Я очень занята. – Нажимаю на отбой и выключаю у мобильного звук.

Комната Терранса в общежитии расположена на третьем этаже старого здания без лифтов, стены которого построены из чего-то, смахивающего на покрашенный пеноблок. Открывший дверь Терранс кажется огромным в маленькой комнатке с двумя односпальными кроватями, приткнутыми за двумя письменными столами. За ним маячит еще один здоровяк. Он ест за столом китайскую еду из картонной коробки. Ею пропахла вся комната. Я пытаюсь представить здесь Калеба, но он не вписывается в картину перед моими глазами.

Макс с Террансом обмениваются чудным рукопожатием парней – общепринятым, но, как по мне, странноватым. Терранс награждает Макса взглядом, ясно говорящим: «Что ты здесь делаешь?» Макс взглядом же отвечает: «Понятия не имею». Затем во взгляде Терранса появляется предупреждение: «Ты хорошенько все обдумал?» Стоящий рядом со мной Макс ничего не обдумывал. Как и я. Мы с ним оба на одной волне, желаем жить настоящим мгновением и посмотреть, куда оно нас приведет.

Мы идем с Террансом в зал для отдыха, где студенты группками собрались на диванах и в креслах. На одном столике лежит недоеденная пицца. Я достаю из сумки фотографии. У меня для Терранса два снимка одного и того же человека, выглядящего совершенно по-разному. Фотография, где Калеб вместе с отцом моет машину. На ней мужчина еще худой, с густой шевелюрой и улыбкой на губах. И распечатанное фото из статьи. На ней мужчина уже не такой худой, с редеющими волосами, мрачным лицом и блеклым взглядом. Уголки рта опущены, вокруг глаз и губ собрались морщины. Оба снимка давние, но я надеюсь, Терранс узнает человека на них.

– Этот мужчина искал здесь Калеба?

Терранс отрицательно качает головой.

– Мне жаль, что ты проделала такой путь впустую, но приходивший парень был гораздо моложе. Мой ровесник.

– Ну вот! – Я представляла кого-то в возрасте Шона, представительного мужчину.

Терранс перебирает пальцами сложенные вразнобой фотографии, разглядывая взрослеющего на них Калеба – малыша, ребенка, подростка.

– Ладно, нам пора, – говорит Макс, но Терранс все еще разглядывает снимки.

Его пальцы застывают на нашем групповом фото с игры в Нью-Йорке. Мы сидим на трибунах в обнимку, Хейли хохочет, Крэйг Киган болтает со Стэном, на заднем фоне – бейсбольное поле. Терранс подносит фото к лицу, и я задерживаю дыхание. Он опускает снимок и постукивает пальцем по краю.

– Вот он.

Я озадаченно таращусь на Терранса.

– Этот парень искал Калеба.

– Стэн?

Стэн достал нам билеты на игру, ради которой мы прогуляли уроки. Он встретился с нами на Пенсильванском вокзале. Крэйг Киган половину игры выпытывал у него, что еще тот может раздобыть.

– Откуда ты его знаешь? – спрашиваю я Макса. – Откуда его знает Калеб?

– По Малой бейсбольной лиге. Мы еще мелкие совсем были. Стэн на год старше твоего брата. Он учится в городском университете. Я обращаюсь к нему за горящими билетами, ну и встречаюсь с ним, чтобы их получить. Нас нельзя назвать друзьями.

– Но у тебя есть номер его мобильного. Калеб дружил с ним?

– Нет. Они просто встретились в тот день. Крэйг Киган доставал тогда Стэна по поводу поддельного удостоверения личности. У них всех есть номер мобильного Стэна.

Разговор Крэйга со Стэном насчет фальшивых документов прошел мимо меня. Но теперь понятно, почему Крэйг забил на Хейли в тот момент. Парни планировали ходить в выходные по барам, прикидываясь совершеннолетними? Нелепость какая.

– Поддельные удостоверения, – повторяю я, и Макс удивленно смотрит на меня.

Волоски у меня на затылке встают дыбом. События, приведшие Калеба к падению на машине с моста, начинают потихоньку проясняться.

– Звони ему, – говорю я, но Макс и так уже стоит с мобильным в руке.

В наступившей тишине Терранс наклоняется к нам и спрашивает:

– Что происходит?

– Сами не знаем, – отвечаю я. – Ты сказал, этот парень хотел ему что-то передать?

– Да. Какой-то пухлый конверт. Но я его не взял. Наверное, они договорились потом встретиться в другом месте.

– Макс, – обращаюсь я к Максу, печатающему сообщение, – когда, ты говорил, он взял у тебя деньги?

Фрагменты пазла перестраиваются, встают на свои места и раскрывают план: Калеб берет деньги у Макса, звонит Стэну, оплачивает этими деньгами фальшивое удостоверение личности, которое тот и приносит в общежитие к Террансу, пока Калеб едет на встречу с Эшлин Паттерсон, чтобы попросить показать ему документы по его банковскому счету. А до этого отец посылает Калебу автобусный билет, чтобы тот навестил его в тюрьме. Калеб не воспользовался билетом. Тогда после освобождения этот мужчина оставляет для него письмо с просьбой о встрече. Мы идем в поход, где находимся по разные стороны реки. Короткий контакт. Предваряющий остальные события.

Тишину прорезает телефонный звонок.

– Стэн, это Макс. Мне нужно поговорить с тобой о Калебе. О том, что ты для него достал.

Мне слышно, как Стэн с той стороны трубки отвечает, что, да, он приезжал в универ на футбольную игру и кое-что привозил Калебу. Про поддельное удостоверение он ни слова не говорит.

– Это не телефонный разговор, – бормочет он.

– Калеб погиб, – сообщает ему Макс, и за этим следует томительное молчание. – Мы пытаемся выяснить, что с ним случилось.

Затем Стэн начинает говорить, и Макс увеличивает громкость на мобильном, а я тянусь к нему ухом.

– Мне не нужна здесь полиция, Макс. Если удостоверение имеет к этому хоть какое-то отношение, то мне могут предъявить обвинения.

Мне хочется дать Стэну по мозгам.

– Скажи ему, что мы найдем это удостоверение, – шепчу я.

– Мы его найдем.

– Слушай, в нем не Нью-Джерси указано. В таких случаях всегда просят удостоверение из другого штата, чтобы к нему не особо присматривались.

– Какой штат? – хрипло спрашиваю я. – Какое имя написано в удостоверении? Какой штат?

Макс повторяет в трубку мой вопрос, но Стэн и так его слышал.

– Имя не помню, какое удалось получить. А штат помню, поскольку Калеб просил именно его. Большинству все равно, что там написано в удостоверении. Оно же нужно просто для покупки спиртного.

Я не дышу в ожидании его ответа. В комнате стоит мертвая тишина.

– Он просил Пенсильванию.

Мы сидим на стоянке, в машине с работающим двигателем. Смотрим перед собой, в ночное небо. Мы не двигаемся. Мы не едем.

Думаю, он жив. Думаю, он всех обманул. Думаю, он все распланировал. Не знаю зачем.

Макс ударяет ладонью по рулю и смачно ругается.

– Кто так поступает? – вопрошает он и уже громче повторяет: – Кто так поступает с другими?

Под «другими» он имеет в виду себя. Не знаю, какими были последние несколько месяцев для Макса, но, наверное, такими же, как для меня. Пронизанными печалью и чувством вины. Я беру его за руку и переплетаю свои холодные пальцы с его. Он горестно опускает голову. Мы так и сидим, пока у меня в кармане не жужжит мобильный. Пришло сообщение от мамы.

– Мне нужно домой, – говорю я.

Макс смотрит в окно. Возможно, пытается выстроить свои воспоминания так, чтобы в них появился хоть какой-то смысл. Я занята тем же, отчего у меня голова идет кругом. Шон ударил Калеба. Не знаю, что случилось после этого. Не знаю, уехал Шон или мертв. Но Ив оставила себе его карманные часы. Оставила все вещи Калеба. И она следила за мной. Запретила дочери со мной общаться, а сама при этом держалась поблизости.

Мама не принимает моих отговорок.

– Ты была не с Хейли, – припечатывает она, стоит мне войти в дом.

– Нет. Я была с Максом.

Она наклоняет голову набок.

– С Максом-который-играл-в-бейсбол-с-Джулианом? Или с-лучшим-другом-Калеба?

– Это один и тот же человек, мам. И ты это знаешь.

Прикрыв веки, она потирает висок.

– Проблема не в человеке, Джесса. Проблема во лжи. Мы дали тебе время и личное пространство, и я могу только представлять, каково… – Ее голос надламывается. Взяв себя в руки, она говорит то, что собиралась сказать: – Но я не потерплю лжи. Не потерплю уверток.

– Мам, пожалуйста, не надо, – прошу я, поскольку не могу даже сосредоточиться. Меня колотит дрожь.

– Я позволяла тебе делать то, в чем ты нуждалась, – неделю не ходить в школу, бросить команду по бегу, игнорировать нас… – Мама грустно качает головой. – Но я не буду молчать, если ты не идешь на занятия, сказавшись больной, а потом пропадаешь из дома. Я волнуюсь за тебя. И злюсь. Знаю, что не должна такого говорить, так как тебе сейчас нелегко, но как тут смолчать? Ты куда-то ушла, приехала мама Калеба и…

Я выпрямляюсь. От шока у меня на секунду пропадает дар речи.

– Здесь была мама Калеба? Ив?

– Да, Джесса. Она искала тебя.

– Все вещи Калеба собраны. Чего она хотела?

– Я не стала приставать с вопросами к несчастной женщине. Сказала ей, что ты в библиотеке с подругой, но тебя ведь там не было, верно?

Мама смотрит на меня так, будто не знает, как меня наказать. Не помню, чтобы Джулиана когда-либо сажали дома под замок. Но я также не помню, чтобы его когда-либо ловили на лжи. Может, она ему легче давалась?

– Она спросила, может ли подождать тебя здесь, но мне нужно было ехать за продуктами для ужина.

Ив спрашивала разрешения остаться у нас дома. Что ей от меня нужно? У нее есть номер моего мобильного.

– Мам, – тихим голосом начинаю я. – Что-то случилось. Что-то нехорошее. Они говорят нам неправду о Калебе.

Мама закрывает глаза и делает глубокий вздох.

– Не надо, родная.

– Что-то не так с их домом. Что-то не так с этой женщиной. – Я качаю головой. От признания, наконец-то произнесенного вслух, все казавшееся нереальным становится реальным.

Мама кладет ладонь мне на плечо.

– Не надо, Джесса, – повторяет она и пытается притянуть меня к себе, словно объятиями можно избавить меня от абсурдных мыслей.

Я чувствую, что близка к разгадке. Мне просто нужно чуть больше времени. Чуть больше личного пространства. Быть подальше от всего этого и от Ив. Я не чувствую себя в безопасности в собственном доме после того, как она побывала здесь. Не могу находиться тут, когда в моей комнате лежат карманные часы Шона, когда мама Калеба может приехать в любую секунду. И в полицию обратиться нельзя, не втянув Калеба в то, от чего он бежит. В душе растет злость, в голове рождается план.

– Я хочу навестить Джулиана, – говорю я.

Мама облегченно вздыхает. Да, это ей по силам, это ее не пугает. Она может рассчитывать на сына.

– Конечно. Тебе полезно отвлечься. Я ему сейчас же позвоню, спрошу, свободен ли он в эти выходные.

– Я в состоянии позвонить своему брату сама.

– Да-да, разумеется. Просто я все равно хотела с ним поговорить.

Она уже пятится, и я стискиваю зубы так сильно, что скулы простреливает боль. Естественно, она хочет первой с ним поговорить. Обсудить, насколько я эмоционально нестабильна, убедиться, что он приглядит за мной. Ответственный, предсказуемый Джулиан. Его сестренка застряла на одной из пяти стадий горя: отрицании.