У стены за наградами приткнута ракушка: коричневато-белая, спиральной формы, длинная и узкая. Мое сердце ухает вниз. Калеб ее сохранил! Мне в это не верится. Я знать не знала, что он засунул ее за кучу золотых призов, поставив в ряд со своими жизненными достижениями.

День святого Валентина. Калебу приспичило отвезти меня на пляж. Он сказал, что в ресторанах сейчас бешеные цены, к тому же туда пойдут все кому не лень. Везде, по словам Калеба, будет полно народу, все будет дорого и до жути банально. А мы можем провести праздник там, где у нас все началось. На пляже. О чем и говорит наша первая совместная фотография на стене. Запечатлевшая тот самый момент, когда Калеб понял, что мы будем вместе.

«Это важное для нас место, – сказал он. – Значимое».

Праздник пришелся на выходные. Калеб заехал за мной в три часа, и мы отправились на просторный, покинутый всеми пляж. Тут царили два оттенка: холодный беж и глубокая синева. Насколько хватало глаз, пляж был пуст и принадлежал только нам. От воды дул порывистый ветер, и Калеб, взявший меня сначала за руку, передумал и обнял меня за плечи. Вот что я скажу вам про зимний пляж: песок неприятно впивается в кожу, ветер воет, брызги холодной соленой воды попадают в глаза, вызывая слезы.

– Ничего менее романтичного, наверное, и не придумаешь. Я ошибался, – засмеялся Калеб. Он притянул меня к себе, и я зарылась лицом ему в грудь.

– Это ужасно.

– Хуже просто некуда.

Его слова отдались в груди. Я еле услышала их сквозь вой ветра. Нагнувшись, запустила пальцы в песок.

– Вот, держи ракушку. В ней когда-то было живое существо.

– Ой, спасибо, не стоило. Правда. – Калеб поднес ракушку к лицу. – Я буду хранить ее как зеницу ока. Вот только выветрю оттуда запашок дохленького моллюска.

Он поднял пальцами мой подбородок, и я поморщилась.

– Похоже, мне в ботинки песок попал.

Калеб улыбнулся, его взгляд переместился на бушующий позади нас океан.

– Мне казалось, ужины при свечах избиты и банальны, но, похоже, я ошибался.

– Все, что мне сейчас нужно, – тепло, – заметила я, картинно вцепившись в его куртку.

– Это можно устроить.

– Не у тебя дома.

– Не у меня дома, – согласился он.

– И не у меня.

Он задумался на пару секунд, потом ответил:

– Лады.

Десять минут спустя мы припарковались у городской библиотеки.

– Эм… – удивилась я.

– Доверься мне, – попросил Калеб. Взял меня за руку на почти пустой стоянке, театрально нажал на кнопку автоматической двери и сделал приглашающий жест рукой.

В коридоре возле входа в библиотеку стояла тишина. Стены украшали нарисованные детьми плакаты. Была даже экспозиция из цветов и ярко-розовых и красных сердец, сделанных детьми на уроке труда. Женщина, находящаяся по ту сторону стеклянных двойных дверей, коротко взглянула на нас, улыбнулась и вернулась к чтению книги.

– Здесь пусто, – прошептала я.

– Сегодня День святого Валентина, – отозвался Калеб, обняв меня за плечи.

Нежась в тепле и тишине библиотеки, мы неспешным шагом, словно по-прежнему гуляя по пляжу, прошли к стеллажам. Калеб провел меня через ряды художественной литературы к компьютерам, скрытым от глаз в уютных кабинках.

– Идем, – потянул он меня за руку к разделу с периодикой. Там никого не было. По его периметру стояло несколько компьютерных кабинок. – Мой любимый раздел, – шепотом признался Калеб, ведя меня к кабинке у окна.

Он воровато оглянулся, затем открыл дверцу в кабинку. Внутри, под письменным столом, гудел системный блок. Над ним располагался один-единственный ящик и полка. Калеб открыл этот ящик, засунул в его темное нутро руку и вытащил горсть конфет, шурша в тишине обертками.

– Твоя заначка? – спросила я.

Он улыбнулся.

– Они тут точно церберы сидят, не дают проносить еду. Но ты же знаешь, что я без нее никак. Вот и запасся загодя на всякий случай. – Калеб похлопал по столу и, когда я уселась на нем, развернул и протянул мне конфету.

– И тебя ни разу не застукали? – спросила я.

– He-а. Я уже год пользуюсь этим столом. Ящики никто не проверяет.

Я заглянула в открытый ящик. Там лежали ручка и наполовину сделанная домашняя работа по математике.

– Обещай, что сохранишь это в тайне, – шепотом попросил Калеб.

– Обещаю.

– Идем. – Он стянул меня со стола. – Мы еще здесь не закончили.

Калеб показал мне огромные незанавешенные окна, выходящие на лес. Кресла-мешки в форме животных в детском отделе библиотеки. Оформленный в раму атлас на стене, с подписью художника. Он целовал меня между стеллажей в разделе путешествий, а я обнимала его за шею и думала: я люблю его, люблю его, люблю. Я действительно его люблю.

После его смерти я много времени просиживала за открытой на компьютере картой, прослеживая возможные пути, куда мог направляться Калеб. На пляж мы как раз ездили через мост, поэтому эта местность была мне знакома. Я вспоминала все кафешки, в которых мы останавливались по пути к океану или на обратной дороге. На автозаправке мы брали лед для кулера, который таскали с собой на пляж. Кафе-мороженое работает только летом. Я предположила, что Калебу вдруг захотелось купить себе сэндвич. Но перекусить можно было и в местечках поближе.

Я просмотрела дороги, идущие от моста в обе стороны, в поисках других возможных вариантов цели поездки. Пришла мысль о библиотеке. Из всех, кого я знала, только Калеб ходил в государственную библиотеку, другие пользовались школьной. Если же мои одноклассники собирались позаниматься вместе, то шли не в библиотеку, а к кому-нибудь домой. Но Калеб на самом деле занимался в библиотеке. Наверное, ему нравилось вырываться из дома. Нравилась библиотечная тишина. Если я приезжала к нему, а его не оказывалось дома и он не отвечал на мобильный, то я знала, где его искать. В библиотеке он находил покой. Некоторое время я была уверена, что Калеб направлялся туда. После того как появился на забеге. Однако при нем не было рюкзака. Тот лежал в его комнате. Калеб не взял ничего, что могло бы дать нам хоть какую-то зацепку. Поэтому все возвращается ко мне.